Поль поморщился. Он не чувствовал холода, но этот серый туман заставил его невольно поежиться. Он не помнил, как долго он идет, он даже не помнил откуда и зачем он вообще идет, но упрямо продолжал шагать сквозь серую пелену. Впереди забрезжил слабый огонек. Поль ускорил шаги. На пятачке серой земли вокруг маленького костерка собралась очень разношерстная компания. Поль, совсем забыв о приличиях, рванул к огню. Люди расступились, пропуская его поближе. Кто-то улыбался, кто-то хмурился, кто-то равнодушно смотрел в сторону, кто-то тихонько переговаривался. Огонь не грел, но его тихое потрескивание и теплый свет успокаивали. Поль присел на корточки, протягивая изящные ладони с тонкими пальцами к огню.
— Простите, я даже не представился. Я Поль.
Голос прозвучал глухо и как будто бы издалека. Поль снова поморщился.
— Ничего, привыкнешь. Давно идешь? — Один из стоявших у костра присел на корточки рядом с ним. Костер отбрасывал на его лицо теплые отблески, но его черты ускользали от Поля, не давая определить возраст. — Я Ежи.
— Я не помню.
— Надо же, какой везунчик. Только откинулся и сразу к костерку, — пробормотал хмурый мужчина с резким, словно вырезанным из дерева лицом.
— Не обращай на него внимания. Сесилио всегда такой. Ему пришлось долго бродить, прежде чем он наткнулся на нас, — Ежи ласково улыбнулся Полю, и его лицо на секунду стало очень понятным, совсем молодым и таким добрым, но почти сразу же вернулось в состояние неопределенности.
— П-п-простите… — Поль запнулся, — что он имел в виду под «откинулся»?
— Ох… Ты настолько ничего не помнишь. — Лицо Ежи стало очень взрослым и усталым. — Ты все вспомнишь. Постепенно. Ты очень многое вспомнишь. А потом пойдешь дальше.
— А вы? Вы тоже пойдете дальше?
Ежи усмехнулся.
— Я не пойду. Меня не пустят.
— А почему вы думаете, что я пойду? — Поль съежился как маленький птенчик и придвинулся еще ближе к огню. Языки пламени почти касались его лица.
— Не знаю… Ты так выглядишь. Не думаю, что ты вспомнишь что-то такое, что не даст тебе уйти…
Их разговор прервало громкое шипение. Огонь взметнулся к небу и затух, оставив после себя лишь тлеющие угли. Маленький круг стоящих у костра людей распался, кто-то начал сбиваться в небольшие группы, кто остался у тлеющих углей, кто-то лег на землю, равнодушно уставившись в серое небо.
— Что произошло? — Поль испуганно жался к Ежи, который встал с корточек и теперь задумчиво глядел на красные угли.
— Костер потушили. Опять. Это ты принес беду! — Сесилио смотрел куда-то в пустоту, но Поль прекрасно понимал, что он обращается именно к нему.
— Не говори глупости. Мальчик ни в чем не виноват. Ты прекрасно знаешь, что все костры когда-нибудь затухают. — Лицо Ежи снова было мрачным и слишком взрослым. — Вместо того, чтобы терять время на пустую болтовню, лучше пойдемте искать новый.
— А мы не можем просто его разжечь? — Поль моментально пожалел о своем вопросе. Все, кроме Сесилио, уставились на него. Даже Ежи. Но, увидев его испуганное лицо, Ежи улыбнулся и снова стал молодым и таким добрым, словно костер действительно загорелся заново.
— Их зажигают и тушат только с другой стороны. Пойдем. Может, ты принесешь нам удачу, и мы найдем новый очень быстро на зло старику Сесилио.
В этот раз путь сквозь серую мглу был гораздо приятнее. Во-первых, Поль был не один. С ним был Ежи. И этот факт затмевал даже то, что с ними был Сесилио, который постоянно ворчал и шел очень медленно, опираясь на плечо Ежи, из-за чего вся их маленькая компания продвигалась со скоростью престарелой улитки. Во-вторых, Перт, который тоже пошел с ними, нес в шляпе несколько углей из костра, и они светились как маленький маячок, освещающий их путь.На самом деле они, конечно, ничего не освещали, кроме лица Перта, но их наличие успокаивало Поля.
Но было и то, что омрачало это путешествие. И это было гораздо хуже ворчания Сесилио. Серая мгла, которая поглотила его память, начала понемногу рассеиваться. И эти обрывочные воспоминания сбивали его с толку. Он ведь должен быть совсем не здесь. Но он почему-то здесь и идет куда-то с этими людьми. И все еще не может вспомнить как он здесь оказался и зачем. Поль настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил, что впереди снова показался огонек.
— Я же говорил! Ты приносишь удачу! — Ежи потрепал его по волосам и это всколыхнуло новую волну неприятных обрывочных воспоминаний.
Заметив его состояние, его попутчики, до этого оживленно переговаривавшиеся, притихли. Ежи молча кивнул сидящим у огня людям (их было гораздо меньше чем у их прошлого костра) и снял свою куртку.
— На вот, надень, — он протянул ее Полю.
— Мне не холодно.
— Все равно надень. Перт, а ты закинь угли в… А, ты уже.
Перт сидел на корточках рядом с костром, и очень медленно, словно боясь что-то разрушить, перекладывал в него камни из шляпы. Огонь освещал его лицо и Поль разглядывал его, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей.
Перт был очень молодым. Возможно, чуть старше Поля. На его лице не было печати неопределенности, как у Ежи, но по нему словно рябью пробегала какая-то нечеловеческая усталость, от которой углублялись тени под глазами и сжимались бледные синеватые губы, но тут же исчезала. Поль сел на землю рядом с костром и закутался в куртку, которая была ему слишком велика. Он почувствовал, как кто-то тяжело усаживается рядом с ним, и спросил:
— Я вспомню, как это произошло?
— Скорее всего. Но боли не будет. Это сложно описать, но это как… как ощущения без ощущений. Как будто ты отсидел ногу, и она теперь чужая, — скрипучий голос Сесилио больше не казался злым.
— А они помнят?
— Помнят, но не любят об этом говорить. Знаю, в это сложно поверить, но и Ежи, и Перт здесь гораздо дольше меня.
— Почему же они не уходят? Ежи сказал, что потом… — голос Поля почти перешел в крик. Старик сжал его плечо сильной рукой рабочего человека.
— Успокойся, мальчик. Не всего могут уйти. И не все хотят. Да и рано тебе вообще об этом думать. Ты сначала вспомни все.
— Получается, я уйду, когда все вспомню? — Поль зло посмотрел на старика, но, кажется, Сесилио этого даже не заметил.
— Да нет, не все так просто. Это зависит от того, что ты вспомнишь…
Поль тяжело вздохнул. Он сидел, уткнувшись подбородком в колени, и смотрел на огонь. Придется привыкать ко всему этому. Он уже понял, что тоже не сможет уйти.