Дом сирых и убогих

Иван не хочет думать о своих родителях. Когда он вспоминает их, то у него наворачиваются слёзы, а ощущение одиночества подавляет все остальные. Ему до боли жалко себя, и от этого ещё более противно. Его привели в Дом, похожий на голову хищника, который съел его аркой парадной двери. Его съели, переварили его надежду, отрыгнули его мечты. «Дом сирых и убогих. Тебе тут самое место», - сказали ему перед тем, как он перестал быть Иваном и стал Голубем.

      Дом оказался не убийцей, а спасителем. Голубь это понял, как только окончательно перестал быть Иваном. Иван жалел себя и плакал, хотел к родителям, которые от него отказались, хотел понимания и очень боялся дедушку, который часто его ругал. Родители говорили, что дед умер давным-давно, когда он ещё не родился, незадолго до смерти бабушки, и кричали на него. Иван боялся их. Голубь простил их.

      Для него Дом был бесконечными цветными стенами, призраками, Дегустатором и Оккультистом. Дегустатор стал его Крёстным, выплюнув кличку, которая прилипла к нему как смола к пальцам, а Оккультист посмотрел на него. В Доме у многих тяжёлые или неприятные вгляды, но взгляд Оккультиста выкапывал из тебя всё, что ты хотел бы сокрыть. В глазу будто кто-то перемешал радужку со зрачком подобно слюне и воде, а затем облагородил, создал из этого нечто божественное. Вот только бог получился тёмный. Оккультист посмотрел на него, вынул его внутренности, рассмотрел, отобрал нужное и небрежно забросил обратно. Потом они его просто игнорировали.

      Голубь более высокомерен, он пьёт алкоголь не закусывая и не пьянеет, видит прекрасные сны о загадочном мире и живёт в комнате, где почти нету живых. Лишь узкоглазый немой мальчик, прячущийся под сотней одеял, да оживлённый его собрат по разрезу глаз, не расстающийся с котелком или, на крайний случай, с огроменной ложкой. Кроме них Голубь видит Меча и Трактирщика, апатичную Теорему и Золото, Безглазую, Ретривера, Дупло, Шинель… Он видит десятки призраков по всему Дому, но больше всех он видит в своей комнате. Они появляются и исчезают. С Золотом он довольно много общался — она была доброй и говорливой, часто плакала и гладила его по голове. Теорема передавала ему подарки, как и он ей. С Дуплом и Трактирщиком они иногда играют в карты.

      Голубь любит их, и ему всё равно на окружающих. Его не трогали, а он почти не выходил из комнаты. Мир на короткие недели стал проще, приятнее. Ненадолго Дом позволил Голубю побыть домашней птицей. Потом начался сентябрь, и прибыли те, кто был здесь с самого начала — кажущиеся почти взрослыми подростки и сверстники. Первых звали Старшие, и они не интересовались никем, кроме себя. В отличие от сверстников. Драка с Косой в попытке отстоять своё единственное одеяло. Драка с Пони в столовой. Драка ещё с кем-то. Драки, драки, драки. Призраки его не защищали, и он стал учиться давать сдачи.

      С Клириком он познакомился во дворе. Тот попытался мокнуть Голубя в подмёрзшую лужу, когда он решил поближе рассмотреть узоры мороза. Клирику было просто весело, он наклонился, приготовившись испугать тогда ещё незнакомца для него, и тот, увидев отражение странного лица с странным ртом с поперечной щелью, напоминавшим крест, не раздумывая дёрнул его вниз. Случилась потасовка. До этого момента из всех драк Клирик выходил победителем. Результат драки оказался неутешительным — лужа, которую Голубь рассматривал на своей первой прогулке, оказалась небольшим прудом, а Клирик не умел плавать. Им досталось обоим, и счастье, что лишь от своих. Все говорили о Могильнике, и в этот Могильник попасть Голубь совершенно не хотел. А с Клириком они стали если не друзьями, то приятелями. Хоть и дрались порой, они стали чаще бороться против окружающих.

