Цинцю весь день была злая. Это ясно видели все. Даже ученики, считавшие её непроницаемой и слишком безэмоциональной, трусили подойти к ней без особой необходимости. Да что там! Нин Инъин и Мин Фань дёру давали, стоило увидеть приближающуюся к ним мрачную, но до сих пор грациозную фигуру наставницы.
Му Цинфан, закончив с советами и прописыванием необходимых лекарств, вежливо поклонился на прощание и ушёл. Ло Бинхэ, заснувший под тёплым одеялом и тряпкой на лбу, размеренно дышал. По сравнению с ночью ему было значительно лучше, однако духовная энергия совсем слабо проходила по меридианам, ощущалась невыносимая слабость во всём теле.
Шэнь Цинцю, взирая на непутёвого ученика, сжимала с большей силой веер и уже представляла, как будет гонять его вокруг пика, когда тот поправится.
Всё началось довольно банально, откровенно говоря…
***
От усталости и жуткого недосыпа в ушах всё звенело, мутило, а голова, казалось, налилась свинцом. Реальность постепенно ускользала куда-то, движения почти не контролировались. Реакции на любой шум были замедленными. Перед глазами на мгновение — на мгновение ли? — появились чёрные точки, метающиеся из стороны в сторону.
Шэнь Цинцю с трудом сняла официальное ханьфу и натянула домашнее. Ей не хотелось этого делать, не хотелось снимать заколку и умываться холодной водой для снятия напряжения. Она хотела сразу же упасть на кровать и заснуть. Хотя бы на три-четыре часа, чтобы восстановить силы и не мучиться наутро от действия неисцелимого.
Став наставницей, она подписалась на самые разные мероприятия и события, связанные непосредственно с учениками. То организовать поход на пик Байчжань, то отправить нужных детей на задание, то устроить общую тренировку или состязание между адептами разных пиков. На это она тратила немало времени и сил. Про её личные задания типа освобождения людей из рук демонов или расследования серии определённо «важных» проблем простого люда можно было умолчать. Однако ещё больше она тратила времени на персональные тренировки и наставления, а также на спасение «везучих учеников».
Именно из-за последнего пункта она не спала последние три дня от слова совсем. Ученики, самонадеянные и «умелые», взяли задание по уничтожению демона в одной деревушке. Сбежав под шумок и предупредив лишь шицзе Нин об их неотложном деле, они невероятно быстро угодили в неприятности. Шэнь Цинцю, раздражённая и взволнованная от такого непослушания, ринулась их спасать почти сразу же. Ей понадобились несколько дней для поисков адептов, потом немало духовной энергии для уничтожения проворного и хитрого демона (это с учётом неисцелимого, конечно), а чуть позже она так отчитывала проказников, что те пали ниц и чуть не разрыдались у неё в ногах.
Последние дни вышли очень нервными. Шэнь Цинцю пришлось отчитываться перед главой школы за этот беспредел, а после назначать виновникам наказание (переписывание ста трактатов, пятьдесят кругов вокруг пика и заучивание трёх томов демонологии). Усталость навалилась на неё только под вечер, когда все ученики уже начали расходиться по комнатам. Позволив себе небольшое послабление, она медленно побрела к бамбуковой хижине, прислушиваясь ко всем шорохам. Ожидаемого звука не последовало.
Всю последнюю неделю её старательно избегал Ло Бинхэ. Обычно он собачонкой вился вокруг неё, почти ни на шаг не отставая и постоянно повторяя взволнованно-восхищённое «наставница». Это немного раздражало её, иногда так и хотелось ударить веером по тёмной макушке. Но Шэнь Цинцю, к своему стыду, слишком к этому привыкла. Привыкла просыпаться от радостного голоса юноши, а поздним вечером ужинать и краем взгляда следить за его смущённым выражением лица.
Но теперь всё изменилось, и эта резкая перемена откровенно напрягала. Бинхэ ранним утром оставлял поднос с завтраком у постели Шэнь Цинцю и пропадал, ничего не сказав. Так же было и вечером. Она приходила, ужин, ещё горячий и аппетитно пахнущий, стоял у кровати. Днём его поймать тоже не удавалось: то уйдёт подальше в горы для медитации, то тренируется с кем-то, то просто, завидев её, бежал со всех ног куда глаза глядят.
Однако решить этот вопрос она так и не успела со всей суматохой. Интуиция подсказывала, что ничего хорошего в столь резкой перемене настроений нет, но сил на что-то кроме безвольного и пассивного отдыха не было. «Лучше завтра. Определённо завтра поговорю с ним, — пообещала себе Шэнь Цинцю и прикрыла глаза. — А сейчас… спать!»
