Вэй Усянь был молодым подающим надежды наследником семьи Вэй. К своим двадцати годам он успел закончить немного раньше своих сверстников школу и обучиться основам ведения бизнеса (спасибо за это, конечно, стоит сказать его приёмному отцу Цзян Фэнмяню), очень быстро влившись в семейное дело, долгие годы кое-как поддерживающееся семьёй Цзян и уже трещащее по швам.
Он был умён так же, как и обаятелен, умел хитрить и ненавидел идти на уступки. За пять лет из мальчишки он превратился в расчётливого человека, почти утратившего свою заразительную юношескую энергию и неисчерпаемый запал вместе с рвением. К своему же неудовольствию, он изменился. Прогнулся под тяжестью груза ответственности, под подставами конкурентов и нахлебников, которых не устраивало наличие нового господина. Прогнулся, когда на два месяца слёг в больницу с тяжёлым сотрясением мозга.
«По крайней мере, — успокаивал он себя, — всё не так плохо, как могло бы быть. От меня ещё что-то осталось. Дядя Цзян и Цзян Чэн с цзецзе ещё рядом. Госпожа Юй тоже. Прорвёмся».
Он размышлял так изо дня в день в течение пяти лет. Дни тянулись бесконечной серой чередой со всполохами красного — вспышек агрессии, — синего — нервных срывов и апатии, — и чёрного — конфликтов со всеми подряд и мелких неурядиц в самом начале. Менялись люди на предприятии, менялось оно само, разрастаясь и перестраиваясь. Некоторые управляющие, оставшиеся на своих постах ещё со времён жизни отца Вэй Усяня, говорили, что новаторские идеи разрушат традиционный ход работы. Вэй Усянь лишь отмахивался: какая разница, каким путём будет произведена наибольшая выгода? Прошлые установки и принципы, на которых держалось предприятие, не шли в сравнение с новой программой, разработанной Вэй Ином при содействии Цзян Фэнмяня и Цзян Чэна (последний изначально пришёл только посмотреть, не сдох ли названный брат, но каким-то образом втянулся в разработку).
Вэй Усянь уставал. Настолько сильно уставал, что засыпал прямо за столом, прямо на документах, которые должен был разобрать, к девяти часам утра подписать и разослать управляющим, чтобы они сдали работу в срок. И только это знание, оборачивающееся кошмарным сном, будило его через три часа, и он снова принимался за документы, шипя от боли в пояснице.
Ему едва удавалось поддерживать родовое имение в относительном порядке. Клининговая компания выучила его адрес и голос за пару месяцев наизусть. Он мог позвонить со словами «Приезжайте сейчас», и уже через час-полтора работники были под дверями, ожидая, когда их впустят. Всегда была одна и та же просьба: «Привести в презентабельный вид спальню, гостиную, ванную и кухню». В кабинете он убираться не позволял, потому что сам не мог разобрать, что здесь нужно выкинуть, а что стоило бы оставить. Поэтому оставлял всё, надеясь разобрать как-нибудь потом (никогда).
Но прогресс в его работе определённо был. Он смог наладить отношения с фирмами нескольких влиятельных семей: Цзян (кто бы сомневался, конечно), Не (хотя тут скорее просто научился не пересекаться с Не Минцзюэ, из-за чего казалось, что тот относится к нему благосклоннее) и Лань (спасибо стоит сказать новому владельцу бизнеса — Лань Сичэню, с которым он неплохо общался ещё в школьные годы). С фирмой семьи Цзинь он не заключил союз или своеобразный мир потому, что недолюбливал Цзинь Гуаншаня и Цзинь Цзысюаня (но второй скоро должен был стать мужем цзецзе, так что хочешь не хочешь, а придётся идти на контакт). А из-за бизнеса семейки Вэнь он как раз и попал в больницу на два месяца (за что они жестоко потом поплатились, конечно), да и фирму Цзян Фэнмяня они буквально сожгли (каким-то чудом погибли лишь человек десять, а не больше). С Вэнями у него была непримиримая вражда (исключая побочную ветвь во главе с Вэнь Цин и Вэнь Нином, которые сейчас работают над организацией частной клиники без связей с «родственниками»).
Однако даже эти достижения могли поблекнуть на фоне его перегруженного графика и сильно побелевшего лица. А также на фоне его желания заняться несколькими интересными хобби, которые могли принести доход, но на которые банально не было времени. Он разрывался между работой, заочной учёбой (всё-таки на одних основах и помощи дяди Цзяня он долго не протянет), помощью Вэнь Цин (перед ней у него был долг) и семьёй Цзян, с которой старался проводить хотя бы один день в неделю. И вскоре его не очень-то здоровое состояние было замечено, пусть он и скрывал тёмные синяки под глазами и общую бледность тональным кремом.
— И это наследник бизнеса Вэй? Приёмный сын Цзян Фэнмяня? Вид настолько отвратительный, что смотреть тошно. Позорище, — едко и колко шикнула госпожа Юй, презрительно фыркнув и недобро блеснув глазами.
— Я тоже рад Вас видеть, госпожа Юй, — с принуждённой улыбкой ответил Вэй Усянь, стараясь пробудить в себе некогда фонтанирующий актёрский талант.
— Ты помереть решил? Мог бы мне сказать, — мрачно бросил явно раздражённый Цзян Чэн, сложив руки на груди, — я бы помог тебе петлю на шее затянуть.
— Знаешь, твоё призвание всё-таки не в кабинете сидеть и над документами корпеть. Из тебя бы вышел просто замечательный наёмный убийца, не думал над такой перспективой? Хотя с меткостью у тебя проблемы большие, чем с головой… — наигранно призадумался Усянь, прижав указательный палец к губам и внутренне ожидая реакцию.
— Ах ты мелкий!..
Разговоры о его нездоровом внешнем виде заводились всё чаще. Вэнь Цин один раз даже заявилась к нему посреди рабочего дня — а в эту ночь он как назло не спал от слова совсем, поэтому выглядел ещё хуже обычного, так ещё и без тонального крема — и дала затрещину прямо на пороге. И тут же начала кричать, что он клинический идиот, которого исправит только могила, но только тогда, когда он доживёт до старости, а не в свои двадцать. В тот день он был настолько ошеломлён столь сильной решительностью девушки, что даже не сразу понял, как она довела его до спальни, уложила в кровать и запеленала в простынь как самого настоящего младенца. Когда до него дошла абсурдность ситуации, Вэнь Цин уже кричала ему с кухни, что он придурок, ибо в холодильнике мышь повесилась, а ему хоть бы что.
Она ушла, а «младенец-Усянь» так и остался на кровати, с которой в процессе попыток освобождения свалился и очень удачно (нет) ударился лбом о пол. Освободил его только Вэнь Нин, появившийся в его спальне с пакетом продуктов и ключами в руке (Вэнь Цин, как оказалось, предварительно забрала их с трюмо и отдала брату, чтобы тот озаботился судьбой дурака). Он же обработал Вэй Ину рану на лбу (ссадина да огромная шишка, которую Цзян Чэн позже прозвал запоздало появившимся рогом) и ненавязчиво уговорил его сначала принять ванну и поесть, прежде чем возвращаться к работе.
«Вроде родные брат с сестрой, а методы достижения цели абсолютно разные», — про себя удивился Усянь, но тут же вспомнил цзецзе и Цзян Чэна.
— Молодой господин Вэй, — неуверенно позвал его Вэнь Нин, когда они оба сидели на кухне и ели суп, приготовленный Вэнь Нином («Если бы ты был женщиной, я бы на тебе женился», — пошутил Усянь, немало так смутив друга).
— Да?
— У вас очень болезненный вид. Может, будет лучше, если вы найдёте себе помощника?
Вэй Усянь не дурак. По крайней мере не настолько, чтобы не задумываться над этим. Он действительно не один раз думал, что было бы гораздо лучше, будь у него помощник. Но Вэй Ин работает только дома. В офисе он появлялся лишь изредка, если намечалось собрание с управляющими или встреча с важными поставщиками. Документы он разбирал исключительно в своём кабинете и мучился каждый раз, когда нужно было распечатанные и уже подписанные документы доставить в офис. Он предпочитал пользоваться своим положением и потому постоянно вызывал к себе рядового работника, который забирал документы у его дома и тут же уезжал. Конечно, курьер выбирался лично Вэй Усянем и его интуицией, потому что доверять абы кому важную документацию было бы слишком опрометчиво.
В связи с этим возникал вопрос: какой ещё к чёрту помощник? В свой дом Вэй Усянь не впускал просто так. Даже того же курьера встречал у ворот или максимум во дворе. Конечно, это было не очень вежливо, но доверия к людям у него значительно поубавилось за пять лет, потому на свою территорию он редко кому позволял ступить. А тут помощник. Чужой человек, на которого он заодно хотел бы свалить ещё и работу по дому.
Вэй Ину проще себя угробить, нежели подпустить кого-то чужого так близко. Или же помощником должен стать тот, с кем он хорошо знаком и кому доверяет (если не безоговорочно, то хоть как-то).
— Ну-у, знаешь, Вэнь Нин, я не могу легко найти человека, который смог бы стать моим помощником. Не каждый пройдёт мой жёсткий отбор, — со смешком проговорил Усянь, не отрывая взгляда от Вэнь Нина. — А ты не хотел бы стать моей правой рукой? Тебя я знаю, не обижу, особенности работы знаешь…
— А… Я? Простите, но… — Вэнь Нин так заволновался, что стал махать руками в своё оправдание, вертеться на стуле и краснеть со стыда. До чего же милый ребёнок. Как его можно принуждать, когда у него для этого уже есть старшая сестра (прости Господи)?
Вэй Усянь рассмеялся, чуть не опрокинув со стола пустую тарелку.
— Да ладно тебе, расслабься. Я же пошутил, по-шу-тил. Когда ты успел потерять чувство юмора? Сестра отобрала для проведения опытов? — проговорил он и снова рассмеялся.
