Не было ни дня, как в голове Жени не крутилась назойливая мысль. Она сбивала его с толку. Она не давала ему спать, отдыхать, учиться и даже кататься. Перед глазами Он, в ушах его голос, в голове мысли о нём.
Чертовски раздражало Женю своё положение. Он не мог ничего сделать, что не поведёт за собой последствия. А они будут ужасны. Он в этом уверен.
Даже сейчас положение Жени было попросту смешное. На экране телевизора шёл повтор последних двух произвольных программ Чемпионата России.
295.07 баллов. Ровно. Ни одна сотая не ушла ни вправо, ни влево. Раздражала эта точность. Женя не лучший, не худший, но первый. А Петя ведь тоже не лучший, не худший, но второй. Чертовски обидно. И это видно, когда парень, увидев свой результат, произносит точно не святое слово. Блять. И это точно не справедливо.
Женя всегда брал пример с Пети. Начиная с того момента, когда впервые они столкнулись на тренировке. Им было тогда около 10, но восхищение у Семененко появилось сразу. Прыжки такие правильные, аккуратные, высокие — завораживали его. И конечно же он хотел быть как он: исполнять лутц-ритбергер. И не только поэтому: Петя был хорошим. Просто хорошим. С ним хотелось общаться, делиться, смотреть в его глаза и смеяться с ним. Хотелось делать абсолютно всё, зная, что не услышит осуждения. С ним было хорошо.
Какое-то время они даже были друзьями, пока Гуменник не перешёл. Тогда всё оборвалось. 4 года в никуда. Даже самая тонкая ниточка надежды на крепкую, долгую дружбу исчезла, как будто её и не было.
2017 год.
— Привет, Жень, — голос парня раздался в раздевалке. И он не был обычным. В словах не было радости, улыбки или какой-то шутки. Грусть.
И повернувшись, Женя увидел Петю с поникшим лицом. У него не было вещей, хотя через несколько минут должна начаться тренировка, его тело укутано в тёплую куртку и шарф, а руки нервно держались в кулаке.
В этом нет ничего хорошего — это точно знал Женя, но делать серьёзные выводы он не собирался. Брови нахмурились, а губы сжались в тонкую линию. Петя ждал его ответа, неуверенно смотря на парня. Женя в знак приветствия лишь мотнул головой.
— Жень, — начал Петя, но сразу же осёкся, когда в дверь постучали и по ту сторону послышались слова женщины: «Сынок, мы опоздаем»
Тишина. Измученная тишина.
— Тебе пора, — заметил Женя, переводя свой взгляд с Пети на дверь.
Ему пора. Куда? Туда, где ему место. Скорее всего.
— Я перевёлся к Веронике Дайнеко. Но это ведь не значит, что мы перестанем общаться? — разрушил тишину тихий голос Пети, наполненный надеждой.
Взгляд Гуменника был впервые таким опустошенным. Получается, что он наврал? Наврал о том, что всегда с Женей будут ходить на один каток, что всегда будут рядом и поддержат друг друга в любом случае? Соврал так нагло и незаметно, что Семененко и не догадался бы сам. Не догадался бы сам Петя.
— Не значит, — таким же тихим голосом ответил Женя, закрыв быстро рот, чтобы следующее слово не вырвалось наружу. Наверное. Захотелось лечь под лёд. — Удачи. Мне пора, как и тебе.
Они и пытались. Каждый раз, когда находилось свободное время, печатали сообщения друг другу или ходили гулять. Но это уже было не так, как раньше. Не было той же атмосферы, шуток, эмоций и чувств. Было всё по-другому.
Они правда пытались не потерять, раньше крепкую, связь. Но шли дни, месяца и года. И когда им давно было не по 14, они стали чужими. Теми, кем обещали не становится. Их встречи на льду сопровождались короткими словами приветствия, улыбками, взглядами и мыслями. Ничем больше. И этот круговорот продолжался долго.
***
Разминка подошла к концу и время уходить со льда обоим, ведь выход не их.
— Привет, Жень, — задумавшись и засмотревшись на чужую программу, Женя не заметил как сзади подошёл Петя и поэтому вздрогнул, когда услышал его голос, который прозвучал, как гром в тишине (хотя было ни черта не тихо). Ему хватило его двух слов, чтобы понять мотив беседы, которая повторялась из раза в раз.
— Привет, Петь, — повернувшись сказал Женя, неожиданно увидев в глазах напротив интерес. Захотелось узнать, чёрт возьми, к кому вызвано такое внимание.
Захотелось чтоб этим интересом в глазах Пети был он сам.
Захотелось, до чёртиков, такого странного.