«Да чтоб тебя! Поспала, называется!»
Громкие звуки, отдалённо напоминающие хрип и стон одновременно, заставили открыть глаза и недовольно перевернуться с живота на спину, уставившись в потолок.
Окно Системы загорелось прямо перед глазами, на пару минут ослепляя.
[Открыта новая миссия: «Добрая воля». За выполнение этой миссии будет начислено 150 баллов крутости! Удачи!]
«Какая ещё миссия посреди ночи?! — мысленно возмутилась Шэнь Цинцю, резко сев на кровати. — И что она даёт? Система, ты полетела? Что за постоянные баги?!»
[Система работает в штатном режиме 24 часа в сутки, вирусов и неполадок не обнаружено. Миссия «Добрая воля» укрепляет чувства главного героя к антагонисту, а уровень доверия возрастает.]
Шэнь Цинцю остолбенела от такого заявления. Какие чувства? Какой уровень доверия? О чём вы вообще говорите? Её уставший и едва соображающий мозг никак не мог переварить такое большое количество бредовой информации. Все мысли путались, цеплялись одна за другую, а после незамедлительно ускользали.
«Система! Я требую объяснений! Какие, мать твою, чувства?! Эй! Не притворяйся спящей, ты же оказываешь свои услуги всегда. СИСТЕМА!»
За стеной раздался ещё один приступ кашля, уже отчётливее слышимого. С трудом вспомнив, что в боковой комнате живёт Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю замерла. Реакции, как и говорилось ранее, были замедленными. Шестерёнки не крутились у неё в мозгу, лишь неприятно поскрипывали. Приступ повторился снова. Кашель, громкий, определённо не хороший.
С трудом взяв себя в руки, она соскочила с кровати и направилась к комнате Бинхэ. Кашель появился у него не вчера — это было прекрасно слышно. Наверное, три-четыре дня с начала воспаления прошло точно, поэтому лечение будет затруднительной задачей. Умереть этот главный герой захотел или помучиться от температуры?! Что за нравы!
Ло Бинхэ было до чёртиков плохо. Он метался по кровати в полузабытье, постанывал, сжимал в кулаках простыни. Он почти плакал, звал кого-то и бормотал нечто нечленораздельное. Лоб покрылся капельками пота. Даже в темноте было вполне реально рассмотреть, как его щёки и шея заалели. Из горла снова вырвался сухой кашель. Вид у него был настолько болезненным, что сердце Шэнь Цинцю болезненно сжалось.
Он заболел по собственной дурости. Пока наставницы не было в школе, он пробрался в её комнату и, мучаясь угрызениями совести и от проникновения в её чужие покои, и от собственной бесполезности вкупе со слабостью, взял пару свитков по самосовершенствованию. Он не раз видел, как наставница зачитывалась ими за завтраком или в свободное от преподавания время. Головой он понимал, что эти знания не для его уровня, но сердце было не готово терпеть более чувство вины за неумелость.
Первый день всё шло хорошо. Информация была понятной и чёткой, что-то у Бинхэ даже начало получаться. Довольный, он на следующий день больше указанного в свитках времени практиковал новую технику. Энергия Ци потекла по меридианам с бешеной скоростью, принося немалую боль. Благо, всё обошлось. Точнее, почти обошлось.
Пока Ло Бинхэ пытался в забытье избавиться от боли, он свалился в ледяной источник, в котором проторчал не менее получаса, и наглотался воды. Уже на следующий день ему стало плохо. Чтобы не показаться в глазах вернувшейся наставницы никчёмным, он стал всячески её избегать.
— Этот ученик… разбудил наставницу? — придя, кажется, в себя, хрипло спросил он, полными слёз глазами посмотрев на неё. — Этот ученик просит прощения, он сейчас же…
В себя он, если честно, не пришёл. Всё плыло, перед глазами плясали чёрные точки, горло сжигало неистовое пламя. Так плохо ему очень давно не было. В последний раз так сильно он болел только в далёком детстве. Тогда матушке пришлось пожертвовать своими силами и большим количеством денег на лекарства. Сейчас всё было иначе. Он лежал в мягкой постели, казавшейся в те моменты глыбой льда, а крыша над головой не протекала. Было лучше…
Замутнённый взгляд обсидиановых глаз абсолютно не нравился Шэнь Цинцю. Сев на край его кровати, она запустила руку под ворот ханьфу Бинхэ. Он не реагировал, смотрел всё тем же беспомощным взглядом в безмолвной мольбе. Несильно надавив на грудину двумя пальцами, наставница начала передавать духовную энергию, стараясь не переборщить. Осторожно-осторожно, как никогда раньше. Нельзя было позволить себе хоть одно небрежное действие, слишком близко золотое ядро.
