— Просыпайся, боец!

Карма в испуге вцепился в одеяло, слетев на пол вместе с ним. Головой ударился о край тумбочки и зашипел от внезапной боли, которая загорелась в затылке, пульсируя всë сильнее и сильнее. Не до конца разобравшись, он бросил одеяло в сторону и вскочил на ноги, но голова тут же закружилась, а в глазах потемнело. Чуть не упав, Карма поспешил сесть на кровать и сконцентрировался на боли.

Одеяло упало рядом. Карма посмотрел в сторону резко, отчего затылок разболелся ещë больше. Зажав больное место рукой, он стиснул зубы и нахмурился.

— Как, появился заряд бодрости?

Это был тот мужчина. Кажется, Тургенев. Иван. Карма не очень запоминал незнакомые ему имена, они всегда казались странными. Диковинными. Он долго привыкал к японским труднопроизносимым именам, но русские будто бы выходили на новый уровень.

— Что?

Карма получил не только заряд бодрости, но и кучу вопросов. Он до сих пор не мог понять, в какой реальности находится и какой вообще день. Вроде как, в реальности, пятница. Но до последнего подросток верил в то, что спит и всë это ему только снится.

Тургенев как-то недовольно усмехнулся и осмотрел комнату.

— Ты, видимо, не в курсе, но я буду твоим временным наставником, который проследит за твоей физической подготовкой, — объяснил мужчина, закончив осмотр помещения.

— Но ведь ко мне приставили Антона Пав… Павловича, — с трудом произнëс Карма, цокнув. — И Владимира.

— Антон Павлович твоими мозгами займëтся, а Маяковский отвечает за владение оружием и какие-то премудрости наëмника. Понимаешь, разные специальности.

Карма не совсем понимал, для чего ему наставник, который будет следить за его физической подготовкой. Как и не понимал, почему этот наставник припëрся к нему ни свет ни заря, разбудив криком.

Зевнув, подросток приподнял бровь.

— Зачем?

— Что «зачем»? — не понял уже Иван, сморщив лоб. Это выглядело немного забавно.

— Зачем мне наставник? У меня есть опекун.

Вздохнув, мужчина сел на край кровати и посмотрел мальчику в глаза. Он прекрасно видел в них всë: недовольство, замешательство, злость. Также он прекрасно понимал причину этих эмоций.

— Понимаешь ли, малец, твоя мамочка вряд ли прогонит тебе курс молодого бойца и приучит к армейской дисциплине, — Тургенев говорил размеренно и спокойно, не расставляя никаких акцентов. Он не хотел провоцировать подростка и являть на свет его гнев.

Карма скрестил руки и помрачнел. Несмотря на чужие старания, ему не понравилось, как мужчина назвал Эйса. «Мамочка» показалось ему пренебрежительным, пускай прозвучало также обыденно, как и все остальные слова.

— Не называй его так.

— Что?

Теперь Тургенев пребывал в замешательстве. Сидевший перед ним мальчик смотрел строго, исподлобья, испепеляя взглядом карих глаз. Не присущая детям серьëзность в выражении лица, голосе казалась неестественной неправильной. Это напоминало мужчине о том, что перед ним сидел не обычный мальчик четырнадцати лет.

— Эйс — мой опекун, бывший руководитель исполнительного комитета Портовой мафии и личность, которая заслуживает уважения, — чëтко и ясно пояснил подросток, поразительно владея своим голосом. — И мне не нравится, что все вы относитесь к нему, как к типичной мамочке с прицепом. Он — профессионал в своëм деле. То, что Эйс женственный, ещë не значит, что вы можете навесить на него гендерные стереотипы, очень устаревшие, между нами.

Иван не знал, как реагировать на услышанное. Он смотрел в глаза напротив и пытался понять, стоило ли ему принимать всерьёз сказанное юношей. Возможно, местами мужчина перебарщивал, но он не пытался кого-то задеть.

