Фран Тесси никогда не строил долгосрочных планов. Вся его жизнь сводилась до короткого отрезка между вчера и завтра, между прошедшим и будущим. И даже так эта жизнь была поразительно однообразна, а каждый день походил на предыдущий.

Возможно, поэтому он в итоге и оказался не в светлом далёком, а на неудобном стуле в допросной, где из ярких пятен нашлись только узкое окошко с решеткой, сквозь которое в комнату с трудом попадал свет искусственного Солнца, и картина какого-то не шибко талантливого художника. На нее Фран и смотрел уже битый час, глотая вязкую слюну и слизывая с губ кровавые сопли.

Можно было представить себя там, на залитой светом лужайке, через которую голубой лентой текла река. Под чистым небом, среди бескрайней зелени, тянущейся до самого горизонта… В месте получше того, что ждало его.

Фран шумно выдохнул через рот, попытавшись смахнуть с лица особо назойливую черную прядку. Это не особо помогло — волосы прилипли к потному лбу, который еще и прорезала едва успевшая поджить ссадина. Чтобы убрать их, нужно было воспользоваться руками. Увы, об этом оставалось только мечтать. Как и о хотя бы пяти часах сна и подобии ужина. Но всего этого смертникам не дозволялось.

Фран не строил иллюзий насчёт нынешнего своего будущего: осуждённых за распространение наркотиков в Центре не держали. Даже если осуждение было формальным и на сто процентов ложным. Доказать обратное возможным все равно не представлялось. Фран пытался. Уверял, что у него и времени на такое не было — днём он учился, после учебы работал, чтобы сводить концы с концами, а ночью делал домашние задания и пытался поспать хотя бы пару часов, если эти часы выпадали. Куда ему еще было носиться по запутанным улицам Центра с пакетиками Углей, ища на это добро покупателей, а себе проблем на голову? За это и получил — по лицу, по ребрам, по ногам, так, что сидеть до сих пор было больно, а каждый вдох давался с трудом. За это же его и заковали так неудобно — короткой цепью к полу, чтобы ему пришлось согнуться почти до уровня стола и сдавить в лучшем случае отбитые ребра. Никто в Корпусе Сохранения Порядка не любил оспаривающих приговоры. И все повально страдали садизмом.

Впрочем, их мир давно был болен. Вот уже как сто лет, с тех пор, как последний проект тогдашнего человечества вышел из-под контроля и в буквальном смысле выжег почти всю пригодную для проживания землю. Не затронула катастрофа только редкие Центры — большие города, успевшие подготовиться к концу и воздвигнуть куполы, ограничивающие воздействие того проекта. Все же, что лежало за куполами, превратилось в пустошь.

Человечество умудрилось уцелеть, пусть и в сильно сократившемся формате. И сразу доказало, что зря. Потому что там, откуда нормального выхода не было, быстро сложилась особая система жизни. И тех, кто ее нарушал, судьба ждала незавидная.

Фран вот нарушил. Сам не знал как, правда, но, видно, самим своим существованием. Или попытками скрасить серые будни экспериментами с внешностью — покраской волос, набитием и сведением татуировок, сочетанием самых несочетаемых с виду украшений и деталей одежды. А может, тем, что его родители тоже систему нарушили. Яблоко от яблони далеко не падает — видно, так решили судьи на вчерашнем закрытом заседании. Фран не был уверен, его на вынесение приговора не пригласили. Да и допросы особо не вели. Колотили разве что, но это за нормальное ведение расследования считать не получалось.

В любом случае, итог был окончательным и поразительным в своей неотвратимости. И пришел вместе со скрипом открывшейся двери.

