Burn It Down

***

Кэйа пытается незаметно стереть испарину со лба, под испытующими взглядами всех присутствующих.

— Вы, должно быть, шутите? — выдавливает он. Противные мурашки гуляют по плечам и шее.

Джинн выжидающе смотрит на него, но Кэйа переводит взгляд на Дилюка, единственного в маленькой палате Церкви Фавония, кто стоит к нему спиной и не сверлит взглядом с той самой минуты, как он вошел. У Кэйи все-таки вырывается нервный смешок. Плечи Дилюка дергаются, но тот все еще не поворачивается, упрямо впираясь глазами в темноту за окном. Штора слева от него вспыхивает сразу в двух местах, и в комнате на минуту воцаряется бурный круговорот деятельности, все приходят в суетливое движение: Розария лениво касается Глаза Бога, Джинн охает и всплескивает руками, очевидно не впервые за вечер. Кэйа в общей суматохе надеется, что никто не заметил, как он отступил на полшага назад.

Он не был готов, ясно?

Дилюк с тяжким вздохом тянется к ведру с водой, стоящему на табурете у его ног. Кэйа сразу и не заметил, но теперь ему приходится закусить губу, чтобы его нервный смех не вырвался наружу снова, иначе в следующий раз вспыхнуть может его плащ или, что еще хуже, его волосы. Ему и смешно с происходящего, и мутит от ужаса одновременно. Невероятный эмоциональный коктейль, который он предпочел бы никогда не пробовать.

Розария бросает на него обеспокоенный взгляд и закатывает глаза, заметив его веселье, после чего щелкает пальцами, язычки пламени шипят и затухают, не успев заняться в полную силу, подавленные легким импульсом элементальной крио энергии. Спина Дилюка неестественно прямая, когда он оставляет в покое ведро, его плечи напрягаются еще сильнее. Джинн устало выдыхает и кивает на дверь, Кэйа понимает без слов и выходит первым.

Они проходят чуть дальше по коридору. Кэйа машинально кивает проходящей мимо сестре Грейс, прежде чем опуститься на скамейку.

— Я понимаю, о чем ты собираешься меня попросить. Плохая идея. — он молчит с минуту, Джинн тоже не спешит с объяснениями. — Что с ним произошло?

— Мы не знаем, но по его словам это длится уже около недели. Я думаю, он планировал скрывать это до последнего и разобраться самостоятельно, если бы мы сегодня не должны были обсудить поставки вина на праздник ветряных цветов… — Джинн устало выдыхает, – В процессе дискуссии он поджег мой стол. Сгорели все отчеты по патрулям за прошлый месяц.

Кэйа нервно хмыкает и сглатывает ком в горле.

— Он в порядке?

— Барбара осмотрела его, физически все в норме. Альбедо был пару часов назад, у него есть пара теорий, сказал, что нужно кое-что проверить. Подождем, что он сможет выяснить, Лиза тоже пытается найти информацию о потере контроля над силой в библиотеке, она написала пару писем в академию Сумеру. Сейчас... нам нужно просто присмотреть за ним, — мягко заканчивает она, — уверена, это не займет много времени.

— Почему бы просто не изъять у него Глаз Бога на время?

— Дилюк против. Это было его условие, — Джинн прикрывает глаза и устало трет виски, — да и если мы просто заберем его Глаз Бога, то не сможем ни понять причину, ни заметить улучшения, если они будут. Хорошо бы понять, что влияет на эти вспышки.

Кэйа качает головой и натянуто смеется. Это не весело, совсем не весело.

— Джинн, ты же не хочешь сказать, что я...? — он осекается, наткнувшись на извиняющийся взгляд.

— У нас нет других кандидатов, Кэйа. Пожалуйста… — этот умоляющий тон заставляет Кэйю выразительно выгнуть бровь в немом вопросе.

— В штабе сейчас нет никого с гидро или крио Глазом Бога. Мика еще не вернулся, Барбара и Розария заняты в церкви. Эола отказалась. Сам Дилюк не хочет тут оставаться. Не может же он ходить с ведром постоянно, что будет, если он подпалит свою таверну?

— А было бы забавно. Можно просто посадить его в «тюрьму». Если Кли поджигает твой стол или взрывает очаг, мы с ней отправляемся под арест, а если это делает винный король Мондштадта, то мы выделяем ему личный огнетушитель. Попахивает классовым неравенством. — хмыкает Кэйа, но тут же осекается, — погоди, почему это Эола может отказаться, а я нет?

— Ты тоже можешь, но прошу тебя. Считай это личной просьбой твоей близкой подруги, хотя нет, считай это распоряжением действующего магистра, — Джинн внимательно смотрит на него и, поняв, что уговоры не срабатывают, переходит на официальный тон. — Дилюк важный представитель знати Мондштадта, и мы должны обеспечить его безопасность и безопасность всех окружающих. К тому же ты хорошо его знаешь, при всей его нелюбви к рыцарям Ордо Фавониус, вам будет проще ужиться.

— В этом-то и проблема, если ты не забыла, мы эээ… в слегка натянутых отношениях, и если он поджигает шторы, просто от того, что смотрит на них… Возможно тебе в скором времени придется искать нового капитана. Учти, я предпочитаю пышные похороны, а из-за Дилюка мой обугленный труп придется хоронить в закрытом гробу. Я протестую! — Кэйа смеется, когда Джинн слабо толкает его кулаком в плечо.

— Я думаю, ты ошибаешься на его счет. Когда я поставила ему ультиматум, Дилюк сам предложил твою кандидатуру. — мягкая улыбка расцветает на ее лице.

Кэйа чувствует себя побежденным. Джинн мягко гладит его по плечу, слегка сжимая, и отправляется на поиски Барбары. В коридор выходит Розария.

— Как он там? Еще не поджег свои волосы?

— К большому сожалению нет. Пока досталось только покрывалу, его сюртук малость пострадал, ну и наверняка гордость, — она усмехается, вытаскивает сигарету, но видимо прикинув, что Барбара в любую минуту покажется на горизонте, с сожалением прячет ее обратно и фыркает, — тут мы его точно не оставим, слишком много вреда казенному имуществу. Джинн собирается сделать тебя нянькой. Так как? Будешь в порядке?

Кэйа натягивает на лицо улыбку. Розария не выглядит хоть сколько-то впечатленной.

— Я не так сильно боюсь огня, если ты об этом. — с нечитаемым выражением лица тянет Кэйа.

— Да уж конечно.

— И с Дилюком у нас все рóвно... — продолжает он, стараясь не реагировать на ее саркастичный тон.

Розария тяжело вздыхает и все-таки достает сигарету. Достает вторую и протягивает ее Кэйе, будто зависшему в своих мыслях. Он машинально зажимает сигарету между пальцами, напряженно следит глазами за огоньком, пока Розария прикуривает и поджигает его сигарету тоже.

— Джинн думает, вы сможете поговорить и... — она подбирает слова и будто сама, сомневаясь, спрашивает, – помиритесь?

— Ее скрытые мотивы написаны у нее на лбу огромными буквами. — со смешком отвечает Кэйа. – Я мог бы увидеть их даже стоя на голове статуи Барбатоса.

— Какое богохульство! — наигранно возмущается монахиня, прижимая руку к груди и выдыхая облачко дыма в сторону. Кэйа прячет смешок и Розария продолжает серьезным тоном, — если бы ты рассказал ей, Джинн не стала бы просить тебя об этом.

— Если бы я рассказал Джинн, няньку бы приставили уже ко мне. — Кэйа фыркает и закатывает глаза, он на секунду представляет Альбедо, присматривающего за Кли и капитаном кавалерии наравне. Смешно. — Я не треплюсь об этом направо и налево как раз потому, что хочу продолжать быть рыцарем Ордо Фавониус. Узнай Джинн о моей маленькой проблеме, и я до конца своих дней буду сидеть за бумажной работой, пока не повешусь от скуки в библиотеке. Лиза испепелит мой хладный труп на месте за неуважение. Тем более могу же я как-то сражаться с пиро магами Бездны, не падая в обморок. Дилюк же не хуже мага Бездны, верно?

— Преклоняюсь перед твоим оптимизмом. — Розария скептично приподнимает брови, но на ее губах появляется и тут же исчезает легкая улыбка. — Тогда удачи, капитан.

Кэйа выдыхает сквозь зубы. Архонты милостивые, удача ему точно понадобится.

***

Он открывает дверь и застает Дилюка, сосредоточенно поливающего из ведра подушку. Они впервые за вечер встречаются взглядами и в ответ на улыбку Дилюк только сильнее хмурится.

— Похоже нам лучше покинуть это место, если оно тебя так нервирует. — пытаясь выглядеть беззаботным, Кэйа проходит внутрь. Взгляд невольно скачет по угольно черным пятнам, раскиданным по комнате, и Кэйа сжимает кулаки, чтобы скрыть дрожь в пальцах.

— Меня нервирует не место, а слишком пристальное внимание. Джинн перебарщивает с опекой, — недовольно бормочет Дилюк, – но она права, мне лучше вернуться на винокурню, пока кто-нибудь не пострадал.

— И ты не против, что я поеду с тобой? — Кэйе действительно любопытно.

— Почему я должен быть против? Я уже отправил сообщение Эльзеру, что ты останешься на некоторое время, Аделинда подготовит комнату. Она будет рада тебя видеть, — он резко останавливается и на пару секунд замирает, будто смущенный внезапным озарением, и тихо продолжает, – если, конечно, ты согласен.

Кэйа застывает на мгновение, прокручивая в голове все самые худшие сценарии развития событий, после чего тяжело вздыхает и произносит:

— О, мастер Дилюк, по-твоему я мог отказаться?

***

Аделинда встречает их на крыльце.

— Сэр Кэйа, слава Архонтам!

Дилюк заметно кривится, но не комментирует слова горничной и проходит мимо них внутрь. Кэйа смеется и слегка приобнимает Аделинду за плечи, прежде чем двинуться следом.

— Мастер Дилюк успел натворить дел на винокурне? — Кэйа оглядывает просторный зал, книжные стеллажи, стол, заваленный бумагами. Он улыбается, рассматривая не подходящую к интерьеру вазу, гордо стоящую на постаменте. Следов повреждения, копоти или обугленного дерева не видно. Дилюк встревает прежде, чем горничная успевает ответить.

— Полагаю уже достаточно поздно, мы могли бы отправиться, наконец, спать, а обсудить все волнующие вас темы и посплетничать вы можете и завтра, — растирая виски пальцами, произносит он.

Аделинда поворачивается к Кэйе, прикрывает ладонью рот так, чтобы Дилюк не видел, и одними губами произносит: «расскажу чуть позже», посылая ему теплую улыбку. Она проворно отчитывается насчет подготовки комнаты и спешно покидает их, пожелав напоследок доброй ночи. Кэйа провожает ее взглядом. Лучики морщин в уголках глаз, тонкие серебряные пряди в ее волосах - упущеное время. Тоска и ностальгия по былым временам затапливают его с головой, но он успешно заталкивает эти мысли подальше.

Дилюк снимает с пояса Глаз Бога, несколько секунд вертит его в руках, оглаживает большим пальцем алый кристалл, после чего подходит к огромной цветастой вазе и бросает его внутрь. Кэйа давится воздухом. Когда-то в этой вазе он преподнес Дилюку его Глаз Бога, после возвращения. И вот как все обернулось вновь.

— Почему ты не согласился передать Глаз Бога Джинн? — ошарашено произносит он. — но хранишь его… подобным образом.