Теперь парень засмотрелся точно не на лёд. И ему это нравилось. Нравилось смотреть в лицо бывшего друга напротив, всматриваясь в каждую деталь, на каждую родинку, наблюдать как меняется его лицо, смотреть на его губы. А в голове вопрос: каково целовать его?
А Петя ведь поменялся за всё это время. Он не был теперь тем подростком, который Женя помнил очень хорошо. Его глаза поменяли оттенок, лицо стало более выразительным, он сам стал мужественнее. И это логично, ведь возраст берёт своё. Но голос. Какой у него стал прекрасный голос. Ни одним прилагательным нельзя назвать и описать. Как и самого парня.
— Удачи, — пожелал ему Петя и улыбка появилась на чужом лице. Это такое частое событие, но каждый раз, слушая эти слова, сердце начинало греться, а в голове появлялось больше мыслей об этом человеке. Хотя вчера Женя слышал эти же слова, эффект от них не поменялся: приятно до дрожи в коленках и до боли в левой части груди. Как же приятно наблюдать за этим человеком!
— Тебе тоже удачи, — только успел сказать Женя, как раздались аплодисменты. На льду никого сейчас не будет, а значит его выход. Семененко похлопал по плечу Гуменника. — Тебе она понадобится, я готов брать реванш, — искренность была в этих словах. Как и в других. Везде была искренность между ними, даже тогда, когда её не должно было быть.
И когда программа Жени была наполовину уже откатана, до Пети дошло осознание. Он усмехнулся последним словам парня и отвёл взгляд от катка. Не хватало ещё засмотреться и, выйдя на лёд, первым делом грохнуться на задницу. Интересная была бы картина.
И Женя взял реванш. Не так как он хотел, но взял. Взял, даже если не хотел.
Когда-то они хотели вместе покорять мир, делать то, что никто не может, просто смотреть вперёд и идти плечом к плечу. Частично они это сделали. Почти каждое соревнование они шли бок о бок, только Жени везло больше и на олимпиаду поехал он, как первый запасной. А Петя… Его Семененко было жаль, Гуменник сделал не меньше, чем он сам.
А сейчас, смотря на одну точку, в голове Жени сидели точно не нужные мысли. И в последнее время они возникали слишком часто.
Раздражало. Стыдно.
Слишком много хотелось с этим человеком. В один момент резко захотелось прикоснуться к его губам, в другой же момент захотелось изучить руками его тело.
Раз-дра-жа-ло. Стыд-но.
Радость была в одном — он ему не снился. Хотя бы что-то хорошее. И поэтому хотелось все дни напролёт спать, а не забивать свою голову информацией, которая на удивление оставалась там. Удивительно, что Женя за всё это время не назвал какой-то нерв именем Пети. Если быть точнее — не назвал вслух. Говорить то, что биение сердца зависит от присутствия Пети и поэтому так было названо — бредово. Даже в мыслях звучит пиздец, как бредово, не то чтобы вслух. Впрочем, не только с сердцем что-то происходит из-за присутствия Пети, но и со всем телом.
23 декабря.
Быстрые слова прощания слетали с уст Жени так стремительно, что он даже не понимал кому их адресует. Лица сменялись одно на другое. В голове лишь единственная мысль — выйти на улицу, подышать морозным воздухом, охладиться. И в срочном порядке домой. Желательно под ледяной душ. И когда до его плеча кто-то коснулся, он не думал прекращать свой путь, но услышав голос Лизы, ноги остановились сами. Дерьмо.
— И куда мы так спешим? Где пожар? — в шутку говорит девушка, подходя ближе. Ему не хватало сейчас только Лизы для полного счастья, но делать уже было нечего. И когда с её губ слетел вопрос, глаза парня открылись и закрылись обратно моментально. — С тобой всё в порядке? Ты красный, как помидор, Жень. Даже уши, — в чужом голосе волнение, а рука уже тянулась ко лбу. Лучше бы это была чёртова температура. Всё что угодно, но не правда. Дыхание сбито и было бы чудесно, если Лиза не заметила. — Ты горячий, как чёрт. Прошу заметить, про пожар я имела в другом смысле.
Пожар, Лиза. Да ещё какой сильный. И если ты его не видишь, — то прекрасно.
— Я собирался подышать и домой, — слабым голосом проговорил парень, запустив в волосы пальцы и открыв глаза. Девушка смотрела на него впритык со взглядом: «а я говорила». Она точно подумала не о том. Спасибо.
— Будь аккуратен, — Лиза не стала обнимать Женю, дабы не заразиться. А в голове парня снова слово «Спасибо». И как только он собрался отходить, девушка сказала: — Тебя, кстати, Петя искал. Сказал срочно. — неожиданно однако. И не вовремя.