      На следующий же день в столовой он упал на незнакомого колясника. Традиция драк с Клириком продолжилась — это оказался Аристократ, и Аристократ был названным братом Клирика. Как оказалось, он был единственным, ради кого Клир мог бы не задумываясь кинуться под удар или ударить сам. Иван отделался лишь синяками и часом презрительного молчания перед тем, как их отправили в классы.

***

      Голубь бестолковый. Он проводил всё время в своей комнате или там, куда идти нужно было, пока ты не начал его вытаскивать. Тебе всего одиннадцать, и за три года общения с Великим тобой он успел набраться уму-разуму, даже несмотря на то, что он задаёт вопросы, от которых хочется завыть или ударить его. В самом начале он вообще говорил с какими-то придуманными людьми, в которых свято верил, и ты лишь пожимал плечами. Он будет рассказывать тебе сказки, пока однажды не пропадёт на месяц и не вернётся на десяток сантиметров выше и усталым настолько, что не будет разговаривать с тобой несколько дней. Голубя сможет растормошить только Аристократ, снисходивший до разговоров с ним хорошо, если раз в месяц. Презрительно проедется по больному — по сказкам и рассказам Голубя — и впервые тот согласится.

      Затем наступает Ночь Сказок. Вас немного — и девушек и парней. Вы помещаетесь все в одной, не самой большой комнате и чувствуете себя вполне комфортно. Среди вас нет раскола, какой есть у старших и какой мешает собраться всем вместе, заставляет разбиваться по командам, по комнатам.

      На Ночи Сказок он вдруг начнёт рассказывать не сплетни о прошлом выпуске, подслушанные от его «призраков», а какую-то непонятную сказку. Про бытиё птицей в золотой клетке у прекрасной девушки. Если коротко — он был вольной маленькой птичкой, которая просто летала и смотрела на прекрасный мир, иногда превращаясь в девушку. Однажды кто-то увидел, как она летала, и её поймали, а затем продали какой-то знатной семье. Семья заботилась и содержала птицу, а та, хоть и пролезала между прутьями клетки, никуда не уходила, ожидая людской доброты, которая отпустит её.

      История обрывается, готовится рассказывать следующий. История была глупой, была осень, и ты неожиданно для себя видишь заинтересованный взгляд Оккультиста, Девы и Кулинара, ведущий к Голубю. Даже после того, как он замолк, взгляд Оккультиста будто бы примёрз к несчастному. Если бы эти глаза не были скрыты линзами, ты бы даже посочувствовал. Но сейчас очередь Аристократа рассказывать, и ты готов слушать.

***

      Я — Аристократ. Начинаю свой рассказ незамысловато. У меня был кот. Я шёл за этим котом туда, куда он говорил. Он вёл меня в замки, и следовал за ним. Он вёл меня в непроходимые заросли, и Я преодолевал их. Кот знакомил меня с торговцами, и Я приобретал у них провиант и иные изделия. Кот велит мне спать под звёздным небосводом, и Я расстилаю мой спальный мешок. Одним солнечным днём я увидел пичужку. Кот велел мне выловить юркую птичку и упечь её в самое надёжное узилище — золотую клетку. Я плёлся за котом, едва поспевая, пока он не притормозил и не закричал, умирая. Передо мной сверкала золотом клетка с пичужкой внутри. Я отворил дверцу, и следовал уже за пичужкой. На этом я передал бремя рассказчика последующему человеку.

      Сейчас же Я замечаю про себя, что Клерк непочтительно возмущён моими словами. Он не знает про Изнанку, и рассказывать об этом ему никто, само собой разумеется, не будет. Клир почти не читает стены, не верит в призраков, считает, что Наружность, конечно, страшна, но не настолько, чтобы туда не выходить такому великому и непобедимому, как он. В отличие от брата, Я и Голубь знакомы с иной стороной Дома. Пускай Голубь и невероятно скучный человек, он осведомлён о темах, которые Дом скрывает от лишних. Что и правильно, как Я считаю.

