В больнице было многолюдно, даже несмотря на поздний час. Врачи и медбратья мелькали то тут то там, а Енхо смотрел лишь на закрытую дверь, где сейчас решалась судьба его сына. Как так получилось, что столько лет он прожил в неведении. Думать не хотелось, сейчас было важно лишь то, чтобы всё закончилось хорошо.

      Рядом сидел бледный как смерть Минхён, сжимая кулаки или периодически путаясь пальцами в волосах. Он чувствовал боль истинного, и корил себя за это.

      Енхо был рад, что такие родные люди оказались связаны, если Донхёк выкарабкается, он обязательно станет самым счастливым человеком на земле. А он непременно выкарабкается.

      В тихом коридоре послышались шаги, кто-то стремительно двигался в их сторону. Со поднял голову на мчавшегося по коридору черноволосого омегу в белом халате. Он был напряжён и строг. Его лицо было серьёзно, а кулаки сжаты. Оме­га сом­кнул гу­бы в тон­кую ли­нию, а его глу­бокие, чёрные, слов­но ому­ты, гла­за свер­ка­ли. Ен­хо впер­вые ви­дел это­го оме­гу та­ким. Так по­лучи­лось, что им до­велось об­щать­ся, и те дни всё ещё иног­да всплы­вали в па­мяти аль­фы ще­мящей тос­кой.

      — Доён, — подскочил Енхо. — Доён, что происходит?

      — Потом, — отмахнулся омега. — Всё потом, Енхо! Сначала Хёк!

      Омега буквально влетел в палату, из неплотно прикрытой двери послышался его резкий голос. Доён был явно чем-то недоволен.

      — Он кто? — спросил Марк, вслушиваясь в резкие слова, что бросал на медперсонал омега.

      — Он… — выдохнул Енхо. — Главврач этой больницы и по совместительству лучший друг Юты. Ты не помнишь его? Он был ассистентом доктора, что делал тебе операцию.

      Минхён с трудом, но вспомнил улыбчивого омегу, что пытался его подбодрить. Енхо грустно улыбнулся. Он понимал, что Доён здесь не просто так. Он обязательно поможет Донхёку, а ещё… Ещё он знал о том, что ни одна живая душа теперь и слова не сможет сказать о произошедшем, ведь Ким Доён всегда был сам по себе. Он держал своих подчинённых в страхе. И любой, кто имел длинный язык, в миг мог лишиться работы. Доён был властным, сильным и порой жестоким на работе, но абсолютно менялся в присутствии друзей и сына.

      Енхо знал о том, какую боль перенёс этот омега. Он потерял мужа, защитника, любимого и друга. В тот момент Енхо уже был далеко, но не позвонить он не мог. Бесцветный голос омеги тревожил, но тот уверял, что обязательно справится.

      Ким Доён был лучшим специалистом. Не было области, которой он бы не знал. Многие спешили на консультацию именно к нему, и он старался никому не отказывать.

      — И чего он взъелся? — прошипел один из медбратьев, буквально выбегая из реанимации. — Мальчишка всё равно уже не жилец!

      Енхо почувствовал, как стынет в жилах кровь, а Марк, наоборот, подскочил и с яростью посмотрел на мужчину.

      — Что? — усмехнулся медбрат. — Да он насквозь наркотой пропитан.

      — Мистер Квон, — прорычал Доён, появившись в дверях. — Вы уволены!

      — Что? Я…

      — Скажите спасибо своему языку, — пожал плечами Ким, а потом посмотрел на Со. — Енхо, мне нужна твоя кровь.

      — Сколько угодно, — ответил альфа, поднимаясь.

      Доён обернулся на своего помощника.

      — Джесок, подготовь всё к переливанию.

      Омега поклонился и вышел, а Доён посмотрел на притихшего Квона.

      — Что? Я жду ваше заявление на своём столе. Это не первый раз, когда вы не следите за словами. Посетители жаловались на вас. Так что не обессудьте.

      Медбрат зло посмотрел на омегу, но спорить не стал, направляясь прочь.

      Доён лишь хмыкнул, как же его порой бесили эти выскочки. Министерство дало им право работать по профессии, но многие выпускники медицинских ВУЗов даже представления не имели о том, куда шли. Доён с трудом терпел подобное, он хоть и был главным в больнице, в этом вопросе оставался человеком подневольным. Даже ему не под силу было тягаться с указом президента о трудоустройстве выпускников. Он мог лишь терпеть их выходки и ждать срока, установленного контрактом.

      Этого человека он терпел из последних сил и был рад избавиться от него столь эффектным способом. По мнению Кима бездарям и склочникам в его больнице было не место.