После этого разговора, однако, Вэй Усянь всерьёз задумался о помощнике и личном работнике. Хотя бы о том, кто держал бы дом в относительном порядке и ходил в магазин за продуктами, потому что даже на это у Вэй Усяня не было времени. У него вообще не было времени после этого разговора в течение месяца, он даже с членами семьи Цзян говорил только по телефону и не более получаса. Про коллег, которых он мог бы назвать друзьями, и говорить при таком раскладе, конечно же, нечего. Тот же Лань Сичэнь, заволновавшийся из-за слишком резкого исчезновения Усяня, пытался дозвониться до него целые сутки. Ни одного из тринадцати пропущенных звонков Вэй Ин не слышал, потому что телефон был погребён под горой документации, а на почту если и приходили сообщения, то он их не просматривал. У него были две электронные почты: одна личная, вторая рабочая. В рабочее время (почти всегда) он проверял только вторую, а уведомления первой в случае чего умело игнорировал.
После просматривания основной волокиты, он сразу же позвонил Лань Сичэню (это было примерно восемь утра, Вэй Усянь не спал уже порядком около тридцати часов и ему хотелось только удавиться и поспать всю последующую вечность). Ответ был незамедлительным и довольно взволнованным, Хуань не мог поверить, что ничего с больной головушкой Вэя не случилось, поэтому пообещал ближе к шести часам вечера приехать. Усяню захотелось убиться головой об стену, но в таком случае он не закончит разбирать отчёты, а этого допустить было нельзя.
У Вэй Усяня было шило ниже поясницы всю жизнь. И даже с возрастом оно нисколечко не уменьшилось, а лишь засело глубже из-за постоянного сидения на одном месте. Вэй Ину очень хотелось развлечься. Хоть как-нибудь. Хотя бы прямо сейчас переодеться в старые джинсы и футболку и отправиться в лес. По возможности, конечно, вместе с Цзян Чэном, потому что выводить и подкалывать его на свежем воздухе было уже традицией, но и один мог бы.
Но прямо сейчас он не мог. Прямо сейчас он разбирал документацию, которую хотел сжечь к чертям собачьим и лечь спать, но семейное дело нужно поднимать, нужно работать, а ещё зарабатывать себе репутацию среди крупных шишек этого города и страны (это были планы на ближайшие года два, поэтому бросать всё было ещё менее разумно).
Лань Сичэнь приехал ровно в шесть. Дотошно пунктуальный и вежливый, в ослепительно белом деловом костюме, он с доброжелательной улыбкой устроился в гостиной, пока Вэй Усянь разливал на кухне чай по чашкам и то и дело посматривал в зеркало, надеясь, что закрасил всю нездоровую бледность кожи и синяки (он так и не лёг спать, конечно же). Если ещё и Лань Хуань начнёт докапываться до него, Вэй Усяню будет проще застрелиться, нежели продолжать тему его здоровья.
— Цзян Ваньинь говорил, что у тебя очень много работы, — после формальных вежливостей проговорил Сичэнь, отпив из чашки. — Неужели ты не задумывался о помощнике?
— И когда Цзян Чэн разучился держать язык за зубами? — усмехнулся Усянь, сложив ногу на ногу и откинувшись на спинку кресла. — Я уже не раз говорил, что найти помощника — трудновыполнимая задача. Почти нереализуемая. Ты же знаешь, что я не переношу присутствия людей в своём доме, если им не доверяю. Как я могу пустить в свой дом незнакомого человека?
— А Вэнь Нин?
— Он работает с сестрой, я не настолько эгоистичен, чтобы забирать у девушки такую опору. К тому же он сдерживает порывы сестры удавить меня за всё подряд, так что будет лучше, если он останется с Вэнь Цин.
Лань Сичэнь на какое-то время замолчал и в задумчивости прикрыл глаза, чуть нахмурив брови. Столь неожиданная тишина с его стороны была редкостью, и Вэй Усянь даже не предполагал, что же она может предвещать. Интуиция тревогу не била, но странное и малоприятное чувство неизвестности немало раздражало. Оно было похоже на ползающих под кожей насекомых.
— Ты помнишь моего младшего брата? — неожиданно прервал тишину Сичэнь, открыв глаза и улыбнувшись.
Вэй Усянь растерянно хлопнул глазами, а потом расплылся в широкой улыбке.
Лань Ванцзи, Лань Чжань. Этого милого ребёнка нельзя было забыть даже спустя шесть лет с их последней встречи. Вэй Ину тогда было всего четырнадцать, он пришёл вместе с другими членами семьи Цзян на ужин к семье Лань, где почти сразу же повстречал семилетнего мальчишку с слишком уж серьёзным и холодным взглядом золотистых глаз. В безупречно белом костюмчике, в белых туфельках, с идеальной стрижкой он был больше похож на фарфоровую и чрезмерно идеальную куклу неповторимого мастера.
Тогда он, поддавшись озорному порыву, хотел потягать очаровательного мальчика за щёки. Конечно же, ему это не удалось. Его смерили настолько пронзительным взглядом, что по спине невольно пробежали мурашки. А потом, услышав детский, но чёткий и выразительный голос, вообще чуть не упал. Услышать от ребёнка отповедь было странно. Настолько странно, что Вэй Усянь случайно заинтересовался им и почти не отходил на протяжении всего вечера, но в ответ на своё добродушие и озорство получал лишь лаконичные совсем не детские ответы: «Убожество», «Бесстыдник», «Невоспитанный». Контакт наладить так и не удалось. Удалось лишь немного его позлить, добившись хоть какой-то реакции на непроницаемом личике, и смутить (за последнее ему прилетело от злой госпожи Юй и старика Ланя).
С тех пор он больше и не видел этого излишне хорошо воспитанного и взрослого ребёнка. Да и не вспоминал о нём долго, если честно, забот у него было навалом, сил на воспоминания о недружелюбном мальчишке не было.
— Лань Чжаня довольно-таки трудно забыть, — протянул Усянь, отпив уже подостывший чай.
— Как насчёт взять в помощники его?
Вэй Усянь едва сдержался, чтобы не выплюнуть чай. Он успел подумать, что от недосыпа и переутомления у него крыша поехала и начались слуховые галлюцинации, но одного взгляда на Лань Хуаня хватило, чтобы убедиться в обратном. Однако в голову закралась другая мысль: а не повредился ли старый друг головой?
— Я не шучу, — с доброжелательной улыбкой пояснил он, сложив руки на коленях в замок.
— А кажется, что шутишь, причём не смешно, — парировал Усянь и поставил чашку на стол, взяв эмоции под контроль. — Ты хочешь, чтобы я взял на работу тринадцатилетнего шкета? Он, конечно, опережал всегда своих сверстников как в развитии, так и в воспитании, но сомневаюсь, что он очень уж хочет разбираться с документацией и задыхаться в пыльном кабинете. Если я правильно помню, то ты очень его любил, так что же сейчас? Решил избавиться от него таким жестоким способом?
Вэй Ин посмеивался и специально провоцировал, но прекрасно понимал, что дело в том, что Лань Ванцзи действительно мог быть полезен. Сичэнь изредка рассказывал о делах в семье, никогда не забывая упомянуть и своего любимого младшего брата. Судя по этим рассказам, он уже сейчас неплохо справлялся с некоторыми делами компании Лань, готовясь войти в курс дела по наступлению совершеннолетия и окончанию института (хотя причину загружать ещё совсем мальчишку непростой работой он не знал и знать не хотел). Но с чего бы столь умелому ребёнку и гордости старика Цижэня начинать помогать компании Вэя и ему самому?
— Понимаешь, если он научится организовывать людей и их дела, разбираясь совсем с незнакомой документацией, то куда быстрее и лучше сможет понимать наш бизнес изнутри. Новые навыки, полученные от работы с тобой, пойдут ему на пользу.
Под фразой организовывать людей крылась другая, куда более правдивая: «научится работать с таким бедствием как ты — с лёгкостью научится всему остальному».
Вэй Усянь задумался. От ребёнка много проблем быть не должно. А от умненького и спокойного ребёнка будет одна лишь польза, да и работы должно в таком случае значительно поуменьшиться.
— И ты решил, что я стану неплохим воспитателем для вашего наследника фирмы? Тебе его совсем не жаль? Загнётся же парень, так и не познав ни детства, ни радостей подростковой жизни. А я не люблю ломать людей. К тому же тех, которые мне ничего не сделали. — Он задумался и внимательно посмотрел на собеседника, пытаясь уловить подвох, но его не было. — Лань Чжань, кажется, меня невзлюбил. Ты действительно так хочешь, чтобы обучал его я? А старик… То есть, твой дядя против не будет? Меня он ненавидит, вдруг посчитает, что я испорчу его любимчика?
«Не вдруг, а испорчу», — мысленно себя поправил Усянь. Не хотелось признавать, что идея ему казалась заманчивой, но лишать бедного ребёнка нормальной жизни он не хотел. Его эгоизм и наглость ещё не пробили дно до такой степени.
— Не волнуйся о формальностях. Ванцзи будет рад поработать с тобой, поверь мне на слово, — шире улыбнулся Сичэнь, явно предугадав свою победу в этом споре.
Вэй Ин чуть не рассмеялся в голос. Поверить в такое было просто невозможно, но попробовать всё-таки стоило. Вдруг Лань Чжань изменился в лучшую сторону и стал хотя бы сколько-нибудь эмоциональным? Не может же быть так, чтобы мальчишка в самом бунтарском возрасте оставался излишне правильным. Хотя в семье Лань было возможно всё (спасибо строгим и устаревшим формам воспитания).
— Тогда пусть он станет моим дворецким, — со смешком предложил Вэй Усянь и, кажется, увидел, как губы Хуаня растянулись в хитрой ухмылке. Это было всего на мгновение, но Вэя прошибло нервным потом, а под ложечкой засосало. Ой не к добру это, не к добру…
— Договорились.