Адвокат тенью скользнул к столу. Портфель подрагивал в его пухлых руках, а шаги были до того нетвердыми, что, казалось, мужчина мог упасть в любой момент. Бумаги разлетелись, когда он попытался достать их и разложить по столу. Весь он — раскрасневшийся, потный, с лихорадочно бегающим взглядом маленьких глаз — казался ещё более неловким, чем обычно. Фран облизнул пересохшие губы. Кровь из едва поджившей раны наполнила рот, но хотя бы смочила горло. Взгляд без интереса скользнул по бумагам и вновь упёрся в серый пол, усеянный россыпью кровавых пятен.

— Доброе утро, господин Тесси, — попытался прозвучать дружелюбнее адвокат, поправив очки.

— Доброе, — протянул Фран, вновь остановив взгляд на картине.

До чего же там было красиво. Как во сне. Даже жаль, что такая красота теперь могла существовать только так — на картинах и старых фотографиях, в образовательных фильмах. Не в реальности.

— Думаю, ты и без меня понимаешь, какой приговор вынес судья, да? — правильно истолковал его пустой взгляд и выражение лица адвокат.

— Конечно, — спокойно ответил Фран.

Слова дались с трудом. Не потому, что звучали ужасно, а потому, что язык после бессонной ночи заплетался, а в груди все горело огнем. И все равно стало неловко. Фран дёрнул руками, попытавшись по привычке убрать их в карман толстовки, которую ему, о чудо, даже оставили при задержании, но сделал только хуже. Цепь звякнула, наручники плотнее вжались в кожу, содрав корку с мелких ранок. Фран не позволил себе сморщиться. Взгляд его так и остался прикован к картине.

Хотелось бы поверить, что он не здесь, а там, в прекрасном мире из прошлого, и приговор ничего ему не будет стоить. Но это была наивная мысль. А Фран наивностью не страдал и в детстве, не то что в семнадцать.

Смешно только, что он всегда закону следовал и о другом не помышлял. У него был пример, что становится с нарушителями, и Фран усвоил его очень хорошо. Правда, какой от этого был смысл, если в итоге он все равно оказался здесь? Ответа никто бы не дал.

— Ты довольно спокойно относишься к тому, что попадешь в ПКНВ, — прокашлялся адвокат, потерев залысину.

— А чего бояться? Только нервы тратить, — выдохнул Фран, попытавшись выпрямиться и снова согнувшись от стрельнувшей в спину боли.

ПКНВ или «Постапокалиптическим кошмаром нашего времени» называлось самое популярное шоу Центра. Его героями становились все жители пустоши — не только порядком мутировавшие неудачники, оставшиеся за стенами в момент катастрофы, но и маньяки, насильники, террористы и просто те, кому не повезло попасть под горячую руку властей. В общем, самый сок Центра, изгнанный из Рая прямиком в Ад. Это был хороший способ для государства не брать на себя ответственность за преступников и в то же время показать гражданам, что их может ждать за непослушание. Посмотреть всегда было на что — изгнанники не стеснялись убивать друг друга, как и обитающие за стенами мутанты не боялись нападать на них. Выйти из шоу не на тот свет предлагалось только одним способом: собрав двадцать колец, которые выдавались как опознавательный знак и оружие для тех одаренных, кто сможет овладеть запечатанной в них энергией. Но за все время существования ПКНВ вернуться смогли только два-три человека. И Фран сомневался, что пополнит этот список.

— Мне зачитать тебе приговор или обойдёмся без формальностей? — попытался вновь вывести его на разговор адвокат.

— Не стоит. Я и так его знаю.

Слова приговоров родителей все ещё были свежи в памяти. Как и виды их трупов, которые транслировали по телевизору чуть ли не в прайм-тайм.

— Как хочешь, — вздохнул адвокат, подняв один из листов. — По правилам тебе выдадут запас воды и еды дня на три, аптечку первой помощи, средства личной гигиены, набор сменной одежды, спальный мешок, оружие на выбор и кольцо. Ты имеешь право отказаться, конечно, но, сам понимаешь, без этого шансы становятся еще меньше.

В глазах мужчины за стеклами очков блеснуло раздражение, смешанное с горечью, когда он поднял взгляд на Франа.

