Это началось в какой-то подворотне.
Матвей тогда решил немного сократить путь, чтобы успеть на встречу со своим новым деловым партнёром. Хороший слух и выработанная осторожность подсказывали, что здесь всё относительно спокойно.
И хотя он услышал позади шаги, они были быстрыми, от чего казалось, что человек просто спешит домой, в конце концов, не каждый пожелает остаться на улице под покровом ночи в неблагополучном районе. Именно поэтому внезапно появившийся нож у горла породил удивление.
Тумов взглянул на руку нападавшего, так как больше ничего видно не было. Она была бледной и тряслась словно от страха, от того затупленное холодное лезвие несколько раз коснулось кожи.
— Гони деньги! — Голос жутко дрожал, переполненный страхом. Новичок в ограблениях?..
Матвей думал недолго. Он стремительно отдёрнул руку нападавшего и локтем толкнул его в сторону кирпичной стены. На его шее осталась небольшая царапина.
Сзади послышался треск стекла и болезненные стоны. Падение точно было не из приятных.
Вытащив пистолет и направив на грабителя дуло, Тумов наконец вгляделся в него.
Парень тут же закрылся руками, съёжился, всем своим видом показывая испуг. С его ладоней, повёрнутых к Матвею, стекала тонкими струйками кровь от вбившегося туда стекла. На секунду из-за бледных пальцев показался зелёный глаз с невообразимо сузившимся зрачком, в котором уже скапливалась влага.
Тумов сразу понял, что парниша определённо не мог всерьёз напасть на кого-нибудь. Он протянул руку в надежде помочь. Пострадавший резко дёрнулся, отполз ещё ближе к стене, лязгая битым стеклом.
— Так, хватит меня шарохаться. Я не собираюсь тебя убивать.
— Как я могу тебе верить? — Совсем хрипло и едва слышно проговорил паренёк.
В целом, он был прав.
— Послушай, у меня есть дела, поэтому либо ты идёшь со мной и находишься под защитой, либо остаёшься здесь и Бог тебе судья. — Беззлобные слова Матвея возымели эффект, юнец подскочил, но потом словно засомневался.
— Ты точно ничего со мной не сделаешь? Я слышал, что так говорят каннибалы.
— Абсолютно ничего.
Наконец, лицо его оказалось полностью открытым. На щеке был кровоподтёк, скулы были видны слишком сильно из-за худобы, в мешки под глазами действительно можно было попробовать что-нибудь засунуть. Да и в целом вид у него был… Крайне беспомощный.
Тумов скептично его оглядел. Его новый попутчик был выше него на полголовы, но выглядел несколько младше.
Матвей поманил его за собой, и они двинулись через переулок на встречу.
— Как тебя зовут-то хоть?
— Максим.
Кареглазый улыбнулся.
— И не холодно тебе, Максим?
На улице было прохладно. Для майки, в которой щеголял Максим, даже морозно. Как и на чём юноша функционировал, мало кому было известно.
— Немного.
Матвей стянул с себя лёгкое пальто и накинул на озябшие костлявые плечи. На нём самом оставался тёплый свитер и шарф.
Так они впервые и встретились.
***
Две недели спустя Максим обосновался в Тумовской квартире.
Известно о нём теперь было больше: фамилия у мальца была Иртышский, сам он с детского дома, откуда сбежал из-за побоев. Зачем он это сделал, если до выпуска оттуда оставалось всего полгода, не понятно, возможно, что-то просто стало последней каплей.
Из личных наблюдений Матвей мог сказать, что Максим был, откровенно говоря, шуганым, боялся вообще всего и очень плохо спал по ночам, а ещё постоянно мёрз. Именно поэтому они засыпали вместе, хоть это и было неловко первое время.
Периодически в абсолютно новой жизни для них всех появлялся и новый деловой партнёр, условный коллега — Руслан.
— Я ж тебе говорил, что надо было туда деньги вложить, ты опять меня не послушал. — Енисейский нервно выдыхал табачный дым.
— Милый мой, мы не можем действовать по твоей интуиции. Согласно расчётам, это было перспективное направление на тот момент, шансы провалиться были минимальны.
— Фанфы были минимальны. — Передразнил его юноша. — В следующий раз мы поставим что-то по расчётам только если шансов на провал не будет вообще.
— Это чисто физически невозможно. И ты это знаешь.
— Раз невозможно, то делаем по интуиции. Я нанял тебя как бухгалтера, а не мамочку.
— Ты не ведаешь, что творишь, Руслан. Подумай головой хоть немного.
— Хватит блять. Меня не ебёт, что ты там думаешь, просто делай свою работу, иначе я избавлюсь от тебя.
