Цену этому ее «хорошо» я узнал почти тут же.

Мисс Стамп поднялась на несколько ступеней лестницы и громко хлопнула в ладони, хотя и без того владела вниманием гостей.

— Внимание. Пока мы ждём полицию, вы можете поговорить с детективом. Если вы сомневаетесь в чем-то или ещё не выстроили в своей голове событий, это отличный случай, чтобы подготовиться, так что я очень надеюсь, что вы им воспользуетесь. Для этого подойдите сюда, к дивану, который, конечно, сейчас освободится.

Только вдолбленный Академией принцип сокрытия эмоций не позволил мне закатить глаза. Разумеется. Быть черновиком перед полицией — лучшее, на что я могу рассчитывать. Может быть, я должен быть благодарен за то, что она так открыто признается в своём отношении. Но точно не за то, что разговор придется вести прямо здесь, на диване. Это едва ли кому-то прибавит желания откровенничать. А откровенность, в сущности, главное, на что я могу надеяться в сравнении с полицией. Все же, в доме Стампа едва ли много гостей, склонных доверять представителям закона. Скорее, они доверятся такому, как мистер Урри. И такому, как я тоже, но только не на глазах у всех. Нет, где-нибудь меж лестницей и коридором, в полутьме, бегло и приглушенно. Но такого тонкого отношения без давнего знакомства или без рекомендаций от кого-то другого, мне все равно было бы не добиться.

А судя по безразличию Серебряного, у меня нет и меньшего. Вообще-то он не реагировал на просьбы уйти так долго, что мистер Урри встряхнул его за плечи. Еще. Еще.

Я уже думал о том, не нужна ли Серебряному помощь врача, но он вдруг очнулся и встал сам, от чего, правда, менее потерянным не выглядел.

И пока я рассматривал его, не заметил того, как к нам подобралась женщина. Заплаканная, с по-детски полными губами… и одетая ровно так, как ребенок, решивший подражать красивым женщинам.

Стыдно не заметить, как к тебе подбирается кто-то ей подобный. Сегодня это уже не первый раз, но в случае с мистером Урри хоть как-то простительно, а вот это уже слишком.

— Зоя.

Очевидно, сама мисс Стамп не была рада этой попытке заговорить. И она не пыталась этого скрывать:

— Соболезнования не принимаю, — отрезала она таким тоном, каким Кристина Витальевнафанонное имя матери Ярослава. Он зовет ее так, по причине полной отстраненности. отказывалась слушать оправдания по поводу неприбранной комнаты. И мисс Стамп я в этом вопросе вполне мог понять. Эта заплаканная как будто самый явный, гадкий упрек в безразличии. Хотя правда в том, что истинная грусть не всегда бывает такой яркой. Не всегда выливается при всех. Тем более, при чужаках.

— Я не хочу приносить соболезнования, — в лучших традициях Истребителя, то есть, подозрительно ровно и настойчиво сказала плакальщица.

— Поздравления — тоже.

Конечно. Рано поздравлять. Ей предстоит еще удержаться в роли новой хозяйки города. Я бы сказал, что она похожа на ту, что сумеет, но как знать. В таких делах лучше не спешить с выводами.

— Я не считаю, что вас есть с чем поздравлять.

Что ж, значит она не так глупа, как кажется, если судить по виду.

— А что тебе надо?! — не выдержала мисс Стамп.

— Я говорила с вашим отцом недавно. И он говорил о смерти. О такой же, какая ждала его самого.

Блять.

Очень правильно она к нам подошла. Но сама ситуация становится все страннее. Кто она, раз Стамп обсуждал это именно с ней? И что, все же, творилось в голове мистера Стампа, раз он не только не противился смерти, но и интересовался похожей? Он знал, что его ждет? Он хотел, чтобы это случилось? Он… подстроил, чтобы это случилось?

Я бросил короткий взгляд на мистера Урри, но его мрачный вид не давал мне ответа на вопрос, интересно ему, в чем дело или страшно, что тайну шефа раскроют.

— Что он говорил?!

— О человеке, которого убили так же. И о том, что при таком убийстве много шансов, что на самом деле человек жив.

Сомнительное утверждение. Недодушить, конечно, можно, но это вероятнее для новичка. Подобрался бы такой к Стампу? Сомнительно. Если бы и подобрался, мистер Урри давно поймал бы его за шкирку и показательно макал головой в его попытки убивать важных людей.

