Это место... Я так давно здесь не был, что, кажется, почти его забыл, но теперь прогулка по этим просторным улочкам навевает воспоминания, теперь оно выглядит иначе, не так, как двенадцать лет назад, хотя это очевидно, но все же странным остаётся то, что это место ничуть не изменилось, просто стало менее оживлённым и детвора не бегает между домов, не звучит яркого детского голоса, нет гула от полупьяной толпы и звуков молодежи, только шум моря, теплого летнего ветра с легким солоноватым оттенком и крики постоянных обитателей этих мест — чаек.
— Ты такой же никчемный, как и твой отец, — прокричал женский голос, очень громко, кажется, меня даже оглушило, потому что больше я не мог отчетливо слышать то, что она говорит, в разных частях вспыхивала боль, ровно там, где с силой падали руки этой женщины, моей матери. Больно, но казалось, будто боль приглушена, так же, как и звук, нет ничего, ни слез, ни сожаления, только желание сбежать и как можно скорее, туда, куда глаза глядят и там, где не знают меня, там, где я буду один. И я сбежал.
Удаляющиеся крики матери, сбивчивое дыхание, ощущение песка под ногами и боль от побоев, боль от впивающихся в ноги камней, жар солнца, запах моря и полное ощущение свободы. Так началась моя самостоятельная жизнь. Я сбежал из дома, перестал отвечать на звонки, сменил номер и уехал далеко в город, далеко от родного мне места и моря, думая, что это поможет мне, помогло, но только на некоторое время, а позже начала одолевать совесть, погиб мой отец и ещё часть семьи, мои брат и сестра, их не стало, злополучная автокатастрофа забрала с собой жизни троих людей. Мать начала сходить с ума, а я просто сбежал, сбежал, оставив ее совершенно одну, всё ли хорошо? Как она себя чувствует? Болеет? Я отметал эти мысли, думая, что она меня предала и даже не любила, избивала как только вздумается, но от этих мыслей ныло сердце, или даже не сердце, а что-то находящееся рядом, то, чего нет физически и невозможно потрогать, оно жило там внутри и, не беспокоило пока не начало щетиниться и выпускать иглы прямо в сердце, задевая легкие и даже разрастаясь, добиралось прямо до горла, с силой его пережимая. Я нашел способ успокаивать это нечто, каждый день топил его алкоголем и заваливал работой, надеясь навсегда его убить, но оно все равно пробиралось и находило способы надавить на жалость, выкидывая в мою голову вопросы, а что, если она скучает? Звонит на тот номер и надеется, что любимый сыночек вот-вот поднимет трубку и отзовётся? Что, если ей плохо? Что, если она плачет каждую ночь, думая о своем сыне? Невыносимо, ужасно больно.
— Хватит, — прокричал я, кинув стакан в сторону и ошарашив всех, кто был рядом в незатейливом кафе.
Вопросы, много вопросов, косые взгляды, снова это чувство. Хочется сбежать подальше от всех липких взглядов и мерзких вопросов от зевак. Бежать. Бежать.
Снова тоже самое, но уже иначе, я стал старше, ноги передвигаются сами собой, пока по щекам текут слезы, давно я не плакал так отчаянно, как сейчас, кажется, это чувство давно было мной забыто. Тогда я бежал, чувствуя свободу, а сейчас бегу, чувствуя невыносимую тоску. Холодный ночной воздух с запахом бензина душит, а сердце ноет, и опять же не просто так, нечто рядом выпускает в него свои иглы. Больно. Пусто, так, будто я потерял что-то важное, я потерял себя и свой смысл, он ускользнул от меня, так же, как и запах моря. Море... Как же я скучаю по морю.
Тяжелая ночь, я лежал не в силах найти себе место, переворачиваясь с боку на бок и прокручивал в голове одни и те же мысли. "Что мне делать?" "Куда мне идти?" "Как действовать?" Пытался найти на них ответ и нашёл. На следующий день я пришёл, только чтобы взять долгий отпуск, и документ уже был подписан, но в моей голове появилась новая мысль, которая уже давно пустила свои корни вглубь моего разума и овладела им, но проявила себя только сейчас.
— Я увольняюсь, — коротко, хриплым голосом произнёс я и, легко развернувшись, ушёл, ушёл домой под попытки начальника меня остановить, остеречь от глупости, но я уже давно все решил или решили за меня. Я надел простую одежду, похожую на ту, что носили туристы в жаркое знойное лето. Легкие шорты, свободную рубашку с крупными на ней экзотическими цветами, захватил с собой только карту и, захлопнув дверь, снова сбежал, снова отрезал часть своей жизни и кинулся наутек, еле отхватил билет на последний поезд.
Виды разнились, каждый раз, как я открывал глаза, я то засыпал, то просыпался и смотрел в окно, прижавшись лбом к теплому стеклу, пока мои отросшие рыжие волосы щекотали нос. Густой лес, бескрайние просторы полей под голубым небом и пушистыми, словно овцы, облаками, цветы, много цветов и, наконец, море. То самое море, с которого взяла начало моя жизнь и в котором она, возможно, закончится.