Елизавета всё также смотрела на Женю, с чьих губ слетел громкий вздох: знаю. В голове девушки как будто что-то щёлкнуло и её глаза наполнились чистым непониманием, следом осознанием и удивлением. Больше парень ничего не видел и не слышал. В лёгкие попал холодный воздух. Язык без костей. Не стоило вообще ничего отвечать, она поймёт всю суть только по одному слову. Нет, это уже много. Даже по одному чёртовому взгляду.
Ранее
— Петь, — свой голос отразился от стен уборной. Наверное, если музыка была ещё тише, биение сердца Жени точно можно было бы услышать. Оно стучало до ужаса быстро, наровя выпрыгнуть. И главное ничего пока не случилось, лишь мысли. Вновь одни мысли и ничего более. На его голос никто не откликнулся.
На глаза парня сразу же попался силуэт Пети, который смотрел в зеркало, пытаясь как будто увидеть то, чего не видели другие. Его здесь не было. Он смотрел в пустоту так, будто видел то, что не должен. Чужие руки сжимали край раковины. Так сильно, что костяшки побелели.
— Эй, Петь, — вновь подал голос Женя, подходя ближе. Не пришлось ни касаться, ни звать ещё раз, чтобы он обратил внимание. Лишь встряхнув голову, Гуменник посмотрел на парня.
— Извини, задумался. — после недолгой паузы произносит Петя своим осипшим голосом. И вновь посмотрел так, что казалось будто видит насквозь, но уже, смотря в глаза парня напротив.
Тишина повисла вновь, но она была слишком комфортная, чтобы начать разговор, ради которого пришёл Женя. Сердце остановилось и парень подошёл ближе к Пете, опираясь на раковину рядом. Дёрнув головой, с губ Гуменника вырвался смешок, который сразу же скрылся в кулаке. И взгляд снова обрёл краски. От этой картины улыбка сама, по-идиотски, появилась на лице Жени. Какая же прекрасная картина была только что перед лицом Семененко!
— Я хотел поговорить с тобой, — как-то серьёзно говорит Петя, переводя взгляд обратно на себя в зеркале. Было непривычно видеть его таким.
— Сначала я, потом скажешь ты, — неожиданно для себя говорит Женя и в моменте останавливает себя от того, чтобы ударить по лицу. Вместо этого запускает ладонь в волосы.
Ненормальный. Сморозил, так сморозил чушь. Не мог нормально поговорить, Семененко, ответив на несколько безобидных вопросов. Теперь будешь выкручиваться, как хочешь. А потом жалеть.
Петя удивлённо посмотрел на парня. Решительный однако.
Если позориться, то до конца? Он начал — он закончит. Неважно что будет потом, ведь на душе точно будет легче. Возможно Петя и не уйдёт из мыслей, но дышать станет свободней, хоть и смотреть в его глаза и на него — он не сможет. Но ведь, когда Женя искал парня, он точно знал, что будет делать. Так что же сейчас? Страх. Он боялся потерять то, что есть сейчас. Эту и так разорванную нить.
— Слушай, — начал тихо Женя, пытаясь в голове правильно сформулировать мысль, но ничего не выходило. Чёрт. Парень закрыл глаза и сразу же открыл, в надежде успокоиться. — Возможно это покажется странным, а точнее точно будет выглядеть странно. Я никогда не отрицал, что странный, так что не жду того же от тебя, — парень говорил чётко, но сумбурно из-за своего волнения, и пока Петя пытался понять в чём дело, — и пока сам парень не передумал — Женя обхватил шею Гуменника и коснулся его губ своими, прижимая чужое тело к стене.
Чертовщина.
Женя целовал Петю, пока тот стоял, как истукан, хлопая своими густым ресницами. Он нежно сминал то верхнюю, то нижнюю губу парня, стараясь вызвать хоть какую-то реакцию. Нет. Ему не хотелось целовать его медленно и нежно, совсем нет.
Неожиданно Петя оттолкнул Женю от себя, и Семененко подумал, что сейчас-то всё и закончится. Страх полился по венам. Темноволосый посмотрел на него пронзительно, а во взгляде сквозило непонимание. Петя не оттолкнул его ещё дальше, не накричал, а лишь схватил за галстук и поменял их местами, прижимая Женю к стене, и, касаясь вновь губами. Но сейчас нет никакой нежности. Губы Пети грубо сжимали уста парня, языком проводя по верхней и нижней, а зубы кусали их, что во рту появился металлический привкус. От быстрых действий Женя тихо простонал и старался не отставать от ритма бывшего друга. Их языки уже играли в свою собственную игру, толкая, поглаживая. Было так хорошо, что останавливаться — являлось последним, чего они хотели.