Взгляд мальчика прояснился. По крайней мере, болезненной дымки теперь не было. Дыхание выровнялось, ему лучше. Только это ненадолго.
«Без шиди Му не обойтись», — обречённо подумала Цинцю.
Ло Бинхэ, которого она с трудом привела в свою комнату, чтобы выяснить обстоятельства его заболевания и придумать, что же делать с его болезнью. Приступы кашля и температуры могут начаться снова. Интуиция подсказывала, что это не простая болезнь. Это не какая-то там простуда, которая пройдёт от парочки жаропонижающих. Энергия слишком слабо ходила по меридианам её ученика — это было абсолютно не нормально.
И почему-то он казался до смерти перепуганным. Неловко, чуть покачиваясь из-за оставшегося головокружения, прошёл в покои, сел на циновку как подобает прилежному ученику и затих. Только негромкий кашель раздавался в течение пары минут, пока он сидел и смотрел на собственные колени. Наверняка чувствует вину, подумала Цинцю и хмыкнула, раскрыв веер.
Заваривая чай, она чувствовала быстрые взгляды. Настолько быстрые, что первые два она списала на собственную усталость и, должно быть, на начавшую развиваться паранойю. Также она раздумывала о странном потоке энергии и пыталась вспомнить, где же она читала о подобном. Однако вновь разболевшаяся голова, отказывающаяся работать до последнего, не давали ей этого сделать.
— Пей, — сказала она, разливая ароматный напиток по чашкам. Дрожащими, стоит заметить, руками.
— Спасибо, но наставнице следовало бы…
— Эта наставница в состоянии определить сама, что бы ей следовало делать. Или ты собрался меня поучать? — холодно прервала она, посмотрев в глаза Бинхэ.
Юноша застыл и чуть вздрогнул, неуверенно взяв чашку с чаем в руки. От неловкости он едва не разлил всё на себя, смутившись больше. Было ощущение, будто он пытается за маленькой чашечкой спрятаться.
Вспомнила. Щэнь Цинцю наконец вспомнила, при каких обстоятельствах энергия не могла идти нормально по меридианам. В свитках по самосовершенствованию, которыми она (точнее, ещё Шэнь Цзю, но это значения не имеет) начала пользоваться только после становления главным адептом, сразившим не одного демона и познавшим славу заклинателя с мечом Сюя, было именно такое предостережение. Правильные стойки и приёмы, время на то или иное задание — всё там было. И крупными иероглифами было на самом верху выписано: «При несоблюдении правил совершенствующегося постигнет наказание за небрежность и поспешность». И дальше, уже помельче, было расписано, что из себя представляло это наказание. В первую очередь — замедленное движение энергии.
Строго сведя брови и прикрыв половину лица веером, Шэнь Цинцю внимательно посмотрела на ученика.
— Ты брал мои свитки? — недовольство в её голосе заставило Бинхэ вздрогнуть и виновато изломать брови.
Он неуверенно кивнул и опустил взгляд, чуть трясясь от страха. Вопрос, сквозивший, как ему казалось, разочарованием, в его голове звучал не иначе, как «Ты, щенок, скоро будешь выгнан с пика Цинцзин с позором». Сердце забилось быстрее, в горле встал ком.
— Мало того, что ты взял учения, которые тебе ещё не по зубам, так ты ещё и небрежно к ним отнёсся, — упрекнула Цинцю.
Настоящей злости она не испытывала. Во-первых, она слишком сильно устала, чтобы вообще что-то остро чувствовать. Во-вторых, пусть ей и не нравилось, что кто-то залез в её покои и взял без её ведома ценные записи, природу такого желания она понимала. Бинхэ слишком часто горестно вздыхал, когда снова слышал, что он слишком слаб для своего возраста и скрытого потенциала. Потакать порыву она, конечно, не собиралась, но и ругаться не планировала.