После окончания этого вечера и расставания с Сичэнем, Вэй Усянь вернулся к работе, в этот раз сунув телефон в карман и включив громкость уведомлений на максимум. Пусть уже был одиннадцатый час, он не мог сказать наверняка, будет ли ему кто звонить или нет. После того случая, как ему позвонил в четвёртом часу утра Не Хуайсан (школьный приятель и младший брат Не — упасите Всевышние — Минцзюэ), попросив открыть дверь и впустить его, Вэй Ин был готов ко всему. Потому что в тот раз Хуайсан действительно оказался под его дверью — как только через забор перебрался? — пьяный в стельку. Пришлось затаскивать это пьяное недоразумение в дом, укладывать в гостиной и ставить на стол всё необходимое от похмелья: тазик, графин с водой, таблетки от головы и упаковку жевательных резинок. Через два часа после этого ему позвонил сам Не Минцзюэ — Вэй Усянь подумал, что успел уже согрешить, пусть целую неделю света дневного не видел — и спросил про нерадивого младшего брата, из-за которого он заколебался обзванивать все больницы, морги и полицейские участки. На закономерный вопрос, почему Минцзюэ не позвонил самому Хуайсану, он раздражённо ответил, что «в его брате заговорила баба, которая кинула его в ЧС».
Та ночка была определённо одной из самых весёлых. Особенно она стала весёлой в седьмом часу утра, когда Хуйсан, намертво вцепившийся в Вэй Ина, когда приехал Минцзюэ забирать его, проснулся. От крика брата Хуайсан протрезвел так быстро, что ничего из средств от похмелья не понадобилось, люстра под потолком подозрительно покачнулась, а Вэй Усянь порадовался, что у него есть психованный младший брат, но не настолько.
Из воспоминаний о не особо продуктивной ночи его вывело сообщение на электронную почту. Как оказалось, ничего серьёзного, просто краткий и неформальный отчёт об успешной перевозке товара и получении платы. Отвлекаться на это надолго не стоило, поэтому Усянь вернулся к документам и важным отчётам, среди которых отыскал мелочные жалобы персонала друг на друга. Пообещав себе позвонить управляющему нужного отдела завтра, он отложил в сторону листки и принялся за счета из бухгалтерии.
Утром он проснулся на этих же счетах, но уже разобранных и подкорректированных. Голова раскалывалась, во рту было суше, чем в Сахаре, а глаза жгло так, будто он либо рыдал трое суток напролёт, либо несколько часов резал лук. Спина, плечи и поясница затекли, ноги стали почти ватными и непослушными, когда он попытался встать. На ощупь найдя тапочки и при этом едва не разбив себе нос об стол, Усянь пошёл по направлению к ванной. Если он сейчас хотя бы ненадолго не забудется в душе, то потом просто не сможет нормально функционировать. Ещё было бы прекрасно, выпей он хотя бы чашку кофе и поговори с дядей Цзяном, но кофе, кажется, закончился, а дядя Цзян сейчас должен быть в фирме вместе с госпожой Юй и Цзян Чэном. Цзецзе наверняка была занята подготовкой к свадьбе.
Холодная вода бодрила лучше, чем что-либо ещё. Раньше Вэй Усянь не любил ледяную воду, предпочитал почти кипяток, но в тёплой воде можно легко расслабиться и заснуть, а в ледяной — нет. В ледяной воде всё тело пробирает мурашками, а ступни мелкой судорогой. Как в таком случае можно заснуть, если ещё и холодные длинные волосы липнут к телу, как водоросли?
Повседневная одежда была откинута в плетёную корзину для грязного белья. Накинув халат и обувшись в тапочки, Усянь вышел из ванной, не удосужившись даже до конца высушить волосы. Мокрые, немного спутавшиеся, они облепили шею, спину и плечи. Вэй Ин даже почти забыл про телефон, но громкая трелль напомнила о нём.
Звонил Лань Сичэнь, без формальностей объявив, что привёз Лань Ванцзи.
Вэй Усянь минуты две стоял с приложенным к уху телефоном, уже после завершения вызова пытаясь вспомнить, с какого перепугу ему привезли тринадцатилетнего подростка. В голове никак и ничего не укладывалось, память о вчерашнем дне была будто старательно кем-то вырезана. В последний раз Вэй Усянь так тупил только в средней школе на уроке истории, когда его спросили тему, которую он без стеснения прогуливал целую неделю.
Осознание всей абсурдности своей забывчивости и реальности происходящего пришло резко. Вэй Усянь с силой хлопнул себя по лбу, проклиная свою плохую память на все лады, и бросился во двор открывать дверь Ланям. Откровенно говоря, ему даже сейчас с трудом верилось, что Лань Чжань будет работать у него дворецким. Каким придурком он был вчера, раз предложил это? Неужели ему мозги запудрила дежурная улыбка Сичэня?
Снаружи дома его ждал невозмутимый Лань Хуань, всё так же дружелюбно улыбающийся, и значительно подросший Лань Чжань, который с немым укором смотрел на вылетевшего к ним в непристойном виде Вэй Ина. Тот и сам понимал, что стоило хотя бы запахнуть халат на груди, пока совсем не стало неловко. А ещё не стоило вылетать ранним мартовским утром в одних тапочках и халате, так ещё и с мокрой головой. За спиной младшего Ланя был увесистый рюкзак (видимо, со всем необходимым для переезда).
— Утро доброе! — с нескрываемой нервозностью и нелепой улыбкой поздоровался Усянь. — А вы как всегда жаворонки.
— Доброе утро, Вэй Усянь. Ты, видимо, всё-таки не видел мои сообщения, — ответил Хуань, тактично проигнорировав не самый подобающий вид друга.
— А? — Усянь достал из кармана телефон и просмотрел сорок одно сообщение от Хуаня с предупреждением о раннем визите и объяснением некоторых привычек и заскоков (хотя это было тяжело назвать «заскоками») Ванцзи. — Я меньше часа назад проснулся и даже не посмотрел уведомления. Ха-ха, неловко вышло.
Он посмотрел на хмурого ребёнка и обезоруживающе улыбнулся, решив, что для начала всё-таки стоит провести гостей в дом, а то его положение будет ещё более неловким, чем сейчас. А ему уже сейчас хотелось провалиться сквозь землю или разогнать неприятную тишину шутками, но тогда у нового дворецкого — как же всё-таки тяжело представить Лань Чжаня таковым — будет ещё более недовольный вид великомученика, которого Сатана (Лань Сичэнь) отправил отбывать наказание к самому несносному созданию в мире.
В холодильнике снова повесилась мышь. Вэй Усянь выругался сквозь зубы, судорожно вспоминая, не припрятал ли он что-то в ящиках на чёрный день, но так ничего вспомнить и не смог. За спиной послышалось тактичное покашливание.
— Вэй Усянь, когда ты ел в последний раз? — спросил Лань Сичэнь, поставив на стол пакет с продуктами.
«И как я мог этого не заметить?» — мысленно дал себе подзатыльник Вэй Ин и широко улыбнулся, радуясь, что не придётся покидать дом надолго.
— Сичэ-ень, ты спас мне жизнь! — протянул он и принялся разбирать принесённые сокровища. — Мы же вчера с тобой вместе ужинали, уже забыл?
— Подобные «ужины» могут сильно повлиять на твоё здоровье, — ответил старший Лань, а потом серьёзно добавил: — Ты очень бледный, может стоит всё-таки обратиться к врачу?
— С такой ерундой в больницу не ходят, — отмахнулся Усянь, с удовольствием замечая бутылку неплохого вина и подмигивая Хуаню. — Ты хочешь этим отвлечь меня от работы?
— Вэй Усянь, я не шучу.
— А я шучу.
— Вэй Усянь.
— Да здесь я, здесь! Вовсе не обязательно постоянно звать меня, Лань Сичэнь. Если ты меня не видишь, то советую обратиться к офтальмологу, ведь между нами максимум три метра.
Лань сдержанно выдохнул и обречённо покачал головой, продолжая улыбаться, но уже блекло. Он должен был давным-давно смириться, что сплавить Вэй Ина в больницу тяжелее, чем объехать весь мир за сутки. Обычно его могли туда затащить только дева Цзян (она вообще имела множество рычагов давления на него) или Цзян Ваньинь, но он буквально вносил его в больницу на плече, как мешок картошки. Только когда Вэй Усянь оказывался в кабинете врача (в него его тоже вносили), затыкался и вёл себя подобающе, позволяя себя осматривать, но иногда виляя (а за это уже получал оплеухи).
— Ванцзи, в твои обязанности входит не только организация порядка в доме и кабинете молодого господина Вэя, помощь с документами и мелкие поручения, но и внимательный надзор за его здоровьем, — сказал Сичэнь прилежно сидящему на стуле брату, и тот окинул его ничего не выражающим взглядом. — Это будет нелегко, но ты же справишься?
— Мгм.
Вэй Усянь прыснул в кулак со смеху. И всё-таки этот ребёнок нисколечко не изменился. Разве что ещё сдержаннее стал и благопристойнее: об этом говорили идеальная осанка, твёрдый взгляд и проявленные манеры в виде молчания всё это время (хотя было тяжело поверить, что в такой ситуации можно молчать, когда жизнь буквально идёт под откос).
Вэй Ин, сидя с Ланями за столом, уже перестал чувствовать неловкость из-за своего внешнего вида. С мокрых волос едва ли не капала вода — она не капала, наверное, потому, что кончики волос взглядом гипнотизировал Лань Чжань, — халат так и не был запахнут до конца, оголяя глубоко посаженные ключицы и немного грудь. Однако неловкость вернулась всего на минуту, когда Вэй Усянь понял, что гостевые комнаты были, мягко говоря, в беспорядке. Смотря на белый костюм Лань Чжаня, он совсем не хотел поручать мальчику уборку (хотя бы сегодня).