— И снова останешься один? — С невозмутимым и холодным лицом произнёс Матвей. Енисейский тут же повернулся.
— Не останусь. — Он утверждал, хоть и по лицу было видно, что отказываться от талантливого счетовода он бы не хотел. Хотя, конечно, Тумову было известно, что дело не совсем в этом. Вернее, вообще не в этом, и это было его главным рычагом давления.
— Вы закончили ругаться? — На пороге комнаты, сложивший руки на груди, появился Максим, явно недовольный затянувшейся не очень-то деловой встречей.
— Давно. И не ругаться, а решать важные вопросы. — Руслан издевательски потрепал юношу за щеку и скрылся в прихожей. — Счастливо, голубки! — Дверь хлопнула, и Енисейского как не бывало.
Насколько Максиму было некомфортно, было видно даже невооружённым взглядом.
— Вам действительно нужно работать вместе? Не похоже, что Руслан соблюдает хоть какую-то субординацию.
Матвей по-доброму усмехнулся.
— Понимаешь, Мась, тут всё немного сложнее. И Руслан нуждается во мне намного больше, чем я в нём, и немного в другом смысле.
— Звучит так, как будто всё ровно наоборот. В общем, это неважно, — Иртышский тряхнул своими отросшими волнами. — Мы собираемся что-нибудь готовить?
— Да, конечно. А ты уже проголодался?
— Немного.
Временами Матвей искренне поражался аппетиту своего сожителя. Видимо, какое-то время он жил на улице один, не имея особых средств к существованию.
***
— Ммм, да… — Короткие ноготки впиваются в спину. Матвей аккуратно убирает со лба мокрые пряди, целует румяные щёки, а Максим под ним лишь как в забвении безумно повторяет: «Ещё, ещё…»
Тумов толкается глубже, выбивает громкий стон и всхлипы. Его бедный партнёр был очень чувствительным, но ему нравилось поглощать всё, что могли ему дать.
— Да, Матвей, пожалуйста..!
Максим дышит прямо в ухо, продолжая что-то бессвязно бормотать. Тело его начинает подрагивать, а смазка льётся с члена, пачкая животы. Всё это мокро и развязно, и Матвей ловит своими губами чужие, и они уже не могут остановиться: по щекам любимого течёт их слюна вперемешку, но процесс настолько затягивает, что ни у одного из них нет сил её утереть.
Иртышский хочет отстраниться, что-то сказать, но ему не дают этого сделать, упорно и методично толкаясь языком. Он снова всхлипывает, нижняя роль для него всегда была «слишком». Он кусает губу своего возлюбленного, вынуждая его отступить, хочет что-то сказать, но уже не может. Жмурится до боли, сжимается так сильно, что у Тумова звёзды перед глазами, издаёт какой-то невнятный писк и кончает, заливая себя семенем.
Матвей не отстаёт, прихватывает кожу на ключице зубами и, ещё несколько раз толкнувшись в почти болезненную тесноту, кончает в презерватив.
Когда Максим немного приходит в себя, кареглазый уже возвращается с кухни, куда он уходил выбросить мусор, несколько недовольным.
— Что-то случилось? — Обеспокоено спрашивает Иртышский. Он прячется за одеялом в следствие своей застенчивости, напоминая скорее девушку, чем парня.
— Нет-нет, ничего, просто я опаздываю на встречу с Русланом. — Тумов расчёсывает волосы перед зеркалом. — Ты знаешь, как он на это реагирует, так что мне нужно торопиться.
За несколько минут Матвей полностью оделся и уже был готов к выходу, пока Максим успел лишь натянуть нижнее бельё.
— Пока, милый. — Тумов целует в щёку. — Буду скорее всего поздно, не скучай.
Иртышский держится за целованное место и краснеет, улыбаясь закрытой двери.
***
— Блять, ты издеваешься? Сколько ещё мне нужно было стоять на морозе?
— Прости, Руслан, это случайно вышло.
— Случайно вышло, случайно вышло. — Сетовал Енисейский на Максима, открывшего ему дверь. — С тех пор, как ты тут поселился, всё вечно идёт через жопу, хотя мне Тумова советовали, как самого пунктуального мужика из всех возможных. — Прожигающим взглядом лесные глаза смотрели в болотные. — Съеби уже, надоел тут рылом своим светить.
— Руслан! — Гневно воскликнул Матвей, появившись в прихожей. — Прекрати немедленно.
— А то что? Нажалуешься на меня за нелегалку в полицию? Тогда ведь и сам загремишь.