— Но шеф-то мертвее мёртвого, — выплюнул мистер Урри.

Впрочем, он сказал бы это и в том случае, если бы Стамп что-то задумал и притворялся. Поэтому я решил выяснить другое:

— А как звали того, убитого? — не зря же Стамп из всех случаев выбрал его конкретный?

— Даров Алексей Петрович, — отчеканила Плакальщица, совсем превратившись в Истребителя по количеству эмоций на лице и в голосе.

Надо спросить про этого Дарова у дяди. Мне его фамилия, как будто, ничего не говорит.

— Какая разница?! — голос мисс Стамп снова срывался на крик. На визг. — Урри, если ты участвовал в идиотском розыгрыше, я сама убью вас обоих! Я иду наверх!

Розыгрыш? Нет, мягкое слово для поступка, вроде этого. Но достаточно вспомнить лестницу, чтобы не сомневаться в возможности лжи. Сомнительным кажется лишь то, что мистер Урри и сама мисс Стамп в этой лжи не участвуют. А если участвуют, зачем озвучивать? Пожалуй, это странно, но совсем выпускать из мыслей такой вариант я не стану.

Идти проверять чувство юмора мистера Стампа собралась целая экспедиция. Она включала: мисс Стамп, Плакальщицу, маленькую блондинку в красном, пепельную блондинку в белом и коротком, подходящем к её фигуре, но будто бы портящем её и без того безжизненное лицо, и Сергея Павловича, похожего на сомнамбулу. А также охранника, но не того же самого. А вот мистера Урри ожидало строгое:

— А ты останешься здесь. И не смеешь подниматься, пока я не скажу!

Времени на то, чтобы ему сочувствовать, у меня не было. Я спешил участвовать в походе наверх. И уже через несколько шагов нагнал Плакальщицу.

— Эй.

Она окинула меня ровно таким презрительно-удивленным взглядом, каким старшеклассницы оглядывают хулиганов из пятого класса. Но я не собирался смущаться или оставлять в покое хотя бы кого-то в этом доме.

— Стамп не говорил больше ничего любопытного? Кстати, как вас зовут?

— Нина, — ответила она ровно так, чтобы напомнить мне все дурные шутки о плохом настроении у женщин. Весь ее вид говорил о том, как все ее замучили. Что-то мучительное, набухшее меж тонких бровей… — Наш с ним разговор не относится к делу.

Конечно. Лишь бы тебя оставили одну. Нет уж, дорогая Нина.

— Вы ведь думали так и про разговор о Дарове, правильно я понимаю? И лишь когда зашла речь, вспомнили. Но не сомневайтесь, в расследованиях бывают и более «маленькие, незначительные, не относящиеся к делу» вопросы, которые в действительности очень важны, — я заглянул ей в глаза так прямо как можно, когда тебе пришлось бы обогнать человека ступеньки на три, чтобы встать лицом к лицу.

Но она не впечатлилась и качнула головой.

— Если мистер Стамп жив, расследования не будет.

— Если Стамп жив, — натянуто улыбнулся я, — то такими шутками вполне заслуживает раскрытия своих тайн, — хотя очень сомневаюсь, что он сказал ей что-то действительно секретное.

Она помолчала, хотя колеблющейся не казалась. У нее, в целом, скорее был вид непробиваемой упрямицы. Тем не менее, к счастью, ее упрямство повернулось ко мне лицом.

— Он обещал сюрприз вечером.

Я мрачно хмыкнул.

— Ну, сюрприз, конечно, удался на славу, — и еще, мне кажется, кроме этой Нины о нем никто не слышал. Кто же она все-таки такая, для мистера Стампа? Если даже любовник такой информацией не обладал. — А почему он заговорил с вами об этом? Об убийстве удушением?

— Даров был моим другом. А сам мистер Стамп надеялся, что выжил кто-то другой, но он не сказал мне. Думаю, он хотел понимания.

Понимания. Ну нет. Ничего тут понятного. Если надеешься, что кто-то жив, себя убить ты не позволишь. И если он планировал «розыгрыш», то должен был понимать, что Нина его легко выдаст. Если же он и правда мертв, то… Или кто-то заставил его понять, что надежда напрасна, или что она сбудется лишь в случае, если сам Стамп умрет. Но я бы таким словам никогда не поверил. Я точно знаю, что спасти дядю могу только живым.

