Она томно вздохнула. Снова. А он стоял рядом. Ждал ответа. Снова. Но Сервал молчала, и ненависть к себе самое раздирало ей грудь острыми когтями.
— Ты не станешь ждать? — Спросила она, оттягивая время до неизбежного.
— Нет, больше нет.
Они стояли опираясь на ржавый забор. И далёкие огни Белабога становились яркими размытыми пятнами вдали, а рядом не находилось никого, кто смог бы вызволить Сервал из этой глупой ситуации. Как никогда прежде, она ощутила себя заложницей. Словно вновь вернулась в отрочество, когда родители, запрещали ей покидать комнату: наказывали за курение. Раньше сигареты — «Дымящий Джери» с толстым фильтром — помогали ей снять напряжение. Теперь же, это скорее способ оградится от людей за облаками дыма. От всех, но только не от него. Он не уйдёт. Никогда. Слишком преданный и глаза у него щенячьи. Добрые и искренние.
— В любой день начальница может загнать на борт, — объяснял Хэн.
Но ей не нужны были объяснения. Она всё понимала. Разделяла этот чистый душевный порыв, и восхищалась его умением всё расставлять по полочкам. Но Сервал всегда жила в хаосе. Живёт и теперь. И не желает допускать, чтобы это коснулось Хэна. Но он ждёт ответа. Смотрит и ждёт. Иногда обжигает запястье прикосновением, целует в висок, как бы склоняя к нужному решению. И вспоминает, как неделю тому, зашёл в магазин с броским названием «Незимье».
***
Это случилось по прибытию на Ярило-VI. Появилось свободное время, почти что выходной и Хэн, сбегая от назойливой Марты, праздношатался по административному району, представляя собой одинокого подтянутого брюнета в расцвете сил. Он никогда не считал себя привлекательным для женского пола. Поэтому не пытался найти себе компанию. Бродил один. И вдруг услышал музыку, незатейливый мелодичный мотив, из открытого окошка магазина. Остановился, обращаясь в слух.
Хэн не мог знать, чьи пальцы с долей ленцы перебирают струны гитары, но представлял их узловатыми с острыми костяшками. Сбитые в кровь, алеющие мозолями, они играли балладу своих страданий, но не грустную, скорее мотивирующую продолжать борьбу.
— Нравится?
Хэн не услышал подошедшего. Голубоглазого блондина в рубашке поло, смотрящего, как ему показалось, слишком пристально. Так смотрит собака, когда её хозяину угрожает потенциальная опасность.
— Да, — просто ответил Хэн.
— Это играет владелица магазина, — продолжил незнакомец, смыкая руки на груди. — Собираетесь заходить?
— Возможно, а вы, что же, её промоутер?
— В каком-то роде, — загадочно улыбнулся он, — мы с парнями часто приходим под это окно. Слушаем её музыку, иногда даже и вокал. Поёт она так же хорошо, как и играет, а может даже и лучше.
Незнакомец зашёл внутрь. И стоило двери закрыться, чудесная мелодия прервалась, а вместе с ней улетучилась теплота фантазий Хэна, оставляя после себя, ощущение пустоты.
Неудовольствие завладело Хэном, и в смуте своих дум, он решился зайти в магазин, немного смущаясь полной неосведомлённости в музыкальном мире. С тем же трепетом, неофит делает свои первые шаги по ступеням храма. Холл встретил его уютной тишиной, и запахом лакированного дерева. За стойкой никого не оказалось и несколько минут, Хэн осматривал электрогитары, ничего в них не смысля.
— Выбрал что-нибудь?
Раздавшийся из-за спины голос, как острие пики кольнуло его слух. Он едва не подскочил на месте, и чувства стыда разлилось по его лицу алыми пятнами.
— На самом деле, я совсем не играю на гитарах.
— А, так ты ученик?
Она продолжала говорить ему "ты". С невозмутимым апломбом. И во всех чертах её лица, скользило открытое нахальство, но отнюдь не оскорбительное, а словно бросающее вызов всему миру. Туалет же, состоящий из распахнутой толстовки и тёмных джинс, приходился ей к лицу. Чокер подчёркивал стройную белоснежную шейку.
— Я ученик.
— Совсем зелень, да? Ну ничего, я тебя научу, и пока ты мне «Ночь над Белабогом» не сыграешь, плату не возьму. К слову, беру дорогу, но всё окупится сторицей. Начнём сегодня?
— Начнём.
Ещё никогда прежде, Хэн не чувствовал себя столь инертно. Он всегда умел отказывать, но в тот день, то ли желание повторить запавшую в сердце музыку, то ли найти выход из неудобного положения, заставили его согласится.