— Ты меня слушаешь?

— Нет, Мортелло, не слушаю, — спокойно ответил юноша, попытавшись пошевелить затекшими ладонями и в особенности — оттоптанными охранниками пальцами.

— Фран, Боже. От этого зависит твоя жизнь, а ты меня игнорируешь! — Мортелло скривился, но тут же вернул лицу спокойное выражение. — Ты ведь все понимаешь, да? Так позволь мне помочь крестнику, если уж ему все равно уготовано умереть.

Фран не стал отвечать. Не было ни сил, не желания. Он устал. Смирился с происходящим. И даже с грядущей смертью тоже смирился. Не нужно ему было ни жалости, ни неловких попыток поддержать.

Мортелло только качнул головой и снова взялся за бумаги, пытаясь за ними скрыть волнение.

— Я продолжу? — выдохнул он, и заговорил только после того, как Фран кивнул. — Хорошо. Обсудим момент с оружием. Оно обычно холодное. Огнестрелы выдают редко, тебе на них надеяться не стоит. Максимальное количество выдаваемого оружия — две единицы одного типа, но только в том случае, если оружие небольшое. Перед отправкой тебе позволят умыться и использовать лечащую комнату. На это отводится два часа. В общей сумме, вместе с выбором оружия и сбором сумки, тебе дадут два с половиной или три часа. Все понял или мне повторить?

— Не надо. Я понял, — качнулся на стуле Фран, тут же сморщившись от боли в рёбрах.

Вот бы уже сейчас оказаться в лечащей комнате…

— Вот и отлично. Время до отъезда пойдет, как только ты выйдешь из комнаты, — вздохнул Мортелло, отложив было бумаги, но тут же снова ухватившись за них. — Точно не нужно еще раз объяснить? Может, рассказать что-нибудь еще?

— Как там, за стенами? — задал единственный волнующий его вопрос Фран.

Мортелло стушевался — и это стало лучшим ответом. Но он все равно добавил:

— Твои шансы выжить… Очень малы. А на возвращение — ещё меньше. Слишком много отребья в последнее время Центр выкидывал.

— Что и ожидалось.

Убить два десятка человек ради помилования и возвращения? Для него? Смешно. Без сомнений, он сдохнет в тени затмевающей небо стены, на глазах у тысяч людей, и никто о нем не вспомнит. Не больно. Даже не страшно.

— Ты слишком спокойно относишься к приговору, — вздохнул Мортелло, вытащив из нагрудного кармана пиджака ключ-карту.

— А ты слишком часто повторяешься, — поддел его Фран.

Адвокат вздохнул, но хотя бы не стал отвечать на глупую шутку очередной тирадой. Вместо этого он обогнул стол, присел перед Франом на корточки и провел ключ-картой по датчику на креплении цепи. С тихим пиликаньем скоба раскрылась. Кандалы никуда не делись, но Фран хотя бы смог выпрямиться и размять руки. Настоящая радость после нескольких часов в настолько неудобном положении, что спину свело. Ещё бы наручники перестали тереть ссадины на запястьях… Но все и сразу — это, пожалуй, и в самом деле перебор. Поэтому Фран удовольствовался малым: потянулся и смахнул с лица надоевшую прядку волос. Облегчение снизошло на него волной мурашек, скользнувшей по рукам и защекотавшей позвонки. Ещё бы оно продержалось подольше… Но Мортелло нервно огляделся, поджал губы и напомнил юноше:

— Фран, вставай. Наблюдение ведётся, рассиживаться не стоит.

И тут же протянул ему руку. Фран помощь не принял. Он мог подняться сам, что благополучно и сделал. Колени тут же поджались, ноги затрясло, ребра пронзило болью, словно ножом, но юноша упрямо выпрямился, подхватил цепь и протянул ее адвокату. Слабая попытка продемонстрировать уверенность, которой не было. На Мортелло она не сработала: он качнул портфелем и попытался заглянуть Франу в глаза. Однако юноша ушел и от этого, опустив взгляд в пол. Он не хотел больше ни слов сочувствия, ни попыток поддержать его. Какой в этом был смысл, если слова ничего не могли изменить?