— Сэр Кэйа, не то чтобы я хотел делиться с вами этой информацией, но полагаю ваша миссия здесь подразумевает необходимость знать о подобных вещах, — по раздраженному тону Дилюка становится ясно, что, кажется, его лимит общения с представителями Ордо Фавониус на сегодня уже превышен, - пока Глаз Бога здесь, я чувствую связь с ним почти в любой точке винокурни, но влияние на потерю контроля будто немного ослабевает, если я напрямую с ним не контактирую, не ношу прямо на поясе, — он пару мгновений пристально смотрит на Кэйю, прежде чем продолжить, – я долго путешествовал без Глаза Бога, ощущения… далекие от приятного. Не хочу проходить через это снова, если только это не крайняя мера.

Кэйа краем глаза заинтересованно разглядывает его лицо, пока они поднимаются на второй этаж. Он никогда сам не расставался с Глазом Бога, но слышал истории из Инадзумы о подобном. То, что Дилюк рассказал ему об этом, уже само собой выходит за рамки обычного. Воспоминания о том, когда они последний раз откровенно о чем-либо говорили, стерлись с годами. Нейтрально вежливое повседневное общение и переписки не в счет.

Аделинда подготовила для него принадлежавшую ему ранее комнату. Кэйа нервно сглатывает, когда понимает, что Дилюк все еще занимает соседнюю спальню, а не перебрался в бывшую комнату Крепуса, как новый глава поместья.

— Кричи, если вдруг среди ночи решишь устроить посиделки у костра прямо на одеяле. Или можешь завести колокольчик для этих целей, — с напускной доброжелательностью произносит Кэйа. — Доброй ночи, Дилюк.

Дилюк, ожидаемо не удостоив его ответом, скрывается в своей комнате.

Кэйа еще мгновение смотрит на закрывшуюся за Дилюком дверь, после чего с тяжким вздохом отворачивается и проходит в свою спальню. Будет непросто. Не то чтобы они действительно в плохих отношениях, как раз-таки время сгладило все острые углы между ними. Дилюк выпускает колючки только когда действительно уязвлен. Но они вряд ли смогут стать так же безоговорочно близки как раньше, некоторые вещи потеряны навсегда. Слепое доверие? Можно об этом забыть. Кэйа даже мысленно не возвращается к своей разбитой и похороненной юношеской влюбленности.

Дилюк все еще присматривает за ним, ненавязчивая забота в колких фразах. Делится информацией о похитителях сокровищ, прогоняет из таверны, если Кэйа слишком пьян, чтобы продолжить. Ворчит и читает нотации, но иногда отводит домой. Появляется там, где он нужен, как Полуночный герой. При этом Дилюк никогда не назовет его братом или семьей снова.

«Береги себя»

Кэйа размышлял об этом когда-то и понял что, возможно, ярлыки не для них.

В комнате идеальный порядок. Кэйа снимает меховую накидку и стягивает плащ с напряженных плеч. В шкафу он находит старые детские вещи, заботливо сложенные Аделиндой в коробки. Он уже когда-то предлагал ей их выбросить, но Аделинда наотрез отказалась, и видно Дилюк также на этом не настаивал, раз они все еще здесь. Кэйа проходит к окну и несколько мгновений смотрит в темноту за стеклом, любуясь знакомым пейзажем и тем, как тускло сверкают кристальные бабочки, порхающие в темноте между лозами. Невероятно красиво.

Если Джинн права и они смогут переступить через взаимное недоверие и… Ох, ради Семерки, Кэйа хочет отвесить себе оплеуху. Его злит то, как мало ему надо, чтобы уже в сотый раз растоптанная надежда на что-то большее снова дала росток. Что может измениться? Шаткое равновесие его более чем устраивает, сейчас почувствовать надежду, чтобы его снова потом ткнули носом в то, что он «предатель», не заслуживающий доверия. Спасибо, ему это не нужно. Кэйа раздражено стягивает повязку и трет глаза. Он не взял с собой никаких вещей, планируя забрать их завтра, после того, как они с Дилюком обговорят условия его пребывания здесь, так что Кэйа просто стягивает сапоги, пояс и перчатки и валится на кровать. Он еще какое-то время пялится в потолок со смесью противоречивых чувств, разглядывая балки, в которых, как оказалось, помнит буквально каждую трещину и все изгибы узора древесных колец. Это раздражает и вызывает тоску одновременно. Спустя какое-то время он перестает фокусироваться на назойливых мыслях в голове и проваливается в сон, надеясь не увидеть там своих воспоминаний.

***

Кэйа слышит шум, пытаясь продрать глаза он пару минут тупо смотрит в темноту, собираясь с мыслями, чтобы через секунду, схватив пояс с Глазом Бога, рвануть в соседнюю комнату. В коридоре уже ощутимо тянет дымом и Кэйю передергивает, в животе будто узел завязали, но он все равно резко распахивает дверь и влетает в спальню.

Дилюк с распущенными волосами, взъерошенный и заспанный резко поднимает голову, и они на секунду встречаются взглядами. Пламя танцует на простыне и уже перекинулось на пол и лижет ворс ковра. Дилюк раздраженно пытается сбить огонь одеялом. У Кэйи сердце будто падает вниз и грохочет так, что он не слышит ничего кроме этого. Взгляд мажет по стенам, и он в потрясении зажимает рот рукой, чтобы не сорваться на позорный хрип. Везде отметины потушенных ранее возгораний. Местами дерево обуглено так, что невозможно различить уцелевших участков. На потолке и полу следы копоти, явно появившейся там недавно. Спальня выглядит так, будто в ней бушевал сильный пожар. Кэйа перебарывает головокружение и на дрожащих ногах делает шаг вперед, из-под его ступней вырывается волна инея, мгновенно покрывающего ковер. Он хватается за спинку кровати, чтобы не подходить ближе и промораживает матрас полностью. Пламя с шипением гаснет, не успев заняться в полную силу. Дилюк поспешно отскакивает к окну. Кэйа какое-то время в ступоре пялится на сбитые в ком пострадавшие простыни, его сердце все еще мчится галопом, спину покрывает холодный липкий пот, но он хотя бы может дышать. Только спустя пару минут он замечает, что Дилюк пристально разглядывает его лицо. Сам он без рубашки, в одних мягких домашних штанах. Выглядел бы невероятно уютным и домашним, если бы не сажа, черными отметинами покрывающая его руки и грудь.

— Кэйа?

— Ты…! Какого хрена, Люк?! — он складывает руки на груди и впивается пальцами в предплечья до боли, чтобы скрыть дрожь. Старое нежное прозвище невольно срывается на эмоциях с губ, прежде чем он успевает прикусить язык. — Ты должен был позвать меня сразу!

— Я не думал, что ты проснешься. В этот раз очаг совсем небольшой, я справился бы и сам.

— В этот раз? То есть до этого было все остальное? — Кэйа задыхается от возмущения, обводя почерневшие стены руками. Адреналин подскакивает, его распирает от ярости, и он срывается на крик, — и ты ни разу не задумался о том, чтобы попросить помощи? Какие мысли были в твоей тупой голове? Ты думал, что никто не пострадает? Сколько людей живет на винокурне? Что если бы ты сам пострадал в своем пламени?

Дилюк зло прищуривается и сверлит его глазами, уже готовый обороняться, как вдруг маленькие язычки пламени вспыхивают на рукаве рубашки Кэйи, и они оба замирают. Дилюк застывает на месте, кровь отливает от его лица, делая кожу еще бледнее. Кэйа щелкает пальцами мгновенно туша зарождающее пламя.

— Я не… Я не хотел. — его голос срывается. Дилюк делает шаг вперед, бездумно вытягивая руку, будто хочет коснуться, выглядит разбитым. Он широко распахнутыми глазами смотрит на обгоревшую ткань, переводит взгляд на лицо. — Кэйа?

Кэйа не слышит ничего за шумом в ушах, он отворачивается, скрываясь за челкой, и пулей вылетает из комнаты. Он не помнит, как оказался в своей временной спальне и закрыл изнутри дверь, Дилюк, кажется, пытался последовать за ним, но Кэйа захлопнул дверь перед его носом. Если тот завтра выставит его на улицу, плевать. Кэйа проходит в ванну и с трудом непослушными руками защелкивает и эту дверь тоже. Он валится на колени и наконец дает ужасу завладеть собой. Рациональной частью мозга Кэйа понимает, что огонь не успел причинить ему вред, но он почувствовал, как пламя касается его кожи, почувствовал жар. Перед глазами снова всплывают почти полностью обгоревшие стены, они смыкались вокруг него, не давая дышать. Фантомный запах горелой плоти заполняет нос и Кэйю тошнит, выворачивает желчью, он содрогается в сухих спазмах. Он пытается вдохнуть, но не может. Он знает, что Дилюк не хотел причинять ему боль. Мозг услужливо подкидывает мысль, что Дилюк уже сделал это однажды, Кэйа чувствует, как опаляет несуществующим жаром давно потерявшую чувствительность кожу шрамов, изуродовавших его тело.

Альбедо как-то сказал ему, чтобы остановить паническую атаку первым делом надо признать, что у тебя паническая атака. Он, блять, признает это каждый раз и это бесполезно, Кэйа хочет сломать алхимику ну хотя бы палец. «Еще выбери «якорь» и сфокусируйся на дыхании. Это лучший физиологический способ остановить приступ. Вдох-выдох, вдох-выдох». Кэйа впивается пальцами в грудь, давит на ребра, обхватывая себя руками в импровизированных объятиях, и начинает считать про себя.

Выбору «якоря» он сопротивлялся дольше всего. Он никогда не мог сосредоточиться на физическом объекте, Альбедо советовал использовать собственный Глаз Бога, который всегда под рукой, но Кэйа неизменно всегда ассоциировал его с той ночью, что естественно не добавляло ему спокойствия ни на грамм. Он бросил попытки найти объект, на котором можно сфокусироваться, просто закрывал глаза и думал о... разном. Иногда это Кли - рыцарь Искорка, что сидит у него на плечах во время прогулок, рисует забавные картинки, валяясь у него в кабинете на полу и напевая выдуманные ей же самой или Алисой песни. Иногда Аделинда с мягкими руками или Джинн с теплой улыбкой. Иногда это мысли о Мондштадте, свободе и выборе. Иногда это Дилюк, ярким воспоминанием из детства. Алый ураган, ворующий яблочные пироги с кухни, читающий ему истории о рыцарях, обнимающий, когда снятся кошмары. Первая наивная влюбленность.

Никогда не Дилюк, смотрящий на него, как на чужака, холодный и отстраненный.

Кэйа всхлипывает и твердит себе: он не пытался тебя убить. Не пытался. Вдох-выдох. Еще раз.

Проходит, наверное, около десяти минут, прежде чем он успокаивается, но Кэйа ощущает их как вечность. Он сворачивается калачиком на полу, прижавшись разгоряченным лбом к прохладной поверхности плитки.

Дерьмо. И как теперь это разгребать? Кэйа со стоном поднимается на ноги, он умывается и осматривает в зеркале свое усталое и помятое лицо. Могло быть и хуже. Рукав рубашки слегка почернел, материал даже не прогорел насквозь, но Кэйа все равно отрывает испорченный край и оставляет его в раковине для верности залив водой. Так ему спокойнее. Он снова чертыхается про себя, вспоминая, что так и ломанулся к Дилюку без повязки. Но это ерунда, вероятно, тот также абсолютно не обратил на это внимания. Кэйа убирает весь беспорядок в ванной и открывает дверь, хватает с прикроватного столика повязку и возвращает ее на место. Он некоторое время прислушивается к тишине коридора, прежде чем выглянуть наружу.

Дилюк сидит прямо на полу, рядом с его дверью, согнув колени и уперевшись лбом в сложенные замком ладони. Он тут же вскидывает голову и цепко осматривает Кэйю. Его лицо бледное и он все еще перепачкан сажей.

