paper flowers

Сынмин достаёт из рюкзака тетрадь для занятий по теории музыки, когда замечает маленький изящный цветок оригами, засунутый в карман рюкзака прямо туда, где находится бутылка с водой.

— Что это? — он вынимает его, а Феликс перекатывается с того места, где лежал, пялясь в телефон, и растягивается на кровати.

— Хм?

— Я нашёл это в своём рюкзаке, — отвечает тот, поднимая маленький цветок так, чтобы сосед по комнате мог видеть его, — Я не уверен, откуда он взялся.

Феликс садится.

— Дай глянуть, — и Сынмин передаёт ему.

— Может быть, это случайно попало в мою сумку или что-то в этом роде, — говорит Сынмин, возвращая своё внимание к распаковке. — Кафе возле здания Искусств было ужасно переполнено, не знаю, зачем мы пошли туда в обеденный перерыв.

— Минхо-хён настаивал? Ему нравится кофе оттуда, — ответил Феликс. — Кроме того, это попало в твою сумку определённо не случайно.

Сынмин моргнул.

— Что?

Феликс держит цветок, поворачивая его боком.

Для Сынмина аккуратно написано на обратной стороне одного из лепестков.

— Это очень странно, — он забирает цветок обратно, и Феликс лучезарно улыбается ему.

— Может быть, это тайный поклонник, — дерзко ухмыляется тот, и Сынмин закатывает глаза.

— Как скажешь, Ёнбок-а.

***

Несколько дней спустя Сынмин, спотыкаясь, возвращается домой с вечеринки в доме Чана. Комната в его полном распоряжении, поскольку Феликс остаётся у Чанбина на выходные, и он уже наслаждается покоем, даже будучи не в самом трезвом состоянии.

Феликс — отличный друг, но как сосед он обычно засиживается допоздна за играми, а Сынмин ценит тишину и темноту, пока есть возможность.

Он опустошает карманы, собираясь пойти в душ, когда вытаскивает бумажник, и из него выпадает ещё один бумажный цветок.

Он похож на первый, тот, что сейчас лежит на углу его стола.

Аккуратное Для Сынмина снова под лепестком.

— Хах, — он пытается переварить эту информацию, но он позволил Хёнджину втянуть его в пивной пинг-понг с ним, Минхо и Джисоном, и теперь недостаточно трезв, чтобы разбираться с этим прямо сейчас.

***

Первый раз — случайность, второй — совпадение, третий — закономерность.

В его рюкзаке ещё один цветок оригами, который появляется после обычного вечера викторинnight trivia — дни, когда компании собираются в местном баре или ресторане раз в неделю, чтобы повеселиться, поиграть в различные игры и викторины. по четвергам с Чанбином, Феликсом и Минхо, и он понятия не имеет, откуда он мог взяться, учитывая тот хаос, царивший в университетском баре.

— Знаешь, — говорит Хенджин, когда Сынмин рассказывает ему о третьем оригами, — может, у тебя действительно завёлся тайный поклонник.

Сынмин закатывает глаза.

— Пожалуйста, я не хочу об этом.

— Сынмин, ты получил уже три цветка, и все они явно адресованы тебе, — настаивает Хёнджин. — У тебя определённо есть тайный поклонник!

— У кого есть тайный поклонник?

Сынмин смотрит на Минхо, только что подошедшего к их столику в кафетерии.

— Ни у кого…

— У Сынмина! — перебивает Хёнджин. — Кто-то дарит ему маленькие подарки!

Минхо вскидывает брови, садясь рядом.

— Оу?

— Да!

Несмотря на все усилия Сынмина, он не может остановить Хёнджина, когда тот в ударе, и поэтому просто вынужден слушать, как Хван рассказывает Минхо о трёх полученных бумажных цветках.

Как только Хёнджин заканчивает, Минхо расплывается в лёгкой улыбке.

— Ха, — произносит он лёгким голосом, — похоже, ты всё-таки кому-то нравишься, Ким Сынмин.

Сынмин вздыхает.

— Не начинай, хён, — ворчит он, и Минхо лишь одаривает его одной из своих ухмылок, которая предвещает неприятности.

Прежде чем он успевает что-либо сказать, вмешивается Хёнджин.

— Окей, нет, если вы двое начнёте пререкаться, мы проторчим здесь весь день, — говорит он. — Итак, перед этим позвольте мне рассказать, почему я собрал вас обоих здесь.