Мортелло пришлось взять цепь и повести Франа прочь, к его судьбе. Медленно, неспешно, словно пытаясь оттянуть неизбежное. Может, и в самом деле пытаясь. Фран не верил в такую чушь.

И все же… Все же, выйдя в коридор, он первым делом посмотрел в окно. Там, за тонкими решетками, простерся город, похожий на фигурку в снежном шаре — такой же искусственный, словно игрушечный. Небоскребы тянулись к небесам, но их необъятность ограничивал желтоватый купол, по которому рябью тянулись искусственные облака, повторяющие такие же за пределами Центра и предвещающие скорый дождь. За множеством окон, за серыми стенами, за причудливыми изгибами все разрастающихся домов таилась жизнь. Но из такого же окна ее почти нельзя было заметить. Разве что подойдя совсем близко и опустив взгляд вниз, к земле, где сновали, подобно муравьям, прохожие… Но этой роскоши у Франа не было. Мортелло потянул его чуть сильнее, шаг его стал быстрее. Он собрался с духом и решился наконец закончить все поскорее. Слава Верховному совету.

Фран не хотел и дальше смотреть на этот серый город, задыхающийся в смоге и сияющий множеством неоновых вывесок, стремящихся занять каждый сантиметр зданий.

Потому что это больше не был его город.

С Мортелло пришлось расстаться этажом ниже, у поста охраны. Адвокат передал цепь одному из мужчин в форме Корпуса, в последний раз улыбнулся Франу и спешно удалился вниз по лестнице. Сбежал от давящей атмосферы Дома Правосудия в обычный мир. И к лучшему. Не хватало только неловких объятий и пожеланий, которым не суждено было сбыться.

Охранники тоже не стали с Франом церемониться — протащили за цепь по коридору до одной из множества дверей и затолкали в комнату, попутно пару раз ткнув по ребрам. Напомнили, что садизм здесь был традицией, а не исключением. Благо хоть наручники и цепь сняли перед тем, как дверь закрыть. Фран все равно показал им вслед средний палец. Ещё бы они его увидели, конечно, но мелочный жест принес какое-никакое удовлетворение. Как и вид комнаты.

Не то чтобы она была так уж хороша. Уютом и не пахло. Но здесь была чистая кровать и две двери — одна в ванну, а другая в лечащую комнату. Франу этого хватило. Однако, остановившись в центре комнаты, он все равно позволил себе задать вопрос в пустоту: сколько таких же неудачников побывало тут до него? И как закончилась их жизнь? Неуместная мысль. Фран отмахнулся от нее и поспешил в ванную. Раны болели, их хотелось залечить, однако сначала стоило смыть с себя грязь, пот и засохшую кровь.

Это был не самый верный выбор. Ванна оказалась тесной, неуютной и темной, но теплой. Стоило только Франу сбросить с себя одежду, забраться в душевую кабинку и включить воду, как всякое желание выходить покинуло его. Будь у него время, юноша остался бы под горячими струями, жгущими раны, но смывающими и грязь, и боль, и даже печаль, надолго. Так надолго, чтобы весь мир вне стен душевой кабины перестал существовать, растворившись в едком запахе яблочного шампуня и мыла. Хотя бы в мыслях.

Но времени было мало. Пришлось выбраться и переодеться. Сменная одежда нашлась на полочке над туалетом, а обувь — под ванной. Ничего особенного в ней не было: обычные рубашка и брюки, обычные сапоги. Все казённое, безликое, да ещё и ему не по размеру.

— Ну и к черту, — себе под нос выдохнул Фран, безропотно одевшись в то, что дали.