— Ты был прав, — без предисловий начинает он, вскакивая на ноги, — Архонты, Кэйа, ты в порядке? Я звал тебя, но ты не ответил…

— Ты же не думал, что я там в истерике или еще что-то в таком духе? — жестко прерывает его Кэйа, натягивая на лицо усмешку. — Я был так чертовски зол, что уже мой Глаз Бога готов был выйти из-под контроля. Поверь, дать мне пятнадцать минут, чтобы прийти в себя - это лучшее решение. Продолжи мы разговор, и он закончился бы дракой. Ты же не хочешь расстроить Аделинду так сильно еще раз? Вот и я не хочу.

Дилюк перехватывает его предплечье, бледные пальцы в черной золе обжигающе горячие, оставляют едва различимые отпечатки черной золы на коже. Кэйе огромных усилий стоит не дернуться, в попытке уйти от прикосновения. Дилюк внимательно осматривает кожу, закатывает оторванный край рукава и, не заметив следов повреждения, с облегчением выдыхает, опускает голову, будто собираясь с мыслями.

— Еще до вступления в рыцари, я обещал, что огонь всегда будет оберегать тебя. Но сейчас из-за своей гордыни и самоуверенности я… — Дилюк не договаривает, продолжает смотреть куда-то в пол и выглядит сокрушенным своими мыслями. Кэйа тоже часто вспоминал это обещание после его отъезда, со временем оно стало казаться ему смешным и даже ироничным, учитывая, что именно Дилюк стал виновником его пирофобии. Но он все равно не хотел бы видеть его таким уязвимым и пожираемым чувством вины.

Кэйа вырывает предплечье из хватки бледных пальцев, чтобы взять Дилюка за руку. Тот вздрагивает, но расслабляется через мгновение.

— Забудь всю эту ерунду. Те «мы» давно остались в прошлом. Я здесь чтобы помочь, не отказывайся. Еще одна такая глупость, и я действительно буду настаивать, чтобы Джинн заперла тебя где-нибудь, пока ты не будешь в порядке. — Кэйа чувствует себя выжатым, после срыва. Он хочет только скорее лечь в постель и проспать как минимум до обеда. — Что с твоей комнатой? Ты не можешь всерьез продолжать там оставаться.

— Пару раз на прошлой неделе я действительно устраивал сильный пожар, — Дилюк произносит это, и его уши слегка краснеют от смущения. Кэйа делает вид, что ничего не заметил, он все еще не определился, чего ему хочется сильнее: наорать на Дилюка или подтрунивать над его неожиданно искренними реакциями, — я запретил горничным приближаться и решил оставаться там на ночь, чтобы минимизировать ущерб.

— Теперь я здесь, чтобы минимизировать ущерб. Мое условие – теперь мы ночуем в одном помещении, — Кэйа внутренне содрогается, произнося это, он вообще не уверен, что сможет сомкнуть глаза, находясь с генератором неконтролируемых пожаров в непосредственной близости, но он не мог не сказать этого. Ради Селестии, в какое же дерьмо он вляпался. Кэйа прикрывает глаза, позволяя себе еще пару мгновений на внутренний крик, после чего тянет Дилюка за руку внутрь своей комнаты, — ложись здесь, завтра разберемся, как быть дальше.

Кэйа демонстративно небрежно устраивается на одной стороне кровати и закрывает глаза, через полудрему он чувствует, как прогибается противоположная сторона матраса под чужим весом.

***

Они мирно завтракают в тишине, видимо не даром прошло их совместное детство, потому что встав утром и взглянув друг на друга, они не сговариваясь решили, что обсуждать приключения прошлого вечера нет никакого желания. Кэйа мысленно усмехается - редкое единодушие и взаимопонимание в избегании друг друга.

Позже они отправляются в город втроем, Кэйа забирает одежду и пару книг из дома, Дилюк и Эльзер оставляют Чарльзу указания по поводу работы таверны и тратят пару часов на инвентаризацию винных бочек. Кэйа, сидя на бочке, с двойным усердием внимательно отслеживает движения Дилюка, не хватало еще, чтобы его любимая таверна взлетела на воздух. Уже на выходе из города их нагоняет Розария, чтобы переброситься с ним парой слов. Она сканирует взглядом Кэйю и, многозначительно выгнув бровь, смотрит на темный синяк от недосыпа под глазом, на что тот только отмахивается. Дилюк хмуро сверлит их взглядом, после чего демонстративно не обращает на Кэйю внимания всю дорогу. К вечеру они уже возвращаются на винокурню.

Аделинда накрывает на стол и многозначительно переглядывается с Кэйей. Он едва дожидается окончания ужина, чтобы пробраться на кухню и выведать, наконец, как Дилюк тут справлялся один всю прошлую неделю. Дилюк, очевидно осознающий все, что происходит, демонстративно закатывает глаза, устало выдыхает и остается работать с бумагами в гостиной.

Первым делом, оказавшись на кухне, Кэйа попадает в объятия. Он счастливо улыбается и приобнимает Аделинду в ответ.

— Сэр Кэйа совсем перестал нас навещать! — она шутливо щипает его за локоть, — все так обрадовались, когда господин Дилюк написал, что ты проведешь несколько дней на винокурне. Эльзер от волнения так заикался, что даже не сразу смог прочитать нам указания мастера.

Кэйа смеется. Когда-то он выкорчевал из себя мысли о том, что винокурня - это его дом, но сейчас иррациональное тепло разливается внутри. Он хочет защитить всех их, он хочет помочь, никакие страхи и слабости не помешают ему это сделать.

— Так что ты мне расскажешь? — Кэйа опускается на стул, наблюдая, как горничная разливает чай с мятой по маленьким изящным чашкам.

— Когда все это началось, господин Дилюк не запрещал нам говорить об этом в городе, но мы с Эльзером посовещались и сами пресекли сплетни, чтобы не доставлять неудобств мастеру. Может и неправы были, — тяжело вздыхает Аделинда, и Кэйа с ней мысленно соглашается. — Он уже давно очень плохо спит, запретил горничным приближаться к своей спальне, ходит уставший и хмурый, мы подумали, что он сам должен принять решение и попросить о помощи. К тому же никто не пострадал, ни разу я не видела возгораний больше ладони.

— Хотя бы мне можно было написать, — с укором произносит Кэйа.

— Ты прав. — Аделинда замолкает, и в ее глазах отражается сожаление. Кэйа успокаивающе гладит ее ладонь. — Я так переживаю. Вы мне как сыновья, но между вами все так сложно. Будь здесь мастер Крепус, он бы запер вас в одной комнате на неделю, и вы снова вышли бы оттуда лучшими друзьями!

Аделинда всплескивает руками, и Кэйа фыркает от смеха.

— Поверь, это не сработало бы, теперь мы оба имеем Глаза Бога. И даже если бы мы проявили уважение к стенам и не стали пробиваться наружу силой, то вероятно в течение первых же дней поубивали бы друг друга, — он смеется, на что Аделинда только качает головой, – в любом случае сейчас мы почти в аналогичной ситуации, привязаны друг к другу. Так что у нас будет шанс проверить это.

Они сидят пару минут в уютной тишине, допивая чай. Кэйа уже собирается покинуть кухню, когда Аделинда обращается к нему:

— Я рада, что ты здесь. Уверена, именно ты сможешь помочь ему, ведь вы все еще семья.

Он кивает ей и выходит за дверь. Кэйа совсем не разделяет ее уверенности. Печаль обрушивается на него, и он не уверен, что может совладать с лицом, поэтому он стоит пару минут в темноте коридора, прежде чем вернуться в гостиную. Дилюк откладывает книгу и впивается в него взглядом.

— Что удалось выведать? — непринужденным тоном интересуется он.

Что ты еще больший придурок, чем я ожидал. Он с размаху падает на диван рядом, щелчком пальцев тушит язычок пламени, скользнувший по подлокотнику. В животе ничего не сжимается, кажется, он начинает привыкать. Кэйа жестом демонстративно закрывает рот на замок и бросает воображаемый ключ за спину. На секунду он замечает, как на лице Дилюка мелькает улыбка. Она исчезает так быстро, что ему могло просто показаться - игра света и тени, но сердце Кэйи будто пропускает удар. Давненько он не видел, как Дилюк не то чтобы смеялся, а вообще хоть как-то реагировал на его шутки. Он таращится удивленно на Дилюка, ободренный внезапной реакцией, пока тот с тяжелым вздохом не откладывает книгу, вставая с дивана. Он хватает Кэйю за предплечье, вынуждая подняться, и тащит в сторону лестницы. У Кэйи эмоциональный кризис от переизбытка прикосновений, но он все же пытается возмутиться:

— Что ты…?

— Ты сам сказал, что теперь мы будем спать в одной комнате. Пошли, уже поздно, — с невозмутимым лицом припечатывает Дилюк.

У Кэйи складывается стойкое ощущение, что Дилюк решил над ним поиздеваться. Он скрывается в ванной на пару минут и возвращается оттуда в одних домашних мягких штанах, распущенные волосы огненной волной покрывают обнаженные плечи, лавой стекают по спине. И если вчера Кэйа не обратил никакого внимания на такой домашний уютный вид Дилюка, то сегодня его затапливает неожиданным смущением. Дилюк прекрасно сложен, как, очевидно, и любой мечник, владеющий тяжелым оружием. Кэйа не может перестать нервничать рядом с ним и искренне недоумевает, почему сам Дилюк выглядит таким расслабленным и даже довольным. Он старается не так откровенно пялиться на светлую кожу, в темноте напоминающую белый мрамор. Когда Кэйа ловит себя на том, что мысленно пересчитывает шрамы на груди и плечах Дилюка, он резко закрывает глаза, разворачивается на каблуках и сбегает в ванну.

Кэйа наскоро сбрасывает одежду и залезает в воду. Он довольно жмурится, ощущая согревающее тепло всем телом, и просто наслаждается одиночеством и тишиной в своих мыслях. Кэйа надеется, что Дилюк уже уснул, и они смогут избежать неловких разговоров перед сном в одной постели. О, Архонты, дайте сил пережить это! Кэйа не спеша одевается и сушит волосы полотенцем, возвращает повязку на место и накидывает рубашку на плечи, застегивая пару пуговиц. Он не собирается показывать Дилюку шрамы от ожогов на плече и животе, ни к чему сейчас лишнее напоминание о той ночи, и говорить об этом он не собирается в ближайшие… никогда лет.

Кэйа выходит из ванны, стараясь не шуметь, но застывает соляным столбом прямо на пороге. Его взгляд на секунду встречается с винными глазами напротив, но уже через мгновение против воли прикипает к пламени, что Дилюк держит прямо на ладони. Он перекатывает маленький огонек между пальцами, непринужденно оперевшись спиной на изголовье кровати. Кэйа чувствует, как у него все внутренности завязались узлом от иррационального страха. Он невольно делает шаг назад.

— Так и знал. — Дилюк мгновенно тушит пламя, сжимая кулак, и поднимается с постели. Он требовательно произносит, — ты боишься огня или меня? А может и то, и другое?

У Кэйи невольно вырывается хрип из горла. Он резко выбрасывает руку раскрытой ладонью вперед, пытаясь остановить приближение Дилюка.

Кэйа думает, что он в дерьме. Каким нужно было быть наивным идиотом, чтобы решить, что эта ситуация не кончится чем-то подобным. Розария могла поспорить с ним на ящик вина, он уверен, она предполагала подобный исход с самого начала, но видимо обдирать идиотов не в ее принципах.

— Кэйа, стой! — Дилюк замирает, так и не успев отойти от кровати. Кэйе чудится в его голосе горечь и уязвимый край. Он выглядит обеспокоенным. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Могу я подойти?

Кэйа судорожно кивает в ответ, сам отмирает и на автомате движется к окну, вглубь комнаты. Садится на свою сторону постели. Он смотрит Дилюку прямо в глаза, но взгляд продолжает невольно соскальзывать на ладони. Просто чтобы убедиться, что там снова нет пламени. От Дилюка не укрываются его нервные взгляды.