      — Доктор, — отвлёк от размышлений чуть хриплый голос. — Как Хёк? С ним всё будет хорошо?

      Доён посмотрел на бледного светловолосого мальчишку, что сверлил его взглядом, полным боли и надежды. Чего в них сейчас было больше, Доён не мог даже определить. Врать не хотелось, но и правда сейчас была всё же жестоким ударом для этих двоих.

      — Это ведь Марк, да? — посмотрел на Енхо Доён. — Он подрос с того дня, как я видел его в последний раз.

      Со хмыкнул, Ким понял, что его раскусили.

      — Пытаешься нас отвлечь? — горько сказал Енхо. — Всё так плохо?

      — Я бы не стал делать прогнозов. Организм мальчика сильно ослаб. Он слишком уязвим.

      Доён посмотрел по сторонам и, убедившись, что никого нет, продолжил.

      — Лекарство против страха — это не просто наркотик. Это вещество способно стереть личность полностью. Лишить простых, а порой даже примитивных чувств. Я изучаю этот препарат не один год, благо Лукас предоставил мне все образцы и вариации данного вещества. Эффект от его применения бывает разный. Сегодня вы видели, что может быть, когда в состав или в приготовление очередной дозы смерти закралась ошибка.

      — То есть? — напрягся Енхо.

      — То есть, что уже и лекарство против страха кто-то додумался поделать. Не думаю, что тот, кто подсадил мальчика на эту дрянь знал об изменении состава. Цель Енмина получить удовольствие, а не убивать игрушку.

      — Ты так хорошо осведомлён о происходящем?

      — Эти двое уже оборвали мне телефон.

      — А где же они сами? — зло бросил Со, вспоминая пьяный голос Юты и равнодушный Лукаса.

      Доён улыбнулся, кивнув в сторону выхода. Енхо повернул голову, слыша, как сердце сбивается с ритма, когда входная дверь распахнулась под напором сразу двух человек. Енхо показалось, что прошлое врывалось в его жизнь мощным ураганом, разрушая все стены, что он строил с большим трудом, смывая все обиды, оставляя лишь тоску и непонимание того, как столько лет он мог жить без этого человека?

      — Доён-и, где Хёкки? Где мой сын?

      Омега, что кинулся в крепкие, утешающие объятия Кима, был словно призрак. Енхо попятился упираясь спиной в холодную стену. Лукас стоял в стороне. Он тоже был мрачен, но, уловив взгляд Енхо, попытался собраться. Хотя его вид просто кричал, что этот человек не спал как минимум двое суток.

      — Как это произошло? — спросил Вон, глядя почему-то на Марка. — Когда мы разошлись, он выглядел вполне здоровым.

      — Я не знаю, — ответил младший. — Мы пришли домой, поговорили, он уснул, ему снились кошмары, да даже когда он проснулся, с ним было всё хорошо, а потом…

      Минхён пытался взять себя в руки.

      — А потом он стал закатывать глаза. Это было так страшно…

      — Он что-нибудь ел, пил, нюхал? — спросил Доён, всё ещё обнимая плачущего Юту.

      — Нет, — помотал головой Минхён. — Он плакал, всё время плакал.

      Лукас и Доён переглянулись, но промолчали, потому что из процедурной вышел Джесок.

      — К переливанию всё готово, — сказал медбрат.

      — Очень хорошо, — кивнул Доён. — Енхо…

      — Да, я готов, — кивнул альфа, замечая, как от звука его голоса вздрогнул Юта. Омега весь сжался, а на сердце стало ещё тяжелее. Смогут ли они хотя бы частично наладить отношения? Смогут ли вернуть хотя бы часть той любви, что была между ними когда-то? Альфа бросил ещё один взгляд на омег, а потом отправился следом за Джесоком, что открыл перед ним дверь в реанимацию. Здесь всё пахло медикаментами, и на их фоне такой родной аромат Донхёка казался далёким.

      Младший лежал на кушетке, на лице была кислородная маска, в одну руку воткнута игла от капельницы. Донхёк был бледен. Тёмные мешки под глазами, казалось, стали ещё темнее, а губы приобрели слегка синеватый оттенок.

      — А…

      — Нестабильная работа сердца, — пояснил медбрат. — Нам удалось реанимировать его достаточно быстро, но трижды оно было готово остановиться. Ваш сын сильный мальчик, он обязательно выкарабкается.

      — Спасибо, — прохрипел Енхо, опускаясь на приготовленную для него кушетку, и протягивая руку Джесоку.