Куда важнее мелочных размышлений об одежде юноша посчитал посещение лечащей комнаты. После горячего душа больше хотелось лечь, завернуться в одеяло и уснуть навсегда, но на такой исход надеяться не приходилось. А потому стоило позаботиться о ранах.

Пройдя в небольшую, совершенно пустую залу, юноша сел на пол и протянул, обращаясь к невидимым глазу датчикам:

— Начать лечение.

Умная комната за считанные секунды избавила его от травм. Фран облегчённо выдохнул. Он никогда особо не понимал принципа работы лечащих комнат, но где-то читал, что они использовали одну из семи энергий, образовавшихся после гибели старого мира — пламя, а именно пламя солнца. В Центре многое работало на пламени: начиная такими вот комнатами и заканчивая фильтрами для воды, установленными по всей поверхности купола и очищающими дождь от примесей. Впрочем, ни в школе, ни в колледже этот момент особо не объясняли. Говорили только, что это не их дело, пока они не устроятся на должность, где придется работать с пламенем. А там уж расскажут. Фран это принимал как данность. Что тогда, что сейчас. Важнее было в любом случае не это, а то, что боль ушла. Единственный минус — волосы и ногти отросли, но с этим Фран мог разобраться и сам.

— Ну, а теперь, — протянул он, с трудом поднявшись на ноги, — спать.

Хотя бы те жалкие час-полтора, что у него ещё остались. Что-то все же лучше, чем ничего.

Впрочем, отдохнуть ему никто не дал. И долго побыть здоровым — тоже. По ощущениям, Фран едва успел погрузиться в сон, а его уже разбудили пинками и руганью, заковали в цепи и вытащили сначала в коридоры Дворца Правосудия, а оттуда — на улицу. Юноша все это почти не запомнил, потому что по-настоящему проснулся только когда его забросили в кузов грузовика с лого ПКНВ. И то потому, что ударился головой о скамейку.

— Могли бы и помягче быть, — шикнул он себе под нос, потерев висок. — Инвалиды зрелища не дадут.

Но вряд ли в Корпусе это хоть кого-то волновало. По крайней мере, проверять, выжил ли Фран после такого обращения никто не стал. Машина тронулась, и все, что осталось юноше — забраться на скамейку и подтянуть к себе рюкзак, который, видно, закинули в кузов вместе с ним. И как, интересно, организаторы представляли обычного жителя Центра вроде Франа, тащащим такую махину по голой пустоши? Наверное, со смехом.

Зато туда поместилось все необходимое. В большом кармане Фран нашел спальный мешок: темно-синий, мягкий и теплый. А ещё набор одежды в полиэтиленовом пакете: темный свитер, брюки и черную куртку. Под пакетом обнаружились банки с консервами, несколько упаковок сухпайка и две полулитровые бутылки воды. Тот, кто решил, что этого могло хватить на четыре дня, наверное, предлагал участникам шоу сразу привыкнуть к ограничениям. Зато на лекарства не поскупились: аптечка первой помощи заняла весь средний отсек. В боком кармане же Фран нашел моток веревки, зажигалку и карманную Библию. Про еду забыли, получается, а про молитвы выдуманному мужику — нет. Приоритеты Центра. Фран в них никогда не сомневался.

Главный же элемент его грядущих — и наверняка коротких, — приключений нашелся в самом маленьком кармане спереди. Кольцо оказалось большим, серебряным, тяжёлым и с белесым камнем, больше похожим на стекляшку, в центре. Фран не разбирался в их разделении на типы, слышал только, что они меняли цвет в зависимости от владельца. Но он сомневался, что доживёт до этого момента. Если вообще сможет пробудить кольцо, что случалось далеко не так часто, как хотелось бы изгнанникам.

К сожалению, от здания Дворца Правосудия до границы было совсем немного, особенно в предполуденный час, когда жители ещё занимались работой, а не поиском места для обеда. Фран даже задремать толком не успел, как грузовик остановился и его задние двери снова распахнулись, впустив в кузов тусклый свет и двух охранников.