Впрочем, мистер Стамп — не я. И лет ему давным-давно не двадцать.

Если «смерть» не правда, то, скорее, и не шутка, а проверка. На верность. На то, кто будет праздновать и как громко. И, возможно, как мистер Урри, так и мисс Стамп имеют причину даже сказать вслух о возможности розыгрыша. Ведь после «разочарования», сомнений уже не будет.

Жаль, что я не знал мистера Стампа в лицо. Плакальщица наверняка не захочет смотреть на него. Мисс Стамп нет веры. Охранник туда же. Сергей Павлович все ещё кажется далёким от нашего мира и близок к тому, чтобы разбить себе нос о ступеньки. Что, кстати, с точки зрения любой версии событий, интересно. Может быть, его чем-то угостили? Сам Стамп, чтобы он его не выдал. Или, если убийство реально, преступник, по случайности разделив между любовниками «успокоительное».

На блондинку в красном нет надежды тоже. Она, в самом деле, выглядит как любопытный ребёнок и наверняка убежит от испуга.

А вот на вторую, на пепельную в коротком, может быть. Она очень спокойна. Думаю, не запаникует. Главное, чтобы знала Стампа.

Почти сожалея о том, что приборы Академии остались у Академии, я оказался наверху. Мисс Стамп решительно открыла дверь в комнату отца, но почти тут же с криком отвернулась.

Успокоить её было кому, так что я, не дожидаясь ничего лишнего, скользнул в комнату первым.

Мистер Стамп, если только это был он, точно соответствовал описанию Урри: мертвее мёртвого. Его вид, откровенно, не мог бы доставить удовольствия даже мне. Не знаю, что ужасало в нем сильнее: лицо, или ремень, стянувший шею так болезненно, что даже просто глядя ощущаешь удушье, или руки, лежащие так, будто сопротивление телом даже не предполагалось.

Я подошёл ближе. Шея мистера Стампа не сказать, что толстая, а ремень затянут туго, хотя больше всего похож на обычный, с мужских брюк. Чуть покрутившись вокруг, я нашёл отверстие. Даже не касаясь, я мог сказать, что сделали его отдельно, с помощью силы. Оно вышло рваным, но все же, ведь удержало… Если его сделали заранее, то очень уж хорошо угадали с размером. А если на месте… Что ж, если мистер Стамп был опоен, кто-то особенно сильный и хладнокровный, справился бы. Пока что, на ум никто, кроме мистера Урри, не приходит, но гостей я ещё знаю мало.

Рядом с мистером Стампом стоял бокал, пустой наполовину, что ещё раз заставляло думать о том, что смерть он принял не добровольно, а под воздействием чего-то. Жаль, что у меня в городе ещё нет знакомых, которые могли бы это проверить. Тем не менее, взять с собой немного, следует.

— Что ты делаешь? — платиновая блондинка в коротком не подвела. Она смотрела на меня и на Стампа так, будто видела перед собой стену. Ни страха, ни отвращения, ни даже интереса. Ничего. Впрочем, надо заметить, что Нина, на удивление, мало от неё в этом отличалась, только казалась более встревоженной. Что до блондинки в красном, то её в комнате не было, как и Сергея Павловича. Но его я видел в коридоре…

— Собираю образец. Беспокоиться не о чем, полиции останется большая часть. Кстати, советую здесь ничего не трогать.

— Начните с себя, — Хозяйка все-таки вошла в комнату.

— Как скажете, — убирая маленький пузырёк в нательную сумку, кивнул я.

— Мы здесь только с одной целью.

— У вас есть сомнения?

Мисс Стамп судорожно вдохнула и отвела взгляд.

— Нет. Он мёртв. А это значит, мы идём обратно.

Вот так вот просто. Едва увидев. Как если бы ей самой было что прятать здесь, в этой комнате.

Я осмотрелся, прежде, чем возражать. Следов борьбы никаких. Ничто не бросается в глаза, разве что, аккуратно висящий на ширме серебристо-прозрачный наряд. Самое интересное тут, пожалуй…

— А эта дверь, куда она ведёт?

— Это комната Урри. Он должен был быть всегда готов прийти на зов шефа.