На следующий день начались занятия. Хэн думал бросить эту затею. Тем паче в любой момент «Звёздный экспресс» мог покинуть Белабог. Тогда он пообещал себе, признаться во всём хозяйке магазина и уладить этот небольшой конфуз. Имел мысль вовсе не идти, но осознавая что его ждут, всё же пошёл.
В назначенный час, его встретила новоявленная наставница.
— Я закрываюсь рано, — пояснила она, словно оправдываясь, — поэтому могу заниматься учениками.
— Вы проводите групповые занятия?
— Планировались групповые, но ты у меня первый, поэтому сегодня индивидуальные. И вот ещё, — щёлкнула она пальцами, — хорош говорить мне "вы". Мне же не сорок.
Сервал. Так её звали. Она представилась несколько позже, когда возвращалась из курилки, оборудованной в задней части помещения. Пока её не было, Хэн, усаженный на кресло у окна, думал над своим объяснением. Но стоило только зазвучать первым аккордом, взятых талантливыми пальцами наставницы, он всё забыл. Музыка перенесла его в страну грёз, где воздушные шары пролетают над зелёными лугами, а вдоль дорог растут яблони, и он почти ощутил благоухание сирени, приносимое тёплыми ветрами.
Это стало вторым ярким воспоминанием о том дне.
Первым же являлась Сервал. Её поза — в развалку с закинутой на подлокотник ногой; чёлка волос цвета слоновой кости, закрывающая лоб и глаза, отчего девушка глядела исподлобья, выставляя в особенно выгодном свете свои короткие реснички, убранные за уши пряди, уверенная улыбка с какой она, подобно древнему беде заклинала ноты — всё это оставило неизгладимый след в его душе. Тогда, она показалась Хэну особенно обаятельной, преисполненной необъяснимым шармом.
Тем днём он влюбился. Но понял это намного позже, когда однажды на неделе, Сервал отменила занятия.
Сервал: Сегодня не приходи. — Написала она в чате.
Хэн: Что-то случилось?
Сервал: Да.
И вышла из сети. Хэн долго не мог найти себе места. Всё бродил по коридору экспресса. Ему отчаянно требовалось выговариваться, найти плечо о которое он смог бы опереть свой лоб и обо всём поведать. Марта стала той, кто выслушал его. И пусть ему удалось объяснить проблему, скрывая свои зарождённые чувства, подруга всё истолковала по своему.
— У неё могут быть свои дела, — пожимала плечами Марта, — это нормально.
Эти слова нисколько не успокоили Хэна. Напротив, он понял, что кроме увлечения Сервал гитарами, ничего о ней не знает. Где она проводит своё время, с кем делит часы радости? Это оставалось неизвестным.
Тогда Хэн вспомнил о блондине. Он представлялся ему соперником. Очень красивым соперником, который кружит женские головы. Стоило только представить его вместе с Сервал, и Хэну сделалось больно. Так больно, что уже через двадцать минут, двери «Незимье» отворились перед ним.
— Я же писала, что занятий сегодня не будет, — удивилась его появлению Сервал, перелистывая страницу журнала.
Она стояла за стойкой, как обычно, стоит встречая клиентов.
— Я волновался.
Признание разрядом тока ударило его сердце. И Сервал верно поняла эти слова, придавая им оттенок нежной чуткости. Она, как и Хэн, испытывала к их занятиям положительные эмоции, и оставалась довольна впечатлениями. Мысль о скором их завершении — ученик уже лабал удовлетворительно, огорчала её. Не смея говорить об этом, молчала. Но вспоминая его потуги, всегда улыбалась. И встретив обоюдность, встрепенулась всем существом.
— Учебная гитара не расстроена, — ушла она от темы — волноваться не о чем.
— Да, конечно. Так, почему сегодня нет занятий?
— Обойди полки, и поймёшь.
За полками, на их месте сидел голубоглазый блондин. Он развалился в одном кресле, закинув ноги на второе. Увиденное расстроило Хэна, но ни одна мускула на лице юноши, не выдала внутренних треволнений.
— Это чудо лежит здесь с самого утра, — объяснила Сервал, — и никакими пинками не позволяет...
— Состоятся вашему свиданию, — докончил за девушкой блондин с ехидной улыбкой, пахнув сильным перегаром. — Извини милая, но ты сама понимаешь...
— Жена не терпит пьяниц, — продолжила Сервал, — а муженёк её любит пригубить.
Хэн сделал вид, что удовлетворён таким объяснением, что абсолютно не соответствовало действительности. Ему хотелось узнать, кто этот человек и какое место, он занимает в сердце Сервал. Но задавая подобные вопросы ему сделалось стыдно, и попросив прощения за беспокойство, удалился.