— Странно, что вы впятером не ходите. Я ведь такой опасный соперник, что меня только вдвоем провожать, — не удержался от шутки Фран.

Охранники не ответили, но сконфузились. И за это отомстили — вытащили из кузова за цепь так, что Фран едва не упал. Удержался он только потому, что умудрился перетянул себя назад рюкзаком. Впрочем, от грязи и влаги на одежде это не спасло — рябь туч на куполе наконец разразилась дождем, повторяющим такой же за его пределами, пока ещё мелким, но обещающим превратиться в ливень. Прекрасная погода для выхода за стены. Как бы Франу было не завязнуть в пустоши по самые уши.

Зря юноша позволил себе отвлечься. Работники Корпуса не любили, когда их эго переставали ублажать вниманием. Об этом Франу напомнил пинок, от которого он с трудом, но успел увернуться. Охранник, шедший за ним, зло фыркнул, но повторять попытку не стал. Какой благодетельный. Впрочем, пусть хотя бы так. У Франа были подозрения, что от следующего удара увернуться ему бы не удалось, потому что ноги увязли в грязи по самые лодыжки, а охранник, идущий впереди, стал тащить быстрее, натянув цепь так, что юноше пришлось согнуться.

Небольшое здание КПП показалось Франу маяком посреди бурного моря, настолько ярко светились его окна посреди задворок Центра, погруженных в вечный мрак из-за тени стены. А ещё потому, что оно обещало свободу от чертовой цепи и уродов-конвоиров.

Впрочем, от грубости КПП юношу не спасло. Да, один из охранников остался в проходе, демонстративно опустив руку к кобуре на поясе, но второй никуда не делся. И, видно, загорелся таким желанием избавиться от работы, что буквально проволок Франа за цепь через здание, как собачонку. А когда тот попытался упереться и хотя бы сбить грязь с ботинок, вернулся и дал такую затрещину, что у юноши в ушах зазвенело.

— Быстрее двигайся. Никто с тобой нянчиться не собирается, — бросил он, даже особо не посмотрев на конвоируемого.

На этот раз Фран прикусил язык. Ещё одной затрещины не хотелось, пусть остроты и вертелись на языке.

Охранник усмехнулся и потащил юношу дальше. Проигнорировал даже возмущенные вопли женщины за стойкой регистрации, только рукой на нее махнул. А затем затащил Франа в коридор и буквально швырнул в просторную комнату в его конце. От остального КПП она мало отличалась и была такой же угнетающе-чистой и давящей трескотней ламп над головой, но в дальнем конце ее находилась бронированная дверь. Последняя грань, отделяющая Центр от пустоши.

Впрочем, все внимание Франа сосредоточилось на столе в центре комнаты. У него, сложив руки на груди и нахмурившись, стояла женщина в форме Корпуса. Высокая, крепкая, бритая, как и многие ее коллеги, она одним своим видом давала понять — бороться смысла нет. Здесь конец, и от него уже не сбежать.

А на самом столе в свете ламп блестело оружие: ножи, метательные клинки, мачете, катана, тонфа… Всего и не перечислить. Фран попытался осмотреться ещё, сам не зная, в поисках спасения или просто из любопытства, но женщина рявкнула:

— Ну и что ты там стоишь? Подойди уже!

Обычно Фран не был расположен выполнять приказы. По крайней мере, без капли сарказма и парочки подколок. Но одна такая уже вышла ему боком сегодня. А с десяток других — вчера и позавчера. Фран слышал, что особо сопротивляющихся изгнанию устраняли на месте, как угрозу общественному порядку. Что, может, было бы лучше, чем умереть в пустоши… Быстрее и легче уж точно… Но Фран планировал побороться за себя. Поэтому все же сделал пару осторожных шагов к столу.