Так я пришёл к тому, что имею сейчас, а конкретно ничего, я пожертвовал всем, чтобы начать сначала, сбежать от того, что имел, так же, как я сделал уже когда-то. Шагаю вперед по уже знакомым местам и все они кажутся мне чужими, это не то место, где я был. Может, я ошибся? Не тот адрес? Я запамятовал поезд и направление? Но мои ноги не нуждались в ответе, они помнили свой путь и просто направляли, пока я утопал в мыслях, как в густой смоле, и не мог даже вздохнуть, но они рассеялись, стоило мне только увидеть эту дверь и этот дом. Потрёпанная жизнью дверь из дерева вся ссохлась и покрылась трещинами, местами слезла краска и стены выглядят грязно, видно, что ей давно не пользовались по назначению. Страх. Я касаюсь ручки, она вся в пыли. Сердце заходится в бешеном ритме. Тот же самый интерьер, но все покрыто пылью. Тут давно никто не живет. Открытая паника. Я не понимаю, что делаю тут и почему пришел именно сюда, или наоборот понимаю как нельзя лучше. По-хозяйски обхаживаю маленький домик, открывая все дверцы, заходя в каждую комнату с надеждой найти ее, виновницу моих волнений и страхов, мою мать, я только сейчас понял, насколько сильно по ней скучаю, все те чувства, копившиеся во мне столько лет… Я просто скучал. Ее нигде нет, ни в одной комнате, куда она могла деться? Ноги подкосились. Я рухнул на пол перед столом, хватая себя за голову и пытаясь вспомнить хотя бы номер, пока глаза судорожно бегали по комнате, а пальцы зарывались в волосы, мое внимание привлекла бумага, лежащая на столе, она покрыта пылью, так же, как и все остальное, но выглядела относительно новой. Имя моей матери черным по белому, какие-то таблицы и жирным шрифтом посередине "Дата рождения.... Дата смерти". Я не успел.
Я сорвался с места. Снова бегу, но на этот раз к морю, я хочу убежать от того, что увидел, от своего прошлого, от мыслей, я просто бегу к морю, такому родному и единственному для меня, спотыкаюсь, падаю, но все равно бегу. Забегаю в воду, начинаю бить спокойную гладь руками, разбивая ее, и брызги, как осколки, летят в разные стороны от моих рук, падая на лицо, влажное от слез и эмоций, которые я сдерживал, пытаюсь зайти дальше, чтобы потерять дно, и я его теряю, барахтаюсь, пытаясь заплыть дальше и заплываю, наконец, позволяя себе расслабиться и начать медленно погружаться вглубь. Воздух вышел из моих легких, тело стало тяжелым, а легкие наполняются водой. Сильная боль, но я даже не шевелюсь и не пытаюсь выбраться, разум постепенно ускользает и все кажется таким глупым, нереальным и смешным, таким же, как я сам.
Темнота полностью поглотила меня.
— Эй, ты живой?
Яркий свет бьет в глаза, в легких невыносимая боль и уши режет чей-то крик, явно мальчишеский, в грудь поступают сильные толчки. Неужели я умер? Я попал в рай? Переворачиваюсь на бок, отхаркивая морскую воду и постепенно открывая глаза, тот самый пляж, неужели мой рай выглядит, как это самое место, где я родился? Или эта моя личная преисподняя? Поднимаю голову, смотря на того, кто снова задает вопросы. Гладкое молодое лицо, яркие азиатские глаза и чёрные волосы примерно до середины носа, странный, никак не вязался с этим местом.
— Ты ангел или бес? — спросил я, переворачиваясь на спину и начиная хохотать сквозь боль, получилось нелепо. Будто я сошел с ума, но разве я вообще был в своем уме?
— Всего на всего твой спаситель, а ты, видимо, умом тронулся, раз пытался покончить с собой и теперь задаешь такие странные вопросы, — грубые слова, произнесённые таким нежным голосом также не вязались, как и этот человек, он весь странный и необычный, впервые вижу таких или, скорее, впервые замечаю.
— Получается, я ещё жив?
— Догадайся, — ответил незнакомец, поднимаясь надо мной, я смог увидеть его целиком, тонкая фигура, будто статуя необычайно хрупкого вида, и мокрая летняя одежда, которая теперь плотно прилегала к телу, показывая его нежные черты.
— Как ты меня умудрился вытянуть? — с удивлением спросил я, намереваясь получить ответ, но на меня лишь что-то прорычали.
Я закрыл глаза. Усталость накатила, я не мог пошевелить и пальцем или просто не хотел. Звук шагов по песку, незнакомец уходит, я остаюсь один. Не получилось умереть. Во второй раз совершить такое я не смогу, в моей жизни пропал смысл. Я растворился в море, когда пытался в нем утонуть, и то нечто, что было в моей душе вместе со мной вмешалось в морскую воду, став с ней единым целым, теперь я не знал, что я и почему здесь нахожусь, я просто слушал то, что происходит вокруг, впервые ощущая себя таким спокойным.