— Но ты приходи завтра, — бросила ему в спину Сервал, и захлопнула дверь. — А ты, — обратилась она к блондину, — завязывай пить.
Она делала вид, что негодует, но улыбка смягчала слова. Никогда не злилась на Гепарда, своего родного брата. Ни когда он вошёл в сношения с бесящей медичкой, ни когда заваливался в магазин пьяным. А делал он это часто. Служба — так он всегда говорил. И Сервал знала, что ему тяжело. Поэтому не говорила матери. Держала в неведеньи отца. Впрочем, уже давно им не звонила. Не хотела слышать эти голоса.
— Будешь бить?
— Тапками.
— Извини, сестрица. Пожалуй я и правда немного переборщил. А твой новый парень кажется, немного расстроился.
Сервал изогнула бровь, и физиогномик прочёл бы на её лице вопрос «ты серьёзно?».
Гепард продолжил:
— Серж, тот что патрулирует административный район, часто видит его. Заходит к тебе постоянно...
— Он мой ученик.
— Ну, — хмыкнул Гепард, — одно другому не мешает.
***
На следующий день, Хэн пришёл в положенное время. Они заняли свои места. Всё складывалось, как обычно, лишь окна сегодня были задрапированы плотными шторами, создавая приятный полумрак, хорошо способствующий откровениям. Первые минуты в воздухе висело неприятное волнение. Ни он, ни Сервал не забыли вчерашнего визита, который нисколько не стал обременительным, но имел за собой явный мотив. Ученик отыграл «Ночь над Белабогом» вполне приемлемо. После, аккомпанируя себе, заговорил:
Сквозь тернии невзгод к тебе пробирался,
руки в кровь сдирал, пока пытался,
добраться до тебя.
Вторил он слова последние, и глаза опустил на мгновение, чтобы скрыться от взгляда её. И музыка полилась из-под пальцев...
Имя твоё, путеводной нитью избрал,
за него цеплялся, им дышал,
пока добирался до тебя.
Продолжал Хэн свою песнь:
И день настал, час пробил роковой,
миг тот отнял мой покой,
ведь добрался я до тебя.
Аккорды последние стихли...
***
В тот день, она ничего не ответила. Ловко сменила тему, отметив хорошую игру. Но сейчас, стоя перед ним, вынуждена говорить. Говорить о своих чувствах. Тех росточках любви, взращённых на уютных диванчиках магазина.
Он обнял её за плечи. Прижал и зарылся лицом в волосы. Ещё никогда не был так близко. Но Сервал хотелось этого. С ним, она ощущала особое спокойствие. Не каменную стену, это избитое клише, а ветер поднимающий её, как маленькую фею, высоко в облака. И буря волнения внутри неё, стихала, превращаясь в лёгкий бриз.
— Ты мучаешь меня, Сервал, самой страшной пыткой. — Прошептал с выдохом Хэн. — Твоё молчание, точно медленный яд, и каждый день ты повышаешь дозу. Срази же меня одним словом, дай мне ответ и я стану безымянным силуэтом на горизонте. Безликим призраком блуждающим в утреннем мареве, наблюдающим, но не смеющим приблизится. Как тень, что боится рассвета, вынужденная избегать его лучей. Я уйду, Сервал...
Он уйдёт и больше не вернётся. Слишком верный своим словам. Гордый и правильный. Сервал понимала это слишком хорошо. Поэтому молчала. Млела в его объятьях. Таких тёплых в этот студёный день. А Хэн ласкал её висок губами, и прикосновения его уже не были чужими.
— Не уходи, — начала Сервал, собравшись с духом.
И вдруг, как гроза средь бела дня, послышался гул мотора. Молодые люди обернулись на звук. И где-то далеко на горизонте, показался снегоход. Машина двигалась, разрезая толщие снега, со стремительностью пули приближаясь к возлюбленным.
— Ни в чём не признавайся, — первой нашлась Сервал, и крепче сжала ладонь Хэна.
***
Тик-так.
Секундная стрелка часов, висящих в кабинете Гепарда в сотый раз сделала круг. Раздражала Сервал, как зудящий зуб. Хотелось снять их, разбить об чью либо голову. Например, об лоб брата. Ведь он не понимал, не слышал. Продолжал заполнять рапорт. В тишине и напряжении. Каждую букву, он выводил особенно тщательно. С такой щепетильностью, королевский прокурор отправляет виновных на плаху, словно услаждая своё эго игрой с чужими душами. Сегодняшней игрушкой был Хэн.