— Нет, просто ударю или выстрелю. Хватит обижать Максима.
Енисейский закатил глаза, но унялся, вынимая бумаги из портфеля.
Пока в гостиной шло бурное обсуждение планов и денег, Иртышский праздно проводил время в одиночестве. Где-то через месяц ему придётся вернуться к детскому дому, чтобы получить свои документы после совершеннолетия. Сквозь зубы он произнёс обречённое «бляяять…» и схватился за голову. Идти придётся в любом случае, вместо него его же документы никто не заберёт.
За окном стал падать снег, хотя уже, наверное, должен был бы начать таять. Весна, в конце концов.
Максим потряс головой. Ему нечего бояться, его теперь никто не тронет, да и к тому же, он не один. Матвей стал его собственным лучиком солнца, и это было обоюдное чувство.
***
С утра гревшее солнце к полудню спряталось за серыми облаками. Кареглазый сегодня задержался в одном из мест, которое ни за что бы не стал посещать, если бы работа того не требовала.
Его опоздание было обговорено заранее, но Руслан всё равно настоял на том, чтобы прийти раньше, к тому же, дома всегда был Максим, способный открыть ему дверь.
Матвей надеялся провести встречу побыстрее, чтобы успеть съездить с любимым за его документами.
Дверь в квартиру отворилась так же, как и всегда, но сразу с порога его встретил какой-то странный запах.
— Руслан, я очень надеюсь, что это не ты заставил Максима готовить.
Енисейский выплыл из гостиной.
— Нет, не я. Он сегодня вообще ничего не готовил.
Тумов недоумённо посмотрел в сторону кухни.
— А что это за запах тогда?
Руслан ничего не ответил.
Настороженность росла.
Быстро разувшись, даже не снимая пальто, кареглазый проскочил на кухню. Здесь ничего не обнаружилось, да и запах был слабее.
Оставался лишь один вариант — гостиная.
Руслан за всё это время не сдвинулся с того места, где он встретил его. На лице было какое-то странное нечитаемое выражение. Нечитаемое настолько, что трудно было даже сказать, хорошие это эмоции или плохие.
Сердце как-то нездорово быстро заколотилось.
Уже на нервах, Матвей вошёл в гостиную.
В ней всё было как обычно, только Максим лежал на полу, что ему, как человеку мерзлявому, было не свойственно.
— Максим, вы что, с Русланом подрались?
За спиной он услышал лишь тихое «нет» Енисейского.
В этот момент словно внутривенно ввели смертельную дозу адреналина. Тумов бросился к лежащему телу и, перевернув его, действительно ужаснулся.
В том месте, где под кожей и костями бьётся сердце, была лишь дыра от пули. Выстрел не сквозной. Свинец застрял в этом сердце, а рядом натекла лужа крови.
Пальцы сразу похолодели, словно перенимая температуру Иртышского.
Преодолевая шок, кареглазый совсем тихо спросил:
— Зачем ты это сделал?
Руслан стоит в проходе, переминается с ноги на ногу, и чуть громче, чем он говорил до этого, отвечает:
— Он нам мешал. Ты вечно опаздывал, плохо делал свою работу, бизнес-то не шёл. Приютил по доброте душевной, а он тебе репутацию заляпал.
Тумов ничего не смог ответить. Он лишь слышал, как Енисейский оправдывается, даже почти верил. Почти.
Лиственный лес в глазах сменился хвойным, и не говоря ни слова, Руслан покинул квартиру.
Матвей позволил себе несколько слезинок, а потом всё же не выдержал и разрыдался.
Всхлипывал, прижимал бездыханное тело ближе, своими объятиями выдавливая кровь, шептал, как умалишённый, что не верит, что всё это сон, что жизнь не может отнять у него того, кого он любит. Целовал холодные синие губы, словно не понимая, что перед ним труп, нет больше никакого Максима.
Убитый горем он никогда не узнает, что буквально минут сорок назад весь подъезд слышал, как Енисейский кричал: «Он мой, он принадлежит мне! Я не буду один, я не хочу, чтобы ты был здесь, убирайся! Я не останусь один, не останусь!», а в ответ было лишь что-то невнятное, а потом выстрел, вскрик, и тишина.
Почему же всё закончилось прямо в его квартире?..
•••
Двадцать лет спустя Тумов возвращался из командировки в родной город. За окном ночь и снегопад, холодно.
Трасса простиралась на многие километры, и с условием плохой видимости, раньше, чем через два часа, он дома не окажется. Вокруг поля, покрытые плотными сугробами и молчаливые деревья, среди которых выделялись только хвойные.