— Пацан, ты всë слишком близко принимаешь к сердцу, — Иван поднялся. — Если Эйса что-то не устроит в моëм отношении к нему, он сам мне об этом скажет. Так ведь? А если и не скажет, то чужие мысли я не читаю. Лучше приведи себя в порядок и бегом на задний двор.

— И чем мы будем заниматься, мистер Тургенев?

Это сильно резануло слух. Тургенев закатил глаза и мысленно попросил себя успокоиться.

— Давай обговорим на берегу: никаких «мистер Тургенев». Можешь обращаться ко мне неформально, но только не «мистер Тургенев».

— И как мне тогда к тебе обращаться? — Карма скептично отнëсся к просьбе мужчины.

— Иван, дядя Ваня, Иван Сергеевич, что твоей душе угодно, пацан, — Иван вздохнул.

— Иван Сергеевич — это что-то вроде Антона Павловича? — с великим трудом проговорил подросток и приподнял бровь. — Это второе имя или что вообще?

Сначала Тургенев хотел спросить, сколько мальчику лет, что он такое спрашивает, но сам себя отдëрнул.

Карма — ирландец. Проще говоря, не русский. Скорее всего, он в душе не знает о том, что такое отчество.

— Нет, не второе имя, — спокойно пояснил Иван. — Это отчество.

— Что?

— Отчество. От слова «отец», — поймав непонимающий взгляд ребëнка, мужчина цокнул. — Проще так объяснить: я Сергеевич, потому что моего отца зовут Сергей. А Антон Павлович. Как зовут его отца?

Карма задумался. Он любил загадки и о чëм-то рассуждать, но конкретно это ему было не по душе. Поэтому пожал плечами.

— Два тебе. Павел его зовут. Всë, теоретическая часть подошла к концу. Через пять минут, чтобы был на заднем дворе.

Оставшись наедине с собой, Карма с сомнением посмотрел на свои руки, всë ещë не веря в действительность происходящего.

Наставник.

Подростку не нравилось это слово. Его первый наставник был противным стариком, который любил всех поколачивать. Нерадивого ученика в особенности. Сколько синяков и ссадин он оставил на юном, неокрепшем теле. Сколько ненависти и злобы вбил в пустую голову.

Наставник.

Жестокий и беспощадный. Он не обнимет и не успокоит, не станет поддержкой и щитом. Он принесëт только боль и научит выживать.

Стиснув зубы до скрипа, Карма нащупал одежду, брошенную рядом с кроватью, оделся и вышел из комнаты.

Дома было удивительно тихо, только посуда гремела на кухне, откуда тянуло чем-то вкусным. Проявив всю свою выдержку, подросток поспешил выйти на улицу, где его терпеливо ждал Тургенев. Между пальцев была зажата сигара, медленно тлеющая. Мужчина поднëс еë к губам и затянулся, да так, что Карма позавидовал.

Увидев мальчика, Иван неспешно докурил и выбросил остатки в ближайшую коробку, которая служила мусорской. Разогрев холодные ладони, он жестом подозвал мальца к себе.

— Начнëм с просто: восемь кругом вокруг дома, — командным голосом пробасил мужчина и похлопал мальчика по плечу.

— Восемь? — переспросил Карма, удивившись.

— Десять.

— Но…

— Двенадцать. Ещë слово, и бежать ты уже будешь двадцать кругов, — Иван сунул руки в карманы штанов. — А тебе ещë несколько упражнений надо выполнить. Вперëд, я засекаю время.

И Карма побежал. Он легко мог вынести такую нагрузку. Сейчас. Но не раньше. К тому же, не хотелось бы получить по шее от руки такого медведя, как Тургенев. Мало ли, это будет последнее, что случится с юным наëмником.

***

— Неплохие результаты, боец.

Растянувшись на крыльце, Карма с ненавистью смотрел на мужчину, который нагло при нëм курил уже третью сигарету. Хотелось затолкать еë куда поглубже да побольнее.