Сервал долго пыталась подобрать слова, чтобы облегчить участь возлюбленного. Когда они ехали в участок, она пыталась объяснить, что вовсе никакого похищения не было. Хэн пригласил её на прогулку на Холмы вечноземья, где они немного задержались. Но Гепард оставался неумолим. Слишком волновался за сестру. И со всей строгостью обходился с потенциальным похитителем. Отправив Хэна в Форт стражей, он позаботился о хорошей охране, выбирая из самых отпетых мерзавцев, чьи кулаки всегда чешутся поизмываться над задержанными.
В глубине души, Сервал радовалась этому спасению. Но волнения за Хэна, становилось ложкой дёгтя. Она не хотела для него такой судьбы. Но она — это хаос. И он попал в его эпицентр. Подошёл слизком близко. Разбередил старую рану. И теперь должен заплатить за это, как платили предшественники.
Отчего-то именно сейчас, Сервал вспомнила их всех. Милка из начальной школы, Роберман увивающейся за ней в колледже. И другие. Они вместе играли на струнах своих душ. Но никто не мог подстроиться под её мотив. Не сможет и Хэн. Она знала это, поэтому молчала. И только карандаш Гепарда аккомпанировал стрелке часов.
Тик-так
Раздражало. Бесило.
— Даже не думай курить, — бросил Гепард, не поднимая головы, и она затушила подожжённую спичку. Так и порыв порождённый признанием Хэна, должен быть затушен. Она знала что так будет лучше. Твердила себе это, снова и снова.
Под стирания грифеля и тиканье часов.
Тик-так.
— Он тебя?..
Сервал покачала головой.
— Если хочешь, можешь погостить у нас. Наташа не будет против.
— Со мной всё в порядке, Гера. Не делай вид, будто говоришь с жертвой насильника. — И преисполненная злостью, то ли на себя, то ли на окружающих, а может на всех разом, закурила. В очередной раз, ограждая себя от чужих плотным дымом. — И хорош сводить меня со своей жёнушкой. Она меня раздражает.
— Ты тоже ей не слишком нравишься.
— Тогда зачем вводить меня в свой дом?
Гепард ответил не сразу. Поднял карандаш перед носом, словно на кончике его, скрывался ответ.
— Каждому из нас, — заговорил он, играя желваками — время от времени, необходимо сообщаться с людьми.
— Я прекрасно сообщаюсь с ними в своём магазине.
— Но ты не разговариваешь с ними на...личные темы. Не разговариваешь и со мной.
— И ты думаешь, что я буду обсуждать эти "личные темы" с твоей Наташей?
Сервал усмехнулась. С Наташей она виделась редкой, и не имела никакого желания учащать эти свидания. Жена брата её раздражала. Являла собой полную противоположность. И как зачастую бывает в подобных случаях, девушки не могли найти общий язык. Но это была хорошая партия для брата. И только поэтому Сервал иногда навещала их.
— Решай сама, — стукнул папками о стол Гепард, поднимаясь с места, — говорить или нет, но эту ночь ты проведёшь у нас. Это для твоей же безопасности. А что касается насильника...
— Он не насильник.
— Что касается насильника, — стоял на своём Гепард, — я о нём позабочусь. Будь уверенна.
На кончике языка зародился едкий ответ, но Сервал развеяла его вместе с дымом. Ещё ощущала во рту привкус страха за Хэна. Он жёг нёбу, колол десны. Но она не позволила ему родится, и затушила вместе с сигаретой.
***
Наташа встретила их с добродушной улыбкой. Это была одна из особ, кому очень идёт передник в горошек и чепчик на голове. Этакая кухарочка, образ идеальной жены из рекламы. Она поцеловала мужа, прежде чем поздороваться с Сервал. Они не ладили, но между ними, как бы установился молчаливый союз, который умерял неудовольствие обеих. Наиграно обнявшись, девушки проследовали за Гепардом на кухню.
В доме четы Ландау (после свадьбы, Наташа была вынуждена взять фамилию мужа) всегда царил порядок. Каждая вещь на своём месте, никакой грязной посуды и пустых сковородок, вещей на спинках стула и горы кофейных стаканчиков. Там благоухало цитрусом, и антисептиком. На столе всегда стояла корзинка со сладостями. Обычно Сервал опустошала её едва завидев. Сегодня же, оставалась неестественно безразличной.
После завтрака, Гепард отправился задавать ночное дежурство. Сервал осталась в компании Наташи. И чтобы избежать, любых разговоров, закрылась в комнате, где обычно ночевала. Проверяла мессенджер. Но Хэн не был в сети уже сутки. Где-то в глубине души, она думала, что Гепард, руководствуясь не столько здравым смыслом, сколько отсутствием веских улик, отпустит ученика. Он уйдёт из её жизни, и все станет как прежде. Улетит к звёздам, туда, где ему и место.