Каково это целовать Петю? Прекрасно. Шикарно. Чувствовать его губы на своих — нереальная эйфория. Страстно, горячо.
Руки Пети обвили его шею и одна из них ослабила галстук Жени, растёгивая верхние пуговицы, и забираясь под неё своими холодными руками, заставляя парня вздрогнуть. Ладони светловолосого были в чёрных волосах, то и дело сжимая и перебирая их. И постепенно, спускались к спине, чувствуя как напрягалось тело Пети.
Хорошо до чёртиков. Хорошо чувствовать его язык у себя во рту, руки, которые блуждают по телу, делая так, чтобы тугой и мучительный узел всё больше завязывался внизу живота; делая так, чтобы в штанах стало тесно. Ненормально. Странно.
Губы Пети, не отрываясь, перешли на шею Жени, целуя каждый участок кожи, слегка покусывая и сразу же зализывая, чтобы не оставлять заметные следы. Много вопросов будет точно. Ноги тряслись, голова кружилась, а с уст слетали всхлипы. Руки Жени быстро, но ощутимо, огладили шею, ключицы, плечи и грудь, останавливаясь на нижних пуговицах рубашки, расстёгивая их с ощутимой тряской в конечностях. И сразу же он коснулся подтянутого торса, проводя пальцем по каждому сантиметру. Когда руки спускались ниже, к ремню, тело Пети вздрагивало, а на шее Жени оставались следы от сильных укусов.
Неудобно было находится в этой позе и с их, хоть и маленькой, разницей в росте.
— Твою ж, — Петя застонал, откидывая голову назад, когда Женя коснулся его члена через ткань брюк и начал медленно поглаживать. В ушах шумело, было слышно биение сердца и тяжёлое дыхание.
Они вновь поменялись местами, как было раньше. Губы Жени прикоснулись к шее Пети, мокро целуя, спускаясь к груди, кусая и зализывая. Под рубашкой отметин не будет видно ненужным взглядам. Петя вжался в стену, бёдрами толкаясь в руку Жени, а свои же руки только и помогали держать баланс, упираясь в раковину сбоку, пока ноги тряслись.
— Сними их, — томно попросил Петя, пытаясь своими руками расстегнуть ремень, который как назло не поддался. Чтоб его. Женя оттолкнул его кисти и сам медленно справился с ремнём, спуская чужие брюки.
Рука Жени огладила низ торса, а губы всё также касались кожи ключиц. Ему нравилось наблюдать за лицом Пети, за реакцией его тела, нравилось слушать его. Музыка. Ладонь пробралась через резинку боксеров и коснулась твёрдого члена Пети. Губы парня раскрыты, глаза закрыты, а дыхание то и время срывалось на стоны, которые он пытался скрыть, кусая губы.
Но одни слова, произнесённые в бреду, точно были услышаны: мне нравится твоя странность, Жень.
***
Еле добравшись до дома, Женя, лишь сняв обувь, направился в ванную. А в следующий момент он уже стоял под холодным душем.
Ледяные струи воды стекали по лицу и телу. Белая рубашка, верхние пуговицы которой были расстегнуты, была полностью мокрой и облегала тело, как вторая кожа. Только звук воды, бьющийся о стенки, были в голове. Ни одного лишнего звука. Лишь далекий звук его стонов.
Наверное, нужно задуматься о своём здоровье, но парню было глубоко наплевать. Главная задача — унять этот жар по всему телу. И не просто унять на некоторое время, а сделать так чтоб его не было вовсе.
Всего парень ждал от Пети. Всего, но не этого. Ни ответа на поцелуй, и ни на его руки на своём теле. Влип, да так сильно, что не просто стыдно за свои чувства, а страшно.
Кулак Жени неожиданно впечатался в кафель, да так сильно, что костяшки сразу же начали кровоточить. Ещё лишних вопросов ему не хватало. Как, да зачем и почему. Никак, ни зачем и ни почему. Захотелось. И ему это понравилось. Вновь удар по стене.
Пон-ра-ви-лось.
И ещё удар.
За-хо-те-лось.
Петя попал в цель. Прямиком в сердце Жени, даже не догадываясь об этом. Да и сам Семененко догадался не сразу.
И сейчас он тоже ничего не знал: лишь неизвестность впереди. И непонятные взгляды. И тишина.
Ему захотелось странного ещё с того момента, когда в голове появилась мысль: мне с ним хорошо.
Удар. Только уже другой рукой.