— Хотел спросить, кстати, — тут же вспомнил Вэй Ин, обращаясь к лань Сичэню, — а со школой ты что придумал?
— Ванцзи будет получать задания онлайн и отправлять их к нужному сроку. Мы обговаривали это заранее, так что он всё будет успевать делать, не волнуйся, — расплывшись в доброжелательной улыбке, объяснил Лань Хуань.
Вэй перевёл взгляд на спокойного Лань Чжаня, который то и дело осматривал помещение и коридор, чаще всего пребывая в своих мыслях, но всё равно внимательно слушая брата и… молодого господина. Почему-то мысль о том, что он будет господином для Лань Чжаня забавляла.
Проводив старшего Ланя, Усянь устроил экскурсию по дому, отшучиваясь и рассказывая, как упал здесь или там. Состояние гостевых комнат (в одной из которых был оставлен рюкзак с вещами) и котельной вызвало на лице Ванцзи лишь на мгновение недовольство. Он свёл брови к переносице, но молча успокоился и последовал за молодым господином, который не обращал внимание ни на пыль в коридоре, ни на висящую в углах паутину. Он показал ванную, кухню и гостиную и с неохотой открыл дверь спальни.
— Вот здесь обычно сплю я, — «если всё-таки не засыпаю за столом», — но сегодня тут переночуешь ты, потому что комната для тебя не готова. Возражения не принимаются.
А возразить Лань Чжань очень хотел. Видимо, старший брат ему уже рассказал об образе жизни и нездоровом сне Усяня, потому он лишь холодно-холодно посмотрел на молодого господина и поджал в недовольстве губы. Но смолчал. И за это Вэй Ин был ему благодарен, пусть во взгляде и прочитал нескрываемое «убожество». Ему было некомфортно от того, что ребёнок был так близко к нему, был в самом центре его дома, куда он мог допустить только близких. Но с другой стороны, Лань Чжань — его дворецкий, он и должен хорошо ориентироваться в доме. И в спальне в том числе.
Следующей комнатой для ознакомления был кабинет. Кабинет сам по себе был довольно мрачным, в нём не убирались нормально уже порядком нескольких месяцев. Плотные тёмные шторы закрывали окна, и источником света здесь была лишь настольная лампа (выключателем Вэй Усянь как-то не пользовался, люстра висела исключительно для красоты и чувства правильности, а яркого освещения лампы хватало для работы с избытком). Повсюду были документы: на столе, на диване, на полу и в шкафах, на кресле — и от этого на душе скребли кошки, потому что всё это разобрать нужно было как можно скорее, а только за это утро Вэй Ин потерял непозволительно много времени.
— Здесь всё слишком неорганизованно, — неожиданно сказал Лань Чжань, и Вэй Усянь только посмеялся.
— Вот поэтому я и не отказался от молодого и смышлёного помощника. — Он подмигнул мальчику и устало потянулся, недовольно услышав хруст плеча. — Готов работать? Раз так, то разбери пока эту стопку.
Он указал на совсем не большую стопку документов с отчётами младших подчинённых, которую сам мог бы разобрать меньше, чем за полчаса, но пока что должен был занять чем-то ребёнка. Одно поручение, причём куда более важное, у него уже было: нужно было доставить документы в офис и передать заместителю третьего управляющего. Как раз те документы, которые бухгалтерские счета. Самому ехать в офис теперь уже было без надобности, можно было предупредить о появлении маленького помощника и без зазрения совести приняться за другие документы, больше не отвлекаясь на разъезды. Воистину, это было выгодно.
Лань Ванцзи промычал в знак согласия и сел за стол сбоку от Вэй Усяня, заканчивающего складывать в хронологическом порядке счета (он мог бы этого и не делать, но драгоценная бухгалтерия тогда бы с мазохистическим удовольствием тянула время, а это ему совершенно не нужно). Закончив и посмотрев на сосредоточенного мальчика, он лишь удовлетворённо хмыкнул и набрал одного из управляющих отдела, вспомнив об идиотах-работниках. Разобравшись с этим, он потянулся к большой стопке, но под руку ему сунули уже разобранные листы.
— Ого, а ты очень быстро, — удовлетворённо хмыкнул Усянь, с улыбкой просматривая проделанную работу. — Молодец.
Он написал на листе бумаги адрес и вручил ребёнку деньги на такси туда-сюда и папку с бухгалтерской макулатурой. Объяснив, что с этим делать, куда везти и с кем говорить, он самостоятельно вызвал такси и написал на почту коллеге, чтобы тот встретил маленького помощника и отнёсся к нему серьёзно. Ответ пришёл почти сразу, и Вэй Ин лишь улыбнулся шире, переведя взгляд на Лань Чжаня, спокойно рассматривающего папку с подписью «Счета бухгалтерские. Руководитель: Ино Юань».
— Лань Чжань, — нараспев протянул Усянь, положив голову на согнутую в локте руку. — Лань Чжа-ань!
Он невозмутимо поднял на него взгляд, выглядя точно так же, как шесть лет назад. Холодный, непроницаемый, без единой эмоции на лице. И почему-то даже сейчас, пусть Вэй Ин вырос, он хотел посмотреть, что же под этой коркой льда прячется. Может, самый настоящий развратник? Бунтарь? Или же просто милое создание, которому очень неловко улыбаться в компании чужих людей? А при брате он улыбается? А как вообще Лань Чжань улыбается?
У Вэй Усяня появился шанс разбить вдребезги ледяную оболочку и увидеть, что же под ней скрывается. Пожалуй, это был самый главный плюс, который он мог получить от воспитания юного Ланя. Губы непроизвольно растянулись в лукавой улыбке.
— Слушаю, молодой господин Вэй.
Чертовски благовоспитанный. Отыгрывает роль идеального дворецкого на отлично. Наверное, ему было бы очень просто поступить в театральный с его навыками и внешностью прекрасного и непорочного юноши. Наверняка Лань Чжань смог бы прославиться как лучший актёр своего поколения, оставшись в сердцах многих на долгие годы.
— Может расскажешь, пока такси не приехало, как у тебя дела, а? Есть друзья или возлюбленная? Не молчи, Лань Чжань!
Вэй Усянь чувствовал себя Чеширским котом. Он хотел немного запутать этого мальчика, сбить с толку, посмотреть на его реакцию, подразнить. От улыбки начинали побаливать щёки, чего не было уже как четыре месяца точно (а раньше такое происходило почти каждый день). Но на лице Лань Чжаня не отразилась ни единая эмоция. Кто сказал, что будет легко?
— У меня нет друзей или возлюбленной, — отрезал он, взглядом пытаясь явно заткнуть нерадивого господина.
— А как дела в школе?
— Удовлетворительно.
— А почему друзей нет?
— В них нет необходимости.
В игру «вопрос-ответ» они играли ещё минут десять, пока не пришло оповещение об ожидающем такси. Вэй Усянь был почти разочарован тем, что ребёнок отвечал простыми предложениями или одним словом. Неразговорчивость собеседника особо не задевала его, его задевало только то, что с ним Лань Чжань совсем-совсем не хотел ничем делиться. А ещё его всё больше пугали методы воспитания семьи Лань: что этот старик вбил в голову ребёнку, раз тот ни друзей не имеет, ни любимых хобби, практикуясь только в каллиграфии и игре на гуцине.
Когда ребёнок уехал, Вэй Усянь задумался над тем, что у него совсем нет друзей. Это не так уж удивительно, если честно, но даже у человека с таким отталкивающим характером, как у Ванцзи, должны быть хоть какие-нибудь приятели. Вэй Ин несколько лет прожил на улице, пока его не нашли социальные службы и не определили в детский дом (а потом забрал дядя Цзян, святой человек). Он знал, что такое одиночество, и ненавидел его больше, чем что бы то ни было ещё. Он ненавидел по этой же причине тишину: она напоминала об одиночестве и ночах в заброшенных домах, где было одновременно и тихо, и шумно.
Ему было тяжело понять Лань Чжаня в этом смысле. Либо ему одному было действительно не скучно (в это верилось с большим трудом), либо ему с пелёнок вселили, что без лишних контактов и общения живётся лучше. В таком случае возникает вопрос: кто вырастил довольно дружелюбного и общительного Сичэня?
Полностью погрузиться в размышления не позволили дела и ещё не одна стопка документов. Он планировал разобрать её как можно скорее, а потом отправиться в офис самостоятельно, дабы тыкнуть определённым работникам на их тупость и разобраться, что делать дальше. Поэтому, обречённо простонав, он потянулся к нужной документации.
К вечеру этого же дня он и вернувшийся через полтора часа после своего отъезда Лань Ванцзи разобрали все документы. Вэй Усянь был настолько удивлён, что несколько минут таращился широко распахнутыми глазами на юного Ланя. Так уж вышло, что перед тем, как приступить к работе, он начал рассматривать документы. Больше половины всего завала (около семидесяти процентов) он аккуратно по одному листочку сложил в идеальный квадрат и выкинул в мусорное ведро (которое пришлось выносить не менее четырёх раз). Поначалу Вэй Ин отнёсся к этому с интересом и совсем не мешал, лишь время от времени просматривая то, что брал юный Лань. Но в конце концов он отвлёкся на составление плана на следующий месяц, а когда снова обратил своё внимание на Лань Чжаня, застыл с раскрытым ртом, но с энтузиазмом принялся за оставшиеся документы. Вдвоём они с остальным закончили к восьми часам вечера, отчего Усянь и застыл на несколько минут.
«Правильная организация, а не сбагривание всей документации в одно место действительно дорогого стоят», — радостно подумал он, расплываясь в счастливой улыбке. Он сможет наконец отоспаться! Это был неимоверный прогресс за все четыре месяца. В награду за помощь и такую самоотдачу Вэй Ин решил, что было бы неплохо обнять помощника. Глаза сами собой сощурились. Лукавства в них было хоть отбавляй. Лань Чжань, придирчиво осматривающий тяжёлые портьеры, даже не догадывался, что его ждёт.