И сидя на подоконнике, потягивая сигарету, Сервал думала об этом.
Думала о нём.
Смотрела на небо, украшенное мириадой звёзд. И каждая из них, виделась ей маленьким человеком, этаким духом-хранителем, которые рождены, чтобы создавать пары с людьми. Помогать и оберегать. Любить и понимать. Таким был Хэн.
Вспоминала обрывки диалогов, и хулила себя за тот день, когда не смогла дать ответ. А сейчас всё изменилось. И потеряв, она наконец уверилась в своих чувствах.
Да — шептали её губы. Да — подсказывало сердце. Поздно — перечила реальность.
Сжала окурок в ладони. Хотела почувствовать боль. Наказать себя за глупость. И прикусив губы, растирала золу на пальцах.
Пока не ощутила прикосновение. Мягкое, но настойчивое. И вместе с ним, в её маленький мир переживаний, вторгся запах цитруса и антисептика.
— Нанесения вреда себе, ещё никому не помогало. Прошу, — продолжала Наташа, — уйми первый порыв послать меня на далёкие планеты, и если не хочешь слушать, хотя бы не прогоняй.
Сервал кивнула. И накатившаяся слабость, склонила её голову к плечу Наташи.
— Ты знаешь, на людях твой брат тот ещё молчун, но дома, он может говорить часами.
Сервал знала. Помнила, как в садике, из него не могли ни слова вытащить, но дома, он становился настоящим болтуном. С возрастом ему удалось унять стеснения, и начать высказывать мнение на ровне с другими. А ей всё так же оставалось сложно говорить против воли, отвечать когда задают глупые вопросы, или слушать с напускным интересом скучные речи. В такие моменты, она закрывалась в себе и на лице отпечатывалось неудовольствие, как у школяра, разбуженного идти на учёбу.
— И он рассказал мне, про тебя и твоего ученика. Знаешь, когда ты решила открыть музыкальный кружок, мы радовались этому. Наконец-то — говорил Гера — она заведёт новые знакомства: это пойдёт ей на пользу. Не знаю отчего, но уже тогда я предчувствовала этот роман. Возможно, потому что сама скучаю по временам, когда за мной увивался твой брат.
— Ты любишь его. — Утвердила Сервал.
— Да, люблю.
— Несмотря на все противоположности.
— Их намного меньше, чем тебе кажется. А в награду за свою любовь, я получаю то, чего мне всегда недоставало. Щедрости, чуткости и железной веры.
— Мой брат такой, — гордо шмыгнула носом Сервал, вытирая влажную пелену, вызванную воспоминаниями. — Дубина непробиваемая, как говорит отец.
— Да. Одним тяжело, поэтому люди тянутся друг к другу, и если их сердца находят отклик — это воистину счастье. Задумывалась ли ты, сколько людей сожительствуют рядом, просто потому что так легче? Любят ли того с кем спят? Ты знаешь ответ, Сервал, и поэтому так важно, найти своего человека, который не просто будет облегчать жизнь, но и делать её счастливой. Для тебя, таким человек остаётся Гера. И он никогда не был против этого. И нет, я не отнимаю у тебя права на его любовь — ваши семейные узы прочнее любых других, но нам хочется, чтобы ты связала ещё одни. Ведь они, совсем отличаются.
— Больше нет нужды говорить об этом.
Попыталась отстранится Сервал, и в голосе её зазвучал холод.
— Как же, — проказливо улыбнулась Наташа и достала из-за пазухи карточку, — всегда есть.
— Это пропуск. — Удивилась Сервал, не столько проказе снохи, сколько карт-пропуску брата. — Но откуда?..
— Твой брат удивительно рассеянный. А я никогда ничего не забываю. Мы дополняем друг друга. Понимаешь? Идём, нужно отнести его Гере. И думаю никто не будет против, если мы заскочим на несколько минут проведать заключённого.
***
Он привязался как пиявка. И следовал по пятам за Сервал по узким заснеженным улицам Запретной зоны. Она терпела эту компанию, только чтобы не вызывать подозрений. Впрочем, каждый из среброгривых стражей знал её, как сестру Гепарда и не стал бы препятствовать прогулке, но столь свободное передвижение, могло вызывать подозрения. Поэтому допускала назойливого поклонника.
— На моей луне!.. — Завыл Серж. — И что-то там...
— Да-да, — кивала Сервал, ускоряя шаг.
