Примечание к части

Sententia absolutoria — оправдательный приговор.

Si vis pacem, para bellum[1]

«Вот черт, у меня что, съехала крыша?» — скорее всего, первый вопрос, который придет вам в голову, если вы какого-то дьявола окажетесь в Нефариусе. Ну, а если вам все-таки тут понравится, спешу поздравить: вы грязный извращенец, не подозревающий, что с вами может произойти. И если вас не разорвет какой-нибудь драугр или не сведет с ума мара — вы просто счастливчик, но вряд ли надолго. Город еще успеет запудрить вам мозги так, что вы и не заметите, как очутились во власти демонов и потихоньку отправляетесь в ад.

Ах да, простите. Вы уже в аду.

Я не помню, как наша семья оказалась здесь, но могу сказать одно: мы не рождались в Нефариусе. Тут никто не рождается, но здесь все умирают, а некоторые и вовсе продолжают жить после смерти. Забавная перспектива для тех, кто хоть раз представлял себя тупорылым зомби — в том числе и я. Наверное, если бы они относились к животным, однозначно были моими тотемными.

Не спрашивайте почему. Я в принципе никому не отвечаю, и если вы не Люцифер, скорее всего реакции не получите. Единственное, что я могу, — писать сомнительные записочки, которые никто и никогда не прочтет. Я и так считаю себя безумной и с удовольствием пролежала бы в дурке, обколотая препаратами, в полном забытьи, свободная от тех кошмаров, что окружают меня, но даже у меня еще есть дела.

Я, блин, никогда не забуду, как та тварь сидела у тебя на груди, Саргон, и… я надеюсь, ты никогда не прочитаешь это. Но если вдруг ты окажешься умнее меня и все-таки найдешь мое письмо самой к себе, то знай: я пыталась нас освободить. Ты знаешь, как сложно мне дается разговаривать, однако «verba volant, scripta manent[2]», помнишь?

Видишь, несмотря на события семилетней давности, кое-что я все равно не забыла.

Но я отвлеклась.

Мне не нравится, что мое письмо превращается в обращение к тебе, Саргон. За много лет я не сказала тебе столько слов, сколько написала в этом письме, и, если честно, не хотела бы говорить даже сейчас. Я считаю, ты достаточно намучился со мной, а то, что я настрочила здесь, и вовсе расстроит тебя, но я обязана.

Если вдруг я пропаду — можешь не искать. А если вдруг увидишь меня, сначала проверь, кто перед тобой, а потом беги со всех ног. Ни одна тварь не сможет так изобразить мои омертвевшие глаза и мой охладевший рассудок. У всех у них черное сердце, и никто не сумеет совладать с собственной природой.

Я не стану просить у тебя прощения за то, что ухожу, не предупредив. Ты бы ни за что не отпустил меня, увязался бы за мной и снова решал все мои проблемы. С меня хватит. Наши родители были разорваны на куски чудовищем, и я вряд ли смогла бы оклематься и после твоей смерти. По-моему, с нас достаточно того, кем я стала. Я даже жалеть разучилась, а благодарить — подавно. Нет, я не собираюсь обвинять во всех своих метаморфозах город и даже скажу, что немного рада тому, в кого превратилась. С эмоциями тут просто не выжить, а кроме меня нас никто не спасет.

И хоть я не долбаная Баффи — истребительница вампиров, но клянусь, Велиал, я сверну твою лавочку, даже если мне самой придется стать одной из вас. Обещаю.

А тебе, Саргон, я советую быть настороже. Я стою на пороге полноценной правды, которую так долго искала. И чем ближе я к ней, тем отчетливее смерть дышит мне в затылок. Может, ты не заметил, но в этом городе мы всегда стояли на тропе войны. И если я выживу, это будет просто чудо. Но мы оба давно знаем, что чудес не бывает.

— из письма Исбьорг своему брату

Примечания:

Verba volant, scripta manent — слова улетают, написанное остается.

Si vis pacem, para bellum* — Хочешь мира — готовься к войне.