Не жалея ног, Сун Лань день за днём проводил в странствиях, от провинции к провинции, от владений к владениям. Мир был столь красочен и разнообразен, но ни одна из этих ярких красок не могла порадовать глаз и нутро потерянного бродячего заклинателя — не в той одинокой грусти, что обуяла всё его естество.
Тот, что по глупой неосторожности сам прогнал единственного спутника, дражайшего друга и возлюбленного, пожалуй, теперь и впрямь должен был пройти испытание собственной воли, сил моральных и телесных, чтобы найти и попросить прощения — даже если на то уйдёт несколько жизней его бессмертной души, даже если все необъятные земли придётся обойти пешком и заглянуть в каждый забытый небесами уголок вселенной.
Ничто, кажется, не могло тронуть заледеневшую в трауре, черствую, каменную душу Сун Ланя, но море…
Море обманчивым спокойствием завораживало, буйством своим очаровывало.
Впервые за жизнь он увидел бесконечные до горизонта морские воды. Воды тёплые и ласковые в погожий солнечный денёк, яростные и ледяные в минуты шторма.
Временное пристанище выбившийся из сил бродячий заклинатель нашёл в рыбацкой деревушке, стоявшей у самого побережья. Нравы тут и впрямь были суровы, под стать стихии, так и жаждавшей изничтожить каждого приблизившегося и посмевшего бросить вызов великой воде. Каждый из этих добытчиков был истинным бойцом, воином, хоть и никогда не державшим в руках оружия. От помощи крепкого мужа, силой своей способного заменить десятерых, ни один человек в здравом уме ни за что бы не отказался, и потому Сун Лань остался здесь на долгие несколько лун, дабы успеть восстановить силы и дух.
За тяжёлым физическим трудом не оставалось времени глубоко уходить в свои мысли, и то была редкая возможность не впадать в отчаяние.
Бесконечно горевать никак не выходило, когда в погожий день нужно было выводить лодки на воду и свежевать добычу, а в шторм устоять на ногах и не позволить стихии порушить плоды десятилетних трудов — разве мог обыкновенный труженик моря позволить себе забивать голову излишними душевными страданиями, когда вся его жизнь и без того на грани страдания находилась каждое мгновение?
Нет, пожалуй, ни в одном уголке этого мира не находил Сун Лань такого спокойствия до того; не найдёт и после, если не удастся напасть на след многие годы назад потерянного возлюбленного.
В редкие минуты свободного времени Сун Лань до того полюбил созерцать водную гладь, блиставшую под солнечными лучами, что каждый раз устремлялся на пустынный песчаный берег в одиночестве. Он смотрел на воду, смотрел на закаты. Касался пальцами прохладной солёной воды и пропускал сквозь пальцы мелкий шелковистый песок.
Иногда волны выносили на берег цветастые, выточенные стихией до блеска камни, иногда — большие невредимые раковины разных водных тварей. Особо полюбившиеся Сун Лань прибирал в поясной мешочек, сохранял, в надежде когда-нибудь вложить их в руки возлюбленного и вместе с тем позвать посетить морской берег на сей раз вместе.
Он жил этой немного наивной надеждой каждый день своих трудов и забыл думать о плохом.
Местные с удивительной лёгкостью привыкли к чужеземцу, который едва ли понимал их наречие, а сам говорил на совершенно ином, неместном диалекте. Уж слишком много в нём было сходного к местным нравам: столь же молчаливый, трудолюбивый и отчаянно хмурый. Хоть и отличался он выправкой фигуры, ростом и всем своим сложением, но на различия эти с течением времени перестали обращать внимание вовсе. Ещё пара недель, и забредший к ним путешественник немного освоился с местным языком, и того вполне хватало, чтобы сказать краткую мысль или понять чужое поручение — большего, в общем-то, ему было и не нужно.
Силой своих рук он давно отплатил за залатанные одеяния, каждодневную порцию пищи и крышу над головой, но по сей день отказывался покидать полюбившееся место. Быть может, так глубока была его душевная рана, что лишь в месте, подобному их крохотному, бедному поселению, он смог найти подобие покоя?
Но даже местные женщины не были склонны к сплетням и пересудам, а мужского задушевного разговора не вышло бы и за чаркой крепкого алкоголя. Никто не задавал лишних вопросов, а гость не спешил делиться, и в этом тихом согласии они провели бок о бок ещё несколько лунных циклов.
Вновь засобирался в путь странный бродячий заклинатель, лишь когда за летом утекли осень и зима и зародилась новая весна. Многого с собою в путь он не взял, отказываясь от любых подаяний и подарков. Припасов еды лишь на пару дней, сменных одеяний — лишь одна пара. Ни запасной пары сапог, ни лишней верхней накидки для столь внезапно налетавших ранней весной холодных ветров, напоминавших о ещё до конца не отступившей зиме. Единственное странное излишество, которое Сун Лань позволил себе взять в путь — мешочек прелестных мелочей, собранных на песчаном берегу его же руками. Разной формы и размера цветастые камушки и сброшенные раковины морских зверей.
Такой подарок мог сгодиться ребёнку или оставленной в далёких землях верно ждущей супруге. Быть может, это и было то самое, что не по годам рано потерял совсем юный даочжан? Быть может, именно от такой трагедии силился сбежать и укрыться в таких далёких уголках мира? Всё ещё никто, ни один, даже самый любопытный из местных, ни за что не решился бы задать подобный вопрос.
В последний раз перед отбытием Сун Лань вышел на берег. Тёмные тучи набегали с горизонта, и спокойная водная гладь рябила с каждой минутой всё сильнее, волны становились выше и грознее. Собирался очередной шторм, который на сей раз пережить жителям крохотной рыбацкой деревушки придётся без его помощи. Он в последний раз вдохнул холодный морской воздух, всмотрелся вдаль, на накатывающие водные валы и сверкавшие в отдалении молнии.
Поблизости одинокие фигуры рыбаков спешно собирали свои снасти и лодки, утаскивая их под хлипкие крыши навесов и крепче привязывая к вбитым глубоко в песок брусьям.
Холодные брызги солёной воды окропили лицо одинокого заклинателя. Морская пена подкатилась к самым носкам его сапог. Сун Лань на миг зажмурился и тут же вновь открыл глаза.
Как трудна ни была бы судьба тружеников моря, но долгие годы до того они сумели выжить, а значит, и теперь не погибнут, хоть и лишатся человека, сила рук которого была сравнима с силой десятка взрослых мужчин. Молчаливый заклинатель в тёмных одеждах даже не попрощался, тихо покинув суровую обитель у самого побережья.
Как бы то ни было, настоящего умиротворения ему не было дано найти даже за тяжким физическим трудом. Цель его лежала в неизвестной точке этого мира, но, быть может, именно этот первый шаг понёс его в верном направлении — и в следующий раз берег моря он посетит бок о бок с тем, кого так отчаянно любил и кого столь бездарно потерял одним днём много лет назад.
Там и лежало его настоящее умиротворение.