— Куда ты идёшь? — Вдруг поинтересовался он.
— Устраиваю побег одному заключённому.
Ответ вовсе не удивил Сержа. Он, как и многие другие стражи, привык к эксцентричности Сервал и знал, что она остра на язык. Могла быть едкой, отвечать с сарказмом, но ни за что бы не нарушала устав из-за любви к брату.
Но Серж не догадывался, что ещё одна любовь, заставляла её идти против правил.
Когда они дошли до высокой башни — темницы, и нырнули в тёмный узкий проход, Сервал постиг страх. В своей жизни она видела много заключённых, и тех кого вели на плаху, и тех, кого утаскивали оттуда уже без головы, но ещё никогда ей не делалось так боязно. Спину покрыл липкий пот и каждый шаг давался с трудом. Ведь где-то здесь, сидит он.
Мальчик из космоса. Её мальчик.
Серж куда-то пропал. Затерялся в темных коридорах. Сервал это вовсе не расстроило. Но пришлось долго искать нужную камеру, и одиножды, отвечать на неудобные вопросы патруля. Один из среброгривых не признал её, и уже было выгнал, но его товарищ всё объяснил и конфликт удалось замять. Он же и проводил её в камеру Хэна.
— Это ваш друг? — Спросил он по пути.
— Близкий друг.
Было темно, но она видела, как он поник.
— Это вы правильно, — остановился проводник, — заключённым, визиты никогда не бывают в тягость. Первая камера за углом.
И спешно ушёл.
Сервал завернула за угол.
***
Хэн сидел опустив голову, как вдруг услышал знакомую мелодию. Два дня тому, он исполнял её в магазине Сервал. И дал ей название: «Баллада о потухшей звезде», вкладывая в него все свои тлеющие надежды, которые намеревался зажечь вновь.
Музыка доносилась из коридора совсем рядом. Но играющего не было видно.
Раздался голос:
Падающей звездой, обращаясь в прах,
как птица феникс, сгорая в небесах,
ты добрался до меня.
Носимый ветрами буйными, минуя промозглые дни,
ты донёс мне тлен, своей любви,
когда добрался до меня.
Прикосновением своим, мне огонь суждено даровать,
зажечь звезду и позволить тебе сиять,
ведь ради этого, ты добирался до меня.
Аккорды последние стихли...
***
— Как тебе? — Спросила Сервал. — Не было времени отрепетировать.
— Может ли ученик судить? — Уклончиво ответил Хэн, возбуждённый в сердцах и солнце не способно принести такой теплоты, какой принесли ему эти строки. — Говоря на чистоту, это поразительно.
Замолчали. Ни она, ни он не знали, что их спины, разделяет толстая стена, но будто ощущали друг друга и не меняли положения. Задрав головы, смотрели на потолок.
— Это не твоя гитара, — заметил Хэн. — У твоей иное звучание.
— Верно. Я одолжила её в караулке.
Замолчали. В дальнем коридоре послышался крик. Это одного из заключённых "допрашивали". И Сервал знала, что бедняга не переживёт допроса.
— Завтра меня казнят, — признался Хэн.
— И тебе хотелось бы, узнать ответ на свой вопрос? Или сидение в темнице, отбило это желание?
— Не отбило.
— Хорошо.
Только и сказала Сервал, а после стихла. И больше не отвечала.
Хэн долго звал её. И ему даже подумалось, будто музыка и песня были галлюцинациями от сильных побоев. Ему знатно досталось. Надзиратели не стеснялись использовать дубинки, и он не понимал, отчего в них столько злобы. Но не сопротивлялся. Не видел в этом смысла, ведь его любовь — теперь он признавался в этом самому себе — отвергнута. И ощущая себя брошенным котом, хотел чтобы псы растерзали его. Находил в этом извращённое удовольствие.
И его терзали. Долго и часто.
Прошёл час. Сервал так и не откликнулась. Хэн продолжал ждать следующего визита душегубов, и в полной тишине, раздавшийся треск, пробудил его от дурного сна. Сначала он не уловил источник шума, решил, что вовсе послышалось. Но вдруг решётка на окне согнулась, и издавая характерный звук, выпала наружу.
Завыла сирена.
— Прикован? — Донёсся до него голос Сервал и лицо её показалось в оконной раме.
И ветер свободы даровал Хэну сил, наполнил лёгкие надеждой.
— Нет, — вскочил он.
— Тогда быстрее вылезай!
Будь Хэн немного толще, весь труд Сервал пропал бы даром. Но ему удалось вылезти, и они вместе, как в боевике ушедших веков (кажется их называли Голливудскими), бросились прочь по стенам форта. Луна скрылась за облаками. И преследователи, едва видели их тёмные силуэты, всего лишь тени, прыгающие по скользким крышам гауптвахты.