— Лань Чжань, а ты действительно такой хороший, как о тебе говорят, — довольно проговорил Вэй Усянь, встав со своего кресла и чуть подмигнув Ланю. — Идеальным мужчиной вырастешь, я тебе серьёзно говорю. Ты управился почти в одиночку с тем, что я бы ещё несколько месяцев разбирал, пока меня не вынесли б вперёд ногами.
Он рассмеялся и резко притянул к себе не ожидавшего подвоха ребёнка, с злорадным удовлетворением ероша идеальную короткую стрижку и не реагируя на активные попытки выбраться из столь близкого телесного контакта. Конечно, он прекрасно помнил, что Лань Чжань не любит, когда к нему прикасаются чужие так же, как сам Вэй Усянь недолюбливает чужих людей в своём доме. Но удержаться от соблазна он не смог. К тому же ему удалось добиться реакции.
Лань Чжань покраснел. Его лицо зарделось от активных попыток выбраться из объятий, взгляд лихорадочно заблестел и забегал по комнате в поисках пути к отступлению. Он впервые видел такого растерянного и в то же время вышедшего из себя мальчика.
Вэй Усянь всё-таки рассмеялся, выпустив из своей хватки растерянного и разошедшегося ребёнка, который отступил от него на добрые метра два, с непониманием наблюдая, как «господин» держится за стол одной рукой, а второй за живот, заливисто смеясь. У Вэй Ина определённо был перебор положительных эмоций за несколько минут, поэтому он ещё долго не мог вернуть себе контроль над эмоциями и трясущимся телом. Ему было просто-напросто хорошо. Хорошо настолько, что хотелось остаться в таком состоянии на как можно более долгий срок.
Но через несколько минут он пришёл в себя, выдыхая и с тихими смешками выпрямляясь. У краешков глаз собрались слёзы, волосы, уже высохшие, распушились и спутались, придавая Вэй Усяню ещё больше очаровательной небрежности. Он посмотрел на вернувшего себе самообладание Лань Чжаня и снова прыснул со смеху. Он уже успел вернуть себе подобающий вид, потому просто в упор и с нескрываемым неодобрением смотрел на своего господина Вэя. Видимо, столь яркое проявление эмоций было для него чем-то из ряда вон выходящим.
— Ну прости, Лань Чжа-ань! — весело извинился он, нисколечко не раскаиваясь, впрочем. — Я просто выражал тебе этим всю свою признательность за твою помощь. Идём-ка спать, ладно? Нам в любом случае ночевать вме…
Не успел он договорить, как Лань Ванцзи, гордо развернувшись на каблуках, вышел из рабочего кабинета. Его брови были раздражённо сведены к переносице, ладони сжаты в кулаки едва ли не до побеления костяшек. Кажется, ледяная маска прекрасного юноши дала трещину, но это не принесло ожидаемой радости Вэй Усяню. Только некое замешательство и паршивое чувство вины за слишком насыщенный первый день работы.
Выдохнув и раздражённо запустив пятерню в копну волос, он захлопнул крышку ноутбука и взял телефон просмотреть накопившиеся за день уведомления. К его величайшему удивлению, пришли лишь три сообщения-спама, сообщение от Цзян Чэна и ещё одно Лань Сичэня.
Одинокая тефтелька Чэн:
Надеюсь, что ты не забыл, что мы завтра едем смотреть ресторан для свадьбы сестры? Если ты не приедешь, я сломаю тебе ноги к чёртовой матери
Лань Сичэнь:
Вэй Усянь, я могу завтра ближе к полудню заехать и привезти Ванцзи гуцинь? Как он справляется со своими обязанностями?
Вэй Усянь мученически простонал и решил, что завтра ему придётся проснуться пораньше, чтобы подготовить гостевую комнату (а для этого нужно хотя бы вспомнить, где у него лежат все моющие средства) и подготовить подходящую для встречи в ресторане одежду. Он мог бы оставить последнее на Лань Чжаня, но он не знал, умел ли тот гладить и занимался ли этим когда-либо до этого. Так что лучше не рисковать. Также он сделал себе пометку отменить на завтра все встречи или перенести на другой день. А ещё лучше ничего не менять и просто послать кого-нибудь вместо себя.
Стоило ему переступить порог своей спальни, как он увидел спящего на диване в благопристойной позе Лань Ванцзи. Он, конечно, сказал несколько часов назад, что тот будет сегодня ночевать с ним, но не на диване же! Диван был маленьким, неудобным, с поролоновой подушкой, от которой уже через несколько часов простого ничегонеделанья может неслабо разболеться голова. Такое положение дел ему решительно не нравилось. Пусть он и сам уже валился с ног и хотел поскорее заснуть, ему бы не удалось это сделать хотя бы потому, что этот бестолковый ребёнок решил принести себя в жертву дивану.
Подойдя к нему и бережно подняв на руки, с изумлением заметив чрезмерную лёгкость ребёнка, Вэй Усянь уложил его на кровать. Скинув тапочки в противоположный угол спальни, он почти с разбегу плюхнулся на другую половину кровати, не потрудившись даже раздеться. Так и заснул: в одном халате, спутанными волосами и лицом в подушку.
Весь следующий день Лань Ванцзи старательно избегал его. Утром это было просто, потому что Вэй Ин был где угодно, но не на одном месте. Он то крутился на кухне, стараясь пожарить для ребёнка яичницу (и неважно, что этот ребёнок его дворецкий и на проверку оказался гораздо организованнее него). То он летел в одну из гостевых комнат, проветривая её, наспех вытирая пыль и моя полы. То он гладил чистые рубашку и брюки, при этом ещё и расчёсывая волосы (гребень просто большую часть времени болтался в волосах). В общем, всё время с половины седьмого утра и до девяти было крайне весело проведено. Настолько весело, что он чуть не свалился с лестницы, спеша обрадовать готовой для переселения комнатой.
Уже одевшись, Вэй Усянь объяснил, что к двенадцати часам приедет Сичэнь и привезёт Лань Чжаню его вещи. А потом игриво подмигнул, кинул Ванцзи дубликат ключей и убежал к уже поджидающему такси. Через час уже должна была состояться встреча в ресторане, а он только вышел!
Шло время. Одна неделя, две. Вэй Усянь сумел найти подход к равнодушному юному дворецкому, всё чаще его дразня. Несмотря на то, что его поведение почти не изменилось (не считая прекращения попыток обнять ребёнка, ничего действительно не изменилось), Лань Чжань стал вести себя менее скованно с ним. Он выполнял свои обязанности (теперь на нём были и уборка в своей комнате, и в спальне Вэй Усяня, и готовка завтрака) безупречно, успевая делать школьные задания и практиковаться в игре на гуцине (вот что-что, а слушать его игру Вэй Ину нравилось).
Пусть Лань Чжань не единожды отвергал все попытки «господина» назвать его другом, он никогда не отказывал в помощи или простом нахождении рядом, когда Усяню становилось скучно. Он мастерски разбирался с документами, иногда обзванивал управляющих от имени их прямого начальника и расспрашивал о положении дел. А сам Вэй начал больше ему доверять. Гораздо больше. Пусть эта глыба льда всё ещё была с ним холодна, но сдаваться не хотелось. К тому же, какой-никакой, но прогресс действительно был. А раз всего за две недели они добились такого взаимодоверия, то что же будет дальше?
Несколько дней назад Сичэнь написал, что сразу после свадьбы девы Цзян будет вынужден забрать Ванцзи домой, потому что появилась возможность обучать его в Англии. Усянь не возражал. Он, конечно, уже привык к нахождению лучшего дворецкого в мире рядом, но отнимать у него шанс на прекрасное будущее и безупречное образование не собирался. Вот Вэй Усянь тоже рано начал заниматься бизнесом и ни к чему хорошему это не привело. Только к синякам под глазами, отсутствию времени и переизбытку кофеина в организме.
Прошла ещё неделя. Усянь за это время смог заключить две выгодные сделки с партнёрами и закончить с важным проектом, реализацией которого сейчас занимается вся компания. Пока что организаторских вопросов не возникало, и он мог смело отдыхать дома, наслаждаясь свежесваренным кофе Лань Чжаня и его краснеющими мочками ушей на относительно безобидные шутки.
— Молодой господин Вэй, в Вашем возрасте ребячество становится невоспитанностью, — строго заметил он, окидывая по-лисьи довольное лицо Вэй Ина придирчивым взглядом.
— А в твоём возрасте ребячество является нормой, в которую ты не вписываешься. Разве мы не прекрасно подходим друг другу?
Вэй Усянь не был ни педофилом, ни обрезанным рукавом. Он был троллем и просто невыносимым человеком, который обожает выбивать из людей эмоции. Особенно из людей, подобных Лань Ванцзи. Как тут можно сбавить напор и прекратить поддевать этого не по годам взрослого и серьёзного мальчишку? Который к тому же слишком ярко реагирует на всё подряд. Ребёнок, подросток. В нём даже строгому воспитанию семьи Лань не удалось загасить искорку юношеской вспыльчивости.
Фитилёк ребячества едва ли горел в нём, задуваемый холодным воздухом внешней ледяной оболочки из правил и надуманных приличий. К чему всё это нужно сейчас? Даже пусть Лань Ванцзи официально является дворецким Вэй Усяня, но не может же он постоянно ходить с каменным лицом, не выражая и капли заинтересованности к миру? Да ещё и тогда, когда ему позволяют откинуть все правила куда подальше хотя бы на время?
— Убожество, — холодно процедил всё-таки через минуту гляделок Лань Ванцзи и ушёл с кухни уверенным шагом.
Вэй Усянь лишь тихо рассмеялся. Это ругательство так и не было высказано юным дворецким до этого дня, но с завидной периодичностью читалось во взгляде. И вот, плотину прорвало, и безжалостное слово слетело с детских уст. В какой-то степени это даже романтично.