***

      Ты не плачешь, ты смирился с тем, что единственный, которому ты мог доверять, предаёт тебя и относится к тебе так, будто ты вещь или низшее создание. Ты снова один. Пруберд опять улетел от тебя. Ты читаешь надписи на стенах, а затем и вносишь свою лепту. Заходишь в первую попавшуюся комнату, и видишь, как Иван гладит воздух по голове. Твоё внимание отвлекает нечто под сотней одеял, не меньше. Коса высовывается их гнезда и смотрит на тебя, пока ты не уходишь. Слишком большое напряжение. Вы все сходите с ума, так как скоро будет выпуск. Вы благодарите всех богов, которых знаете, что будет не ваш, и всё равно дрожите от мрачных лиц Старших. Некоторые Старшие исчезали, некоторые сбегали, некоторые кончали жизнь самоубийством.

      Когда ты говоришь с Аристократом, он отвечает, что ему есть, где пересидеть, и с тобой обсуждать он это не намерен.

      Когда ты пытаешься говорить с Иглой, то застаёшь её рыдающей над рубашкой кого-то из старших. Увидев тебя, она кричит и, даже не вытерев слёзы, бежит на тебя с ножом. Ты еле успеваешь закрыть дверь.

      Когда ты говоришь с Оккультистом он смотрит на тебя и говорит, что не понимает, почему тебя это так заботит.

      Когда ты говоришь с Голубем, он единственный думает над ситуацией как над проблемой и обещает подумать. Ты уверен, что он будет просто обсуждать всё со своими воображаемыми друзьями.

***

      Голубь держит голову на коленях Золота и готов плакать. Голубь никогда раньше не плакал. Золото гладит его голову и шепчет слова утешения. Каждый переживает страх по-разному. Клирик говорит, Аристократ читает надписи на стенах и пытается прыгнуть, Игла вспоминает старшую сестру, бывшую воспитателем до её прихода, а Голубь говорит с Золотом. Остальные почти всё время молчали, да и темы вроде первой влюблённости он мог обсуждать лишь с ней. Он просил её совета несколько раз, пока она не сказала:

— Самое страшное в выпуске — это когда боятся все. Найди сильных, заключите договор и держите себя и друг друга в руках, и тогда большинства ужасов получится избежать.

      Голубь закивал, и, решив, что раз нашёлся ответ на один вопрос, то может найтись и на другой, задал его.

— Золото, а ты была влюблена? Что обычно делают, когда влюбляются? — выпалил он, зажмурившись.

      Золото молчала минуту, две, три. На четвёртую ответила:

— Обычно люди страдают из-за неразделённой любви, так как не набираются сил признаться. Но если ты уверен, что влюбился, то признайся. Или начни ухаживать. Делай что-то приятное, ухаживай, наверно. А в кого?

      Еле преодолевая смущение, Голубь буркнул:

— Да так, ни в кого…

***

      Я холодно взираю на корзинку фруктов, которую пытается мне презентовать Голубь. Глупая птица. Мне не нужна еда кроме той, что мне прописывают лекари. Фрукты неизвестного происхождения больше походят на попытку отравления. Я дожидаюсь, пока последнее перо хвоста Голубя не скроется из виду и высыпаю содержимое корзины на чью-то кровать. Корзина, в отличие от фруктов, предмет необходимый.

      На следующий день Голубь приходит с идеей о союзе против смут, во избежание паники и беспорядков. Предложение на первый взгляд выглядит здраво, потому Я не спешу возражать, ожидая мнения Клира для ознакомления с формулировками правил.

— Прошу простить, Голубь, но не кажется ли тебе, что некоторые формулировки излишни? Зачем завязывать наш союз на чём-то столь ненадёжном, как религия?

— Хорошо-хорошо, — смущённо отвечает Голубь, — просто я не знал, как ещё делать.

— Устрани или перефразируй формулировки, которые я подчеркну. Принеси мне карандаш.

— Держи!

— Смотри. Тут, тут и тут…

***

      Ты можешь сказать, что ты счастлив. Прямо сейчас. Прямо тут. Ты лежишь между своими союзниками и радуешься, что вы решили переселиться в одну комнату. Теперь можно было избавиться от уже надоевших взглядов на его лицо — Аристократ не обращал внимания на внешность, а Голубь, как правило, смотрел в стену, пол или потолок. У вас есть власть, к вам присоединяется всё больше — только вчера поставила кровавую точку-подпись Игла и всюду следующая за ней Буханка. 