Женщина только глаза закатила и протянула к нему руку, да так быстро, что юноша и дернуться не успел. Схватив цепь, она потянула за нее, заставив Франа вытянуть руки, — и сняла наручники. Юноша едва сдержал вздох облегчения, когда тяжесть наконец свалилась на пол, и потер ноющие запястья. Прекрасно. Вот теперь можно было и подумать об оружии.

Тем более, что выбор ему дали богатый. Однако из всего великолепия Франу подходило едва ли с пять самых лёгких и быстрых в использовании. Организаторы явно рассчитывали на зрелищность, а не на практичность.

— Надеюсь, твой адвокат удосужился все объяснить, ибо я этим заниматься не собираюсь, — усмехнулась женщина.

Фран мысленно сравнил ее с собакой — злой, скалящей зубы и тявкающей на привязи. Это было приятное сравнение. Мысленно юноша даже усмехнулся, пока взгляд его скользнул по рядам оружия ещё раз.

— Знаешь, а ты не похож на тех, кого мне обычно приходится здесь видеть, — не стерпела его молчания женщина. — Они обычно как один выли и причитали. Это был не я, понимаете? Я ни в чем не виноват! Некоторые даже пытались на меня напасть. А ты молчком. Стоит ли мне скрутить тебя прямо сейчас или ты не кинешься на окружающих, как только получишь оружие?

— Можете не беспокоиться. Я не люблю драки и не вижу смысла в слезах, — спокойно ответил Фран.

Взгляд его наконец зацепился за то, с чем он мог отправиться в пустошь. Это был набор из двух ножей — выкидного и боевого. Первый больше походил на мультитул, но это было даже к лучшему. Второй же отличался от обычных ножей разве что остротой. Фран попробовал оба на вес — и кивнул самому себе. Да, с этим он справится.

— Выбрал? — фыркнула женщина, очевидно, мечтая уже отделаться от слишком спокойного заключённого.

Фран ответил ей кивком.

— Тогда держи, — произнесла охранница, протянув ему небольшие ножны. На вопросительный взгляд она ответила едкой усмешкой. — Не обольщайся, ты не один, кому такое выдают.

Очень важное знание. Без него Фран определенно не пережил бы. Хотелось сказать это надзирательнице, но он снова прикусил язык. С такой шутить точно не стоило. Она свернёт ему шею быстрее, чем юноша успеет взмахнуть новым ножом. Поэтому Фран только кивнул и принялся крепить ножны к поясу брюк. Не то чтобы он это умел, но конструкция оказалась не сложной. Главное было ремни затянуть покрепче, чтобы они в самый нужный момент не отвязались, оставив его безоружным. Вот будет хохма. Последняя в его жизни, правда.

— А, и еще кое-что, — внезапно произнесла женщина, присев и вытащив что-то из-под стола. — Это тебе тоже пригодится.

Фран был готов, поэтому кинутую ему черную куртку, мало отличавшуюся от той, что лежала в пакете в сумке, поцмал. В Центре вообще большинство одежды мало отличалось от аналогов. Все всегда были похожи друг на друга, если не одевались в редких лавках неформалов, конечно. Фран невольно повел плечом, вспомнив о своей куртке — идеальной по размеру, зелёной, теплой и удобной, подходящей для любого случая, — и накинул на себя то, что дали. Эта куртка оказалась теплой, но снова слишком большой. Пришлось покрепче затянул узелки капюшона, чтобы она не так сильно сваливалась с его плеч.

Женщина окинула его строгим взглядом и кивнула собственным мыслям. Решила все за него.

— Замечательно. Редко мне попадаются такие покладистые выселенцы, — усмехнулась она, пройдя к двери за своей спиной.

Фран не стал рассматривать, что она сделала. Так или иначе, дверь открылась, впустив в комнату шум дождя и удушливый запах земли с примесью гнили. Словно кому-то уже не повезло нарваться на охрану, и его тело оставили разлагаться в назидание другим неудачникам.