Фары освещали каждый знак, встречавшийся по пути. Матвей, переняв привычку сына, считал их. Он знал, что когда дойдёт до определённого числа, то будет в городе, а там знаков такое несчётное количество, что Коленька всегда сбивался.
Сын, конечно, уже взрослый. Ему ещё полгода до восемнадцати, но мысленно Тумов уже давно гордился, что ему в одиночку удалось воспитать ребёнка, при том очень смышлёного. Разумеется, помогали друзья, его родители, но по большей части он справлялся сам.
Зазвонил телефон. На экране высветилась фотография с пошловатым смыслом. На ней стоял Руслан, высунувший язык между пальцев. Сейчас он, со своей модной стрижкой, был неписаный красавец. Матвей закатил глаза и отклонил вызов. Это подождёт до утра, ничего срочного там при всём желании быть не могло. Он точно знает, уже проходили.
Среди неприветливых сибирских пейзажей он заметил машину с включённой аварийкой и человека рядом. Что-то в этой замёрзшей фигуре было настолько обречённое, что кареглазый остановился.
— Вам помочь?
Человек прокашлялся, но продолжил несколько хрипло:
— Да, пожалуйста.
Как оказалось в недолгой беседе, машина встряла в снеге, аккумулятор выдохся, бензин кончился, и машина заглохла. Попутчик около часа ждал хоть кого-нибудь на трассе, чтобы добраться до города.
Автомобиль прицепили тросом, и они медленно двинулись по заснеженной дороге.
— Тепло?
— Да. Спасибо.
Матвей улыбнулся.
— Да не за что. Дорога неблизка, давайте хоть познакомимся. Меня зовут Матвей. А вас как?
— Можно на ты. Максим.
На секунду сердце Тумова пропустило удар. Он посмотрел на своего нового знакомого. На него смотрели такие же болотные глаза, какие он и помнил.
Нет. Бред какой-то.
— Всё в порядке?
— Да, всё нормально. Вы просто напомнили мне одного моего старого знакомого.
— Да, понимаю. — Максим вздохнул. — У меня тоже какое-то странное дежавю, хотя я вас точно раньше не видел.
Дальше какое-то время они ехали в тишине, пока у Максима не зазвонил телефон. Ночь словно была проклята.
В раздражении попутчик стянул с себя шапку, являя водителю светлые волнистые локоны, и ответил на звонок.
— Иртышский слушает. — После услышанной фамилии Матвей даже хотел затормозить. Он снова вспомнил то, что старался забыть все эти годы. Это же глупо. Вот его бывшая жена верила во всякие глупости типа перерождения, а он не верил. После бизнеса в девяностые и новой работы в научной сфере верить в подобное было бы странно. — Да, я вас понял и нет, завтра на работу не выйду, у меня выходной, звоните послезавтра. До свидания.
— У вас такая фамилия интересная. Вы прямо полная тёзка моего знакомого.
— Мне вообще многие взрослые дядьки с магазинов электроники в городе говорили, что я на кого-то там похож. Просто мать у меня дурная, вышла замуж за мужика с фамилией Иртышский, а сама-то она из детдома, где у них был какой-то Максим с такой же фамилией. Вот она меня так и назвала. — Он засуетился, рыская по карманам. — А можно окно открыть покурить?
Матвей без лишних возражений открыл его. Благо, такой трюк он проворачивал не раз, поскольку Руслан был заядлым курильщиком.
— О, спасибо.
Так они ехали какое-то время в тишине, прерываемой только свистом морозного ветра. Наконец, выкинув бычок в форточку, Иртышский всунулся обратно, и окно за ним закрылось.
— Максим, вы домой в город едете?
— Не-а. Еду развлекаться. Хотя из-за состояния машины развлечения придётся отложить.
— Не хотели бы остановиться у меня?
— Было бы славно. А вы одни живёте?
— Нет, с сыном. — Заметив странное выражение лица, Матвей продолжил. — Не беспокойтесь, сын уже взрослый, а жены у меня нет, мы давно в разводе.
Румянец, кажется, цвёл на щеках Максима не от холода. Какое-то время они ехали в полной тишине.
— Знаете, рядом с вами мне очень тепло, а я-то мерзлявый. Как будто я нашёл родного человека. Спасибо, что подобрали, правда.
Лицо Иртышского теперь было идентичным тому самому Иртышскому, смущённому внезапным хорошим отношением юноше, которого когда-то Тумов взял к себе из подворотни. Всё это было слишком символично.
Может, перерождения и нет, и Матвей всё себе придумал. Но ему так хотелось верить, что это тот самый Максим, и он верил.
Просто верил и снова расцветал.