— Смотришь так, будто я снова как-то не так отозвался об Эйсе, — фыркнул Тургенев и присел рядом. — Ну-ка, пацан, что не так?

Карма хотел ответить. Ответить со всей присущей ему любезностью, но почувствовал на своих плечах тëплые руки. Они поправили кофту, отряхнули еë. Грубые, мозолистые ладони осторожно похлопали по спине.

Наверное, впервые за это утро Карма посмотрел на Ивана не со злобой и враждебностью, а растерянно. Он не уловил этого манëвра, не предотвратил и испугался, как только чужие руки коснулись его плеч. Но ничего страшного не произошло. Мужчина не ударил подростка, не попытался как-то навредить. Только поправил кофту.

Так аккуратно и осторожно.

Конечно, с заботой Эйса это нельзя было сравнивать. Но забота Ивана показалась ничуть не хуже.

— Я понимаю, что мы все тебе, кроме Эйса, не нравимся, но просто знай, что лично у меня нет к тебе вопросов, — вздохнул мужчина и выкинул очередной окурок, попав прямой яблочко. — Тебе не нужно быть с нами настороже каждые пять минут. Фëдора можешь опасаться, но не меня. Никогда не бил детей, так что не переживай. Да и к опекуну твоему претензий нет.

— Тогда почему ты так грубо с ним общался? — Карма дëрнул плечом, борясь со своей слабой стороной.

Тургенев издал протяжный звук и промолчал. Карма исподтишка отметил выражение лица мужчины, который чуть нахмурил брови и снова забавно сморщил лоб. Иван больше не пугал и уже не так сильно злил. Скорее, его действия вызывали только удивление.

— Да, перегнул я здесь палку, но ничего не могу поделать, — мужчина встал с крыльца и вздохнул. — На самом деле, Эйс мне очень даже пришëлся по душе, но у Фëдора свои планы.

— Какие?

— Не могу сказать. Да и не забивай себе этим голову, малец.

Такой ответ Карму не устроил, но он понял, что никто ему ничего не расскажет. В глазах окружающих он всего лишь подросток. Сообразительный подросток. И всë.

Вспоминались слова Старика: «Пускай тебя считают слабым ребëнком. Так они не будут ожидать от тебя серьëзных действий». Карма использовал его советы и только потому всë ещë был жив. По крайней мере, он в это верил.

Нет… Старик здесь не при чëм. Если бы не Эйс, то я бы умер ещë тогда, когда появился в мафии.

Положив руку на мирно бьющееся сердце, Карма сжал пальцы на ткани футболки. Он очень хорошо чувствовал старый шрам, оставшийся после операции и служивший лишним напоминанием об искренней заботе со стороны Эйса. Наверное, с того дня подросток и перестал бороться с чувством привязанности к единственному взрослому, который стал для него самой крепкой защитой и надëжной опорой.

— Как ты вообще угодил в рабство, пацан?

Вернувшись в действительность, Карма поднял голову: Тургенев всë ещё стоял к нему спиной, чуть повернув голову, чтобы видеть собеседника.

— Мне было пять, когда в наш дом ворвалась группа наëмников, — убрав руку с сердца, Карма облокотился о перила. — Мой отец связался не с теми людьми в своë время, был азартен. Пришло время платить по счетам, и в итоге наëмники убили его и маму. Они не ожидали обнаружить в доме меня, так как понятия не имели, что у моего отца был сын. По какой-то причине они решили забрать меня с собой и два дня продержали в тëмной и вонючей каюте. Кажется, мы отправились из Ирландии куда-то в сторону Южной Америки. И вот, наëмники посчитали, что у меня есть все шансы стать хорошим наëмником, поэтому приставили ко мне наставника по прозвищу Старик. Его реального имени я никогда не слышал. Он был главным среди всех наëмников и самым старым. За любую хрень бил меня палкой по бокам, как собаку плешивую. Когда мне исполнилось двенадцать, меня продали в мафию. Я не был против. Сразу же попал под руководство Эйса.