— О, боже, — невозмутимо вздыхает Минхо, — зачем же?

— Мне нужна ваша помощь в проекте для весенней выставки! — объявляет Хёнджин, и Сынмин встречается взглядом с Минхо, который из игривого и беспечного превратился в слегка озабоченный, и хотя они недостаточно близки, он знает, что они думают об одном и том же.

Чёрт.

***

У Хёнджина много качеств, и, к счастью или к сожалению, одно из них — художественный гений с невероятно специфическими идеями, в которые он выкладывается на все сто, чтобы воплотить их в реальность.

Сынмин сталкивался с творческим безумием Хёнджина достаточно, чтобы понять, что в безумии есть структура, и что конечный результат обычно стоит того хаоса, но это всё равно не останавливает его от отчаяния.

— Ты сможешь это осуществить? — прямо и честно спрашивает Минхо. — Я не очень разбираюсь в музыке, но эта партитура выглядит сложной.

— Я забыл спросить тебя об этом, — парирует Сынмин, усаживаясь на своё место за пианино. — Эта песня, кажется, требует постоянного аллегро ^[1], как ты собираешься танцевать под это, ничего не сломав?

Минхо поднимает голову, глядя на него, властный, как всегда.

— Ты не знаешь, на что я способен, Ким Сынмин, — Сынмин закатывает глаза на его прыскание.

В этот момент в комнату врывается Хёнджин.

— Я здесь! — заявляет он. — Давайте начнём!

Проект Хёнджина во всех смыслах концептуально увлекательный. Это проект в смешанных техниках, сочетающий его собственное искусство с музыкой и движением, именно поэтому он нанял для него пианиста и танцора. В его планах — перформанс, в котором Минхо будет танцевать в лабиринте полотен, каждое из которых посвящено неопределенности и хаосу, в то время как Сынмин аккомпанирует ему на пианино, а освещение тщательно подобрано, чтобы максимально усилить ощущение дисбаланса.

Это увлекательно, но и требует огромных усилий.

— Радуйся, что ты мне нравишься, Хван Хёнджин, — говорит ему Минхо. — Не то чтобы у меня не было своих проектов, над которыми я мог бы поработать.

— Я знаю, хён, — отвечает Хёнджин, — и я ценю тебя больше всего на свете, кроме Чонина, потому что он мой парень и, следовательно, номер один.

— А как же я? — встревает Сынмин, и Хёнджин обращает на него свои большие глаза.

— Ты тоже на втором месте, ты разделяешь его с хёном!

Сынмин закатывает глаза, а Минхо усмехается.

— Неважно, — говорит он, хлопая в ладоши. — Хорошо, Ким Сынмин, продолжай играть, а я подумаю, что можно сделать.

Сынмин обычно не позволяет людям командовать им, по крайней мере, без борьбы, но тут он мало что может поделать, и поэтому просто играет.

***

Совместная работа с Минхо над проектом Хёнджина проходит… на удивление гладко.

Дело в том, что Сынмин и Минхо на самом деле не друзья. У них так много общих друзей, что диаграмма Эйлера-Венна больше походит на один большой круг, но они никогда по-настоящему не тусовались без общего друга в качестве своего рода посредника, и проект Хёнджина объединяет их так, как никогда раньше.

Минхо — красивый парень с тонкими чертами лица, которые делают его похожим на ожившую мраморную статую, но его склонность к сарказму и жестокой честности обычно имеют тенденцию раздражать окружающих.

Сынмина это тоже задевает, но не всегда в плохом смысле — их споры забавляют, а Минхо один из немногих людей, которому действительно нравится вступать в словесные перепалки.

— У тебя такие ужасно длинные пальцы, — лениво комментирует Минхо однажды, когда они делают перерыв в работе, и Сынмин фыркает.

— Ну, а у тебя удивительно гибкие конечности, — легко отвечает он, отрывая взгляд от партитуры, — конечно, человеческое тело не предназначено для таких движений.

Минхо корчит ему рожицу.

Хёнджин в основном предоставил их самим себе, сосредоточившись на том, чтобы разобраться с необходимыми ему картинами, поэтому они встречаются трижды в неделю без него, чтобы поработать над своими частями выступления, Сынмин репетирует пьесу на фортепиано, пока Минхо продумывает хореографию.

