Геометрия — это скучно. Слишком непонятно, слишком неинтересно, слишком много формул, слишком много теорем, слишком… Слишком. Слишком много слишком. От этого слишком шла кругом голова, а на переносице сходились тёмные брови. Попытки сосредоточиться и понять, что уже второй час объясняет шисюн, шли крахом. И всё из-за геометрии! Средний балл Цюань Ичжэня едва дотягивал до «удовлетворительно».
Вид у Инь Юя был усталым, но он продолжал спокойно объяснять геометрию, проводить касательные и показывать, чем углы отличаются друг от друга и как они помогут при нахождении неизвестного «х». Ичжэнь искренне не понимал, зачем искать «х», если он и так его видит, вот же он, написан у какой-то чёрточки в непонятно названном многограннике, и почему шисюн его потерял? Зрение у него вроде бы хорошее.
Учиться в школе одарённых слишком трудно. Иногда Ичжэнь, дар которого состоял в краткосрочной остановке времени, желал уйти в обычную школу, но вспоминал, что там тоже есть геометрия. И какой тогда смысл уходить? Везде есть геометрия, а такой умный, но подслеповатый шисюн — только в этой школе. Приходится терпеть непростую программу, геометрию и злобных учителей, которым лишь бы отправить Цюань Ичжэня к директору.
— Ты понял, Ичжэнь? — выдохнул Инь Юй и оторвал взгляд от тетради. Идеально чистой, исписанной ровным мелким почерком.
Цюань Ичжэнь не понял ничего. За последние пару минут он не уловил ни одного слова, сказанного шисюном. Смотрел на его лицо, прямые послушные волосы, собранные в низкий хвост, и сдувал свою кучерявую чёлку. И теперь, когда на него посмотрели, щёлкнул под столом пальцами, останавливая время и быстро чмокая Инь Юя в тонкие бледные губы. Невесомо и по-детски.
— Красивый, — тихо сказал Цюань Ичжэнь и отстранился, будто не останавливал время. Оно снова пошло, а Инь Юй так ничего и не понял. — Нет.
Цюань Ичжэнь знал, что так делать не очень хорошо. Не совсем понимал почему, но просто подслушал разговор одноклассников, которые говорили, что целовать без разрешения плохо. И это какое-то «домогательство». Но Цюань Ичжэнь не домогатель! Он просто очень любит шисюна и не может сдержаться, когда видит его милым. Разве поцелуи — плохо?
Размышления на эту тему нередко заставляли его хмуриться в тяжёлых раздумьях. Никакие форумы особо не помогали. С осознанием чувств помогли, а с этим вопросом — нет.
Тайно целовать шисюна он начал довольно давно, ещё пару месяцев назад, когда только-только понял, почему так чешутся кулаки, когда кто-то говорит у Инь Юя за спиной, почему ему грустно, когда Инь Юя нет в школе, почему только его он слушается… И много всяких «почему» вдруг стали «потому», и Цюань Ичжэнь почти сразу нашёл применение своему дару. Сначала он только брал за руку, слегка гладил длинные тонкие пальцы, а потом решил попробовать поцеловать, как видел в фильмах. Но получилось только «клюнуть» шисюна в губы.
Со временем «клевания» переросли в невинные короткие поцелуи, и Цюань Ичжэнь всё меньше стал себя сдерживать, при каждом удобном случае и виде красивого шисюна целуя его. Иногда у него проскальзывала мысль признаться и поцеловать Инь Юя без остановок времени, но он просто не знал как. Он старался это показать всем, чем только мог. Ходил за ним хвостиком, провожал до дома после занятий иногда прогуливая свои уроки, встречал перед уроками, чтобы пойти в школу вместе, приносил ему вкусняшки и звал на спарринги.
Но Инь Юй его чувства всё не понимал и не понимал. А Цюань Ичжэнь продолжал останавливать время.
Шисюн вздохнул особенно тяжело и всё-таки закрыл тетрадь, потирая переносицу и сдерживая поток бранных слов, которые порой хотелось обрушить на шиди. Останавливал его от этого только по-щенячьи преданный взгляд и неумение долго злиться на этого до неприличия наивного ребёнка. Милого наивного ребёнка.
— Хорошо, пойдём домой, — сказал Инь Юй, убирая тетрадь с пеналом в неброский рюкзак, и встал первым из-за стола. — Завтра попробуем снова.
Цюань Ичжэнь послушно кивнул и пошёл хвостиком за крайне уставшим шисюном, не совсем понимая, почему он такой грустный. Из-за геометрии? Да провались она пропадом!
Он чуть нахмурился, смотря на Инь Юя почти в упор несколько минут подряд. В это время они уже как раз вышли из школы и проходили мимо парка и небольшого ларька с самыми вкусными булочками на свете, и в кудрявой голове Цюань Ичжэня родилась великолепная идея потратить последние карманные на любимую булочку шисюна с рыбой. Это ведь должно поднять ему настроение. Булочки ведь лучше геометрии!
И не так важно, что Цюань Ичжэню ещё нужны были деньги на автобус. Просветлевшее лицо Инь Юя важнее быстрой дороги домой.
В момент поедания булочки он выглядел так умилительно, что оторвать взгляд было невозможно. Изголодавшийся за восемь уроков и час попыток объяснения непонятной геометрии, Инь Юй был не против съесть даже весь ларёк вместе с милой бабулей-продавщицей, но и одной булочке он был до неприличия рад. Всего за несколько минут его выражение лица изменилось с «пресвятые небожители, даруйте мне вечный сон» до «не всё так плохо, жить можно». Правда, второе состояние Цюань Ичжэнь расценил как «я преисполнился в своём сознании и готов получить чмок своего шиди».
Он был так рад улучшившемуся настроению шисюна, что совсем забыл об одной ма-а-аленькой детали.
И вспомнил о ней только тогда, когда отстранился от губ Инь Юя и увидел его красное от смущения и негодования лицо; ноздри раздувались, и накопленные за день ругательства были всё-таки готовы обрушиться на голову нерадивого шиди.
— Я люблю тебя, шисюн, — совершенно спокойно сказал Цюань Ичжэнь и сорвался с места, чтобы его не избили тяжёлым рюкзаком.