— Да уж, жизнь у тебя не малина, — Иван вернулся на место около Кармы и задумался. — А этот шрам откуда?

Карма коснулся своей щеки, на которой красовался крестообразный шрам. Он уже давно не вызывал тревожные воспоминания. Так, был и был.

— Старик оставил. Он есть у всех «наших». Означает принадлежность к Крестоносцам.

— Это ещë кто такие?

— Они пираты-наëмники-работорговцы-контрабандисты из Северной Ирландии, — Карма пожал плечами. — Поэтому большую часть времени с ними я пробыл в море. Тошнит от него. Мне приятнее стоять на твëрдой почве, а не трястись на волнах. Всегда боишься, что случится шторм, или что-то произойдëт с двигателем корабля.

Подтянув колени к груди, Карма обнял их и нахмурился. Чем больше он говорил, тем меньше хотел открывать рот. Те дни давно не заставляли вспоминать о них с содроганием, но всё равно было неприятно. Упущенное детство, смерть родителей, боль, ненависть, кровь…

Иван обнял мальчика за плечо и притянул к себе. Испугавшись, Карма хотел тут же вырваться и отбежать на безопасное расстояние, но сам себя одëрнул. Он остался недвижим, позволяя мужчине обнять себя.

В этом уже не было ничего такого.

***

После завтрака и утреннего душа Карма решил понаблюдать за обстановкой в доме. За Эйсом следить смысла было мало, так как в основном он занимался домашней рутиной и временами отдыхал в комнате. Поэтому объектом любопытства подростка стал Фëдор, почти не покидающий свой кабинет. Он находился в окружении мониторов и проводов, постоянно что-то печатал и бурчал себе под нос.

Карма не доверял этому человеку от слова «совсем», но не собирался ничего с этим делать. Он не хотел расстраивать Эйса и доставлять ему неудобства, поэтому наблюдал издалека и внимательно следил, чтобы всегда быть наготове. Его толком и не замечали или усердно создавали такое впечатление. В любом случае, Карма верил, что к нему серьëзно не относятся, а значит не ожидают угрозы.

Наступление обеда наëмник почти проморгал. Он напрягся, когда в дверь постучали, и Эйс поспешил пустить неожиданных гостей. Даже Фëдор покинул свою берлогу, закрыв дверь и бросив взгляд на сидящего в укромном уголке Карму. Ничего не сказав, он продолжил свой путь, а подросток быстро прошмыгнул мимо него.

— Всей семьëй решили дедушку встретить?

Маяковский широко улыбался, в то время как Антон Павлович качал головой. Заметив появление мальчика, который встал поближе к своему опекуну, он тепло улыбнулся ему, и у его глаз образовались морщинки.

— Ваня передал нам результаты утренней тренировки, — Антон Павлович продолжал смотреть на Карму, отчего тот занервничал. — Способный и крепкий мальчик. Только с дисциплиной проблемы, нет собранности.

— Да, есть такое, — Эйс приобнял подростка, улыбнувшись. — Так его воспитали.

— Это поправимо.

Владимир и Фëдор во время всего разговора только и делали, что переглядывались. Первый поиграл бровями, а второй хмурил их. Кажется, немой разговор приобретал угрожающие нотки.

— Ну-с, мы здесь для того, чтобы позаниматься с юношей, — Антон Павлович встал напротив Кармы. — Много времени это не займëт. Сегодня только оценка уровня его знаний.

— И небольшое введение в курс, — вставил своë слово Маяковский, подмигнув подростку.

— Это конечно, — Эйс сделал небольшую паузу, — но я предлагаю в первую очередь накормить ребёнка. Мы только собирались обедать. А потом я вручу его вам.