Он делится записью своей игры с Минхо, но старший настаивает на том, чтобы они работали вместе, потому что «живая музыка — это другое», или что-то в этом роде.

Сынмин только что начал понимать, что жизнь в колледже искусств означает, что все, с кем он общается, чертовски странные.

— Ты придумал, что именно хочешь сделать для хореографии? — спрашивает Сынмин, оглядывая студию.

Минхо заставил его перетащить несколько пластиковых стульев из соседней комнаты в качестве приблизительных обозначений того, где будут находиться полотна Хёнджина во время самого выступления, и последние двадцать минут он провёл, перемещаясь по пространству, составляя его карту, придавая своему телу всевозможные странные формы и движения в процессе.

Старший хмыкает.

— У меня есть несколько идей, но мне ещё нужно их доработать, — говорит он. — Не сходишь за кофе? Если попытаешься сыграть ещё раз так скоро, у тебя отвалятся пальцы, и я не хочу, чтобы ты пялился на меня, пока я буду с этим что-то делать.

Сынмин закатывает глаза, но уже встаёт со своего места, потягиваясь.

— Я обязательно попрошу в твой соевого молока, — Минхо скалит на него зубы.

— Пошёл ты, Ким Сынмин, — ворчит он, и Сынмин просто машет ему знаком мира.

***

— Ты проводишь много времени с Минхо-хёном, — замечает Джисон, когда банда Тысячелетних Драконов ^[2] — обычно он, Сынмин, Хёнджин и Феликс, потому что их дружба основана на том, что все они одногодки — встречаются за ланчем.

Сынмин фыркает.

— Это его вина, — говорит он, указывая большим пальцем на Хёнджина, — потому что втянул нас в ещё один из своих странных арт-проектов.

— Я дальновидный! — протестует Хёнджин. — Между прочим, вы с хёном получите дополнительную оценку за это, это выгодно для всех!

— Как тебе работа с хёном? — спрашивает Джисон, даже когда Сынмин закатывает глаза от театральности Хёнджина. — Вы двое как кошка с собакой, так что я удивлён, что вы ещё не убили друг друга.

— Мы оба профессионалы, когда дело доходит до искусства, — отвечает Сынмин, сильно упрощая свои отношения с Минхо. — В любом случае, мы достаточно хорошо ладим.

— Просто вы двое, кажется, постоянно ссоритесь, — вмешивается Феликс. — Но опять же, мои сестры и часа не могут прожить без обзывательств, хотя на самом деле любят друг друга.

— Как бы то ни было, — говорит Хёнджин, — хватит о Сынмине и Минхо-хёне, я хочу поговорить о тайном поклоннике Сынмина!

Сынмин стонет.

За последние несколько недель он нашёл ещё больше бумажных цветов, адресованных себе. Они появляются почти везде — чаще всего в его рюкзаке, но он находил их и в своём шкафчике в музыкальном корпусе, и в почтовом ящике в общежитии, а однажды их оставили на его книгах, когда он отошёл выпить кофе во время занятий в библиотеке.

Это сводит с ума, и его друзья слишком этим увлечены.

— Он, должно быть, подарил тебе уже штук пятнадцать оригами, — говорит Феликс, который, будучи соседом по комнате, стал свидетелем, как груда бумажных цветов на столе с каждым днём становится всё больше. — Я пытался представить, кто бы это мог быть, но просто не могу сузить круг поисков!

— Должно быть, ты ему действительно нравишься, Сынни, — замечает Джисон, — раз это продолжается так долго.

— Что я хочу знать, так это почему он просто не поговорит со мной, — признаётся Сынмин. — Вся эта таинственность убивает меня.

Ему льстит внимание, потому что цветы — это очень милый жест, но он действительно хотел бы знать.

Хёнджин хлопает в ладоши.

— День Святого Валентина скоро, — заявляет он, — может быть, тогда он что-нибудь скажет!

— Возможно, — отвечает Сынмин, а затем пользуется возможностью сменить тему. — Кстати, что ты делаешь на День Святого Валентина? Это очень близко ко дню рождения Чонина, да?

Его отвлекающий манёвр срабатывает, направляя Хёнджина в другое русло, и Сынмин сосредотачивает своё внимание на друге, отодвигая тайну своего поклонника на задний план.

***

Утром в день Святого Валентина Сынмину звонят из приёмной общежития и сообщают, что к нему доставка.