Интересно, наверное, иметь спальню рядом с кабинетом, где хозяин принимает любовников. Хорошо, что господа Трифат до такого ещё не додумались.

— Вам не кажется, госпожа Стамп, что лучше будет осмотреться толком?

— Мне кажется, — мрачно прищурившись, сказала мисс Стамп, — что я толком не знаю вас, Ярослав. Я доверяю Мику, поэтому, не против, чтобы вы поговорили с гостями. Но совать свой нос в вещи отца я вам не позволю.

— Хотя бы… Убедиться, что в комнате мистера Урри никого нет? — хладнокровно уточнил я.

— Открывайте. Но ничего не трогайте.

Я распахнул дверь шумно, как полный идиот, на которого легко напасть и так же шумно вошёл. Но в комнате было тихо. Только здесь шторы были открыты, в отличие от комнаты мистера Стампа.

Я прошёл вглубь, стараясь не нарушить запрета мисс Стамп.

Мистер Урри, естественно, весьма скромная личность. Во всяком случае, в этом доме. Все прибрано и ничто в глаза не бросается.

— На этом все, — решительно выдала мисс Стамп.

С недовольным вздохом, я вышел обратно.

Затем все вместе мы вернулись в коридор. О Сергее Павловиче мисс Стамп велела позаботиться охраннику. Не пойму, что с ним все же такое. Он так глубоко потрясён, что кажется совершенно нездоровым.

Зато на лестнице к нам присоединилась блондинка в красном, и её глаза так блестели, будто она неожиданно обрела величайшую радость.

И я, нисколько не сомневаясь, решил, что просто обязан её такую довольную поймать и заставить сказать, в чем тут дело.

Я сделал бы это и прямо на лестнице, но все же, считал, что разговор с хозяйкой важнее.

Только сама хозяйка решила по-другому. Не спускаясь, она потребовала к себе мистера Урри.

В итоге, мне пришлось ловить все ту же блондинку, уже оказавшуюся в на удивление ревнивых объятиях темноволосого, мрачного мужчины.

Судя по его взгляду, он, по какой-то причине, уже успел проникнуться глубоким презрением ко мне лично. Очень интересно знать, в чем тут дело.

Благо, этот милый человек оказался не из любителей держать интригу.

— Не приближайся к нам! — выплюнул он. — Мы не отвечаем на вопросы поганых предателей.

«Предателей»… Замечательно. Зачем только мы с дядей переезжали, если везде одно и то же? Как в бредовом сне, где всем все известно о цвете твоего белья. Что он-то знает о моем «предательстве»? Кто он такой? Судя по крысоподобной женщине за его спиной, и самому тому, что он тут, тоже не прекрасный человек высоких моральных принципов.

— Гурд?.. — блондинка возвела на него удивлённые голубые глаза.

— Его хозяева хвастались другим только что. Гордятся этим, как ничем другим!

Блять. Спасибо большое, господа Трифат, вы так облегчаете мою работу!

Я с трудом удержал себя от мрачного взгляда в их сторону. Вместо этого, с кривой улыбкой, я протянул, как можно противнее:

— Что ж, это, конечно, умно. Ваше дело, заставить не могу. Но один вопрос все-таки задам, — конечно, это было ни к чему. Пустой тратой времени. Но если бы я не выплеснул этого здесь же, моё раздражение коснулось бы всех, кого я собирался допросить. — Живи ты в маленьком королевстве, захваченном тираном, и узнай в один день, что этот тиран заточил твоего отца за то, что тот смел говорить правду, ты бы отца бросил?

— Нет, — сквозь зубы ответил Гурд.

— Вот как, — сладко улыбнулся я, прежде, чем продолжить. — Но если бы ты стал служить тирану, чтобы украсть у него ключ и узнать, где держат отца, а затем, освободив отца, сбежал, кем бы тебя объявил тиран? Героем? Или, все же, предателем?

Он будто бы дернулся от омерзения, но был удержан своей спутницей. Меня ожидало лишь холодное:

— Ты служишь свиньям!

— А кому ты служишь? — не прекращая улыбаться, спросил я.

И прежде, чем мрачность тяжёлого Гурда стала угрожающей, ускользнул. Не из страха, нет. С радостью бы ввязался в грызню с зубами и когтями. Но время не ждёт. Я должен поговорить со свидетелями. С как можно большим числом.

И в первую очередь, с уже намеченным сжавшимся комком в углу.