— Почему ты согласился? Джинн не знает? — Дилюк опускается на противоположную сторону кровати. На его лице печаль сменяется чем-то более болезненным, — мне хватило двух дней рядом с тобой, чтобы понять, в каком ты ужасе.

— Не сильно-то гордись, мастер Дилюк, – с тихим смешком произносит Кэйа. — Сколько времени прошло с твоего возвращения? Почти два года? Ты тоже ничего не замечал все это время, а значит, я неплохо справляюсь. Если бы не твой Глаз Бога…

— Как давно это началось? — Дилюк, кажется, бледнеет еще сильнее.

— Попробуешь угадать? — Кэйа хотел бы смолчать, привычно отшутиться или уйти от ответа, но язвительные слова сами рвутся наружу быстрее, чем ему удается прикусить язык. Да, ему все еще немного обидно. Если в момент уязвимого откровения самый близкий человек пытается пошинковать тебя на салат, невольно начинаешь расстраиваться. Но все же он ненавидит себя за ту секунду, в которую испытал мстительное удовольствие от вида расширившихся в понимании глаз Дилюка.

— Я… я не… — Дилюк растеряно качает головой, не успевает он договорить, как стеллаж за спиной Кэйи дымится и медленно зарождающиеся язычки пламени лижут корешки книг на полках. В первую секунду они оба замирают, оглушенные внезапной вспышкой света, после чего Дилюк резко подается вперед и утаскивает Кэйю на свою сторону. Он стискивает его в объятиях и наваливается сверху, пытаясь закрыть от огня.

Кэйа дергается в попытках вырваться из хватки, но это оказывается гораздо более сложной задачей, чем он предполагал. Дилюк утыкает его носом в свою грудь, и сжимает так, что Кэйе почти нечем дышать. Тогда он расслабляется и сосредотачивается на элементальной силе. Вслепую разброс большой, но выбора нет, Дилюк вцепился в него как клещ. Кэйа прикрывает глаза и высвобождает силу. Пламя шипит и гаснет, но вряд ли получится спасти изрядно пострадавшие книги. Стена и окно промерзают так сильно, что одно из стекол лопается, мелкие осколки со звоном сыплются на пол. Дилюк оборачивается через плечо на шум и немного ослабляет хватку.

Кэйа отстраняется, насколько это возможно, Дилюк все еще неосознанно крепко сжимает его плечи, но ему удается отвоевать себе немного свободы уперевшись ему в грудь ладонями. Дилюк переводит на него растерянный взгляд, и Кэйа не в силах сдержаться громко хохочет.

— Пфф… Поверить не могу, ты что идиот? — Кэйа пытается утереть слезы, выступившие в уголках глаз от сильного смеха. — Пытался меня спрятать? Думаешь, если я не вижу огонь, то и бояться не буду. Я тебе что, лошадь, на которую достаточно навесить шоры?

Дилюк зависает, и Кэйа буквально может воочию видеть, как его лицо постепенно становится пунцовым. Они все еще лежат рядом, Дилюк закрывает ладонями свое лицо, утыкаясь Кэйе лбом в плечо, и Кэйа с удивлением слышит, что тот тоже смеется.

***

На утро Дилюк просыпается первым, он не ранняя пташка, но не сравнится с Кэйей, который видимо не изменил своим предпочтениям с детства и готов оставаться в кровати до полудня. Вчера они так и отрубились в итоге, обнимая друг друга, практически не меняя положения на одной стороне кровати. Кэйа спит, положив голову ему на предплечье.

Дилюк не знает, что делать с этой мешаниной чувств у себя в голове. Он видит перед собой Кэйю, человека, с кем у него поразительный коктейль из взаимных обид, недоверия и тонны причиненной друг другу боли, но сжать его покрепче в объятиях сейчас кажется самой правильной вещью на свете. Дилюк рассматривает длинные, чуть подрагивающие ресницы, расслабленную линию рта. Взгляд соскальзывает к ключицам и провокационно глубокому вырезу рубашки. Он сглатывает и закрывает глаза, чтобы не думать о всяких глупостях. Не сейчас.

Он скучал, он был влюблен раньше. Кэйа разбил ему сердце.

Дилюк осознает, что вероятно поступил с ним так же. Это было взаимно и одинаково больно для них обоих, и, вероятно, чтобы преодолеть это, придется принять много трудных решений и пережить много важных разговоров. Дилюк уверен, что он достаточно взрослый для этого, но вот Кэйа… Кэйа готов выскочить в окно каждый раз, когда Дилюку удается нащупать трещину в его образе легкомысленного шутника. Флиртует, шутки бросает - пыль в глаза, и вот секунда, и его уже нет в помещении. Трус. Хотя может ли так думать человек, сбежавший от боли на четыре года под предлогом «священной» мести… Бездна, голова начинает болеть от одной мысли.

Дилюк слегка сжимает объятия, мышцы затекли и ноют от сна в одной позе. Кэйа забавно хмурится во сне и через пару секунд, медленно моргая и жмурясь от света, открывает глаз. Дилюк смотрит в ответ, неосознанно затаив дыхание. Он надеется, что ничего не загорится прямо сейчас или он самолично закопает свой Глаз Бога где-нибудь на окраине виноградников.

— Оу… — Кэйа растерянно моргает и ерзает, ощущая ладонь Дилюка на своем боку, слишком близко к голой коже. Он сглатывает, — раз ты все еще не спихнул меня с кровати, значит… Ты не злишься?

— С чего бы мне злиться? — Дилюк долго молчит, прежде чем ответить.

— Ну знаешь, вчера за один день я обозвал тебя придурком столько раз, сколько не называл за последние шесть лет. Ну, по крайней мере в лицо.

— Мне хватает ума не обижаться на это, — Дилюк тихо фыркает, — особенно учитывая то, что ты, вероятно, прав.

Дилюк с трудом сдерживает смех, смотря, как у Кэйи глаза на лоб лезут от удивления.

— Архонты, ты головой ударился?

— Не припомню такого, — Дилюк мягко улыбается, — поговорим?

— А сейчас мы что по-твоему делаем? — включает дурака Кэйа.

— Кай. — низко произносит Дилюк.

Кэйа вмиг становится серьезным. Он отстраняется, и Дилюк с сожалением отнимает руки и тоже садится на постели.

— Давай только договоримся сразу - обойдемся без никому не нужного чувства вины, — Кэйа зачесывает рукой волосы назад, он заметно нервничает, — как ты уже, наверное, заметил, у меня… напряженные отношения с огнем, но я не считаю это такой уж глобальной проблемой, чтобы причитать об этом, заламывая руки.

— Напряженные отношения? — медленно повторяет за ним Дилюк, уставившись в одну точку, где-то повыше ключиц Кэйи. Тот закатывает глаза.

— Не цепляйся к формулировкам! — он возмущенно щипает Дилюка за плечо, возвращая внимание. — Я не виню тебя за это. Думаю, ты согласишься, что та ночь оставила след на нас обоих. Я знаю, что ты никогда бы не сделал ничего подобного, я сам тебя… спровоцировал. Я виноват в том, что выбрал не самый лучший момент для подобного разговора...

— Я напал на тебя! А ты сейчас меня успокаиваешь?! — Дилюк сжимает кулаки и в отрицании мотает головой. Его топит сожалением. — Я даже не смог тебя выслушать.

— Все ошибаются. Ты был молод, у тебя, черт возьми, в тот день умер отец, — произносит Кэйа, и его лицо искажается от эмоций.

— У тебя тоже! — почти рычит Дилюк, — разве не так?

Кэйа вздрагивает, тяжело выдыхает и трет лицо ладонями.

— Ты прав… И я скорбел, — его брови болезненно изламываются в попытке сдержать эмоции, — но я не хочу, чтобы то, что было в прошлом, повисло над нами навсегда. Я правда хочу, чтобы мы двинулись дальше.

Кэйа протягивает слегка подрагивающую руку вперед и пристально смотрит. Дилюк открыто встречает его взгляд, сначала пожимает его руку, а после рывком тянет его за ладонь и заключает в объятья.

— Я хочу, чтобы ты снова мне все рассказал, когда будешь готов, — Дилюк сглатывает, — если ты, конечно, захочешь.

Кэйа чувствует ужас и восторг одновременно. Он кивает, разглядывает Дилюка и пытается ухватить мысль, которая давно скребется где-то на грани сознания. Спустя минуту он выдает:

— Твоя очередь, Люк. Твои кошмары. Что тебе снится? — на лице Дилюка на секунду появляется испуганное выражение, и Кэйа понимает, что попал в яблочко. — Ты ведь знаешь причину своей проблемы, но не рассказал Альбедо. Почему?

— Как ты понял?

— Думаешь, ты тут один знаешь меня как облупленного, я вообще-то тоже с тобой рос. Горящие простыни, мини апокалипсис в твоей спальне, еще Аделинда кое-что рассказала - я просто сложил два и два.

— Я не до конца уверен, что дело именно в моих кошмарах, но совпадение слишком странное, чтобы оставаться просто совпадением, — Дилюк устало трет лицо.

— Просто если дело во снах, то проблема не в Глазе Бога, а в твоей голове. Кстати, Альбедо в этом тоже мастер. Знал бы ты, сколько он устроил мне пыток психоанализом, прежде чем я научился справляться с паническими атаками, а он все не успокоится, — Кэйа выглядит действительно раздосадованным, но новая мысль, пришедшая ему в голову, вызывает в нем искру веселья, — Планирую подкинуть ему тебя в качестве новой жертвы. Может быть, тогда он от меня, наконец, отцепится.

— У тебя бывают панические атаки? — упавшим голосом переспрашивает Дилюк. — Тогда ты сбежал в комнату, чтобы…?

Кэйа с досадой прикусывает щеку изнутри и думает, что пора перестать болтать. Это утро и так уже чересчур для них обоих. Он машет руками.

— Не то чтобы прямо… Да в Бездну, не думай об этом!

Дилюк выглядит сокрушенным до основания. Двигается чуть ближе, опускает голову и совсем как вчера упирается лбом Кэйе в плечо.

— Мне так жаль.

Кэйа закрывает глаза.

***

После завтрака их буквально разбросало в разные стороны по поместью. Дилюк под предлогом каких-то важных дел ушел прокрастинировать в кабинет. Кэйа все-таки сбежал и торчал на террасе, прилегающей к южной стороне поместья, уставившись пустым взглядом в сторону виноградников. Нужно было побыть наедине со своими мыслями.

Разговор, который по его подсчетам должен был состояться примерно никогда, проходит относительно легко, но, кажется, этим все не закончится.

Кэйа отрешенно наблюдает как Хилли и Моко украшают цветами столы на улице и вспоминает, что уже завтра в Мондштадте пройдет праздник ветряных цветов. Крепус всегда устраивал шумный ужин накануне праздника, чтобы все работники винокурни могли провести время вместе за вином и танцами. Они веселились заранее, чтобы в сам заветный день все желающие могли отправиться в город и провести время на празднике, вручить анемонию своим возлюбленным, как доказательство чувств.

В семнадцать Дилюк был первым, кто стащил бутылку крепкого вина из погреба винокурни, и они вместе разделили напиток и те беззаботные мгновения. Крепус конечно же знал, но только посмеивался, наблюдая как сын сначала кружит в танце Аделинду, потом галантно поцеловав руку горничной напоследок, он хватает ладонь разомлевшего в закатном солнце Кэйи и тащит его с террасы, придерживая за талию и пытаясь вальсировать в траве. Они свалились уже через минуту, запутавшись в ногах, прямо между рядами виноградных лоз, под смех и аплодисменты всех собравшихся. Кэйа помнит горячие ладони, смех и дыхание Дилюка, отдающее виноградом, опаляющее его шею. Осознание собственных чувств топором митачурла обрушивается на него, бьет прямо под дых. Слушая смех Дилюка, ловя его расслабленную счастливую улыбку, Кэйа смиряется с тем, что влюблен.

