— Так значит, вы, с первого года обучения в Хогвартс, вместе с мистером Поттером и мистером Уизли уничтожали крестражи Тёмного Лорда?

      — Я думаю, на сегодня мы закончили с вопросами. — перебила профессор МакГонагалл, мягко улыбаясь светловолосой девушке в форме мракоробрца.

      — Но, директор, — моментально встрепенулась допрашивающая, — это важно, прошу, последний.

      — Мисс Грейнджер и так вымотана, ей необходим отдых. — Минерва была непреклонна.

      — Все в порядке директор, — Гермиона улыбнулась двум женщинам, — я вполне могу ответить на ещё несколько вопросов.

      Вчера, после лекции, МакГонагалл попросила ставшую слишком известной троицу задержаться в кабинете, как оказалось, некий аврор хочет детально заархивировать все, что было связано с восстанием Тёмного Лорда и победой над ним. Опрашивать героев войны мракоборец предпочла порознь, и первой она предпочтительно хотела бы увидеть Гермиону Грейнджер.

      Гриффиндорка, хоть и устала за лето от, казалось, бесконечных интервью и допросов, отказываться не стала, здраво рассудив, что лучше она сейчас в очередной раз

повторит уже известную едва ли не каждому в магическом мире правду, чем потом будет плеваться от очередных додумок. Убедившись, что сегодня у неё есть свободное окно между уроками после обеда, Гермиона сообщила директору, что с радостью поговорит с представителем магического правительства.

      Аврором оказалась миловидная молодая девушка невысокого роста, едва ли выше самой Гермионы, с собранными в тугой хвост светлыми волосами и внимательными синими глазами. Темный форменный китель был явно ей великоват в плечах, однако, мракоборца это явно ничуть не смущало. Почему девушка не подогнала одежду под себя магией оставалось загадкой, в которую Грейнджер лезть совсем не хотелось. Директор представила собеседницу, назвав её Джорджиной Смит, и та преступила к озвучиванию своих вопросов в вполне себе дружелюбной манере, чем расположила к себе собеседницу.

      — Мы действительно противостояли Тёмному Лорду с первого курса, хотя изначально и не понимали этого. — гриффиндорка поерзала в кресле, принимая более удобное положение. — А первый крестраж уничтожили только на втором курсе, не осознавая, что это значит. — с губ Гермионы сорвалась усталая улыбка. — Гарри действовал на инстинктах, вам же известно, что они с Волан-де-Мортом были связаны? — девушка подняла глаза на мракоробрца. — Вероятно, он на подсознательном уровне понимал, что необходимо делать, мы же с Роном просто следовали за ним и помогали, чем могли.

      — До меня доходили слухи, что вы и мистер Уизли…

      — Мисс Смит, кажется, вы сказали, что вопрос был последним. — МакГонагалл недовольно сдвинула брови. — Боюсь, мы больше не имеем права задерживать мисс Грейнджер, иначе она может опоздать на занятия.

      — Чтож, раз так, — Джорджина не скрывая недовольства, поджала губы, — напоследок скажу, что восхищаюсь вашими дружескими отношениями, кажется, такое невозможно разрушить.

      — Верно. — ученица поднялась, выдавливая улыбку. — Наша дружба — это то, в чем я никогда не буду сомневаться.

      Выскользнув из кабинета директора, девушка опустила глаза на наручные часы, губы невольно замерли в грустной улыбке.

      Последний подарок от родителей.

      Гермиона нашла их уже после того, как стёрла родителям память и убедилась, что они покинули дом. Это был скромный минималистичный аксессуар без лишних отвлекающих деталей, тонкий золотой ремешок с чёрным циферблатом и выгравированном львов на обратной стороне покорил сердце гриффиндорки. Выбор подарков для дочери стал серьезной головной болью для её родителей. Мистер и миссис Грейнджер хотели радовать и удивлять свою малышку, однако, миссия с каждым годом становилась все более невыполнимой, в конце концов, их дочурка стала частью магического мира, недосягаемого для них. Наверняка подарок продумывался и готовился очень заранее, чтобы быть торжественно врученным на Рождество.

      Кто же знал, что он останется пылиться в кладовой, и лишь нелепая случайность приведет туда Гермиону.