— Не так подобает вести себя дворецкому, — беззлобно упрекнул он, посмеиваясь и допивая кофе, краем глаза наблюдая за едва вздрогнувшей фигурой в дверях.
Ребёнок. Точно ребёнок.
Вэй Ин поставил себе цель во что бы то ни стало пробудить в нём куда более яркие эмоции к концу их воспитательного процесса. Вмиг уменьшившийся объём работы и ставший относительно свободным график способствовал этому. Самопровозглашённый учитель Вэй (не дай бог услышать эти мысли Цзян Чэну, он будет биться в истерике два с лишним часа) решил, что малое количество времени в его распоряжении будет подталкивать к наиболее рискованным поступкам, но тем будет интереснее.
Прошла ещё одна неделя. До свадьбы цзецзе осталось чуть меньше месяца. Вэй Усянь метался из офиса домой, а потом в поместье семьи Цзян ежедневно, с трудом не забывая о еде (спасибо ответственному Лань Чжаню). Он мог бы метаться только из дома в поместье Цзян, но Лань Чжань настоял на том, чтобы рабочие моменты решались на работе, а дома он расслаблялся. Упрямства мальцу было определённо не занимать, потому уже на третий день уговоров Вэй Ин перенёс всю документацию в свой кабинет и стал соблюдать дресс-код (опять же, под внимательным присмотром Лань Чжаня).
Также за эту неделю он заметил, что синяки под глазами окончательно пропали, кожа приобрела наконец нормальный цвет, а усталости в организме стало значительно меньше. Время от времени он поручал мелкие рабочие моменты младшему Ланю, с которыми мог бы и сам разобраться, но тратить время на такую мелочёвку ему откровенно не хотелось. Тот, впрочем, не противился и на совесть выполнял всё. Таланты подростка вселяли всё больше уважения и непонятного восхищения в душу Усяня.
Несмотря на всю суматоху, он не забывал о цели своего воспитания и всячески поддразнивал Ванцзи, впутывая его всё чаще в неловкие или непростые ситуации, когда следовало бы отбросить излишнюю серьёзность. Подобные проверки он, к величайшему сожалению Вэя, с треском проваливал, слишком серьёзный для этого мира и своего «господина». На это иногда хотелось пожаловаться Лань Сичэню, но толку от этого было бы ноль.
Поэтому Вэй Ин пошёл на довольно-таки решительный шаг. Он, по правде сказать, сомневался, что задумка подействует, ведь они оба были одного пола, но попробовать стоило. Если смущения или паники это не вызовет, то хотя бы растерянность и приступ злости. Тоже ведь неплохо будет, не так ли?
В итоге эта задумка вышла боком Усяню. А ещё стыдом, которого он не испытывал лет с двенадцати.
В тот день он вышел из душа обнажённым. Мокрый, немного покрасневший из-за жара воды и определённо довольный. Он был абсолютно уверен в том, что дома никого помимо него и Лань Ванцзи нет, поэтому не постеснялся пройтись до кабинета, где Лань Чжань должен был сидеть и корпеть над документами.
— Лань Чжань, а ты не знаешь, куда делось полотен… — игривый тон и расслабленная поза сменились настороженностью.
Краски и всякое тепло ушли из тела, стоило заметить сидящего в кресле Цзян Чэна. Он смотрел на Усяня широко распахнутыми глазами, обводя взглядом его всего с ног и до головы. Каким-то чёртом он рефлекторно, стоило увидеть такого брата, прикрыл ладонью глаза Ванцзи, который даже возмущаться не стал. Тишина, напряжённая и тяжёлая, осела на плечи, опуская Усяня к полу. Под внимательным взглядом брата он чувствовал себя неуютно, при этом почти не понимая, что же происходит.
Тишину разрезал злой хохот Цзян Чэна. Он убрал ладонь с глаз Лань Ванцзи и ударился головой об стол, не прекращая смеяться. Истерика накатила на него очень некстати, пугая дворецкого, который резко отвернулся от Усяня (тот даже не обратил внимание на покрасневшие уши), и заставляя окончательно зардеться обескураженного, пристыженного и раздражённого Усяня, который сдёрнул с дивана плед и прикрылся им.
— Какого чёрта ты явился сюда без предупреждения?! — крикнул он, не в силах скрыть своё смущение.
Конец его и без того шаткой репутации. Это фиаско.
— Я звонил тебе час назад и говорил, что заеду за вариантами оформления ресторана, — недовольно повернулся в его сторону Цзян Ваньинь, прекратив хохотать. — Но кто бы мог подумать, что ты не ответил из-за этого!
Тогда Вэй Ину пришлось порядком получаса объяснять едкому на язык братцу, что он не педофил, не обрезанный рукав, он не собирался соблазнять, чёрт вас всех дери, тринадцатилетнего мальчишку, а лишь хотел вывести того из душевного равновесия (это, конечно, он перефразировал, так как рядом был этот самый мальчишка). Ему, может, и не поверили, но вопросы задавать перестали. Зато вечером этого же дня ему позвонила взволнованная Яньли, спросив про ментальное здоровье мальчика и строго-настрого запретив подобные выходки, а потом и Сичэнь написал огромное даже для него сообщение с просьбой не смущать младшего брата. Радовало то, что ни старшие семьи Цзян, ни Вэни, ни Цзинь Цзысюань об этом не узнали.
Последующие три дня Лань Ванцзи в его сторону старался не смотреть вообще. Вэй Усянь, переступив через упрямство и неловкость, принёс ему извинения ещё в роковой вечер, но реакции никакой не последовало. Это, стоит признать, крайне огорчало. Тогда Вэй решил дать ребёнку небольшую передышку и углубиться в дела предприятия, чтобы не загубить все свои же старания понапрасну. Правда, затишье длилось по-настоящему недолго. Лишь четыре дня, в течение которых их не связывало ничего, кроме рабочих поручений и утренней чашки кофе для Вэй Ина.
На пятый день нервы у него сдали. Отодвинув в сторону чашку с бодрящим напитком, он лёг на сложенные на столе руки и наигранно обиженно свёл брови на переносице, надув губы для пущего эффекта. Наверняка он выглядел как капризный ребёнок, но, как он не единожды говорил цзецзе, «А-Сяню три годика».
— Лань Чжа-ань, ну неужели ты на меня до сих пор злишься? — проныл он, сдерживая задорную улыбку. — И почему кофе ещё меньше чем обычно?
Он знал, что Ванцзи в принципе против употребления кофе, но тот обычно всё равно варил ему небольшую чашку, чтобы ближайшие несколько часов у Усяня не слипались от сонливости глаза. В этот раз чашка была совсем маленькой, её бы не хватило даже для того, чтобы он нормально распробовал неприятную горечь.
— Вам нельзя употреблять много кофеина, — безразлично ответил Лань Ванцзи лишь на один вопрос, после обратив свой взгляд на господина. — Вы слишком много употребляли его без моего контроля до этого.
«Как узнал только!» — мысленно возмутился Вэй Ин, расплывшись в лукавой улыбке и чуть подмигнув равнодушному Ланю. Это было так. Он частенько покупал дешёвый растворимый кофе на работе, иногда за рабочий день у него уходило по два-три пластмассовых стаканчика с напитком. Возможно, это было и не очень хорошо для сердца и общего здоровья Вэй Усяня, но какая разница? Пока Цзян Яньли не отыграет свадьбу, он будет работать в бешеном режиме, а без кофе не так.
— Ты не ответил на первый вопрос, Лань Чжань. Не уходи от темы, — усмехнулся он, сам сменив тему под ледяным взором золотистых глаз. — Так ты ещё злишься, м-м?
Лань Ванцзи молчал какое-то время, не отводя взгляда от бесстыжего господина. Самое печальное, что Вэй Ин даже не догадывался, о чём же думает этот непроницаемый ребёнок. Подумать только, он, Вэй Усянь, не мог прочитать какого-то подростка! Он мог предугадать мысли и реакции почти любого человека, встретившись с ним не позднее пяти минут назад, а тут за месяц додуматься не может. Неужто стареет?
— Нет, — вдруг ответил Лань Ванцзи, когда Вэй Усянь уже забыл о своём вопросе и просто беззастенчиво рассматривал его лицо.
— Что — нет? — удивлённо моргнул тот, поднеся чашку с кофе к губам.
— Я не злюсь.
Вэй Ин растянул губы в довольной улыбке, но промолчал. Возможно, обучение всё-таки стоит продолжить. Раз конфликт исчерпан и злости нет, то можно будет попробовать…
— Лань Чжань, а тебе какие девочки нравятся? — спросил он, когда тот уже собирался уходить.
Лань Ванцзи обратил на него пробирающий до мурашек взгляд, но хитрая улыбка на тонких губах даже не дрогнула. И запал в тёмно-серых глазах тоже не угас, наоборот, мелкие искорки веселья превратились в самое настоящее пламя озорства. Подобный несломимый настрой заставлял задуматься: то ли Вэй Усянь просто оптимист до мозга костей, то ли неслабо ударился головой.
— Ну-у же! Неужели в твоей школе совсем не было симпатичных девочек? — протянул он, сделав несколько глотков кофе.
— Школа создана для получения новых знаний, а не заведения тесных знакомств, — отчеканил Лань Ванцзи, будто это было само собой разумеющееся.
— Школа — это место, в котором ты проводишь большую часть своего времени и значительную часть жизни. К тому же, годы обучения школы выпадают на самый интересный возраст, в котором просто возмутительно сидеть над учебниками и решать задачки. Ты ведь можешь увидеть и узнать столько всего интересного! — пустился в объяснения Усянь, несколько разочарованный позицией Лань Чжаня. — Фестивали, концерты, незабываемые приключения вместе с новыми друзьями и простые мелкие шалости являются важной составляющей жизни каждого человека. Если бы все жили по принципу «школа — это только для учёбы», то уровень коммуникативности населения оставлял бы, мягко говоря, желать лучшего.