Он спускается вниз, всё ещё в пижаме, и таращится на вещь, лежащую на стойке регистрации.

— А, Сынмин-щи, — говорит женщина за стойкой профессионально и невозмутимо, — это для вас.

Это настоящий букет из настоящих цветов, роз и «дыхания ребенка» ^[3], и коробка шоколадных конфет с зелёным чаем именно той марки, которую он любит.

К конфетам приклеено сердечко оригами, а рядом с ним маленькая открытка с рисунком Почакко на лицевой стороне.

Он открывает и видит тот же почерк, что и на бумажных цветах, которые получал.

Для Сынмина:

Я решил, что сегодня выберу настоящие цветы.

С Днём Святого Валентина.

Его лицо горит, когда он тащит подарок обратно в комнату, и ему просто повезло, что Феликс не спит, так что его глаза широко раскрываются, когда он видит, что несёт Сынмин.

— Боже мой! — визжит он, — это от тайного поклонника!

— Ликс…

— Он оставил записку? Давай, показывай!

Сынмин иногда жалеет о том, с кем дружит.

***

Проблема их компании в том, что новости распространяются очень быстро. Телефон Сынмина безостановочно гудит от сообщений из группового чата, друзья перебирают огромное количество предположений о его тайном поклоннике, и когда он появляется в студии, чтобы пробежаться по выступлению с Минхо, старший улыбается, как кот, объевшийся сметаны.

— Один маленький цыплёнок сказал мне, что твой тайный поклонник сегодня перешёл на новый уровень, — беззаботно говорит он, а Сынмин закатывает глаза.

— Перестань сравнивать Ликса с птицами.

— Но иногда он действительно похож на Твити, это очаровательно.

Сынмин не хочет знать, что происходит в голове у Минхо.

Он садится за пианино, вздыхая.

— Я просто хочу, чтобы он взял и поговорил со мной, — говорит он, — было бы здорово иметь возможность знать, кого я должен поблагодарить.

— Как думаешь, ты бы ответил взаимностью на его чувства? — спрашивает Минхо, прислоняясь к пианино, и Сынмин пожимает плечами.

— Я даже не знаю, кто он такой, — отвечает он, — но, думаю, я бы хотел хотя бы познакомиться с ним поближе, даже если ничего романтического из этого не выйдет.

Минхо хмыкает.

— Иногда люди просто двигаются в своём собственном темпе, — говорит он со странной мудростью.

Он наклоняет голову, встречаясь глазами с Сынмином, удерживая его взгляд на долгое-долгое мгновение, что-то непостижимое в его выражении лица, что-то странно электрическое появляется в воздухе.

Затем он выпрямляется.

— Хорошо, давай начнём репетицию, — говорит Минхо, хлопая в ладоши, а Сынмин просто кивает, желая сосредоточить своё внимание на чём-нибудь другом.

***

Репетиция проходит хорошо.

Они продвинулись в проекте достаточно далеко, Минхо разобрался с хореографией, Сынмину комфортно играть партитуру так, как она была написана, и теперь они достигли того момента, когда активно работают и репетируют вместе, Сынмин вносит коррективы в свою игру, чтобы лучше соответствовать тому, что делает Минхо, а Минхо погружается в музыку и позволяет ей направлять его.

Есть разница — играть на репетиции и для выступления, и Сынмин находит это в хорошем смысле приятным и сложным.

Минхо талантлив, явно усердно работает над развитием своего танцевального мастерства, и это видно по тому, как он плавно и непринуждённо двигается.

Они прокручивают выступление ещё раз, и Минхо улыбается довольным котом, когда они заканчивают, подкрадываясь к Сынмину и пианино.

— Думаю, мы разобрались с этим, — говорит он. — Нам остался Хёнджин в последнюю часть и картины, и я думаю, мы готовы к полноценной репетиции.

— Да, — соглашается Сынмин. — Вероятно, мы сможем сделать это на следующей неделе? У нас есть две недели, чтобы реально доработать всё к настоящей выставке.

Минхо показывает ему поднятый большой палец, и затем они начинают собирать вещи, готовые разойтись по домам.

К сожалению, у погоды другие планы.

— Вот дрянь, — ругается Сынмин, когда они выходят из студии и он видит, что дождь льёт как из ведра. — Какой кошмар.