Снова он расслышал всё неправильно. Внутренний голос шептал, что всё, мальчик, сейчас тебя вышвырнут как беспородную собаку. Сейчас твоя мирная и счастливая жизнь в компании наставницы, хороших приятелей и заклинательства разрушится. И в этом виноват только ты. Потому что не уберёг, потому что слаб, потому что…
В груди стало тесно. Жар окутывал его тело, руки мелко-мелко дрожали. Глаза предательски защипало. Бинхэ с огромным трудом сдержал приступ кашля и тихо проговорил:
— Этот ученик недостоин обучения на пике Цинцзин. Я… Этот ученик просит прощения за свою никчёмность. Пожалуйста, наставница, только не покидайте меня!
Последнее предложение превратилось в отчаянную мольбу. Полный безысходности и последнего огонька надежды взгляд застелило пеленой слёз, крупными каплями скатывающимися по щекам. Ему было по-настоящему страшно. Страшно, что сейчас, вот именно сейчас его прогонят и посмотрят с презрением. Он не хотел. Не хотел расставаться с наставницей, которую юное сердце полюбило со всей силой.
«Болезнь прогрессирует, видимо», — невесело подумала Шэнь Цинцю, обескураженная, поражённая до глубины души, и убрала веер подальше.
— Можете бить меня, наказывать сколько вам угодно, только не прогоняйте и не гневайтесь! — не унимался Бинхэ. — Наставница, пожалуйста… Я буду делать беспрекословно всё, только не оставляйте меня, не отворачивайтесь от этого ученика. Я буду рядом с вами, выполню любое поручение, что угодно… Стерплю сотни ударов палками, но, пожалуйста…!
Ребёнок сорвался с места и буквально упал в объятия Шэнь Цинцю, утыкаясь носом в её грудь и беззастенчиво рыдая, при этом прерываясь на подкашливания. От страха он был готов пасть ниц, вымаливать прощения столько, сколько потребуется, и ждать любого приговора. Пусть наставница его ударит, пусть прочитает отповедь, пусть скажет хоть что-нибудь. Только бы не прогнала. Не оставила одного. Никуда не ушла.
Цинцю не могла пошевелиться несколько минут, пока неугомонный ученик всё сильнее жался к ней, хрипло-хрипло умолял не покидать его и просил простить его за ничтожность. От такого зрелища в груди что-то недвусмысленно сжалось.
«Самолёт, за что ты даровал такой твари как Цинцю такого ученика? За что «наградил» ребёнка таким характером и страданиями?» — мысленно сокрушалась она, неосознанно опуская одну ладонь на спину мальчишки и передавая ему духовную энергию, чтобы состояние хоть немного улучшилось.
Рыданий она не ожидала. Была готова к чему угодно, но только не к таким откровениям. К объятиям тоже оказалась не готова. А ещё не готова признать, что находиться в них приятно.
— С чего ты вообще взял, что я собираюсь тебя прогонять? — спросила Шэнь Цинцю, опустив вторую руку на макушку ребёнка. — Глупый ребёнок. Если ты будешь так же безрассудно себя вести, то и через неделю не поправишься. Что ты развёл сырость на пустом месте?
В её словах не было и намёка на презрение или упрёк. Бинхэ расслабился, тихонько всхлипывая. Заверение наставницы его успокоило, в груди начало растекаться странное чувство счастья. Духовная энергия пошла немного быстрее. Тепло от прикосновений Цинцю, казалось Бинхэ, сбивало любой жар, отгоняло все невзгоды прочь.
В таком положении они просидели ещё несколько минут, пока Ло Бинхэ неловко не отстранился от Цинцю и не стёр с лица дорожки от слёз. Лицо его пылало, глаза опять застилала болезненная пелена, но он радостно улыбался наставнице, не решаясь убрать руки от её боков и отсесть на почтительное расстояние. Казалось, что, отпусти он её, вся радость растворится, и эти счастливые мгновения окажутся лишь его фантазией.
Шэнь Цинцю удовлетворённо убрала руки от ребёнка, потянувшись к своей чашке чая и подумав, что только завтра будет разбираться со всеми последствиями. Сегодня уже была не в состоянии.
— Время спать. Осталось мало времени до рассвета, — будничным тоном произнесла она и отстранила ребёнка от себя.
«Система, в чём суть этой миссии?»
[Миссия «Добрая воля» основывается на защите сна и здоровья протагониста посредством совместного сна.]
«Чт… Чт…»
Ей хотелось материться на всех языках мира, проклинать чёртового создателя Системы и вспоминать Самолёта. Пусть он не виноват, пусть вообще к этому отношения не имеет и мучается не меньше её. Сорвать на ком-либо злость определённо нужно было.