В вино и город свободы, конечно же.

Кэйа чувствует порыв ветра, прежде чем замечает приближение барда. Тот будто появляется из ниоткуда, у Кэйи мурашки от таких фокусов, и опускается на скамейку рядом.

— Уже выбрал кому подаришь анемонию, дитя Мондштадта? — склонив голову вбок, торжественно тянет Венти, улыбаясь. На что Кэйа только вопросительно выгибает бровь. — Быть может это будет не цветок, а стихи? Ты был неплох на прошлогоднем конкурсе поэзии.

— Раз ты здесь, похоже, я все-таки недостаточно ясно тогда донес свою мысль.

— Ну, трудности перевода, — Венти отмахивается, пожимая плечами, — хиличурлский язык не самый простой.

— Зачем ты здесь?

— Дилюк не появляется в таверне, а я хотел бы получить бутылку эксклюзивного вина на праздник, — бард беззаботно вынимает лиру и проводит пальцами по струнам. Кэйа невольно отслеживает движение.

— Это вряд ли.

— А я почему-то уверен в успехе. Думаю, он в хорошем настроении в последнее время. — Венти подмигивает, улыбается еще шире и вскакивает на ноги. — Вечером сыграю для вас, что-нибудь о любви и свободе. Подготовь анемонию, это же праздник, в конце концов, а ты дитя Мондштадта и обязан чтить его традиции.

Кэйа давится возмущением напополам с растерянностью. Он резко поворачивает голову в сторону, но барда уже след простыл. Кэйа еще минуту тупо пялится в пустоту, переваривая слова, прежде чем его окликают.

— Капитан! — Гай склоняет голову в вежливом поклоне, — спасибо, что подписали мое прошение о выходном. Отцу не здоровится, хотел провести праздник рядом с ним.

— Ты не на службе, я не на службе, так что оставь церемонии, — Кэйа отмахивается. — Как там Таннер?

— Гораздо лучше! Лекарства из Церкви Фавония очень помогают, — Гай счастливо улыбается.

— Я слышал, что Итэр пару раз помогал с доставкой лекарств, — Кэйа задумчиво касается пальцами подбородка, — сейчас он в Сумеру, но я могу организовать периодическую доставку с кем-нибудь из рыцарей…

— Почему бы сэру Кэйе не заняться этим самому? — раздается голос Дилюка за спиной. Кэйа с трудом удерживает себя, чтобы не подпрыгнуть на месте. — Не хочу, чтобы бесполезные рыцари шатались по моим виноградникам. Ты ходишь с патрулем через Вольфендом каждые три дня, можешь возвращаться обратно через винокурню и приносить лекарства Таннеру.

— Ты слишком хорошо осведомлен о моем расписании. Погоди, а я что, полезный рыцарь? — охнув в притворном изумлении, тянет Кэйа. Гай неловко переступает с ноги на ногу, очевидно, не зная как ему незаметно ретироваться посреди разворачивающегося представления.

— Ты не так уж плох, — с улыбкой произносит Дилюк. Кэйа видит в его глазах искры веселья, — а если будешь оставаться на ужин, то вообще рано или поздно станешь похож на порядочного человека. В глазах Аделинды, по крайней мере.

Кэйа прыскает в кулак от смеха. Гай неловко чешет затылок и начинает осторожно бочком отходить от них, шумно шаркая подошвами, пока не исчезает за поворотом.

— Мастер Дилюк, еще немного и я решу, что это официальное приглашение посещать винокурню.

Дилюк закатывает глаза.

— Если ты все еще не понял этого, то мне пожалуй стоит написать в Ордо официальное письмо, заверенное гербовой печатью Рагнвиндров?

Кэйа осекается и нервно сглатывает, когда понимает, что Дилюк не шутит. Одно дело, медленно снимать броню слой за слоем, восстанавливая прежнюю связь, между ними, как это терпеливо и осторожно делал Кэйа. У Дилюка же другой подход: он, очевидно, принял для себя какое-то решение, примирился со своими демонами, и теперь прет напролом. То, что у него мирные намерения, никак не связанные с тем, чтобы вскрыть предателю и шпиону глотку, почему-то не приносит ожидаемого облегчения. Дилюк устало выдыхает, наблюдая, как в выражении лица Кэйи мелькает что-то уязвимое. Терпение не его сильная сторона, но с Кэйей по-другому нельзя, и Дилюк отступает.

— Насчет Таннера я серьезно, но давай потом об этом, — Дилюк опускается рядом. — Вечером все соберутся, будь рядом. Не хочу, чтобы кто-то пострадал.

— Тебе не нужно просить об этом. — Кэйа пытается скрыть, как его пробирает от слов Дилюка. После того, как они переступили какую-то невидимую черту и начали претендовать на откровенность, находиться рядом с ним стало в разы сложнее.

Следующие пару часов они тратят на помощь в подготовке к вечеру. Выкатывают на мощеную площадку за винокурней еще несколько столиков. Вместе с Эльзером и Гаем достают из погреба бочки, Дилюк тщательно отбирает несколько бутылок одуванчикового вина. Кэйа с недоумением наблюдает, как тот оставляет одну из них на каменной изгороди, смотрит на нее несколько секунд, кажется, его губы шевелятся, произнося что-то, но Кэйа не может разобрать слов из-за внезапно поднявшегося ветра.

Когда смеркается и люди подтягиваются к винокурне, закончив все свои дневные дела, становится шумно. Все громко приветствуют друг друга, ему тоже достаются и приветственные жесты и даже объятья, будто так и надо. Будто так было всегда. Кэйа, удовлетворенный проделанной работой, опускается за один из столов. По центру расположился венок из ветряных астр и цветков сахарков, яркий аромат свежесрезанных цветов распространяется вокруг. Бутылка вина, оставленная Дилюком и одиноко стоящая на каменной гряде, исчезла, Кэйа даже не заметил в какой момент.

Дилюк вешает свой сюртук на спинку стула рядом. Вечер теплый и солнце, хоть и близко к линии горизонта, но все еще ласкает лучами открытую кожу. Он давно не видел Кэйю таким расслабленным, тот закатал рукава свободной рубашки до локтей, непривычно небрежный и простой образ совсем не вяжется с тем капитаном, внимательно следящим за каждой кричащей деталью в своем костюме.

Дилюк ставит перед Кэйей бокал, открывает одну из отобранных им бутылок вина, из личной коллекции отца. Он старается не обращать внимание на шепотки, звучащие в общем гомоне вокруг, и то, как смешно вытягивается лицо Кэйи, внимательно следящего за его действиями. Дилюк слышит, как легко смеется Аделинда, наблюдающая за ними, и тоже не может сдержать улыбку.

Кэйе кажется, что это все сон. Солнце окончательно скрывается за горизонтом и вокруг зажигаются сотни свечей и фонариков. Кэйа любуется, как блики танцуют на собранных в низкий хвост алых прядях и совсем не чувствует страха. Он не отворачивается, встречаясь с Дилюком глазами, и тот всегда отвечает ему долгим взглядом и расслабленной улыбкой. Вино приятным послевкусием оседает на губах. Он надеется никогда не проснуться.

Когда звучит музыка, Гай приглашает Хили на танец так нетерпеливо, будто только этого момента и ждал. Кэйа осматривает музыкантов, но не видит среди них барда в изумрудных одеждах. Он говорил подарить анемонию? Ветер гладит его по волосам, и он чувствует приятную дымку от выпитого алкоголя в голове. Опьяненный атмосферой вечера он смелеет, ему невероятно легко, счастье бьется в груди робкой птицей, кончики пальцев покалывает от нетерпения. Кэйа кладет ладонь рядом с пальцами Дилюка, через пару секунд он отстраняется, не поворачивая головы и не обращая внимания на вопросительный взгляд, встает и, ловко лавируя, между танцующими парочками, перехватывает Аделинду, прямо из рук притворно возмущенного Эльзера.

Дилюк наблюдает, как Кэйа театрально поклонившись, с лукавой улыбкой подает ей руку, приглашая на танец, эхо их смеха доносится до него. Он опускает взгляд на стол и замечает, там, где минуту назад лежали пальцы Кэйи, на деревянной поверхности стола ледяной цветок.

Сесилия. Хрупкие лепестки ловят блики и будто сияют в темноте. У Дилюка перехватывает дыхание, он хочет коснуться, но отдергивает ладонь, едва почувствовав холод на кончиках пальцев. Он так боится сломать ее, растопить плавные ледяные грани своим неосторожным касанием. Дилюк впивается взглядом в ровную спину Кэйи, тот уверенно кружит в танце смеющуюся Аделинду, кто-то хлопает в ладоши, и все взгляды прикованы к ним. Никто не замечает, как Дилюк склоняется над ледяным цветком, на секунду сломленный, не знающий что делать со своими чувствами.

Он снова смотрит как Кэйа, высокий и изящный, танцует. Когда он сражается, он выглядит так же, только вместо искрящегося веселья в глазах расчетливый и опасный холод. Отличный капитан и стратег, лучший друг, названный брат. Что еще? Взгляд снова прикипает к ледяным граням, и Дилюк не сразу замечает Кэйю, вернувшего Аделинду ее кавалеру, и оказавшегося рядом с ним. Тот сразу хватает его за ладонь, так и зависшую в нерешительности над цветком, и тянет на себя.

— Он не такой хрупкий, ты можешь дотронуться, — непринужденно говорит Кэйа, склоняя голову с легкой улыбкой.

Он тащит Дилюка за собой. Тот с сожалением оглядывается на цветок на секунду, но тут же крепче сжимает ладонь Кэйи и уже сам уверенно следует за ним. Кэйа улыбается и, как сам Дилюк когда-то, сжимает его талию, совершая первый шаг в танце. Музыка звучит громче, веселый галдеж вокруг не стихает, казалось мало кто в общем веселье обращает внимание на выходки капитана. Будто бы все как раньше, не было этих одиноких, изменивших их лет отчуждения. Годы прошли с момента, когда они собирались так в последний раз, тогда Крепус смеялся и подтрунивал над ними вместе со всеми, смотрел понимающим взглядом и улыбался тепло сыну.

Теперь Кэйа дурачится, и Дилюк поддается ему, в какой-то момент перехватывая ведущую роль и кружа Кэйю быстрее, тот ойкает, сжимая ладони на его плечах и громко смеется. Слышатся редкие аплодисменты, Кэйа фыркает ему в изгиб шеи, Дилюку кажется, что Аделинда трет глаза украдкой, ему немного грустно, за ту робкую надежду, что расцветает на ее лице.

Дилюк вальсирует чуть дальше от света и шумного веселья. Кэйа не замечает, что они сместились за каменную изгородь, к виноградникам, пока его ноги не ступают по траве. Здесь темнее, кристальные бабочки испуганно спешат упорхнуть подальше, доносится отдаленный гомон и звуки музыки. В этот раз ноги Кэйи не заплетаются, но они все равно падают в траву.

— Ты что, подставил мне подножку? — Кэйа выглядит возмущенным, но веселья в его голосе больше, чем недовольства, — как коварно, мастер Дилюк!

— Уверен, что тебе не показалось? — Дилюк тихо смеется. — Ты выпил много вина сегодня.

Кэйа ерзает под чужим весом, он опрокидывает голову на траву и отнимает руки от плеч Дилюка, раскидывая их в стороны. Дилюк тяжелый и, кажется, даже не собирается подниматься, он ловит ладонь Кэйи и переплетает их пальцы, вторая ладонь так и сжимает талию. Кэйе кажется, что она обжигает его прямо сквозь рубашку.

