Все начинается со слов Нин Инъин. Просто во время прогулки она выглядывает за шелковые шторы паланкина и тихо охает, не способная сдержать реакции. Его жена всегда была впечатлительна, однако вина, мелькнувшая на ее лице, в последний раз появлялась слишком много лет назад — когда она единственный раз посетила того человека в его темнице. Это было годы, долгие десятки лет назад, и теперь Императору Трех Миров интересно, что же такое привлекло внимание его Старшей жены.
— Ничего такого, А-Ло. Просто… девушка на улице показалась мне очень похожей на Учителя, — Инъин неловко и печально улыбается, скользя виноватым взглядом по улице, по проходящим мимо людям и демонам, которым пришлось мириться с новыми устоями жизни, где выживать приходится бок о бок. Кажется, его жена единственная, кто во всем мире все еще может сожалеть о смерти такого ублюдка, как тот человек.
Впрочем, это не лишает его любопытства — Ло Бинхэ приказывает остановить паланкин и с легкостью спрыгивает на дорогу, оглядываясь. Сегодня они выбрались тихо, под образами явно имеющих вес при дворе аристократов, но не из тех, при ком надо кланяться с первого же взгляда, едва на тебя посмотрели. Это не идет ни в какое сравнение с уважением, что проявляют Императору, но сейчас ему на это все равно.
Взгляд почти сразу же цепляется за ту, кого имела в виду Нин Инъин — со спины девушку вряд ли назовешь похожей на Шэнь Цинцю, этого ублюдка, но ее шаг, ее манера держать плечи развернутыми, а спину прямой, ее уверенность в себе — все это бьет поддых, так и крича о схожести с Учителем. Волосы ее собраны в высокий хвост без малейших украшений, простой лентой цвета цин, а одежда совершенно не подобает молодой госпоже. На мгновение Императору даже становится смешно — о, будь эта дева действительно как-то связана с Шэнь Цинцю, то тот бы точно был в ярости от ее облика. Хотя, честно признать, Ло Бинхэ не припоминает, когда в последний раз тот заботился о своей репутации.
— Прошу прощения, молодая госпожа! — у Бинхэ получается поймать ее только у очередной лавки, скупающей травы и некоторые части демонических созданий, но это ни капли не мешает ему обворожительно улыбнуться. Новая жена-заклинательница была бы хорошим дополнением к его гарему, а потому Император направляет все свое очарование на незнакомку.
Не то чтобы это работает, потому что та даже взгляда на него не поднимает, перебирая пальцами разные отрезки шелка демонических пауков. Кажется, что это занятие интересует ее намного больше, чем присутствие красивого мужчины рядом, пока хозяин лавки стремительно бледнеет — даже в городах, близких к столице и дворцу, Императора узнают быстро. Однако чужое безразличие позволяет ему лучше рассмотреть деву.
У нее и Шэнь Цинцю и правда схожие черты — не такие, как могли бы быть у отца и его дитя, но, может, близкие родственники? Была ли эта девушка из семьи, что с легкостью выкинула своего сына на улицу, в жизнь попрошайки и раба? Или это просто совпадение, нелепая случайность судьбы? О, у него еще будет возможность узнать.
— Господин что-то хочет узнать от этой девы? — голос ее тих и нежен, даже несмотря на холодность, и Ло Бинхэ едва ли удерживает себя от того, чтобы хищно поддаться вперед. Ему же интересно, как звучать она будет в его постели, под ним, наполненная его…
— О, нет, просто молодая госпожа похожа на Учителя этого господина, а потому привлекла его внимание.
Император улыбается дружелюбно и открыто, когда незнакомка кидает на него один-единственный, быстрый, слишком быстрый, чтобы быть заинтересованным, взгляд. Ему давно не попадались те, кто не поддается быстро его чарам, но от этого желание обладать ею становится только сильнее. Дева расплачивается за шелк и складывает его в мешочек цянькунь, прежде чем поворачивается к Ло Бинхэ.
И его окатывает не просто безразличием — обжигающим холодом бесчувственного отношения.
— А вы похожи на убийцу моего отца. И? — ее голос холоден, как и глаза — чистейший, но от того и безразличный к миру, ледяной нефрит, — и Император лишь на силе воли не делает шаг назад, подальше от незнакомки.
Потому что он знает этот взгляд, он видел его годами, пока обучался на Пике. На него глазами незнакомой девушки, ее лицом, смотрел Шэнь Цинцю. Правда, недолго, потому что та явно потеряла интерес и к нему, и к разговору, уходя, скрываясь в толпе. Какая ирония — быть отвергнутым той, что вобрала в себе столь многое от своего… отца. Разве можно защищать его после всех обвинений? Любить? Почитать?
Видимо, можно, если эта дева предпочитает смотреть на него и на людей вокруг так.