      Девушка покачала головой, она так и не решилась найти родителей и попытаться вернуть им память, продолжая откладывать на неделю, месяц, год… Они должны вернуться в мир, в безопасности которого ни у кого не возникнет сомнений, а, на данный момент, ещё слишком многие боятся выходить на улицу с наступлением сумерек.

      Стрелки на часах указывали на три часа дня, если поторопиться, то еще можно успеть осуществить запланированное. Гриффиндорка уже четвертый день упорно пыталась подловить Драко Малфоя и вручить ему план приближающегося первого собрания старост, но слизеринец успешно её избегал или просто игнорировал. Пришлось изучить временное расписание его курса, чтобы подобрать наиболее оптимальное время. Через двадцать минут начнется тренировка по квиддичу, вряд ли староста мальчиков её пропустит, а, значит, непременно отправится после лекции в свою спальню за метлой.

      Предположения Гермионы оказались верными, стоило ей пересечь порог башни старост, как высокая фигура парня появилась на лестнице. Змеёныш, как и все прошлые разы, даже голову в её сторону не повернул и, наверняка, царственно прошагал бы мимо, не загороди Грейнджер проход.

      Замерев и слегка прищурившись, убедившись, что миновать надоедливую старосту девочек не выйдет, Драко закатил глаза, выдохнув раздраженное:

      — Что?

      — План завтрашнего собрания! — девушка протянула Малфою приготовленный заранее лист. — Пергамент зачарован, если есть пожелания или корректировки, …

      Договорить гриффиндорка не успела, староста мальчиков шепнул что-то подозрительно похожее на «инсендио» и план собрания в его руках вспыхнул ярким пламенем, через мгновение осыпавшись пеплом на пол.

      — Серьезно?! — Гермиона поджала губы, бросая весь свой внутренний резерв на то, чтобы сохранять спокойствие. — Очень «по-взрослому»! — выудив из сумки копию, девушка с размаху впечатала её в грудь парня. — Не будь придурком, ознакомься! Если до завтрашнего утра ты ничего не скорректируешь, буду считать, что план согласован!

      Слизеренец отреагировал мгновенно, девушка даже не успела в полной мере осознать происходящее, перехватив запястье и, наклонившись, Малфой прошипел в паре миллиметров от её лица:

       — Не. Надо. Меня. Трогать! — холодная, не несущая ничего хорошего ухмылка и едкое обращение. — Маглорожденная!

      Гермиона дернулась назад, высвобождая руку и нервно потирая покрасневшую от слишком сильной хватки кожу, злополучный план медленно опустился на пол прямо между старостами.

      Страх, ознобом пробежавший по спине, на мгновение сковавший сердце, казался издевкой, Грейнджер сжала руки в кулаки, упорно стараясь обратить его в злость, в первую очередь на саму себя.

      Посмешище.

      После пережитого ужаса, встреч лицом к лицу с теми, кого давно уже нельзя было называть людьми, истерзанных тел, из-за которых в Большом Зале некуда было ступить, позорно было даже думать об этом чувстве в сторону слизеренца, который вряд ли способен на что-то помимо ледяного взгляда, полного уже привычного и никуда не девшегося за все эти года отвращения.

      — Это такая же твоя зона ответственности, как и моя! — сглатывая кислый привкус паники, девушка обошла Малфоя, направляясь в свою спальню. — Если такой метод взаимодействия тебя не устраивает, обратись к директору, уверена, она непременно придумает новый план по сплочению учеников!

      Драко оставил последнюю фразу без комментариев, уже поднимаясь по лестнице, краем глаза, девушка заметила, как план за счет невербального заклинания левитации оторвался от пола и завис на уровне глаз старосты мальчиков.

      Вероятно, это можно было бы считать победой, если бы, открыв дверь в комнату, Гермиона не осознала, что ей нужно спешить на лекцию. От стыда хотелось провалиться под землю, даже представить страшно сколько ехидного яда выплюнет чертов слизеренец, если поймет, что Грейнджер запаниковала настолько, что её мозг на мгновение отказался от всегда преобладающего рационального мышления.

      Девушка упала поперек кровати, разочарованно застонав.

