Очередная Сказка Бабушки

Древняя женщина была настолько старой, что, казалось, ее тело вот-вот рассыпется в прах. Пальцы, подобно костяным перстам смерти, крепкими крючками вцепились в подлокотники кресла-качалки. Бездонные черные глаза пристально уставились на своего слушателя. Старуха была очень рада видеть любую живую душу, которая скрасила бы изнуряющее ее одиночество.

     И вот, аномалия открыла беззубый сухой рот, чтобы начать свой очередной рассказ. И ей было неважно, хочет ли того собеседник или нет.

     "Ангел злобный, ирод мерейший, величественно вознесся над людьми. Раскинул кучу крылов своих поганых — и пламень адский сжег всех, кто находился неподалеку, в пепел чернющий. Принесла тварь окаянная невыносимую боль всем живым человекам. Очи его красные презрительно глядели на тех, кого он считал грешниками. И имя этому чудищу — Белая Ночь".

     "Тех, кого чудище считало апостолами, прихвостнями своими, постигла ой-ёй, какая незавидная участь. Одиннадцать человеков кричали от боли страшной, плакали они, слезы ручейками лились. Пернатые крылья, такие же жуткие, как у твари многокрылой, стремительно прорастали, терзая спины их. Кто видел лица их в этот момент, уже навсегда головушкой тронулись! Черепа несчастных трещали и раскалывались орехами лесными, глаза вываливались из глазниц вместе с нервами, как шарики лопались, а из-под ноздрей лезли сабли острые. Зубы выпадали гроздьями, их выталкивали клыки звериные. Тела «проклятых» вылезали буквально из кожи, как весёнкой очередная бабочка из кокона плетённого. Кто-то молил о помощи, тянулся бескожими лапами когтистыми, ужасными, к своим товарищам, чтобы те хоть как-то избавили их от боли страшнющей. Другие же, безумные, с восхищением наблюдали за своим превращением, очевидно, в более могущественных существ. Дурачки те еще. Они не знали, что их ждёт потом!"

     "Судьбинушка такая подобна смерти, а то и страшнее. Чем ближе был конец перерождения демонического, тем глубже внутрь загонялась человечность «ихняя». Когда они встали на сапоги из их костей белоснежных, на каблуках высоченных, в глазницах пустующих уже был потерян тот самый человек, которого знали его друзья-товарищи. В память о нем оставались только космы его на черепе врановом. Тем, кто когда-то людьми были, уже плевать на своих братьев, сестёр и близких. Не помнят они уже, что их в это место отвратное привело! Имена, бедняжки, даже свои позабудут! Только зубищами щёлкают... Страшная боль облика нового, от которой новообращенных любезно избавляла тварь поднебесная, Белой Ночью себя именуемой, была главным рычагом повеливания птицами-людьми крылатыми. Не умеют такие в веру искреннюю, только через пытки и могут! Осознавали несчастные мученики, что без своего жестокого бога на погибель во всех смыслах будут обречены. Их души похищенные, украденные вероломно, будут вечно служить монстру лукавому даже после победы над ним праведным гневом местных героев. Муки адские материализовали в дланях кровавых копья гигантские, косы острющие и посохи магические. Кровь красная с перышек белых, как первый снежок, брызгала везде и повсюду. Миссионеры чудовищные взмахивали крылами пышными и в воздух поднимали тела изуродованные, чтобы камнем обрушиться на обезумевший от ужаса люд местный. Разум их заменили мотивы нечестивые, животными они стали, якобы искуплять теперь всех хочуть. Наводнят ваш дом приспешники света извратного, чудища разбредутся повсюду и не будет вам от них спасения никакого!"

     "Но только один хитрец Белую Ночь сумеет обмануть. Двенадцатый из чудищ нечистых, который сблизился последним с монстром многокрылым, учует за красивыми речами уловку смертельную, лживость прекрасного пророка. Отвратительнейший из демонов лапищу свою сумел к нему приложить, но душу похитить и развратить чистый ум человеческий не удастся этой твари ехидной. Не будет он порабощен, не скует его цепями мерзости своей существо очень жадное, и не потеряет он облика человеческого. Но отпечаток оставит божество падшее, маску птицы с тремя очами снять несовратимый уже не сможет. Не подозревал ангел злобный, что среди его свиты еретик объявился. Чудовище пернатое, лупоглазое, занято было искуплением невинных, упивалось жадно своей безнаказанностью, всевластьем мнимым, покуда местный вождь не был готовым сражаться с демоном окаянным".

     "Вину неописуемую будет человечек этот испытывать. У всех истинных богов захочет он прощения попросить сладострастно. Отправится отвергнутый тьмой в поход опасный, к своему искуплению, преодолевая нечисть всякую опасную. Безвольные собратья его разума своего почти что не будут иметь, и не будут миссионеры понимать, что один из них от дара господина «ихнего» отказался".

     "Приведет его судьба к проводнику древнейшему между истиной космической и расой человечьей. Осуждающе череп громадный будет смотреть, но примет его он к себе. Взрыдает человек, падет ниц перед сущностью костлявой, будет молить об искуплении от всего своего сердца, и дух упоенно примет подношение его в виде раскаяния. Очистит он его от связи позорной с лжебогом напыщенным. И накажет этого лжебога по всем его заслугам ужаснейшим".

     "И услышаны будут молитвы беглеца. И обрушится свет, ярчайший из всех существующих, на погань многокрылую средь темного мрака, средь стен железных. Взвоет чудовище белоснежное, больно ему будет. Сгорит оно, как лучина в печи раскаленной. Пепельным пухом рассыпется и взорвется всей мерзостью, что в нем хранилось".

     "Прихвостни его, рабы совращённые, не смогут боль свою игнорировать. И убьют они себя, чтоб страданий не испытывать более. Потянутся их шеи длиннющие к свету небесному, но поймут они, что райская дорога для душонок их будет закрыта навеки вечные. Оболочки искаженные, жизни лишенные, в пыль звездную превратятся, как только раздосадованный владыка местных земель часам прикажет начать тикать в сторону обратную".

      — Не нравится мне твоя сказочка. Больно утомительная она. Неправдоподобная, — сотрудник в броне Брошенного Убийцы что-то небрежно чиркнул ручкой у себя в отчёте.

     Аномалия в ответ с едва слышным шипением осклабилась.

     — Голубчик, тебе она и не должна нравиться. Ведь скоро и ты станешь одним из них, — Старая Леди снова начала неспешно раскачиваться на своем кресле. Взад-вперед. Взад-вперед. Скрип старого дерева, что прерывал томительную тишину и равнодушное молчание агента.