— Это же ты принес то вино. Хотел меня споить? — Шепчет Кэйа, нервно ерзая, пытаясь устроиться на траве поудобнее.

— У меня получилось?

— …В-возможно.

Дилюк перемещает ладонь вверх и гладит его щеку, слегка касается повязки. Иссиня-черные пряди разметались по траве, открытый глаз Кэйи будто мерцает в темноте - бездонными синими водами, ярчайшими звездами. Кэйа неосознанно льнет к горячим пальцам и подставляется под прикосновения, прикрывая глаза.

Он резко распахивает их, когда Дилюк склоняется над ним и целует в уголок губ. У Кэйи сердце проваливается куда-то вниз, проламывая грудную клетку. Дилюк ждет пару мгновений, будто ожидая, что Кэйа оттолкнет его и сбежит, после чего тянется снова, оставляя поцелуй на губах. И еще один на скуле. И еще.

Кэйа срывается на что-то среднее между стоном и всхлипом. Переплетенные пальцы сжимаются крепче. Он думает, что Дилюк обезумел. Что он пожалеет об этом. Кэйа приоткрывает губы, чтобы сказать ему об этом, чтобы остановить, но Дилюк, будто читая его мысли, пристально впивается недовольным взглядом, прежде чем притянуть Кэйю к себе снова. Рука зарывается в его волосы, перебирая пряди, не давая отстраниться. Кэйа чувствует чужой язык нежным касанием на губах, углубляющий поцелуй. Кэйю кидает в нервную дрожь мгновенно. Все запреты и границы, которые он сам рисовал в своей голове, стремительно стираются, рассыпаются звездным пеплом. Ему так хочется этого. Хочется отпустить себя. Он вспоминает туманные слова Венти о любви и свободе. Кэйа сжимает крепче ладонь Дилюка и сам подается вперед, отвечая на поцелуй.

Дилюк касается его жадно, со всем тем жаром, который скрывается в нем. Ладони оглаживают плечи, сначала невинно, потом следуют вниз, вытягивая полы рубашки из-за пояса, забираются под нее, изучая и гладя подтянутый живот и бока. Кожа Кэйи мягкая, Дилюк ощущает под пальцами редкие неровности шрамов. Он хочет увидеть их все, узнать их истории. Кэйа сдавленно выдыхает и стонет сквозь зубы, ощущая как чужие ладони с нажимом гладят кожу. Глаза Дилюка сверкают в темноте, киноварь плавится в яростном пламени. Кэйа тоже хочет трогать: он гладит руками крепкие плечи, но не решается тронуть голую кожу или проникнуть под одежду. Можно ли? Они не прекращают целоваться, не могут оторваться друг от друга, дольше, чем на пару секунд, чтобы судорожно втянуть воздух, прежде чем снова вцепиться друг в друга. Пару раз неловко стукаются зубами, будто им снова по семнадцать, тихо смеются, сменяя этот неудержимый голод на нежность.

Дилюк целует его линию челюсти, подбородок, перемещается ниже. Кэйа тихо скулит, когда ощущает, как тот слегка прикусывает кожу на его шее. Он плавится под прикосновениями горячих ладоней, сжимающих, гладящих его, Кэйа теряется в этом шторме ощущений, Дилюк вжимает его тело в траву, снова целует его губы с жадностью, после чего отстраняется и оттягивает ворот рубашки, целуя ключицу. Зубы смыкаются, чуть прихватывают кожу, после чего Дилюк проходится по тому же месту языком. Горячо и влажно. Кэйе кажется, что он задыхается. Он пытается сдержаться и позорно не двинуть бедрами вперед, и только запускает пальцы в волосы Дилюка, сжимает хватку, тянет за ленту, распуская алые пряди. Он мечтал об этом целую вечность.

Дилюк тянет Кэйю на себя, они садятся в высокой траве, слепо хватаясь друг за друга. Дилюк отстраняется, он загнанно дышит, Кэйа заворожено смотрит, как темный зрачок практически полностью сжирает карминовую радужку.

— Останься со мной, Кай, — Дилюк замечает, как тот дергается от его слов, — прошу, хотя бы подумай об этом.

Дилюк снова тянется к нему за поцелуем, но Кэйа затыкает ему рот ладонью раньше, чем тот успеет приблизиться.

— Я хочу этого. — произносит Дилюк ему в ладонь, согревая дыханием пальцы.

Кэйа приходит в себя, ему будто врезали под дых.

— Ты. Передумаешь. — почти рычит он. Ледяная ярость, обращенная на самого себя. Ему приходится упереться ладонями Дилюку в грудь, чтобы тот остановился. Кэйа готов вцепиться ему в волосы. — Ты… ты не знаешь, о чем говоришь!

Кэйа кажется бледным в свете луны. Он тяжело дышит, все краски покидают его лицо. Сам он ощущает, будто мир падает в сепию.

Это было ошибкой.

У него так много секретов. Кэйа думает, что вряд ли переживет, если Дилюк сначала подпустит его ближе, а потом снова оттолкнет, выбросит, не сумев смириться с любым из кусков его прошлого, его настоящего. Ему кажется, что ледяная ладонь сжимает его сердце, Кэйа поспешно поднимается на ноги, его ведет в сторону, но он сохраняет равновесие. Он не может скрыть дрожь. Фантомные касания горячих ладоней все еще ощущаются на коже, не смотря на то, что его будто ледяной водой окатили, он чувствует приятное покалывание в теле и на губах, поцелуи клеймом горят на коже, и от этого все становится только хуже. Дилюк смотрит пристально, не отводя глаз, но не препятствует его побегу. На его лице застыло растерянное выражение, которое сменяется чем-то хрупким и болезненным, когда он отступает, повинуясь жесту Кэйи.

Тот срывается с места, быстро исчезая в темноте. Холодный ночной ветер бьет его в грудь, словно пытаясь остановить. Кэйа обходит шумную толпу по дуге и заходит в гостиную никем не замеченный. Он замирает, у него почти подкашиваются колени, когда в яркой вазе на постаменте он замечает перевязанный красной лентой букет лилий калла.

***

Дилюк поднимается на ноги, он на секунду закрывает горящее лицо ладонями. Во влажной траве шипит пара язычков пламени, он тушит их, давит тяжелыми сапогами с неожиданной злостью.

***

Когда спустя долгие минуты самокопания Дилюк поднимается наверх, он думает оставить Кэйю одного, пойти в свою комнату. Но вспоминая их недавний разговор, все-таки отвергает эту идею. В комнате темно, Кэйа либо спит, либо мастерски делает вид. Дилюк тяжело вздыхает, наблюдая пару секунд за этим театром одного актера, проходит к свободной части кровати, стягивает сапоги и падает на матрас. Он впивается взглядом в затылок напротив. Да к черту! В бездну это все. Он будет доказывать Кэйе, что все в порядке, и пытаться развеять все его сомнения столько, сколько потребуется. Дилюк придвигается ближе, перебрасывает руку Кэйе через талию и сгребает его в свои объятия. У Кэйи вырывается вздох от неожиданности, Дилюк мстительно утыкается носом сзади ему в шею, ведь чтобы возмутиться ему придется «проснуться». Кэйа молчит, в очередной раз оглушенный грохотом собственного сердца.

Спустя несколько долгих минут они оба засыпают. Дилюк не видит даже отголосков кошмара, преследующего его последние несколько недель.

***

Первое что видит Кэйа, проснувшись утром, это Дилюк. Его ресницы слегка дрожат, морщинка между бровей разгладилась, он выглядит расслабленным и таким юным, что Кэйю отбрасывает на годы назад, в то время, когда они еще не наломали дров. Не было шрамов, ментальных и физических, только крепкая связь, безоговорочное доверие, ощущение дома и семьи - тогда они двигались вперед вместе. Можно было бы дотронуться, погладить скулу, убрать алую прядку, упавшую на лицо. Поцеловать как вчера?

Кэйа соскальзывает с кровати, вытягивает из шкафа свежую рубашку и скрывается в ванной. Он наскоро умывается и перевязывает волосы, замечает едва различимые следы на шее, сердце делает кульбит. Кэйа с рваным выдохом прикрывает глаза, ощущая как от одних мыслей все сжимается приятной судорогой где-то внизу живота. Он напоминает себе - огонь тоже оставляет следы. Нужно прекратить это.

Вчера он так и уснул в повязке, поэтому Кэйа снимает ее, долго смотрит на себя, разглядывая разные радужки глаз, тонкую полоску светлого шрама, рассекающую правую часть лица. Кэйа растирает кожу, прежде чем вернуть повязку на место. Еще один секрет.

Дилюк просит его довериться. Думает, что готов принять и услышать всё, но… Кэйа ясно видит, что в ту минуту как он произнесет - я потомок семьи, основавшей Орден Бездны, сын регента правящей династии Каэнри’ах - Дилюк поджарит его равномерно со всех сторон, предварительно насадив на меч. Сомнительная перспектива. Не дойдет даже до более близкого знакомства с Альбедо и, упаси Архонты, Дайнслэйфом. Встречу Дилюка с Аяксом Кэйа в принципе не рассматривает, как что-то возможное в этой реальности.

Кэйа думает, какими бы ни были чувства между ними сейчас - это не сгладит ничего. Тогда в едва наступившие восемнадцать, Кэйа готов поклясться, они оба были влюблены. Но это не помешало Дилюку обратить против него свой меч и ревущее пламя, ему было только больнее. Кэйа не готов сделать ставку, на то, что они достаточно повзрослели за годы, проведенные порознь, чтобы снова не причинить друг другу боль.

Он выходит и почти врезается в Дилюка, сонного и пытающегося попасть в ванную. Кэйа уступает и смещается влево, хватается за дверную ручку, чтобы выйти из комнаты, но тяжелая рука опускается на створку двери прямо через его плечо, и мягко, но с нажимом закрывает ее обратно.

— Доброе утро. – бормочет Дилюк, куда-то ему в затылок.

— Что ты вытворяешь? — Кэйа оборачивается и шипит. Он не может поверить, что в какой-либо вселенной такое вообще должно происходить между ними.

Дилюк упрямо молчит, хмуро сдвигая брови, и не двигается с места. Кэйа решает побыть взрослым, раз он тут единственный, кто не потерял голову.

— Ты не можешь делать все, что тебе вздумается, — начинает он, наставительно тыкая пальцем Дилюку в грудь. Тот перехватывает его ладонь, склоняется чуть ниже, и Кэйа задыхается от возмущения. Он всерьез размышляет о том, чтобы врезать Дилюку, по его тупой красивой голове, чтобы тот пришел в себя. Заорать – я шпион Каэнри’ах, ты помнишь? – прямо ему в лицо.

— Это никогда не было просто, я сожалел тысячи раз сначала о том, что встретил тебя, но гораздо больше о том, как поступил после… — он запинается, Кэйа замирает, боясь сделать даже вздох. — Ты всегда был умнее, это ты был стратегом нашего отряда. Прости, что мне понадобилось так много времени и сотни ночей в дороге, грязи и канавах под открытым небом, чтобы осознать это. Я верю тебе и хочу услышать все, что ты захочешь мне рассказать, — Дилюк аккуратно подносит его ладонь к губам и оставляет на ней легкий поцелуй, — доверься и ты мне тоже, Кэйа.

Он отстраняется тут же, и напоследок слегка сжав пальцы, отпускает чужую ладонь, скрываясь в ванной.

Слышит, как Кэйа покидает комнату.

***

Дилюк не ищет его после, справедливо рассудив, что и так был чересчур настойчив. Если раньше они практически не отлипали друг от друга, то теперь Кэйа явно отвык. Если внимание других в целом его, очевидно, не напрягает, (Дилюк не уверен, его бесит или же впечатляет то, как Кэйа одевается), то внимание именно Дилюка Кэйю настораживает, и он ведет себя иногда как пугливый кот, пытаясь сохранить дистанцию между ними. Дилюку интересно, что же случится, когда посыплется контроль над всеми его масками. Он надеется видеть Кэйю таким домашним и расслабленным как вчера чаще.

