способ успокоиться

— Это просто отвратительный, блять, ёбаный день, — почти рычит Чан, пинком захлопывая дверь в комнату Феликса. Тот вздрагивает и ухмыляется через силу — чувствует, как от вида раздражённого Чана у него живот поджимается. — Просто, сука, отвратительный, поэтому не смотри на меня так и снимай, блять, штаны.

— А…

— Молчи, пожалуйста, нахуй, молчи, — рычит Чан и рывком стягивает через голову футболку. — Если я, блять, услышу ещё хоть слово, я взорвусь, поэтому просто сними свои чёртовы штаны и…

Феликс торопливо распускает завязки домашних штанов. Торопливо, потому что одних любимых шорт он уже так однажды лишился — Чан просто порвал их по шву, и это было охренительно горячо, только вот никакой починке после такого несчастные шорты не подлежали.

— …так-то, блять, наконец-то.

Чан стягивает с него штаны вместе с бельём, буквально вытряхивает Феликса из них на кресло. Феликс хихикает.

Он не боится Чана. Да, все и всегда ходили по стеночке, когда Чан бесился, но в таких случаях… Феликс хорошо знал, что нужно, чтобы Чанни успокоился. И знал, что ничего плохого Чан ему не сделает.

А ещё… Злющий Бан Кристофер Чан выглядел охренительно — прямо-таки непотребно — горячим.

— Всё настолько пло… — насмешливо тянет Феликс, чуть разводя ноги. Договорить не успевает — Чан кладёт большой палец ему на губы.

— Зат-блять-кнись, — почти рычит он и порывается вперёд, когда Феликс пакостливо проходится языком по подушечке его пальца. Целует грубо, не убирая палец, и это маленькое безумие — Чан будто хочет вбить своё бешенство в Феликса, а тот только масла в огонь подливает.

Чан сжимает пальцы на чужом плече — почти до боли, но Феликс крепкий, Феликс выдержит. И даже крепко стиснутые от злости на кого-то зубы, когда Чан отстраняется, толкает Феликса обратно в кресло и с громким стуком падает перед ним на колени. Только вот на моменте, когда Чан резко и зло вбирает его член в рот до половины, не выдерживает — и стонет с удовольствием.

Чан, блять, в бешенстве. И успокаивается так, как получается — сжимая бедра Феликса до синяков и насаживаясь ртом на его член. Мокро, размашисто, жадно, не думая о том, как он выглядит и кто может их услышать.

Феликс выдыхает резко и тянет руку ко рту. Прикусывает костяшку указательного пальца, разводит ноги шире, поджимает пальцы на ногах от того, как ему хорошо. Потому что узкий и мокрый рот, потому что быстрые и жадные движения, потому что… Потому что Чан, и этим всё сказано.

— Раздвинь их шире, ну, — шипит Чан секунд через тридцать, когда разомлевший Феликс забывает о том, что нужно держать колени широко разведенными. Тот послушно разводит ноги снова, только вот Чан продолжает давить на бедра. — И задницу ко мне.

Феликс хмыкает и прикрывает глаза, когда Чан скользит языком по его члену вниз. Чувствует его язык, его пальцы, его дыхание — кажется, что грубые, но в то же время ласковые касания везде и сразу. Прикосновения к члену, к поджимающейся от контраста температур мошонке, а потом и…

Он напряженно выдыхает, когда сильный и упругий язык бесстыже вталкивается в тугое колечко мышц. Он инстинктивно зажимается и пытается соскочить с языка, но тут же получает ладонью по ягодице — шлепок отрывистый, звонкий и злой, и Феликс коротко охает, когда подаётся обратно. Чан хмыкает только, крепче прижимаясь к нему губами, но Феликс буквально наяву слышит это «Хороший мальчик». Чан бы точно так сказал. Точно сказал бы, если бы его рот не был занят. Им, Феликсом.

Ох, чёрт…

— Надеюсь, ты меня трахнешь после этого, — хрипло выдыхает Феликс, старательно раздвигая ноги шире. Чан лишь хмыкает, выскальзывая из него и проводя по его коже широким влажным языком.

— Посмотрим.

— Никаких посмот… — протестующе ноет Феликс, но тут же получает по заднице снова.

— Не. Беси. Меня. — чеканит Чан, глядя на Феликса снизу вверх, и это могло быть смешно или несерьёзно, но… Это Чан. И Феликс не сомневается в том, что он умеет глазами молнии метать. Поэтому послушно затыкается и только сильнее разводит ноги. Чан, впрочем, ему уже не доверяет, и держит их руками, и Феликс от этого плавиться готов.

Чан, правда, выглядит так, будто ему по барабану, что Феликс под его руками мечется. Втягивает в рот головку, двигает головой в только ему известном темпе, и… Чёрт, как же хорошо.

Впрочем, смело надеяться, что Феликс так долго выдержит.

— Чан, я так скоро… — он пытается хоть немного поёрзать, но ему тут же прилетает ладонью по заднице. — Я… я правда, Ч… Крис.

Чан неохотно выпускает изо рта чужой член и протягивает ладонь. Феликс торопливо барахтается под ним, тянется к тумбочке, со второго раза цапает тюбик смазки и вкладывает в чужую ладонь.

— Надеюсь, ты потерпишь хотя бы десять минут, — ворчит Чан, щелкая крышечкой. Феликс разваливается себе спокойно и старается дышать глубже и медленнее. Чтобы хоть немного в себя прийти.

— Не уверен, — выдыхает Феликс и вздрагивает, когда влажные и скользкие пальцы касаются входа.

— Придётся.

Феликс чувствует прикосновение и давление одного пальца и тихонько стонет, когда Чан входит сразу на две с лишним фаланги. Мало.