Он так увлёкся разъяснениями о важности знакомств и простого общения в школьные годы, что стал рассказывать о своих приключениях, упоминая Не Хуайсана, Цзян Чэна и ещё многих людей, которых, наверное, Ванцзи и не знал, а Усянь не пускался в детальные пояснения. Он рассказывал, как прогулял урок музыки, чтобы достать котёнка с дерева, а потом пошёл в ближайший ларёк и купил животинке сосиску. Как потом этот котёнок пошёл за ним и Цзян Чэном домой, как госпожа Юй чуть их всех вместе с котёнком не убила и как они всё-таки уговорили её оставить котёнка на неделю, чтобы привести его в порядок, подлечить, а потом найти хозяев.
Хозяин нашёлся довольно быстро. Им стал только что переведённый в их класс ученик-тихоня, который почему-то был изгоем (этого Вэй Усянь до сих пор не понимал, потому что на его памяти Вэнь Нин был самым добрым человеком из всех существующих). Его сестра была категорически против, конечно, но через пятнадцать минут уговоров робкого Цюньлина и полного энтузиазма и веры в собственные силы Усяня они смогли добиться своего. С этого, к слову, их крепкая дружба и началась, о чём никто не пожалел.
Лань Чжань молчал. Внимательно слушал, не сводя глаз с увлечённого рассказчика, но молчал. Ничто в его позе не говорило о толике расслабленности: спина была пряма как штык, плечи расправлены и напряжены, ни о чём не говорящее выражение лица закаменело. Вэй Усянь, обратив на него внимание, даже задумался, что за реакция его ожидает.
— Возмутительное поведение, — всё-таки сказал на все разглагольствования Вэй Ина Ванцзи и, формально поклонившись, вышел из кухни.
Однако кое-что в нём поменялось. Не было привычной враждебности (напущенной или нет — без разницы). Будто бы он это сказал, чтобы не нарушать привычный порядок вещей в этом доме. По привычке, если совсем уж сократить. Губы Усяня сами по себе расплылись в довольно глупой улыбке, но придавать этому значения он не хотел. Зачем задумываться о причинах, если можно бездумно наслаждаться удовлетворением от утреннего разговора?
Время шло неумолимо. Один день протекал в общих хлопотах настолько быстро, что Вэй Усянь только открывал глаза — как снова уже нужно было идти в постель, чтобы завтра это повторилось. Ему не нравился подобный порядок вещей. Суматоха — это его любимое состояние общества, но явно не самый предпочитаемый расклад вещей. Из рук всё валилось, пусть дела, казалось, и выполнялись точно в срок, а то и раньше (спасибо организаторскому таланту Лань Ванцзи), но он этого не замечал. Жизнь проходила мимо, он не успевал за ней впервые в жизни. Это жутко раздражало, но оставалось потерпеть ещё немного ради счастья цзецзе, которая буквально пару дней назад (или это было на прошлой неделе?) крутилась перед ним и Цзян Чэном в роскошном свадебном платье и так тепло и ярко улыбалась, что настроение само по себе значительно улучшалось.
Все усилия и хлопоты этого стоили.
И вот. Долгожданный день должен был наступить уже завтра. Вэй Усянь заранее узнал, что Лань Сичэнь и Лань Ванцзи также приглашены на свадьбу (как и их дядя), поэтому уговорил Сичэня оставить Ванцзи у него, чтобы не устраивать ещё большую суматоху в предпраздничный день. Также он пообещал отвезти подростка к ним ближе к половине девятого утра, чтобы успеть заехать к Цзян Чэну и помочь ему с несколькими формальными вопросами.
Уже вечером Вэй Усянь подготовил праздничный тёмный костюм, чтобы на следующий день не собираться впопыхах, как он делал это обычно. Он взял с себя слово, что в день свадьбы цзецзе ни при каких обстоятельствах не опоздает ни за что, испортив хоть долю общего счастья. Ничто не должно омрачить сердце Цзян Яньли в день её собственной свадьбы.
Он улыбнулся своим мыслям и удовлетворённо кивнул. Точно. Свадьба его цзецзе будет самым лучшим событием на свете, самым ярким и счастливым в этом году. Цзян Яньли будет самой красивой и самой лучшей невестой из всех возможных.
— Молодой господин, время сна, — прервал его мысль голос Лань Ванцзи.
— Э? Но всего лишь девять. Я даже перед очень важными событиями так рано не ложусь. — Вэй Усянь внимательно посмотрел на дворецкого и ухмыльнулся. — Лань Чжань, а, Лань Чжань. Ты хочешь поскорее уехать от меня завтра, да? Неужели ты настолько меня не любишь? Лань Чжань, ты такой жестокий! Это разбивает мне сердце, знаешь ли.
Сам «жестокий» промолчал. За два месяца он почти полностью привык к поддразниваниям со стороны молодого господина, только дичась от попыток его коснуться. Он уже претерпел всё: праздные разговоры ни о чём, двусмысленные шутки, попытки вывести его из себя, падения в обмороки (естественно, не настоящие), пару вспышек гнева из-за каких-то неприятелей и постоянные попытки его разговорить. Он свыкся с нравом этого взрослого, но ещё такого по-детски ребячливого человека. Самые разные попытки привить ему хоть что-то благопристойное заканчивались провалом.
Однако кое-чему Лань Ванцзи всё-таки научился у Вэй Усяня, и был тому за это благодарен. Он научился приспосабливаться к самым невероятным поворотам судьбы и быстро реагировать на самые разные проявления чувств и эмоций. Он научился уживаться с полным энергии человеком, эмоции и чувства которого, казалось, были на поверхности, но на самом деле простирались далеко за пределы простого понимания. Но он научился с этим мириться, научился быть снисходительнее и несколько теплее к людям, куда лучше следя за своими словами и выражениями. Он действительно стал коммуникабельнее, чем до этого, пусть внешне мало что изменилось.
Вэй Усянь же прекрасно знал, что его труды, пусть и несколько нестандартного характера, не прошли напрасно. Конечно, он даже не догадывался, насколько хорошо воспитал юное дарование, но был вполне доволен тем, что видел. Может закостенелые правила приличия и благопристойности, которые в семье Лань вбивались с младенческих лет, и невозможно было вывести из-под кожи, зато можно было попробовать затмить и рассказать о мире за рамками принятых норм, в который иногда стоило бы заглядывать даже идеально воспитанным людям.
— Эх, Лань Чжань, Лань Чжань, а ведь после свадьбы цзецзе ты останешься лишь на несколько дней дома, а потом уедешь в Англию на обучение. Тебе совсем не грустно? — снова начал гнуть Усянь своё, рассматривая подопечного с излишним интересом.
— Это необходимость и возможность как можно раньше приняться за дела компании, — ответил Лань Ванцзи, не изменившись в лице.
— Ты слишком серьёзен и прозаичен, начни хотя бы иногда пользоваться не холодным рассудком, а жаром чувств. Ты не будешь скучать по брату и дяде?
— Нет. Моё обучение — это…
— Необходимость, да, ты это уже говорил, — устало выдохнул Усянь и с притворным возмущением добавил: — А по мне ты тоже не будешь скучать?
Лань Ванцзи оцепенел от такого вопроса и, кажется, забыл, что нужно дышать. Маска равнодушия в очередной раз дала трещину. Вэй Усянь, довольный произведённой реакцией, счастливо улыбнулся и рассмеялся, падая спиной на кровать. Вот такое замешательство на его памяти было впервые. Он хотел видеть такое лицо как можно дольше, но стоило Усяню рассмеяться, как Лань Ванцзи недовольно нахмурился и, развернувшись, быстро ушёл в направлении своей комнаты.
— Лань Чжань, ну не обижайся! — не прекращая смеяться, крикнул ему вслед Вэй Ин.
Следующее утро было суматошным. Несмотря на то, что Вэй Усянь не пренебрёг заранее подготовить одежду, он замучился помогать Ванцзи собирать и упаковывать его вещи. Точнее, не вещи, а один-единственный гуцинь. Его нужно было сначала осторожно упаковать в чехол, а потом не менее осторожно убрать в багажный отсек, когда приехало такси. Перед такси Вэй Усянь излишне тщательно проверял состояние Лань Чжаня на предмет болезней, усталости или опрятности его одежды. Конечно, проверять этого не нужно было, просто Вэй Ин перенервничал, а для того, чтобы прийти в норму, ему нужно было хоть чем-то занять себя. Чем-то, к чему — к кому — можно прикасаться. Он напрочь забыл, что Ванцзи недолюбливает прикосновения — а тем более его, — но ситуация была такая, что чьё-то личное пространство волновало его меньше всего.
Удивительно, но тот совсем не был против, когда его брали за руку, приподнимали голову за подбородок, чтобы осмотреть шею, или прикасались как-либо ещё. Он стоял и спокойно смотрел на Усяня, будто пытался передать хоть каплю своего состояния ему, чтобы уменьшить его возбуждённость.
Как только Вэй Усянь отвёз Лань Ванцзи к ожидавшему их Лань Сичэню, он выдохнул относительно облегчённо, помахал им двоим рукой и сказал, что будет рад увидеть их на свадьбе Цзян Яньли. И сразу после этого весь день превратился в череду ярких красок, шума и цветов. Он помнил, как приехал к Цзян Чэну, как помог ему и другим членам семьи Цзян, как потом уже в ЗАГСе открывал бутылки вина и произносил вместе с братом тост. Как шутил и смеялся, развлекался и с радостью смотрел на счастливую до слёз цзецзе. Но даже несмотря на это, весь день был слишком… расплывчатым. А после нескольких бокалов вина всё стало ещё больше кружиться, и он ближе к позднему вечеру покинул свадьбу, предупредив об этом Цзян Фэнмяня. Тот лишь улыбнулся и изъявил желание встретиться с ним после всех праздничных торжеств для обсуждения деловых вопросов.