Темноволосая девушка в зелёном, обтягивающем платье. Высокая, ещё и на каблуках, но такая напуганная, что почти незаметная.

Мне было даже приятно проверить, до какого предела люди бывают слабее и беспомощнее Растяпкина, и я решительно двинулся к ней.

Но нас разделяли ещё десять шагов, когда она вдруг напугано попыталась закрыться от меня руками.

— Не подходи! Не подходи!

Отчаянно закричала она. Этого я не ждал. Она тоже слышала про предательство?..

— Почему же?

— Ты красивый, как злодей…

Не представляю, как перекосило моё лицо в этот момент. Мне стало смешно и с тем вместе как-то… Примерно так, как должно быть Алисе в её сумасшедшей стране. И поддавшись этому настроению, я протянул:

— Запятая там лишняя. Но ничего страшного, я сегодня не выступаю. Я сегодня хороший мальчик, — впрочем, быть хорошим долго и бесцельно я просто не способен. Хотя и собирался пытаться. Мы с дядей собирались… Смешно.

Она часто моргала, а я шагнул ещё ближе. Пускай боится, пожалуй. Тем больше выдаст, чтобы я ушёл.

— Уйди… — она снова закрылась, но за миг до я заметил её глаза. Удивительные. Фиолетовые. Умей она показать их, и такие как Стамп охотнее бы ей помогали.

— Хотя бы я могу узнать твоё имя?

— Лиза.

— Лиза, — повторил я. Психологи говорят, что чем чаще зовёшь человека по имени, тем ему приятнее. Я до конца не уверен, что это так, но, порой, думаю, что это в самом деле полезно. — Елизавета… А я — Ярослав. Видишь, нас родила одна земля, и я тебе не наврежу, — неубедительный аргумент, но если человек так откровенен в своём страхе, значит, успокаивать его так, как успокаивают детей, вполне себе идея. — Я хочу знать только про мистера Стампа.

— А я ничего о нем не знаю.

— Ничего? — что ж, думаю, в действительности, большинство здесь ничего о нем не знает. Но внешние факты им точно доступны. — А что же ты тогда тут делаешь?

— Я хотела просить его мне помочь, но… — но тебе повезло, что ты этого не сделала и не попала в клетку из долга перед ним. — Меня так и не позвали.

— Не позвали? — переспросил я. Кто ещё её должен был звать? Видимо, она действительно совсем ничего не знает о Стампе.

— К нему, наверх. Так что я ни разу не видела мистера Стампа.

Я кивнул и спросил быстро:

— Роза или фиалка?

— Что?

В этот раз, не сработало. Для обманщицы, она слишком откровенно показывает свое незнание. Для просительницы слишком мало знает. Порядок приёма уж можно было выяснить, прежде, чем идти.

— К Стампу идут через чёрный ход, — бессмысленно заметил я. Теперь ей ни к чему. А был бы Стамп жив, так ведь и простояла бы она тут, в этом углу, до конца вечера. И была бы изгнана. Может быть, ей даже повезло, если можно называть везением то, что здесь происходит.

— Но я… Я…

— Ничего, теперь твоя ошибка не имеет значения.

Я и сам знал, что это плохое утешение, но она сжалась так отчаянно, будто я её добил.

— Всё кончено…

Слова, конечно, приятные. Можно сдаться, забыть и сидеть, хотя и в печали, зато без тревоги и деятельных попыток спастись. Но я не захотел оставить её с ними. Пока она в полном отчаянии, от неё толком ничего не услышишь.

— Да ладно, в городе в достатке негодяев. Что Стамп мог предложить, то и они смогут, — у некоторых даже есть возможности получше. Но и цепь потяжелее.

— Нет… Нет.

— Совсем ничего странного не видела? — мягче уточнил я. — Хотя бы тут, в зале?

Она долго мучительно молчала, кажется, даже не вдыхая. Потом вдруг выкрикнула:

— Тут, за шторой, была девушка! Она исчезла, когда все стали танцевать. Ей бы как раз хватило времени…

Когда все стали танцевать. Танцевать вздумали. Забавные люди. Особенно тот, который знал, что Стамп в этот момент лежит мертвый. Хотя, поведение вполне для убийцы логичное.