      Анализировать почему ей вообще есть дело до того, что подумает Малфой совершенно не хотелось, и самым логичным было списать такую реакцию на посттравматический синдром.

      Так и пришлось девушке измерять шагами свою спальню, пока не стало точно очевидно, что в башне кроме неё никого нет. Извиниться перед профессором за опоздание, соврать о том, что задержалась на очередном допросе — действия, которые должны были довести старую Гермиону едва ли не до инфаркта, новая же, послевоенная версия гриффиндорки, даже бровью не повела, выплевывая заранее обдуманную ложь.

      «Врать во благо» — перестало быть чем-то порочным.

      Девушка уселась на, как обычно заранее занятое для неё мальчишками, место, почти бесшумно достала письменные принадлежности и, с завидной легкостью, влилась в атмосферу лекции.

      — Рон, — староста девочек дописала последнюю брошенную преподавателем фразу и не глядя дернула друга за край мантии, — покажи, пожалуйста, начало, которое я пропустила. — не получив ответа, Гермиона подняла глаза, вопросительно выгибая бровь на растерянное и смущенное выражение лица Уизли. — Серьёзно? Ты не конспектировал? — закатила глаза. — Рон, тот факт, что вам с Гарри обещали место в авроате, не означает, что вы можете халатно относиться к учебе!

      — Но Гарри тоже не записывал! — обиженным голосом сдал друга парень.

      — Гарри?! — Грейнджер неверяще обернулась на Героя Войны, тот же, отзеркалив раздражающее в этот момент лицо Уизли, беспечно пожал плечами.

      — Прости, Герм, я просто не уверен, что вся эта теория серьезно может понадобиться нам, мы ведь уже определились со своей судьбой и всё такое.

      — Гарри Поттер! — девушка зло сузила глаза. — Я думала тебя жизнь, как никого другого, научила перестраховываться и иметь запасные варианты! В конце концов, вас обоих всё еще ждет экзамен!

      — Я конспектировал всю лекцию, — внезапно влез в разговор, улыбающийся слишком широко Макмиллан, являющийся старостой Пуффендуя. — Если хочешь, могу одолжить.

      — Спасибо Эрнест, буду очень признательна. — Гермиона забрала протянутую ей тетрадь, задумчиво рассматривая парня. На первых курсах он вызывал раздражение, бросаясь ложными обвинениями в Гарри и часто вставляя палки в колесо всей их компании, но, позже, одумавшись, стал союзником и Грейнджер просто перестала его замечать.

      Из неказистого заносчивого мальчишки Эрни превратился в симпатичного молодого человека, который явно пользовался популярностью у девчонок, судя по неодобрительным взглядам со стороны студенток Пуффендуя.

      Староста школы уже открыла было рот, чтобы поддержать разговор, но осеклась, почувствовав, как Рон придвинулся к ней ближе и собственнически устроил ладонь на её талии. Гермиона едва удержалась от закатывая глаз, подобное ребячество казалось совершенно неуместным.

      Ерундой страдал Уизли, а стыдно ей.

      И так всегда.

      — Встретимся на собрании. — поймав извиняющийся взгляд гриффиндорки, Макмиллан подмигнул, ни на секунду не уменьшая размер своей улыбки, после чего покинул аудиторию.

      Глубоко внутри заворочалось разочарование, потягиваясь на огромных лапах, выпустило когти, поцарапало душу. Ещё совсем недавно Гермиона бы ликовала от настолько очевидной демонстрации ревности, от осознания, что её чувства взаимны. Сейчас же, хотелось выть от раздражения, срываясь на ни в чем не виноватых друзьях.

      Друг.

      Рон Уизли нынче ассоциировался лишь с этим понятием.

      Грейнджер позволила себе пару раз окунуться в собственные мысли, попытаться отыскать неверно сопоставленную деталь пазла её жизни, понять, в какой момент то, что казалось абсолютно безусловной любовью, превратилось во что-то блеклое, напрягающее, выбивающее её из комфортного существования.

      Но попытки раз за разом оказывались бессмысленными, не приносящими нужных ответов. Глубоко в душе Гермиона понимала, что по-хорошему нужно перестать мучить себя и Рона, не заставлять его тащить их псевдоотношения в одиночку, объяснить ситуацию, дать ему возможность жить дальше.