Снова шаги, сколько я тут пробыл? Неизвестно, да и нужно ли это знать. Что-то холодное коснулось моего лба и я рефлекторно открыл глаза, наблюдая над собой бутылочку пива и этого незнакомца, который чудным образом вытащил мое пустое тело на берег.
— Как твое имя?
— Тарталья, — ответил я, во рту все пересохло и от этого ответ получился тише, чем хотелось.
— Красивое имя, — произнёс незнакомец, втыкая бутылочку для меня в песок, и сел рядом. Характерный щелчок крышечки пробудил во мне жажду.
— А как зовут тебя? — неловко спросил я в ответ, пытаясь пошевелить сначала пальцами, а после и телом в принципе, еле как поднимаясь в сидячее положение.
— Какая разница, как меня зовут, если мы больше не встретимся? — ответил парень, делая глоток, я решил не отставать и кое как открыл свое пиво ослабевшими руками, борясь с желанием выпить все залпом.
Все тело окутано странной слабостью.
— Я бы хотел знать, как зовут моего спасителя, — усмехнулся я, прекрасно зная, что эта информация мне в принципе и незачем.
— Но взамен ты расскажешь, почему так поступил и что занесло тебя в этот заброшенный давным-давно поселок.
— Хорошо, — ничуть не раздумывая ответил я, протягивая руку в приветственном жесте, — Чайлд Тарталья, 28 лет, приятно познакомиться
— Скарамучча, или просто Скара, — немного смутившись, ответил азиат, пожимая мне руку. Такая нежная и бархатистая кожа, но крепкая хватка. Этот парень полон противоречий.
Воцарилась неловкая тишина. Я посмотрел на небо, порозовевшее от лучей закатного солнца, где-то высоко ещё летают птицы прямо над облаками, мне даже стало интересно, какие они на ощупь. Шум прибоя, который словно тихая музыка, сочиненная природой.
— Когда-то давно я жил тут, — начал я и не почувствовал абсолютно ничего, хотя раньше испытал бы странную боль в груди.
Я рассказывал все, абсолютно все, тихо и спокойно, потихоньку глотая пиво и рукой сжимая пляжный песок. Я будто говорил сам с собой, ведь собеседник не обращал на меня никакого внимания, он просто смотрел на закат, поджав к себе колени и изредка делая глотки своего напитка, даже не вмешиваясь в мой монолог. Я говорил много и описывал каждую деталь своей жизни, не упуская ничего, перед глазами проносилась моя жизнь, как плёнка от камеры, глупые нелогичные решения, действия, мой страх и скитания беспокойной души. Я думал, что повзрослел, но вел себя, как ребёнок, боящийся ответственности за свою собственную жизнь и поступки, я бежал от ответственности, бежал от чувств, мыслей и вины за все то, что совершил, и в итоге поплатился.
— Много ты наворотил в своей жизни, так упорно избегал дна, только глубже уходя в него, — заключил Скарамучча ласковым тоном, он не посочувствовал мне и даже не сопереживал, просто размышлял о чем-то своем, — что теперь планируешь делать?
— Не знаю, Чайлд утонул сегодня в этом самом море и ушёл на дно, навсегда, — сказал я, допивая остатки пива.
— Собираешься похоронить себя и начать заново? Хочешь снова сбежать? — насмешливо протянул Скара.
— Отпустить, — поправил я, откидываясь на песок и закрывая глаза, — я принял то, что произошло, это невозможно изменить, случилось то, что случилось. Я прощаю старого себя и желаю ему счастливой жизни на небесах, ведь он, отягощенный грузом своей собственной глупости, ушёл на дно. Он так отчаянно бежал от своей жизни, что убежал от самого себя. Я его прощаю и отпускаю туда, где он найдёт покой.
Снова тишина. Я открыл глаза, смотря на своего собеседника, вертящего в руках жестяную крышку от пива и смотрящего все так же вдаль.
— Ты осознал свои ошибки, нашел свой новый путь, проживи эту жизнь сполна, ни о чем не жалея, — коротко сказал незнакомец, поднимаясь на ноги и тут же вручая мне ту самую крышечку, — на память о нашей встрече, пообещай мне, что больше никогда не будешь жалеть о своих поступках и пытаться сбежать от себя.
— Обещаю, — прошептал я, заглядывая в глаза напротив, в глаза, в которые я влюбился навсегда и до конца своей жизни, яркие и фиолетовые, как небо вот-вот сменившееся к ночи.
Скарамучча ушёл, я не смел бежать за ним, чтобы догнать и не смел его окликать, но его силуэт и внешность я запомнил навсегда, как и обещание, данное ему. Я хранил эту крышечку, как драгоценность и, ходя по улицам, смотря на прохожих, как дурак, надеясь найти его, того самого ангела, спасшего меня в тот день, ездил к морю, обходя окрестности, и только изредка я мельком ловил его взглядом, мимолетно, словно фантом, тут же теряя.
Я так отчаянно бежал от своей жизни, что убежал от самого себя, но теперь я не пытаюсь бежать.