Если загадочная девушка знала про проход на второй этаж, действительно, могла успеть и она. Но в целом, какая-то сомнительная история. В таком очевидном месте прятаться, планируя убийство, нелепо.

Я отдернул штору. Пожалуй, тут нашёлся один след пребывания кого-то: длинный, тёмный, но не чёрный волос. Правда, это ещё не значит, что та девушка действительно была.

— Как она выглядела?

— У неё… Были синие глаза, — выдавила Лиза. Потрясающее описание. Синеглазых людей в мире так мало!

— И все?

— Всё. Я боялась смотреть.

Небо… Да у неё на глазах могли бы убить Стампа, она бы и тогда ничего не сказала толком!

От раздражения, я сунул руку в карман и быстро, почти сорвав упаковку, заткнул свое недовольство леденцом.

Понимаю, почему дядя их любит. Отвлекает от злости на глупость окружающих.

Кстати, об окружающих.

— А когда все начали танцевать?

— Когда спустился тот… Сыроежкин? Он сначала вышел в коридор, а потом вернулся, и почти тут же позвал Суок танцевать.

Очень мило с его стороны. Очень нетипично со стороны Суок танцевать с кем-то, кроме брата.

— И после этого зал никто больше не покидал?

— Я не следила.

— И все же?

— Кай и Герда вернулись откуда-то. С улицы.

— А Кай и Герда, это?..

Она робко и быстро кивнула на платиновую блондинку в коротком и её спутника, такого же тёмного, как мрачный Гурд. Интересно, они, случайно, не братья?

— Но они танцевали со всеми, я так понял?

— Да.

— Ну вот видишь, Бэт, — я знал, что это наглость, но был уверен, что эта наглость её отвлечет от тревоги, — ты много чего знаешь.

А если стать немного серьёзнее, думаю, мне просто не нравится признавать, что здесь даже слишком много моих соотечественников. Но ведь легко сказать себе, что Нина — имя греческое. Что названная Зоей мисс Стамп, в первую очередь, мисс Стамп. А Сергей Павлович… С ним я ощущаю странное, скорее тёмное и неприятное, но родство, и готов принять как «своего».

А ей, этой «бедной Лизе», может, и на пользу оторваться немного от беззащитного образа. Для меня «Бэт» звучит более бойким.

Следующей жертвой я хотел выбрать Герду, и её спутника, Кая, тоже. Но не успел до них добраться.

Спустилась мисс Стамп, а почти сразу после явилась и полиция.

Не слишком охотно, я дошёл до своих хозяев. Они, конечно, являли собой застывшую гору безразличия, но все-таки спросили:

— Что ты нам скажешь?

Что отлично знаю, что смерть Стампа для вас не беда, не трагедия и даже не проблема. Только страшилка, ставящая вопрос, являешься ли ты следующим. А значит, вас связало что-то значительное ещё до того, как вы с ним поговорили. И я обязательно выясню, что это было.

— Фанатики оставляют послания, — например, один такой точно есть в городе. — Думаю, на сей раз речь о чем-то более личном. Кто-то устал ждать или разозлился на него. Вам вряд ли есть о чем беспокоиться.

— Хорошо. Тем не менее, мы хотим, чтобы ты убедился в этом.

— Разумеется. Выясню все, что можно.

— Как только нас отпустят отсюда, ты поедешь по адресу улица Фантазий, дом тринадцать. Войдёшь в четвертую квартиру. И спросишь нашего друга, выпустил ли он тварь.

Замечательный план.

— В три часа ночи? — взывать к их совести и понимаю трудового кодекса бесполезно. Не в моем положении. Но, может быть, этот их друг стоит побольше.

— Да. Время нечисти, такой, как ты и он. Его зовут Ляпус.

Я тяжело вздохнул, чем вызвал ехидные улыбки у Суок и Тутти. Они оба — дети. И они оба не стоят реакции. Особенно с тех пор, как мне известен их секрет. Неважно, что я существую ради почти в точности такого же. Если понадобится, я не побрезгую им воспользоваться.

Они знают об этом. Поэтому им и не остаётся ничего, кроме детского злорадства по мелочам. Помню, как долго в Академии я был почти в такой же ситуации. Не могу их винить, но не злиться на них в такие моменты тоже нелегко.

В раздражении раскусив леденец, я кивнул господам Трифат. Мне все ясно и я все сделаю, согласно инструкциям.

Охуительный свободный вечер.