На краю Сервал остановилась. И Хэн, едва не врезавшись в неё, затормозил, хватая за плечи.
— Неужели это правда, и ты пришла за мной?
— Да, правда. И это — усмехнулась она, — не сон.
А ветер развевал её волосы, и бунтарская улыбка украсила лицо. Позади выла сирена, слышался топот среброгривых.
— Доверяешь мне? — Спросила она, и посмотрела вниз, в непроглядную темноту.
Хэн медлил с ответом.
— Я не умею говорить красиво, Хэн, в целом отдаю предпочтения действиям, а не речам. — Повернулась она на носочках, и пятки её, оказались над пропастью, а руки, обвили шею любимого. — Я пришла за тобой сюда, разворошила осиное гнездо и пусть это не стоило мне больших усилий, поступок этот говорит сам за себя. Ты знаешь ответ на свой вопрос, Хэн, знал ещё давно и только зря устраивал то похищение. Теперь, настал мой черёд задавать вопрос. Так что же, Хэн, ты веришь мне?
— Верю. — Ответил Хэн.
Прогремел выстрел. И возлюбленные соскользнули с крыши в непроглядную тьму.
***
— Двое, — докладывал Серж. — Юноша, предположительно Дань Хэн, попавший под стражу 19-того числа сего месяца, и девушка, очевидно сообщница побега, скрылись за границей десять минут тому.
Гепард мерил шагами кабинет, двигаясь перед стоявшим по струнке Сержем и остальными стражами. Позади них, дожидалась Наташа. Отправившись вместе с Сервал в Запретную зону, она позволила ей разгуливать самостоятельно, а сама двинулась к мужу. И наткнулась на него, только когда завыла сирена.
— Как вы могли допустить побег?! — Рычал Гепард. — Кто был на страже?!
— Я, — отвечал Серж, втягивая голову. — Но, клянусь, никого не пропускал! Кроме вашей сестры. Только её и никого больше!
Гепард посмотрел на него, должно быть как лев смотрит на антилопу, решая впиться ли в глотку или даровать милость. Но увидел Наташу, и взял себя в руки. Не хотел, чтобы она видела его таким. Выдохнул гнев и спокойно ответил:
— Очевидно здесь работала целая ганза злоумышленников. К., Л., М., исследуйте округу. Быть может найдёте следы. Серж... на пару слов. Остальные свободны.
Они отошли в сторону.
— Это правда?
— Да, командир! — Выпрямился Серж, то ли из страха, то ли по привычке.
— Ты её сам видел?
— Да что там, проводил!
— Куда проводил? — Прошипел Гепард и нервы его натянулись канатами, готовые лопнуть, как гитарная струна от острой колки.
— В темницу.
Гепард метнул на него такой взгляд, что бедняга едва не потерял сознание. И попросив разрешения удалится, побрёл восвояси. А к мужу подошла Наташа. Положила руки ему на плечи, и обогрев теплотой своей любви, заверила что всё хорошо, что беспокоится не о чем.
— Я её задушу, — обещал Гепард, и кажется пар пошёл у него из носа, как у разъярённого быка. — Только пусть попробует явиться!
Наташа только улыбнулась. Она знала своего мужа слишком хорошо, чтобы понимать, что он не станет долго держать обид. Поэтому обнимала его, утешая ласками.
— Что-то мне подсказывает, — томно вздыхала Наташа, — мы нескоро их увидим.
***
В тесной гримёрке было душно. Воняло дешёвыми духами, и пóтом. Пожалуй это оставалось одним из самых неприятных нюансов их турне. Но они — рок-группа «Дети Космоса», стойко переносили эти мелочи, ради полного зала гостей и того непередаваемого ощущения, которое разливается по венам, вместе с музыкой.
Их музыкой.
— Если Сампо не снимет нам отель в следующем городе, я его убью. — Пообещала Сервал, прихорашиваясь у зеркала. Накануне, она покрасила несколько прядей в ярко-алый цвет и теперь переживала, будет ли это ей к лицу. — Он менеджер, значит должен исполнять капризы.
— На Ярило-VI с этим туго, сама знаешь. — Отвечал Хэн, развалившись на диванчике, и настраивая гитару. Сегодня он играл на басу. — В каких бы поселениях мы не бывали, всегда одно и тоже. Приходится ютиться в гримёрках.
— Так давай улетим!
— Давай, — просто ответил Хэн. — Неделю тому, звонила Химеко...
— Баба начальница, ага, помню. И?