Минхо вглядывается в дождь.

— Где-то определённо наводнение, — замечает он, и Сынмин вздыхает.

— Ага, по дороге к моему общежитию, — ворчит он. — Я забыл свой зонтик, и в любом случае добраться в такую погоду будет невозможно.

На самом деле он даже не может пойти куда-либо ещё — их университет, как известно, плохо справляется с обеспечением крытых пешеходных дорожек, и единственное место, куда можно пойти, не попадая в шторм, — это холодная, вонючая студия, из которой он только что вышел.

Минхо хмыкает.

— Я живу в Левантер-Холле, это прямо через дорогу, так что, если хочешь, можешь потусоваться у меня, пока не прекратится дождь.

— Серьёзно?

Сынмин и Минхо не близки, хотя за последние несколько месяцев они определённо сблизились, так что Сынмин удивлён и тронут этим жестом.

— Серьёзно, — говорит Минхо с усмешкой. — Если только не предпочитаешь сидеть здесь под дождём?

— Ни в коем случае, — настаивает Сынмин, уже натягивая куртку на голову в ожидании пробежки под проливным дождём. — Вперёд, хён.

Минхо разражается лающим смехом.

— Кто последний, в следующий раз покупает кофе, — говорит он, будто не он запрещал Сынмину платить за кофе неделями, а после выбегает на улицу.

Сынмин закатывает глаза и бросается в ливень вслед за Минхо.

— Ты читер, хён!

***

Они заходят в комнату Минхо, оба немного похожие на потрёпанных мокрых крыс, и Минхо бросает полотенце на голову Сынмина.

— Вытрись и не заливай водой мой пол, — повелительно говорит он, вытирая волосы другим полотенцем, которое достал из шкафа. — Хочешь чай? Кофе?

— Зелёный чай был бы кстати, — бубнит Сынмин из-под полотенца, и Минхо фыркает.

— Я посмотрю, что есть в буфете, будь здесь.

Он выходит, вероятно, направляясь на общую кухню на этаже, чтобы сделать чай, и Сынмин улучает момент, чтобы взглянуть на комнату Минхо.

У него одноместная комната, что, наверное, является преимуществом для старшекурсника, получающего престижную стипендию в области исполнительского искусства. Обставлено просто, кровать аккуратно заправлена, одежда не разбросана повсюду и не свалена в кучи на полу, за исключением куртки, висящей на стуле за столом, и нескольких разбросанных носков рядом с корзиной для белья.

Несколько полароидных снимков друзей, семьи и кошек прикреплены скотчем к пробковой доске над столом, чередующиеся со стикерами с каракулями на них, вероятно, напоминаниями об университетских заданиях или репетициях.

В почерке Минхо есть что-то знакомое, но Сынмин не может определить, что именно, и поэтому он подходит ближе, движимый любопытством.

Он смотрит на почерк на стикерах, на даты, аккуратно выведенные на каждом полароидном снимке, а затем переводит взгляд на стол.

У него перехватывает дыхание.

Открытая тетрадь, наполовину исписанная заметками для класса, и рядом с ней лежит стопка бумаги и несколько цветков, почти идентичных тем, что получил Сынмин за последние несколько недель.

Он берёт один из них, ощущая текстуру под пальцами, а затем переворачивает, разглядывая очень знакомые слова, написанные под Он берёт один из них, ощуща текстуру под пальцами, а затем переворачивает, разглядывая очень знакомые слова, написанные под одним из тонких лепестков.

Ох.

— Йа, Ким Сынмин, я принёс тебе чай, — говорит Минхо, входя в комнату, а затем резко останавливается, уставившись на Сынмина, стоящего перед его столом с цветком оригами в руках.

Сынмин смотрит на него, сбитый с толку, польщённый и восхищённый одновременно, и встречается взглядом с Минхо.

— Хён, — выговаривает он, — это ты?

Минхо всегда кажется таким невозмутимым, спокойным и бесстрашным, но сейчас в нём ощущается нервозность, неуверенность и колебание, когда он смотрит на Сынмина.

Они находятся на краю пропасти, и Минхо кивает.

— Да, — признаётся он, — это я.

***

Они сидят на кровати Минхо, бок о бок, с кружками чая в руках, от которых поднимается пар.

В воздухе витает напряжение, нежное и хрупкое, что-то электрическое, и первым нарушает тишину Сынмин.