      Но, что если все это ошибка? Если текущее состояние — просто результат пережитого. Низко было снова и снова прикрывать свою эгоистичность надеждами на то, что все когда-нибудь нормализуется, но иначе Грейнджер уже не могла.

      Война выжгла почти все эмоции и всё, что ей сейчас оставалось, это бессовестно подпитываться тем, что удалось сохранить её друзьям.

      Кто она без Гарри и Рона?

      Кому ещё она может довериться?

      Петля самобичевания больна сдавливала шею.

      Что если она больше никогда не сможет стать ТОЙ Гермионой?

      Нужна ли она будет кому-то будучи такой, как сейчас?

      Вопросы срывались с поводков, рвались из головы и зависали в воздухе никем незамеченные, навсегда остающиеся без ответов.

      Зачарованный пергамент с планом завтрашнего собрания старост на мгновение блеснул зеленым, Грейнджер тут же подскочила, внимательно изучая изменения.

      Несколько пунктов были зачеркнуты и исправлены аккуратным, почти каллиграфическим почерком, рядом, на полях, слизеренец оставил обоснования своих решений. Девушка выдохнула от облегчения, вероятно, на подсознательном уровне, она была готова к очередному бунту со стороны все еще всем своим нутром ненавидящего её Малфоя, и, даже такая уступка с его стороны, казалась маленькой победой.

      Староста девочек достала из прикроватной тумбочки бутылёк с зельем «сна без сновидений», целители не рекомендовали использовать его так часто, однако, несколько ночей проведенных в кошмарах, привели девушку к выводу, что данный риск более, чем оправдан. Вот только готовить снадобье пришлось самостоятельно, в тайне от вездесущей миссис Уизли и под неободрительным взглядом Джинни. Осушив флакон, гриффиндорка легла в кровать, ей правда хотелось верить, что однажды всё вернется на круги своя, и надобность в подобных мерах пропадет.

Гермиона скучала по ярким и беззаботным снам, почти так же, как и по безмятежным, довоенным дням.

* * *

      Очередная грань между сном и явью, в которой слишком легко заплутать. Малфой чувствует беспомощною ярость, зачесывает влажные от пота волосы назад и провожает взглядом слишком прямую спину девчонки.

      Грейнджер не оборачивается, уродливый костюм, в котором она была на заседании суда, делает её фигуру совершенно несуразной, копна кудрявых запутавшихся волос содрогается от каждого движения.

      Ей нельзя идти дальше.

      Дальше её ждет лишь смерть.

      Драко пытается сделать рывок вперед, остановить упрямую грязнокровку, но тело немеет, он буквально чувствует, как по позвоночнику распространяется холод. Впереди уже маячит силуэт его безумной тетки, Белла крутит в руках зачарованный нож и посмеивается.

      — А потом ты развлечешь Сивого, да, грязнокровка? — тянет испачканные в запекшейся крови пальцы к руке Грейнджер, рывком сдирая пиджак и обнажая кожу на предплечье. — Такие как ты лишь для подобного и сгодятся!

      Лестрейндж швыряет в гриффиндорку круциатус, та падает на колени, выгибается под неестественным углом и ловит взгляд Малфоя.

      — Помоги. — шепчут искусанные от боли губы.

      — Смотри, мой мальчик, — ледяная рука Тёмного Лорда опускается на плечо словно гильотина, — однажды, ты займешь моё место, ты покажешь этим грязным созданиям превосходство чистой крови.

      Беллатриса нависает над едва удерживающейся в сознании девчонкой и выковыривает корявыми буквами приговор на её руке.

      Пустеющий взгляд Грейнджер все так же устремлен на Драко, он почти молит её потерять сознание, перестать бороться, быть может тогда ей дадут передышку.

      Но храбрость, граничащая с глупостью, всегда была отличительной чертой их факультета.

      Староста мальчиков резко принимает сидячее положение, закапывается руками в платиновые пряди, едва не выдирая их. В ушах всё еще слышен шепот Темного Лорда, перед глазами маячит дергающийся в судорогах силуэт грязнокровки. Малфой быстро наколдовывает себе стакан холодной воды и залпом осушает его, не замечая, как капли стекают на одеяло и простыни.