Но не на Ло Бинхэ. И не сейчас. Завтра. Всё завтра.
— Сегодня ты останешься здесь. Эта наставница будет передавать тебе энергию, пока ты будешь предаваться сну, — произнесла она и выразительно посмотрела на Бинхэ.
Ребёнок зарделся. Лицо, уши, кровь — горело всё. В голове вспыхивали ярким пламенем воспоминания о всех добрых делах наставницы. Сердце зашлось громким стуком. Ло Бинхэ думал, что этот оглушающий стук слышен во всей комнате, наставница определённо тоже это слышала. Сжав в кулаке ханьфу в районе сердца, он ещё больше покраснел, не смея смотреть вверх, в серые, чертовски красивые глаза. А ведь она его касалась. Касалась обнажённой кожи на груди и так ласково и нежно передавала энергию.
Грудина, которой она касалась пальцами, предалась странному пламени.
Он подчинился. Преодолевая смущение и страх испортить наставницу, оглушить собственным стуком сердца, заразить в конце концов, он сел на край кровати. Шэнь Цинцю, не видя в этом ничего страшного, с присущей ей грацией легла и накрылась одеялом. Стоило голове соприкоснуться с подушкой, как веки потяжелели.
— Ложись наконец, — вяло сказала она, борясь с усталостью из последних сил. Даже поспать ей без чёрт пойми каких заданий не дают!
Ло Бинхэ покорно лёг рядом. На кровать наставницы, рядом с ней, под одно с ней одеяло. Так близко…
Ворот ханьфу цвета цин чуть съехал, немного оголяя острые ключицы. Полуприкрытые глаза, уставший взгляд. Впервые он видел её такой. Вялой, уставшей, уязвимой. Но не менее прекрасной. Внизу живота приятно потянуло, в груди ёкнуло мгновенно.
Он приблизился ещё теснее, почти не контролируя себя из-за болезни. Почувствовать тепло, услышать запах её кожи. Порочные желания, которые он старательно скрывал, почти вырвались наружу. Он неловко обнял её, лёжа на боку, и уткнулся носом во впадинку между ключицами.
Хорошо. Так хорошо, что хочется больше не просыпаться. Остановите время, позвольте наслаждаться терпким запахом бумаги и чернил вечность. Дайте раствориться в этом запахе, в нежной белоснежной коже.
Цинцю была слишком уставшая для того, чтобы высказывать что-то на этот счёт. Достаточно было того, что её слушались. Лёгким движением руки она загасила все свечи и положила ладонь на спину ученика. Поток Ци должен был поступать даже во время их сна, беспокоиться было не о чем.
— Наставница, вы… Прекрасны, — пробормотал он уже мерно сопящей наставнице и прижался губами к ключице, краснея ещё больше.
***
О последней фразе она, конечно же, не знала. И не узнала бы даже о таком наваждении мальчишки, если бы не одно «но». Такое маленькое, почти незаметное. Бледно-красное пятнышко на ключице, которое непременно сойдёт, стоит ей только того захотеть. И оно сошло. Зато на щеках появилось новое.
Она не стала ругаться. Смысла ругаться на болеющего ребёнка, так умилительно прижимавшегося к ней всю ночь, не было. Она, переодевшись за ширмой и приведя себя в порядок, распорядилась, чтобы отправили сообщение Му Цинфану о срочной необходимости в нём.
Когда он прибыл, Шэнь Цинцю сдержанно и в общих чертах объяснила ему всё и поблагодарила за такую отзывчивость. Целитель, приняв во внимание всю информацию, чуть нахмурился и попросил перенести больного в его комнату для дальнейшего осмотрения и назначения соответствующего лечения.
Когда он удалился и дал все необходимые рекомендации, Шэнь Цинцю позволила себе немного расслабиться. Мысли о дальнейшем наказании ученика ушли на второй план, а вот беспокойство за его состояние снова проявилось. И снова тактильным образом: она нежно коснулась чёлки, убирая её в сторону.
[ПОЗДРАВЛЯЕМ! ПОЗДРАВЛЯЕМ! ଘ(੭ˊᵕˋ)੭* ੈ✩‧₊˚ Вы успешно завершили миссию «Добрая воля»! Вам начислено 150 баллов крутости!]
Окошко Системы Цинцю старательно проигнорировала. Проигнорировала и то, что последние пару месяцев испытывала не совсем наставнические чувства к ученику. Проигнорировала и собственное лёгкое касание губами его лба.
Распущенная. Испорченная.
Но, чего греха таить, по-своему довольная.