Как он добрался до дома и упал на кровать ничком, Вэй Усянь тоже совсем не помнил. Помнил, что голова была очень тяжёлой, а тело по неизвестным причинам ломило. Подействовала так сильная усталость или же алкоголь — он размышлять не стал. К чёрту.
На следующее утро он с трудом вспомнил, где находится. Потом, превозмогая себя, поднялся на ноги и пошёл к ванной. Нужно было принять душ. Вэй Усянь был определённо не в состоянии искать таблетки или что-то есть, чтобы стало полегче. Он хотел только упасть коленями на пластмассовый пол душевой кабины и включить холодную воду.
Через пару часов такого время препровождения ему стало лучше. Значительно лучше. Он вспомнил все события прошедшего дня, в том числе и то, что смог заснять на телефон момент, когда Цзян Чэна толкнули прямо в праздничный торт. Кто толкнул, правда, неизвестно. Но, кажется, это был Цзинь Цзысюань, снова с ним поспоривший. Почти полное уничтожение торта никого не огорчило. Разве что госпожа Юй и госпожа Цзинь устало закатили глаза. Также вспомнилось, что Лань Сичэнь и Лань Ванцзи вели себя чрезмерно тихо, но первый, если Вэй Усянь правильно помнил, тоже сделал несколько компрометирующих фоток. И, кажется, все они были только с моделью Цзян Чэном в главной роли.
Вэй Усянь посмеялся и, окончательно приведя себя в порядок, выдохнул с облегчением. День был по-настоящему насыщенным, после такого не грех и небольшой отпуск взять. Или не очень небольшой…
Достав телефон для просмотра уведомлений, он увидел парочку сообщений от Лань Сичэня. Сообщения от него стали неожиданностью. Содержание этих сообщений стало почти ударом для старческого — ни хрена — сердца Вэя.
Лань Сичэнь
Доброе утро, Вэй Усянь! Прости за раннее сообщение, но я хотел бы попросить тебя зайти ко мне в гости. Я хотел бы отблагодарить тебя за воспитание Ванцзи, оно не прошло бесследно. Ты действительно очень помог! Приезжай сегодня в любое время. ^^
С одной стороны это льстило, конечно. Но с другой это немало настораживало, ведь методы были, мягко говоря, некорректными. Часть Вэй Усяня, относящаяся к такому предложению скептически, была уничтожена позитивной мыслью ещё немного позадирать Лань Чжаня и посмеяться над его реакцией вместе с Сичэнем. Вэй Ин был уверен, что старший Лань будет не против посмотреть на эмоционального младшего брата.
Ближе к половине третьего дня Вэй Усянь уже стоял во дворе поместья Лань и во всю любовался клеткой с маленьким вислоухим кроликом*. Рядом с ним стоял крайне изумлённый Лань Ванцзи и смотрел на маленького крольчонка как на восьмое чудо света. Неподалёку от них стоял невозмутимый Лань Сичэнь и с неподдельно радостной улыбкой смотрел на людей перед ним.
— Конечно, заводить животное наобум не очень хорошо, но это самый лучший вариант, который пришёл мне в голову, — беззаботно рассмеялся Усянь, глянув на Ванцзи. — Лань Чжань, это благодарность за помощь и просто подарок, чтобы ты не чувствовал себя одиноким. Он же может его оставить, не так ли? — Он повернулся к Лань Сичэню, и тот утвердительно кивнул.
— Большое спасибо, Вэй Усянь. Я тоже думал о перспективе завести домашнего питомца, но не мог найти подходящее. Но не забудет ли кролик Ванцзи за год вдали от дома?
— Хм-м… Если я правильно помню, то Лань Чжань уезжает через пять дней. Он может провести это время с кроликом, приручая его. Можете потом поставить ему фотографию Лань Чжаня рядом с клеткой, чтобы он смотрел на своего законного хозяина, — усмехнулся Вэй Усянь, смотря на молчаливый объект обсуждения.
Кролик был немного напуган новой обстановкой, но белую мордочку из домика высовывал, принюхиваясь и прислушиваясь к звукам. Достаточно тихое поместье, в котором запрещён шум, идеально подойдёт для содержания такого зверька. Ну не прелесть ли? Вэй Усянь, сдерживая очередной приступ смеха, наклонился ближе к Лань Ванцзи и шепнул на ухо:
— Он тебе не нравится, Лань Чжань?
Лань отскочил слишком резко на добрые полтора метра. Мочки ушей умилительно покраснели, и Вэй Усянь едва-едва сохранил спокойное выражение лица, хотя мысленно уже задыхался от смеха. Всё-таки ледяная маска очень хорошо надтреснула, раз так быстро Ванцзи потерял душевное равновесие.
— Ванцзи благодарен молодому господину Вэю, — излишне официально поклонился он и снова вернул себе самообладание, не сводя при этом взгляда с клетки с маленьким зверьком.
— И всё-таки он ещё такой ребёнок, — тихонько сказал Усянь Сичэню.
— Разве это плохо? — с тёплой улыбкой ответил тот, будто только и мечтая день и ночь видеть такого младшего брата.
— Наоборот, очень хорошо. Ваши правила могли в нём загубить всё человеческое.
— К сожалению, но ты прав.
***
Через пять дней Вэй Усянь получил в пять часов вечера сообщение от Лань Сичэня, в котором говорилось, что самолёт Лань Чжаня будет в восемь ровно. А также было приглашение проводить бывшего воспитанника в дальнюю дорогу и дать ещё одно наставление. Вэй Ин скептически выгнул бровь, искренне не понимая, почему его стали так часто приглашать на встречи с Ванцзи, но был, впрочем, не против.
Как бы то ни было, но он привязался к этому чрезмерно серьёзному ребёнку. У него почти душа болела за то, что с ним могло бы стать под тяжестью всех правил, рамок поведения в обществе и прочей никому не нужной лабуды. Он надеялся, что хотя бы в другой стране, подальше от родственников и назидательного контроля, он расслабится и даст себе хотя бы малую долю свободы. Раз уж появился шанс повлиять на это, то почему бы и нет?
Ровно в семь он уже был в аэропорту. А через пару минут он даже отыскал Лань Чжаня, смиренно стоящего вместе с Лань Сичэнем. Окликнув их, Вэй Усянь широко улыбнулся, стараясь казаться ещё более беззаботным чем обычно, хотя на самом деле неслабо нервничал. Младший Лань, увидев его, чуть не открыл рот от удивления, но сдержал недостойный порыв и промолчал.
— Я позвал Вэй Усяня, чтобы он тоже проводил тебя, — пояснил Сичэнь, мягко улыбаясь.
Вэй Ину впервые показалось, что в глазах Хуаня было что-то крайне лукавое или озорное. Но уже в следующую секунду он отогнал от себя навязчивую и явно бредовую мысль — а иначе и не скажешь — и подошёл к Лань Чжаню. Он был в накрахмаленной рубашке и идеально выглаженных синих брюках, пиджак цветом под стать брюкам отлично подчёркивал худую юношескую фигуру. Каким же красавцем он должен вырасти, подумал Усянь, всё шире улыбаясь.
— Лань Чжань, ну ты же не в школе, к чему такой официальный вид? — задал он риторический вопрос и краем глаза заметил, как Сичэнь отошёл в сторону дешёвого кафе. — Ты раньше летал в самолётах?
Глупый вопрос. Откровенно глупый. Он же Лань, он наверняка летал с братом или дядей на какие-нибудь деловые встречи. Ванцзи, видимо, подумал так же, поэтому немного нахмурился и осадил Усяня строгим взглядом. Почему тринадцатилетний ребёнок иногда вселяет страха и уважения больше, чем двадцатилетний Вэй Ин?
— Конечно, — кратко ответил он.
— Во-о-т как. Лань Чжань, не хмурься, тебе совсем не идёт. Будешь много хмуриться, и на твоём красивом личике появятся морщины. — Лань Ванцзи тут же перестал, удивлённо округлив глаза. — Вот, так лучше. Лань Чжань, дай-ка угадаю, ты решил в Англии погрузиться с головой в учёбу и завязнуть в болоте учебников, верно? Дам совет: не делай этого. Ты можешь, конечно, хорошо учиться, но разве стоит из-за этого проводить всю свою неудержимую юность за тетрадками и скучными книжками, а? Повеселись на славу в другой стране, никто не будет тебя контролировать постоянно. Можешь обзавестись друзьями, посмотреть на местные красоты и изучить традиции. Только не смей гробить себя навязанными правилами и нормами, понял меня? — слова из рта Усяня вылетали раньше, чем он успевал подумать, просто хотел, чтобы этот крайне занятный ребёнок не сломался. — Лань Чжа-ань, юность дана для того, чтобы исследовать мир… Не смотри на меня так, я за тебя, между прочим, волнуюсь. От сидячего образа жизни и отсутствия радостей могут начаться серьёзные проблемы со здоровьем. Ты меня слушаешь, Лань…
Он не смог договорить. Он был готов к чему угодно, ведь слушать то, что ему не нравится, Лань Ванцзи не любил. Но он не ожидал, что его просто поцелуют в щёку. По-детски, неловко, смазано. Будто не поцеловали даже, а просто ткнулись в щёку. Вэй Усяня ещё никогда не целовали в щёку (цзецзе не в счёт), к тому же мужчины. К тому же — тринадцатилетние мальчишки, которые называют его «убожеством» и варят ароматный кофе по утрам. Которые трусливо сбегают на свою посадку сразу же после объявления из громкоговорителя.
Вэй Усянь ещё минуту стоял, пока в его голове скрипели старые шестерёнки, отвечающие за мышление и разум в целом. Кажется, они ещё не скоро начнут прокручиваться как надо.
— Вэй Усянь, с тобой всё в порядке?
Вэй Ин обернулся.
Теперь он был уверен: Лань Сичэнь хитро улыбался и прятал за плотно сощуренными глазами лукавство.