Фран не сдвинулся с места. Женщина на протест ответила соответствующе — суровым взглядом и грубым:

— Резче, твою мать. Убивать тебя не собираются. Пока. Но это может измениться в любой момент.

И она очевидно не врала. Да и… Противиться было поздновато. На последнем рубеже его «а может все-таки не надо» точно никого не интересовало. Пришлось Франу стиснуть лямки рюкзака, собраться с духом и шагнуть за дверь — прямо в набирающий силы шторм.

Дверь закрылась, стоило ему выйти на улицу. Услужливо, ничего не скажешь. К тому же, на пустошь это место походило мало. Слишком много было сетки, слишком близка оказалась стена. Просто ещё одна остановка перед выходом в Ад. Впрочем, и сама ему подобная, потому что едва Фран шагнул дальше, как что-то на стене пришло в движение.

Даже сквозь струи дождя юноша смог разглядеть пулемет. Вдох стал комом где-то в горле.

Это был не просто последний путь для изгнанников, но настоящая тропа смерти. И пахло здесь соответствующе — смертью. Может, ему почудилось. А может, и вправду нашелся тот, кто решил побороться за себя в последний раз и умер бесславной смертью. Вот уж о чем точно думать не хотелось, так это о пулях, решетящих тело.

Фран едва удержался от того, чтобы рвануть до пятна света в другом конце «двора». И то потому, что все мысли — о хлюпающей под ногами грязи, о промокающем капюшоне куртки, — выместили представления того, как он ускорится, а пулемет воспримет это за попытку побега. На этой тропе каждый шаг ощущался последним.

И, словно назло, тянулась она долго. Шаг. Банки забренчали в сумке. Шаг. Колени снова дрогнули, когда пулемет направил дуло за ним. Как глупо было бы умереть здесь… Остаться в Лимбо, между землёй и небом. Бесславно, бессмысленно. Нет, не так Фран хотел. Только не так. Вообще никак, на самом деле, но в этом вопросе у него было удивительно мало возможности решать.

К счастью, пулемет так на него и не среагировал. А на той стороне юношу встретил ещё один охранник — даже больше предыдущих и в полном облачении Корпуса, включая бронежилет, но хотя бы сидящий. В будке КПП. Пока Фран мок под дождем. Тонкая издёвка от Центра? К счастью, она была последней.

Охранник окинул его долгим взглядом, кивнул чему-то своему и нажал кнопку на пульте управления. Ворота со скрежетом открылись, впустив Франа в зону, больше похожую на клетку, упирающуюся в последнюю преграду — дверь во внешний мир. Стальная, массивная, она отделяла упорядоченный Центр от хаоса пустоши. А Франа, получается, от верной смерти. Пути назад не осталось. Только вперед, куда-то к смерти.

Фран посильнее закутался в куртку. Тело тряслось, но все, что осталось внутри — пустота, абсолютное спокойствие. Ни следа всепоглощающей паники, от которой хотелось смеяться и плакать. Только смирение, кажется, выстудившее все внутри.

Вот и все. Финал этой слишком короткой истории. Охранник нажал ещё одну кнопку. Но лучше бы он задержался. Когда с ужасным грохотом стали дверь начала подниматься, Фран на мгновение закрыл глаза. Мысленно попрощался с ускользающим прошлым — не всегда радостным, но понятным и простым на фоне ожидающего впереди.

Дверь открылась. Под стук дождя Фран сделал первый шаг в мир вне Центра. Арка бросила на него последнюю тень. Грязь захлюпала под ногами ещё сильнее. Взгляду юноши открылся новый мир: такой же серый, но куда более грязный и пустой. Пока тихий, но скрывающий в себе бесконечное множество способов умереть.

Не о таком мечтается в семнадцать лет. Не об этом мечтал и Фран.

А кто-нибудь вообще о подобном мечтал?