      — Драко? — растерянный сонный голос справа, Паркинсон лениво, словно кошка, потягивается и вопросительно смотрит на парня.

      — Тебе лучше уйти, Пэнси.

      — Что? — сонливость моментально пропадает из голоса и взгляда однокурсницы.

      — Уходи. — повторяет парень, падая на влажные от пота и пролитой воды простыни.

      Слизеринка ощетинилась, очевидно, собираясь оспорить решение старосты мальчиков, но упавший из окна лунный свет подсвечивает изнеможенное лицо, слишком темные круги под глазами и искусанные пересохшие губы.

      — Кошмар? — участливо интересуется, попутно призывая свою одежду.

      — Не сейчас, Пэнс. — Малфой отворачивается, пряча постыдное проявление эмоций и игнорирует все последующие попытки девушки разговорить его, сдавшись, слизеренка выходит из спальни, тихо прикрыв за собой дверь.

      Драко даже не повернулся на звук защёлкнувшегося замка, выругавшись про себя, достал флакон с зельем «сна без сновидений», которое они с Блейзом наварили перед возвращением в школу. В больнице Святого Мунго снабжать бывшего Пожирателя Смерти снадобьем отказались, прямым текстом заявив, что кошмары — это меньшее из того, что он заслужил.

      Малфой не спорил, к счастью или к сожалению, он трезво оценивал своё нынешнее положение в обществе. По крайне мере, в современных реалиях его мать была в большей безопасности, чем при режиме Темного Лорда. Никто не мог предугадать, что взбредет в голову восставшему из мертвых безумцу.

      Общественное мнение — вещь непостоянная, он выстоит, перетерпит, вывернет все в свою пользу, как уже не раз это делали его предки. Староста мальчиков быстро проглотил пурпурную жидкость и вернулся обратно в постель, где всё ещё сохранился аромат Пэнси.

      Вероятно, ему не следовало быть с ней таким грубым, девушка искренне старалась помочь, хотела быть с ним рядом несмотря на всё дерьмо, которое он на неё вылил. Порой, Драко даже испытывал что-то до ужаса похожее на стыд, но поделать с собой ничего не мог.

      Нахождение рядом другого человека, пока он спит вызывало отвратительное ощущение вязкого ужаса, которое затягивало точно зыбучие пески. Расслабься на мгновение, и ты беспомощно барахтаешься, пытаясь отдалить неминуемую смерть.

      От пробуждения в такие мгновения легче не становилось, память кусалась, ломая на части, вгрызалась гнилыми, но ещё острыми клыками и завывала похожим на шипения змеи голосом: Вставай, мальчик мой, у меня на тебя большие планы.

      Малфой задыхался, тихо скулил в подушку, точно раненная дворовая шавка. В детстве он мечтал стать кем-то великим, грезил о звании наследника Слизерена, смеялся над сказками о глупых маглах, радовался победам чистокровных, пока сказки эти не обратились кошмаром наяву.

      Вопреки всему, Драко верил в свои силы, раз за разом ломая себя, упорно отставляя бутылёк со спасительным зельем. Это лишь сны, с ними можно смириться, их можно победить. В кокой-то степени парень даже добился успеха, пока судьба не подкинула ему новое испытание.

      С того дня, как гребанная Гермиона_дракл_её_в_задницу_Грейнджер выступила на суде в защиту его семьи, чем, по сути, перевернула всё с ног на голову, подарив Малфою, казалось, давно угасшую надежду на светлое будущие, все кошмары слизеренца обрели её лицо. И, если как бороться с тенью Редла в подсознании, с воспоминаниями о бесчинствах пожирателей Драко еще мог понять, то в ситуации с грязнокровкой всё казалось бесполезным. Золотая девочка словно клещ вцепилась в его память, давила на совесть, что давно находилась под империусом, раз за разом напоминая парню о его ошибках.

      Мог ли он помочь ей в тот день, когда «Святую Троицу» притащили в Малфой-мэнор? Когда её конечности выкручивались под неявственным углом после каждого истеричного «Круцио!» из уст Беллатрисы?

      Сознание медленно заволокло пурпурным туманом, поглощая мысли, пряча страхи до следующей ночи, позволяя наконец старосте мальчиков забыться в неспокойном сне.