Дилюк идет в свой кабинет, надеясь нырнуть в бумаги хотя бы до полудня. Ему хочется побиться головой о книжный стеллаж позади, чтобы немного остановить яростно метающиеся в голове мысли, но он просто опускается на стул и прячет лицо в ладонях. Воспоминания о вчерашнем вечере: Кэйа в его руках, гладкая кожа под кончиками пальцев, Кэйа, задыхающийся, жадно отвечающий на поцелуи, с бешено бьющимся сердцем. Блики на его волосах, от порхающих вокруг кристальных бабочек. О, Архонты! Как он вообще может дальше конструктивно общаться с ним. Он собственнически хочет сделать Кэйю… своим, во всех смыслах. Дилюк хотел этого в свои семнадцать, ненавидел себя за это в двадцать два, и вот снова желает Кэйю до дрожи. Названным братом, лучшим другом, партнером по винному бизнесу, напарником, прикрывающим спину, любовником… Дилюк все-таки со стуком встречает лбом стол. Ничего не будет просто так, он сломал все собственными руками, но теперь-то он способен понять, что многое можно обсудить словами через рот, не вытаскивая клеймор, не так ли?

Спустя пару часов от самобичевания вперемешку с ответами на деловые письма его отвлекает шум снаружи. Дилюк видит из окна, что на площадке, которую они раньше использовали для тренировок с мечом, собралась целая толпа, шумный гул разговоров то и дело прерывается дружными взрывами смеха.

Дилюк спускается вниз и присоединяется к наблюдающим. Кэйа, уже слегка взмокший на полуденном солнце, рукой зачесывает непослушные пряди назад и сжимает свой старый тренировочный меч. Второй, парный ему клинок в руках у Гая. Тот выглядит слегка потрепанным, стоя на краю площадки, отец похлопывает его по плечу и парень снова движется к центру поля. Кэйа встречает его улыбкой, и оба снова встают в начальную позицию перед спаррингом. Люди кругом стоят затаив дыхание, Моко громко охает, Дилюк замечает у нее в руках Глаз Бога Кэйи с голубым кристаллом, вероятно отданным на временное хранение.

Гай совершает первый выпад, и противники снова сходятся в поединке. Затупленные клинки отзываются гулким металлическим звоном, при каждом соприкосновении, иногда летят искры. Дилюк знает, что мало кто может стать достойным соперником стилю фехтования Кэйи, ему самому редко удавалось обойти его технику, только продавить грубой мощью и силой двуручника. Дилюк с удивлением наблюдает, как тот вкладывает меньше сил в удар или повторяет несколько раз одно и то же движение, пока Гай робко не пробует повторить комбинацию в ответ. Кэйа быстр и изящен, но иногда пропускает удары, одобрительно что-то выкрикивает или кивает Гаю после удачного выпада, и они расходятся по разным сторонам, чтобы начать сначала. Дилюк не может понять, зачем Кэйа намерено подставляется под удар, но после очередного успешного маневра Гая, слышит, как смеется Таннер, одобрительно хлопая сына по плечу в очередной раз. Видит, как тепло улыбается Кэйа, наблюдая за этой картиной с противоположной стороны поля. Дилюк чувствует укол в сердце от этой пронзительной доброты. Ему и больно и тепло одновременно.

— Пока у сэра Кэйи на одну победу меньше, — шепчет взволнованно Хили. — Не знала, что Гай такой хороший фехтовальщик.

Моко шикает на нее, продолжая вертеть прохладный кристалл в руках. Дилюк придвигается ближе и обменивается приветствиями с присутствующими.

— Какой по счету поединок? — непринужденно интересуется он у Моко.

— Господин Дилюк! Этот будет восьмой. — с готовностью отвечает горничная, а после уже едва слышно бурчит себе под нос. — Господин…нет, сэр Кэйа слишком великодушен.

Дилюк мысленно с ней соглашается, после чего указывает на крио Глаз Бога в ее руках и спрашивает:

— Могу я…? — через мгновение он осторожно берет кристалл в легком металлическом ободке и рассматривает его. Артефакт тускло светится в его ладонях и холодом кусает кончики пальцев. Дилюк с удивлением замечает, что тот отличается от его собственного Глаза Бога - отсутствует пара крыльев на металлической рамке. Он никогда до этого не разглядывал Глаз Бога Кэйи так близко, да и собственно мысль такая в его голову не приходила, однако сейчас получить кристалл почему-то было жизненно необходимо.

Дилюк вскидывает голову и пересекается взглядом с Кэйей, тот замечает голубой кристалл в его руках, фыркает и закатывает глаза, развеселившись. Дилюк улыбается тоже, скользит взглядом по его лицу, уши и щеки Дилюка вспыхивают, когда он задерживает взгляд на его губах и шее, свободно распахнутом вороте рубашки, из которого виднеются ключицы. Кэйа стремительно отворачивается. У Дилюка покалывает кончики пальцев от желания прикоснуться, он не понимает, как мог игнорировать все это в первый год после возвращения, просто заперев все мысли где-то у себя в голове, чтобы сейчас они обрушились на него подобно лавине с Драконьего хребта. Кэйа красивый, всегда был и сейчас повзрослевший, вытянувшийся, с ярким уверенным взглядом, лукавой улыбкой, тенью скользящей по губам, он выглядит как принц из какой-нибудь древней легенды. Дилюк сожалеет о своем решении уйти в поисках мести еще больше, ведь он мог, если и не быть рядом (не после всего), то хотя бы наблюдать, как тот меняется, становится лучшим капитаном, чем он сам.

Дилюк откладывает бессмысленные думы о том, как все могло быть иначе, и снова переключается на поединок. Гай выглядит подуставшим, а Кэйа становится еще более небрежным, Дилюк хмурится, когда тому прилетает мечом в плечо. Задевает по касательной, но слышится треск разрываемой ткани, Кэйа даже не морщится, он совершает еще пару выпадов, прежде чем поднять руки в поражении. Хили и Моко восторженно переговариваются, пока Аделинда грозно не зыркает на горничных, те поспешно ретируются, как и большинство зевак. Все спешат закончить свои дела пораньше, чтобы отправиться в город на праздник. Гай с заметным облегчением бросает меч тут же и спешит к своему капитану, чтобы пожать его руку. После они вместе идут к Таннеру, Дилюк слышит только отголоски разговора, но, кажется, они обсуждают его успехи в фехтовании. Старик тепло улыбается и тоже долго держит руку Кэйи в своей, прежде чем взять усталого Гая под локоть и удалиться. Дилюк ждет, сжимая Глаз Бога в ладони.

Кэйа разворачивается и идет к нему через площадку, попутно поднимая второй меч с земли, подцепляя его мыском сапога и подбрасывая вверх, ловко перехватывая за рукоять в воздухе. Он выглядит крайне довольным и открыто улыбается, подходя ближе. Дилюк мельком осматривает его плечо и замирает. Разорванная ткань почти сваливается с правого плеча, открывая обнаженную кожу, Дилюк видит глубокий шрам, уходящий вниз, окруженный поврежденной, как от давно зажившего ожога кожей. След, уродливым пятном, оставленный пылающим клеймором. Он невольно отступает назад. Кэйа открывает рот, чтобы предложить ему спарринг, но видя выражение лица Дилюка, осекается и резко бледнеет.

— Дилюк, стой. Это не…

Через секунду пустые винные бочки, расположенные в три ряда рядом со стеной поместья, разом вспыхивают.

***

У Кэйи есть список того, что пугает его до трясущихся рук, и четкие инструкции от Альбедо, как справляться с панической атакой.

Он не боится свечей и других источников света. Насторожен, но не более. Будь это так, он бы рехнулся раньше, чем стал капитаном кавалерии Ордо Фавониус.

Костры и камины, другая история. Находиться рядом неприятно, до нервно сжатых зубов и головной боли, но ведь никто не заставляет тебя подходить ближе, да и опасности почти нет, если только кто-нибудь не пытается засунуть тебя туда головой. Но это стало бы проблемой для кого-угодно, справедливо заключает его сознание.

Огонь Беннета скорее смешной, чем пугающий. Когда Кэйа помогает ему со стойкой с мечом, они никогда не используют стихии, но Кэйа зорко следит, чтобы пацан не влетел в него с горящим клинком, запнувшись о корягу или собственную ногу. Однажды он чуть не поджег так его меховую накидку.

Бомбочки Кли долго вызывали внутреннюю дрожь своим хаосом и непредсказуемостью. Однажды, когда Кли подорвала очаг в «Хорошем охотнике», Кэйа был в ужасе. Джинн посадила их обоих под домашний арест, и Кэйа рассказал ей, своему маленькому рыцарю Искорке, что огонь может наносить страшные раны, и каковы могут быть последствия. Кли, наивная доброта и искренность во всем, ребенок, которого он катал на своих плечах, кому рассказывал сказки о забытом подземном королевстве, пообещала ему быть аккуратнее и теперь всегда внимательно следила, чтобы Кэйа отошел на безопасное расстояние, если они шли глушить вместе рыбу.

Пиро монстры. Огненные топоры. Пылающие стрелы и щиты. Его работа. Кэйа всегда быстр и точен в сражениях, адреналин горит в крови вышибая мысли обо всем. И даже если он после боя будет задыхаться и соскребать остатки разума после очередного приступа паники в какой-нибудь канаве. Пусть так.

В серую зону неопределенности попадает Дилюк. Он пугающе опасен в сражении с врагами. В мирное время, в хорошие дни - Кэйа ловит его взгляд за бокалом Полуденной смерти, робкие шаги навстречу, неуверенные улыбки. В плохие – он не может смотреть на его руки, слишком ярко представляет, как с ладоней в любой момент могут сорваться языки пламени.

Дилюк резко оборачивается и видит, как сухое дерево быстро занимается пламенем, огонь грозится перекинуться на поместье. Эльзер кричит, подзывает подмогу, несколько работников винокурни бросаются набирать воду во всевозможные емкости. Дилюк смотрит на Кэйю, у того зрачок сузился до мелкой точки и дрожит, он сжимает побледневшие губы в плотную линию и бросается вперед легко перемахивая через каменную изгородь, выхватывает Глаз Бога из рук Дилюка, тот не успевает перехватить его за предплечье, остановить прежде чем Кэйа оказывается рядом с пламенем.

Дилюк не знает, что делать. Как не сделать хуже? Он смотрит на Кэйю, его спина напряжена, с рук срываются морозные лезвия, ледяные щиты растут прямо на брусчатке. Дилюк сбрасывает сюртук прямо на землю и вместе с остальными помогает подносить воду. Они заканчивают через несколько минут. Вода и лед, сталкиваясь, рождают все новые ледяные пластины, шипящие оседающие хлопьями снега на языки пламени. Дилюк замечает, что Кэйа закусывает нижнюю губу так сильно, что та начинает кровоточить. Над его плечами кружат редкие снежинки. Он быстро перемещается, уничтожая последние язычки пламени, и все облегченно выдыхают. Эльзер вытирает пот со лба и перехватывает Дилюка, ровно в тот момент, когда тот собирался последовать, за исчезнувшим за дверьми винокурни Кэйей. Дилюк не слышит, о чем тот спрашивает, в ушах гулко отдается стук собственного сердца. Он отвечает согласием на все, что управляющий предлагает насчет уборки пепелища и быстрым шагом срывается в поместье.