      Ты счастлив, что твои единственные друзья наконец поладили и даже общаются между собой. Вы стали новыми старшими и делите напополам страх и гордость. Прибыли Младшие, и Оккультист долго что-то высматривал среди них, заодно став крёстным ещё для нескольких личинок. Оккультист, кажется, тоже что-то мутит, но тебе абсолютно всё равно.

      Потому что ты счастлив.

***

      Дом выбрал Голубя окончательно, после ухода Старших и прошлого вожака предпочтя не ломаться и сделать это сразу. Оккультист был в ярости, даже больше. После создания Священного союза, к которому присоединялось всё больше людей, он стал не просто игнорировать его, а подстраивать пакости. Переманивал на свою сторону. Пускал слухи. Обидно, но не так обидно, когда на твои ухаживания отвечают игнорированием. Дом и неунывающий Клирик могли дать Голубю всё, что только они хотели, кроме одного — расположения Аристократа.

      Шли годы, его влюблённость не проходила, и Голубь поступил как все. Стал страдать из-за неразделённой любви.

***

      Я отметил, что за четыре года года существования Союза Оккультист сумел воспитать себе хорошую замену среди Младших. Неужели он настолько завидует Голубю, что ювенальный амбициозный Лидер представляется кем-то более предпочтительным в статусе Вожака? Зная Голубя, он скорее растворится в Изнанке или попросит Дом принять Кулинара. За годами стабильности и порядка, не глядя ни на что, грядёт мой выпуск, и этот выпуск я планирую всё-таки прожить на Изнанке. Да, она молода, хрупка, но наше присутствие, наша материальность, наше бытиё чем-то причастным к Дому лишь укрепит её. Необходимо лишь упросить Голубя. Несомненно, он согласится.

***

      Ты смотришь на Пони, улыбающегося в луже своей крови, и Вампира, молча перевязывающего его запястья. Ты стоишь лишь пару минут, а затем подбираешь лезвие, явно утащенное у Иглы, и уходишь. Вампир даже не провожает тебя взглядом, заканчивая с перевязкой и начиная как кот лакать кровь с пола. Тебя передёргивает, и ты идёшь дальше, стараясь не прислушиваться. Ты решаешь, что убийство себя - неплохой способ справиться с болью. Твои друзья ушли. Исчезли, сбежали, спрятались, и ты остался один. Что ж, Голубь когда-то говорил, что убившие себя в Доме останутся призраками. Ты решаешь поверить ему. После стольких лет, наконец-то. Ты идёшь на чердак. Он заперт, и единственный способ залезть - через чердачное окно снаружи. 

      Ты не боишься упасть. Ты не боишься выбивать окно руками. Ты не боишься поцарапаться, когда перелезаешь через раму. Ты не боишься резать вдоль.

      Боятся те, кто внизу. Те, кто увидят кровавую капель с потолка, но до них у тебя нет дела. 

      В последние секунды своей жизни Клирик уверовал.

***

      Всё закончилось по-разному. Для кого-то это было болезненная потеря, впоследствии унёсшая жизнь, для кого-то — долгожданным счастьем, для кого-то — лишь способом спасения. Были и те, кто добились своей цели и шли дальше и дальше, создавая множество параллельных реальностей, в которых можно было жить одновременно — начинать и проживать раз за разом.

      Но потом на смену Старшим всё-равно пришли новые Младшие, и бывшие Младшими стали Старшими. В каждом поколении находились свои Оккультисты, Голуби, Клирики и Аристократы, и в каждом поколении они были разными.

      Пожалуй, они были почти самыми апатичными и равнодушными Старшими за всю историю Дома. Никто никого не убил, самоубийств было всего два, и только одно удавшееся. Они разбились по группам лишь перед выпуском своих Старших, и серьёзного конфликта между группами так и не случилось. 

      Их выпуск прошёл даже скучно.