— Почему ты просто не сказал мне? — спрашивает он мягко и тихо, и у Минхо вырывается смешок.

— Я не знал, как ты отреагируешь, — тихо признаётся он, — ты такой яркий и энергичный, а мы не… мы не были друзьями, по правде говоря, и я не знал, как пригласить тебя на свидание, чтобы это не показалось странным.

Сынмин улучает момент, чтобы посмотреть на Минхо, оценить его тонкие черты и большие глаза, форму рта и изящные длинные ресницы. Он вспоминает их отношения, о дружбе, которая сложилась за последние несколько недель, о том, как их знакомство переросло в нечто большее.

Думает о том, как ему стало нравится время, которое проводит с Минхо, как ценит упорство и решительность другого человека, его креативность и изящество.

Сынмин протягивает руку и переплетает свой мизинец с мизинцем Минхо, слегка улыбаясь лёгкому удивлению на чужом лице.

— Теперь мы друзья, — решительно говорит ему Сынмин, — и это не странно, так что спроси меня сейчас, хён.

Минхо моргает, глядя на него.

— Что?

— Пригласи меня на свидание, хён, — повторяет Сынмин.

Минхо выглядит смущённым, как будто не уверен, что это не розыгрыш, и Сынмин снова улыбается ему, мягко и мило.

— Хён, — бормочет он, и Минхо берёт себя в руки, резко вдыхая.

— Ким Сынмин, — храбро говорит он, — ты пойдёшь со мной куда-нибудь?

Сынмин чувствует, что его улыбка становится шире.

— Конечно, — он наклоняется, и Минхо идёт ему навстречу, их губы сталкиваются в нежном поцелуе, тёплом, утешающем и обнадёживающем.

Они отстраняются, а уши Минхо краснеют.

— Это смущает, — тихо бормочет он. — Ты мне очень нравишься, просто чтобы ты знал.

Сынмин целует его в щёку.

— Ты мне тоже нравишься, — Минхо на это ярко улыбается.

***

Недели спустя — после их совместного перформанса с Хёнджином, после того, как их друзья узнали, что они встречаются, и подняли из-за этого огромный шум, после учёбы, ужинов и случайных прогулок по кампусу, после жарких поцелуев и знакомства друг с другом в спальне — Сынмин возвращается в комнату Минхо после душа и находит на кровати небольшой свёрток, на этикетке которого знакомым почерком старшего написано «Для Сынмина».

— Это для меня, хён? — спрашивает он, и Минхо поднимает взгляд от своего места за столом, где смотрит видео с кошками на ноутбуке.

— Я не вижу на нём ничьего другого имени, — ворчит он, и Сынмин улыбается, чмокая его в щёку, прежде чем устроиться на кровати и положить подарок на колени.

— Могу я это открыть?

— Это то, что обычно делают с подарками, — закатывает глаза Минхо, и Сынмин смеётся.

Он открывает маленький свёрток, осторожно разворачивает его и улыбается.

Это оказывается маленькая стеклянная баночка, до краёв наполненная крохотными сердечками и звёздочками оригами — забота, терпение и преданность Минхо очевидны в каждой маленькой, кропотливо созданной фигурке — и Сынмин ярко сияет.

— Это так мило, хён, — говорит он, — мне нравится!

У Минхо краснеют уши.

Банка обёрнута лентой, с неё свисает бирка, и Сынмин смотрит, что на ней.

Вот любимые каракули Минхо, эта глупая рожица, которую он оставляет в блокнотах Сынмина, а на другой стороне — цитата, аккуратно выписанная.

«Любовь терпелива, любовь добра, любить — значит медленно сходить с ума».

Сынмин отставляет банку в сторону и встречается взглядом с Минхо. Другой мужчина наблюдает за ним, в его взгляде что-то мягкое и нежное, и Сынмин улыбается.

— Хён, — говорит он, — ты знаешь, что эта цитата из «27 свадеб» ^[4], верно?

Забавно, как меняется лицо Минхо, на нём проступают раздражение.

— Я собираюсь убить Хан Джисона, — ворчит Ли. — Он сказал мне, что это строчка из стихотворения, которое он прочитал.

Сынмин смеётся, протягивая руку, чтобы поймать Минхо за запястье.

— Убей его позже, — говорит он, — а сейчас поцелуй меня, Минхо-хён.

И Минхо целует.