Кэйа на негнущихся ногах вваливается внутрь и наконец позволяет себе длинный судорожный выдох на грани всхлипа, что очевидно становится ошибкой, ведь выдохнув весь воздух за раз, он понимает, что не может больше сделать ни вдоха, чтобы вернуть кислород обратно. Грудная клетка горит. Он почти падает на колени, но находит в себе силы не распасться на части прямо здесь, и добирается-таки до комнаты, закрывает замок и буквально падает на пол в ванной. Его сотрясает крупная дрожь, и он снова чувствует тошноту. Дилюк вваливается в комнату через секунду, на этот раз напрочь игнорируя закрытые двери. Он видит Кэйю, свернувшегося практически клубком на полу, и тоже опускается на колени. Дрожащими руками приподнимает его, позволяя прижаться лбом к бедру, вместо твердого пола.

— Кэйа… Кай! Архонты, пожалуйста, дыши, — Дилюк сам звучит так, будто его вот-вот шарахнет приступ или паническая атака. Кэйа бы посмеялся, да ситуация не располагает. Он пытается сосредоточиться на словах Дилюка и руках, беспорядочно гладящих его по спине и волосам. — Вдох. Теперь выдох. Давай, прошу тебя! Кэйа, вдох-выдох.

Кэйю трясет так, что он не сразу замечает, как дрожат руки Дилюка. Тот не перестает считать вдохи и выдохи, и через пару минут Кэйа чувствует себя лучше. Ужас отступает, прячется под толщей воды, затаившись где-то на уровне подсознания. Он приподнимается на руках и смотрит Дилюку в лицо. Кэйа сначала не понимает, но спустя пару секунд осознает, что смотрит на него двумя глазами. Он даже злится в моменте - паршивец воспользовался случаем и стянул с него повязку. Когда глаза Дилюка пробегаются по шраму, пересекающему правую сторону лица, он опускает голову, выглядя полностью разбитым. Кэйа касается своей щеки пальцами и понимает, что плакал. Архонты, его почти стошнило, и он разревелся в объятиях Дилюка. Просто прекрасно.

— Так, давай-ка проясним, тебя-то почему так трясет? — хрипло выдавливает Кэйа. Дилюк вскидывает голову.

— Прости… Архонты, что бы я ни делал, это только причиняет тебе боль. Я уйду, как только буду уверен, что ты в порядке. Я не прикоснусь к тебе снова.

Кэйа в ступоре хлопает глазами. Что-то острое впивается ему под ребра, когда он осознает смысл сказанного.

— Постой, погоди! О чем ты? — он хватает Дилюка за руку. — Ты что-то не так понял. Скажи мне, иначе я не смогу объясниться! Если мы не поговорим… — у него снова перехватывает дыхание на секунду и Дилюк сжимает его ладонь в своей, — если мы не поговорим, то все может закончиться ужасно, как тогда. Ты должен меня услышать.

— Все твои шрамы - моих рук дело, — Дилюк выглядит сломленным, его лицо искривляется, искаженное сдерживаемыми эмоциями, так, будто он пытается не заплакать. Он отводит ткань с плеча, обнажая поврежденную кожу. У Кэйи мурашки бегут по спине, — я ранил тебя так сильно и просто оставил на улице, запретил подходить к поместью… Я мог убить тебя! Если бы не благословение Царицы, ты бы умер, от моих рук, как и отец.

Кэйа примерзает к полу. Он открывает рот, но не находит слов, чтобы что-то сказать. Он никогда не думал об этом так. Дилюк долго молчит, прежде чем продолжить.

— Твой Глаз Бога – лучшее тому свидетельство. После всего я еще посмел… Ты должен был ударить меня вчера, со всей силы. Ты должен был использовать крио против меня.

— Люк! — Кэйа с размаху обхватывает его лицо, так что раздается звонкий удар ладоней по щекам. Они оба вздрагивают, Дилюк широко распахивает глаза от неожиданности. — Большего бреда я от тебя не слышал. Помнишь, что я говорил о том, что хочу двигаться дальше? Так почему, Бездна тебя побери, ты меня не слышишь? Мы оба налажали, и на этом точка. Я не хочу чтобы ты снова… — он собирается с мыслями. — Я не хочу, чтобы ты меня избегал, тем более по такой глупой причине.

— Это не глупость, Кэйа. Кто угодно скажет. Если бы Джинн знала, что тогда произошло, она бы взяла меня под арест немедленно.

— Джинн знает, — отмахивается Кэйа, — к кому я, думаешь, пошел зализывать раны. Она меня немного подлечила, а я залил ей кровью всю кровать. Не поверила в сказку про встречу с огненным митачурлом, пришлось рассказать правду. Она всегда была слишком умной. Джинн и об остальном немного в курсе, видимо во мне той ночью проснулся невероятный болтун, так и тянуло всем растрепать… Я перестал себя контролировать и все ей выложил, — он осекается, видя выражение лица Дилюка. - Я к тому, что, если ты решишь меня игнорировать из-за моего прошлого – это одно. Но если причина только в твоих альтруистичных порывах избавить меня от твоего общества… Я не хочу этого. Не решай за меня.

Дилюк молчит долгие пару минут, обдумывая слова.

— Значит, Джинн в курсе? И она сделала тебя капитаном после всего этого. Как она восприняла?

— Сказала, что я дерьмовый шпион, — у Кэйи невольно вырывается смешок, — она думает меня просто бросили, оставили в надежде на лучшее будущее, чем с остатками проклятого народа. Может она и права.

— Джинн всегда была слишком умной, — Дилюк горестно вздыхает, — ей хватило мозгов, в отличие от меня…

Кэйа тянется вперед, большим пальцем пытаясь разгладить хмурую морщинку между бровей Дилюка. Тот немного расслабляется и Кэйа оставляет легкий поцелуй на его лбу.

— Ты был молод. Я выбрал худший из моментов для признания. Худший из всех возможных в этой жизни. Мы ведь уже договорились по поводу вины, верно? — Кэйа легко улыбается. — Ты такой придурок. Я любил тебя. Вчера после всего, как я мог бы тебя ударить?

— А сейчас? — Дилюк хрипло выдыхает, «любишь» застревает непроизнесенным на языке.

— А сейчас? — Кэйа намеренно косит под дурачка и со смехом продолжает. — Не стану отрицать, что иногда меня посещает мысль постучать твоей красивой головой о барную стойку в «Доле Ангелов».

Дилюк фыркает. Он перестал выглядеть так, будто груз ошибок прошлого раздавит его через мгновение. Кэйа доволен - пока этого будет достаточно.

— Если серьезно, ты не можешь спрашивать меня о таком, — говорит Кэйа с обреченностью, — оставь мне хоть каплю самоуважения.

— Если тебе интересно, ты – причина моей потери контроля, — Дилюк придвигается ближе и утыкается носом в изгиб плеча Кэйи, — перед тем как всё началось с Глазом Бога, мне стали сниться кошмары о моем дне рождения, о той ночи. Мой отец погибает, а после я сражаюсь с тобой, вот только ты не получаешь Глаз Бога, а я не в состоянии контролировать свой гнев и силу и не могу остановиться…

— Это нормально, что ты кажешься мне еще большим придурком сейчас? — намеренно прерывает его тираду Кэйа, он запускает пальцы в волосы Дилюка, легко массируя кожу головы и прочесывая пряди, приобнимает его за плечи, — уже и не уверен так ли я хочу продолжать с тобой общаться.

Дилюк кусает его где-то в районе ключицы, и Кэйа ойкает. Они сидят так пару мгновений, прежде чем Кэйа отстраняется в попытке встать, но Дилюк удерживает его на месте, ладонь скользит на затылок. Кэйа сам охотно подается вперед, оставляя на его губах легкий поцелуй. Дилюк шумно выдыхает, прежде чем сдавить Кэйю в объятиях, целуя глубоко, так как ему хочется. Во рту ощущается металлический привкус, прокушенную ранее губу саднит, но Кэйа чувствует, как радостное предвкушение пузырится внутри.

— Слышал, что задержка дыхания помогает справиться с панической атакой, — тихо шепчет Дилюк.

— Обсуди это с Альбедо. Хотя стой! Не нужно ему знать о твоих сомнительных методах. — смеется Кэйа. - А что, похоже, что я сейчас в панике?

— О, ты просто в ужасе. — последние слова и сорванное дыхание разбиваются о чужие губы, прежде чем Дилюк мягко целует его снова.

***

Кэйа пишет Альбедо, и на следующий день тот прибывает на винокурню вместе с Кли.

Кэйа готовит тесто, попутно пачкая мукой свою одежду, волосы, все горизонтальные поверхности кухни (случайно!), и конечно же (уже намеренно) кончик носа рыцаря Искорки. Кли с Аделиндой занимаются начинкой для пирога.

Спустя долгих два часа, что Дилюк провел, беседуя с алхимиком за закрытыми дверями своего кабинета, они спускаются вниз. Кли хватает Альбедо за руку и бросается к столу, показывать их шедевр, Аделинда разливает чай по чашкам. Кэйа пользуется всеобщей отвлеченностью, чтобы подобраться к Дилюку ближе.

— Что ты ему рассказал? — шепотом интересуется он.

— Пожалуй… всё. — туманно отзывается Дилюк, стирая муку со щеки Кэйи, легко поглаживая кожу пальцами. Он выглядит довольным. — Думаю, он и правда на какое-то время оставит тебя в покое.

У Кэйи невольно мурашки ползут по спине на слове «все». Он вспоминает какой «знающей» ухмылкой одарил его алхимик, когда спустился вниз, хочется взвыть и выпрыгнуть в окно прямо сейчас. Кэйе хочется зашипеть «что же ты натворил?», но Кли возвращается и на этот раз дергает к столу уже его. Кэйа уничтожающим взглядом сверлит Дилюка до конца вечера и всеми силами избегает пересекаться взглядами с Альбедо. Хватит ему и ждущих его увлекательных бесед в штабе Ордо Фавониус по возвращении, а уж что будет после того, как Альбедо напишет Аяксу, и подумать страшно.

Вечер проходит отлично, Кли целует Кэйю в щеку и робко обнимает Дилюка на прощание.

***

Пару недель спустя, Кэйа снова переезжает к себе. Дилюк ворчит, но соглашается, он готов проявлять поразительное терпение, если дело касается Кэйи. Его контроль снова безупречен.

Они договариваются, что Дилюк расскажет ему о своем путешествии, а Кэйа будет делиться с ним кусочками своего прошлого, понемногу, по одному пазлу за раз. Дилюк ждет этого с нетерпением, он сегодня за барной стойкой в «Доле Ангелов» и уже приготовил бутылку отличного вина, зная, что Кэйа заглянет позднее.

Тот не заставляет себя долго ждать и появляется в дверях, запыхавшийся и немного растрепанный. Дилюк не может оторвать взгляд. Сейчас он осознает, что его глаза всегда следовали за Кэйей, даже когда он убеждал себя, что все между ними безвозвратно потеряно. Кэйа красивый до невозможного, опускается на табурет перед стойкой, бросая на столешницу перед собой большой букет из светяшек.

— Поставишь в вазу. — ухмыляясь тянет он, и Дилюк закатывает глаза. Не будь здесь столько народу, он бы поцеловал этого нахала прямо сейчас.

— Только если ты придешь сегодня на ужин.

— Договорились, — весело щебечет Кэйа, — ну что, готов услышать несколько страшных фактов о разрушенном королевстве грешников?

— Удиви меня. — ровно произносит Дилюк, пододвигая к Кэйе его бокал и наполняя свой стакан соком.

Кэйа довольно жмурится, наклоняясь ближе, и заговорщически тихо произносит:

— Если отбросить условности, то я являюсь наследным принцем проклятой Кхаэнри’ах. — он наигранно округляет глаза и опирается подбородком в сложенные ладони, ожидая реакции.

Дилюк заторможено моргает, переваривая услышанное, и давится виноградным соком.