— Давай больше, не хрустальный, — ноет Феликс, но снова получает ладонью по заду. Рефлекторно сжимается на пальце и почти давится воздухом.

— Не командуй.

Впрочем, два пальца Чан ему даёт без разговоров. И Феликс жмурится, мыча сквозь плотно стиснутые зубы, от того, как ему хорошо. А после того, как Чан снова проходится по его члену языком — вообще прекрасно.

— Бля-ать, — ноет Феликс, когда Чан снова забирает член в рот до середины и толкается в него ещё и третьим пальцем. Ожидаемо получает по заднице, но ни капли не расстраивается — так даже лучше. Интересно, кто его так довёл? Снова кто-то из парней? Или, может…

— Чёрт, сделай так ещё, — скулит Феликс, выгибаясь в спине уже абсолютно непотребно. Впрочем, не то чтобы ему было не плевать, как он в такие моменты выглядит со стороны — в конце концов, единственный, кто имеет право на оценку его внешнего вида сейчас, наверняка бесстыже кайфует, загоняя в него пальцы до самого основания. — А лучше — вставь мне уже, ты, чёртов…

— Только попробуй продолжить, — почти рычит Чан, вызывая у Феликса улыбку. Которая, впрочем, почти сразу сменяется разочарованной гримасой — Чан вытаскивает пальцы, и сразу становится… неприятно. Пусто. Слишком пусто.

Феликс ёрзает, выдыхает недовольно — и резко стягивает с себя футболку, пока может. Знает, что Чану нравится на него смотреть. И знает, что прижиматься обнаженным телом к чужому — до ужаса приятно.

Чан щелкает крышечкой смазки снова — и ему требуется не больше нескольких секунд, после которых он не отказывает себе в удовольствии крепко сжать ладонями ягодицы Феликса и чуть раздвинуть, чтобы твёрдый и хорошо смазанный член удобно толкнулся по ложбинке меж ягодиц — дразняще, мягко… и только по ложбинке, не входя в откровенно жаждущее и подготовленное тело.

— Скажи «пожалуйста».

Феликс готов взвыть от такого фирменного издевательства.

— Крис!

— И не подумаю. «Пожалуйста».

Феликс хнычет и выгибается сильнее. Зараза. Издевается. Хочет, чтобы Феликс признал его главенство, признал, что хочет до одури, что подчиняется и доверяется, от и до, полностью, и невербального «выставить задницу» ему мало. Хочет, чтобы Феликс прямо словами через рот вслух это признал. Скотина.

— Я жду.

Феликс стонет, чувствуя округлую головку, которая плавно толкается по влажной от смазки ложбинке между ягодицами. Сжимает зубы и подставляется сильнее. Чувствует пальцы, сжимающие его задницу, чувствует… Боже.

— Пож… Пожалуйста, — хрипит Феликс, чувствуя как паршиво ворочается язык во рту, будто не его совсем. Чувствует, что горят щеки, но всё равно повторяет, уже громче и твёрже. — Пожалуйста.

Чан хмыкает и толкается вперед. Мощным, цельным движением, одним толчком входя до звонкого шлепка своими бедрами о многострадальную задницу Феликса. И до громкого отрывистого стона, который перешёл бы в короткий крик, если бы Чан не заткнул чужой рот широкой ладонью.

— Молодец. А теперь — тише.

Феликс бездумно кивает несколько раз, прикрывая глаза от удовольствия. Чан начинает двигаться, наконец-то начинает двигаться, и это просто жесть — Феликс и так заласканный до одури, а тут ещё и… Чан. В нём. Уверенными, чёткими движениями, вбивается так, будто хочет втрахать в Феликса остатки злости. И Феликсу нравится это до безумия. До поджимающихся пальцев на ногах. До хриплого жалобного скулежа, который пробивается через закрывающую его рот ладонь.

— Бл-лять, Феликс…

У Феликса ноги разъезжаются и ресницы слипаются от выступающих слёз. Ему хорошо — так хорошо, что он уверен, что если Чан остановится, он просто подохнет от неудовлетворения в момент. И он точно знает, что Чан бы именно так и сделал, если бы не был таким уставшим и жаждущим разрядки не меньше него. И это так горячо, так волнующе, что Феликс держится с трудом. С большим трудом.

Ему стоит поблагодарить того, кто так Чана разозлил.

— Можешь кончить.

Феликс хнычет, скулит и мечется под Чаном, когда тот небрежно обхватывает его член и проводит пару раз ладонью, которой пару секунд назад сжимал его задницу. Терпеть становится невозможно — он чувствует, как в животе становится горячо и туго, так, что его всё-таки срывает. Он мычит в всё ещё закрывающую рот руку, жмурится, чувствуя, как горячие капли всё-таки срываются вниз по щекам, и… И переходит на крик, потому что Чан останавливаться не собирается.

Остро. Почти больно. Удовольствие хлещет по оголённым нервам, вдоль хребта будто электрической плетью пробивает, до крупной дрожи, до то ли протестующих, то ли подгоняющих попыток закричать.

Это длится всего пару секунд — пока Чан не выходит из него и не кончает ему на задницу, помогая себе испачканной Феликсом ладонью — но ощущается, как вечность. И по прошествии этой вечности Феликс просто выжат. Во всех смыслах.

— Ликси? Всё хорошо? — хрипло выдыхает Чан, немного отдышавшись и прижимаясь губами к его виску. Феликс отвечает не сразу — губы пересохли и чуть подрагивают от пережитого, кхм, потрясения.

— Охуенно, — наконец выдыхает он, — Я…

Он рвано выдыхает и складывает наконец губы в довольную усмешку.

— …определенно должен что-то тому, кто тебя так выбесил. И не против повторить.

И он знает, что Чан ухмыляется. И знает, что Чан придёт ещё.

И он пиздецки этому рад.