— Предлагала вернутся на экспресс...
— И-ии?..
Хэн отложил гитару, и поднявшись обвил талию Сервал. Зарылся лицом в волосы. Любил так делать. Любил её. По утрам, сонную в постели, и перед концертом, пьянящую буйным адреналином.
— Без тебя никуда.
— Предлагаешь мне занять место члена экипажа « Звёздного экспресса»?
— Это решило бы нашу проблему.
— Да, но ты ведь знаешь, — ответила она на поцелуй, — мой брат... Пока с ним не увижусь, никуда не смогу улететь.
— Жалеешь о том дне?
— Нисколько. — Улыбнулась она. — Особенно когда ты на басу. Зажжём сегодня?
— Зажжём.
В динамиках послышался голос управляющего, и зал разразился оглушительными овациями, вызывая на стену любимую группу.
***
После концерта, особенно успешного, они любили подниматься на крышу клуба. Сидели укрывшись пледом и подолгу любовались звёздами. Хэну всегда было интересно, о чём в такие моменты думает Сервал. А она думала о мальчиках из космоса, которые вынуждены сгорать добираясь до своих девочек. И тогда ей становилось приятно от мысли, что её мальчик сидит рядом.
Однажды она поделилась мыслями с Хэном.
— Как-то слишком...
— Рвотно-романтично?
— Да.
— Пусть так, но я девочка, мне это простительно.
Сервал закурила. И Хэн знал, что в такие моменты, она хочет избежать продолжения темы. Боится слишком сильно обнажить свои чувства. Но так же знал, что его любовь взаимна. Поэтому прижимал её сильнее. И на этом немом языке любви, они говорили уже давно.
— А что там, в космосе? — Вдруг спросила Сервал. — Ты летал среди звёзд, вот и ответь, что там, где существуют тысячи планет, а на них, миллиарды городов.
— Там, — задумчиво ответил Хэн — наше будущее.
***
Маули удивился, открыв дверь и встретив на пороге не отца, а незнакомую тётю.
— Батя дома? — Спросила она, вертя на пальцах ключи.
— Нет. — Ответил Маули, и позвал маму.
А когда Наташа пришла, спрятался за её юбку. Спросил, кто эта странная женщина с гитарой и зачем она пришла.
— Это, — отвечала его мама, — самая отпетая рецидивистка, которую твой отец ищет уже шесть лет кряду. Ну, преступница, заходи, выпьем чаю.
***
— ...Поняла?
Когда Гепард закончил читать сентенции, голова Сервал была готова лопнуть от бесполезной информации. Три часа, он разглагольствовал о своей обиде, о том, как ему тяжело жить, зная что родная сестра преступница да ещё и покрывающая насильника. Он считал Хэна насильником, и ничего не могло изменить его мнения.
— Ага. — Кивнула Сервал, закатив глаза.
Они сидели в гостиной. Маули, малыш четы Ландау, играл в соседней комнате, а Наташа занималась делами на кухне. Некоторое время молчали. Наконец Гепард сказал:
— Рад, что у вас всё вышло.
Она никогда не любила пустых слов. Отдавала предпочтения делу. Поэтому молча поднялась, и обняла брата. И в этот момент, они оба ощутили ту самую кровную связь, какая может быть только между по-настоящему близкими людьми.
— Хорошо.
Он хотел сказать «Люблю тебя, сестра».
— Хорошо.
Она хотела ответить: «Люблю тебя, брат».
Но они поняли друг друга, и вместе улыбнулись.
— Гер, а, Гер, ты ведь ещё состоишь на службе у среброгривых?
— Конечно.
— Тогда... организуешь нам визы?..
***
Гепард отнёсся к желанию сестры, покинуть Белагбог на удивление спокойно. Только ворчал, что она улетает не встретившись с родителями. Они-де, скучают по дочери, а она их вовсе забыла. Но Сервал не могла к ним прийти. Внутренняя обида подростка лежала тяжким грузом, даже спустя много лет. Но она написала письмо, на взгляд Хэна, вполне "порядочное".
И уже через три дня, влюблённые садились на «Звёздный экспресс». Химеко лично приветствовала их, являя собой воплощение гостеприимства. Но Сервал капитан поезда не понравилась. В её речах она слышала яд, в услужливости видела двуличность. Поэтому уже через две недели, они с Хэном сошли на планете Л,.. где продолжили восхождения по тернистому пути рок музыкантов.
Они давали концерты в больших залах, и маленьких пабах. Играли на обочинах, собирали толпы в парках. Менялись города, слушатели, жанры. Пролетали года. И только их дуэт оставался неизменным.