— Конечно-конечно, — Чехов кивнул. — На голодный желудок думается тяжелее.

На том и договорились. Владимир и Антон Павлович отказались от приглашения пообедать вместе, так как уже озаботились этим вопросом дома. Дождавшись Карму, заместитель Порядка Исполнения отвëл его в комнату. Маяковский же сказал, что пока подготовит задний двор для их с мальчиком занятия.

Раздвинув шторы, Антон Павлович оценил беспорядок в комнате и покачал головой.

— Не пускаешь родителя в комнате убираться?

Карма почувствовал укол совести. Да, в его комнате царил беспорядок. Даже можно сказать, бардак. Но до этого момента он не особо беспокоил подростка.

— Ну, это же моя комната…

— Не переживай, я не собираюсь тебя ругать, — усмехнулся мужчина. — Так, ладно, проверим, что ты знаешь. Присаживайся.

Сев за стол, Карма с сомнением посмотрел на выложенные перед ним ручку, тетрадь и учебники.

— Итак, приступим…

Взяв ручку, Карма стал слушать Антона Павловича и записывать то, что он диктовал. Потом решал задачки.

Наверное, прошло не больше тридцати минут, как всë закончилось. Чехов взял тетрадь, проверил содержимое и кивнул самому себе, но ничего не сказал. Отправил мальчика к Маяковскому, а сам позвал Фëдора и Эйса на разговор.

Снова оказавшись на заднем дворе, Карма оглядел новшества: в углу забора находилась мишень, около неë стоял Владимир и смотрел куда-то вдаль, уперев руки в бока. Он не заметил появление подростка и продолжал пребывать в глубоких раздумьях.

— Что мы будем делать?

— Скажи, что такое жидкий хлеб? — не поворачиваясь, спросил мужчина.

День не переставал удивлять.

Карма понятия не имел, что такое жидкий хлеб, да и знать, будто бы, не хотел. Странные вещи он от Тургенева успел услышать, и они до сих пор не укладывались в голове.

— Я не знаю, — подросток скрестил руки и сморщил нос. — Но звучит так себе…

— Это квас. И это была теория. Теперь приступаем к практике. Держи.

Маяковский протянул мальчику свой пистолет, на что тот нахмурился и уставился на мужчину.

Мне всë чаще начинает казаться, что они говорят какую-то бессмыслицу. Только Антон Павлович говорил внятно и по делу.

— У меня есть свой.

— Поздравляю тебя, — равнодушно бросил Владимир. — Бери и приступим к заданию.

Взяв чужое оружие, Карма фыркнул. Пистолет непривычно лежал в руке, что доставляло дискомфорт. Проведя пальцем по корпусу, мальчик поджал губы.

— Мне удобнее со своим…

— Хороший наëмник должен легко адаптироваться к любой ситуации. Твоë оружие не всегда будет с тобой, поэтому учись пользоваться всем, что окажется под рукой. Сейчас это мой пистолет. А будешь вредничать, я заставлю тебя пробежать кросс.

Вздохнув, Карма тряхнул рукой.

— Для начала постреляй по мишени, — Володя головой указал на мишень. — Посмотрим, какой ты меткий.

Подросток пожал плечами, проверил магазин и снял с предохранителя, после чего прицелился и выстрелил два раза. Первая пуля оказалась рядом, вторая попала точно в цель. Иначе быть не могло.

Маяковский присвистнул.

— Неплохо, пацан, неплохо. Есть чему поучиться, определëнно, но для твоей ситуации хороший результат, — оценил он.

— Это всë?

— Шутишь, что ли, нет. Сейчас будем учиться разбирать и собирать пистолет.

Замешательство. Карма был в замешательстве. Он посмотрел сначала на наëмника, потом на оружие. Потом снова на наëмника.

— Зачем?

— Нет, парень, ты меня удивляешь, — Владимир усмехнулся. — Чтобы понять, как работает устройство, его нужно разобрать. А потом собрать. Таким наши дети в школе занимаются.

— Чем? — Карма удивился ещë больше. Он впервые слышал, чтобы дети в школе соприкасались с оружием. Разве, это не нарушало какие-то правила?

— Автомат разбирают и собирают на время. Всë, меньше разговор. Начали.

***

Это был очень странный и тяжёлый день. Карма долго не мог осознать, что теперь так будет выглядеть каждый его день. Внезапные подъëмы в семь утра ради тренировок, письменные и устные занятия после обеда и тренировки с оружием. И пока подросток не сможет за короткое время разобрать и собрать пистолет Маяковского, к этим самым тренировкам они не приступят.

Карма думал, что уснëт без задних ног, но сильно ошибался. Он долго ворочался, а когда наконец смог провалиться в сладкую дрëму, то с ужасом подскочил на кровати, весь в холодном поту, и выскочил из комнаты.

Он не мог находиться там один.

У наëмника давно обнаружились проблемы со сном. Он просто не был в силах долгое время находиться в полном одиночестве. Нигде. Поэтому и спать было тяжело, когда рядом никто не находился.

Этой ночью заснуть оказалось сложнее обычного.

В любой другой ситуации Карма никогда не пошëл бы проситься поспать вместе, но не сейчас. Он неуверенно постучал в чужую спальню и, услышав по ту сторону «что случилось?», приоткрыл дверь и вошëл.

Эйс выглядел сонным, но, кажется, ещë не спал. Как и Фëдор, который лежал на своей половине кровати с чуть приоткрытыми глазами. Карме не хотелось при нëм проситься на ночь к ним, но ничего не мог с собой поделать.

— Я… не могу один…

— Я даже не знаю, — Эйс посмотрел на Фëдора. — Ты не против, если он…

— Делайте, что хотите, но быстрее.

Улыбнувшись, британец подозвал подростка к себе, и тот с облегчением подошëл и лëг посередине, прямо между взрослыми.

Сначала Карма лежал на спине и иногда посматривал на Фëдора, прикрывшего глаза. Но не выдержал и прижался к Эйсу, который незамедлительно обнял своего подопечного.

Так стало спокойнее. Подросток никогда не подумал бы, что будет с кем-то спать в обнимку и получать от этого наслаждение. В объятиях опекуна он чувствовал себя защищëнным и любимым, знал, что его не отвергнут и не бросят, поэтому доверчиво ластился, позволял быть рядом.

Высшая степень доверия.

Это помогло уснуть. Уже спустя несколько минут Карма сладко посапывал, продолжая прижиматься к Эйсу.

А вот Фëдор уснуть никак не мог. Он открыл глаза и нахмурился, видя перед собой не очаровательное личико сожителя, а рыжую шевелюру ребëнка. И что-то его в этом раздражало.

— Не можешь уснуть?

Эйс, оказывается, тоже не спал. Кажется, он долгое время наблюдал за Фëдором и ждал, когда тот подаст признаки жизни. Мужчина почувствовал себя в крайней степени паршиво.

— Непривычно, — всë, что сказал он и замолчал.

Помешкав, Эйс вздохнул и чуть подвинулся вместе с Кармой. Осторожно, чтобы не потревожить его сон.

— Могу только предложить лечь с другой стороны, — прошептал он.

Иного выбора не оставалось, и Фëдор лëг по другую от Эйса сторону. Привычно обняв его, пускай и со спины, он снова ощутил тепло и спокойствие, закрывая глаза. Мужчина уткнулся в чужую макушку, вдыхая приятный морозный запах.

По позвоночнику пробежала дрожь. Эйс поëрзал.

— Тебе удобно? — спросил Достоевский.

— Вполне, — британец зевнул. — Спокойной ночи.

— Спокойной.

И оба уснули, утомлëнные сегодняшним днëм не меньше Кармы, который был счастлив, ведь он был не один.