      Сейчас, глядя на этого хрупкого, практически хрустального мальчишку, Енхо думал о том, каким же идиотом он был. Сейчас даже невооружённым глазом было видно, что Донхёк совсем не походил на Енмина. Нос, глаза, губы — всё это было таким родным. Игла вошла под кожу, а Енхо невольно вздрогнул.

      — Будет немного неприятно, — заметил Джесок.

      — Потерплю, — ответил альфа, прикрывая глаза и представляя себе такое любимое лицо. Он непременно вернёт на него улыбку.

      — Успокойся, — ласково гладил по голове друга Доён. — Всё будет хорошо! Неужели ты мне не доверяешь?

      — Тебе доверяю, — всхлипнул Юта. — А мужу своему нет. Я ведь… Я даже не представлял, что он с ним так…

      — Теперь поздно кулаками махать, — плюхнулся на стул рядом с Марком Лукас и похлопал себя по карманам, доставая сигареты.

      — Юкхей! — раздражённо сказал Доён. — Попробуй только и вылетишь отсюда как пробка.

      Вон зло сверкнул глазами, но сигареты убрал.

      — Подумаешь, — фыркнул Юкхей. — Лучше бы подумали о том, что теперь делать. Врачи скорой помощи уже отправили отчёт, и скоро здесь будет полиция. Не часто у нас наркоманы так просто попадаются. А раз полиции, значит Енмин, а это…

      — Ты! — прорычал Юта и бросился на альфу. — Это ты во всём виноват! Я просил тебя позаботиться, а ты… Что сделал ты?

      — Я заботился, — ответил Вон, пытаясь разжать пальцы младшего со своего воротника. — Как мог заботился. Но я не виноват в том, что твой сын упрямый баран! Весь в папочку!

      Минхён смотрел то на готовых разорвать друг другу Юту и Лукаса, то на мечущегося между ними Доёна. Сейчас он не знал, чью сторону выбрать, ведь каждый из этих двоих был по-своему прав и не прав. Устав наблюдать за неудачными попытками доктора разнять друзей, Минхён поднялся и почти без усилий оттащил Юту от уже почти рычащего альфы. Омега практически ничего не весил, и это беспокоило.

      — Хватит! — сказал Ли, поставив брыкающегося старшего на пол. — Кулаками вы Хёкки не поможете! Сейчас нужно думать о другом!

      — Что это ещё…

      — Это альфа твоего сына! — ответил Вон, поправляя на себя одежду.

      — Марк? — удивлённо посмотрел на младшего Доён.

      — Марк? — растерянно похлопал глазами Юта.

      — Бывает и так, — пожал плечами Минхён. — Я… Я недавно узнал, что именно вам я обязан жизнью. Жаль, что не смог сказать спасибо раньше.

      Юта всё ещё растерянно смотрел на парня. Он помнил этого мальчишку совсем ребёнком, а сейчас перед ним стоял уверенный в себе, но слегка потрёпанный жизнью альфа — пара его сына.

      — Не стоит, — сказал Накамото, выдохнув. — Я рад, что у тебя всё хорошо. В тот момент ничего не было важнее улыбки дорогого человека. Ты был очень дорог Енхо, а он мне. Я не мог поступить иначе. И вижу, что был прав, потому что лучшего альфу моему сыну не найти.

      — Вы меня совсем не знаете, — смутился Минхён.

      — Я знал твоих родителей, знаю твоего брата и этого мне вполне достаточно.

      Минхён вежливо поклонился старшему, пряча слегка повлажневшие глаза.

      — Всё это замечательно, но…

      — Вон Юкхей, что за привычка влезать везде со своим «но», — возмутился Доён.

      — Это не дурная привычка — это бдительность. Если Енмин узнает о том, где Донхёк, мы не сможем ничего сделать.

      — Пока мальчик находится в моей больнице, ему бояться нечего.

      — Тебя могут обвинить в покрывательстве преступника, — заметил Юта. — Сейчас всё, что касается наркотиков — незаконно.

      — А пусть сперва докажут, что Донхёк наркоман, — хитро сказал Доён. — У него в крови лишь лекарство против страха, а этого наркотика по данным спецслужб не существует. Ещё никто публично не признавал его существование. Ведь, как говорил мой муж, если они признают, что он есть, налицо будет утечка из правоохранительных органов. Начнутся проверки. Голов много полетит. В том числе голова нашего уважаемого министра, что много лет сам лично курировал всё связанное с тем делом. Разве вы не заметили, что все дела, где фигурирует этот препарат либо не предают огласке, либо сразу закрывают.

      — Допустим, — заметил Вон. — Тогда, что мешает ему избавиться от Хёка, как от лишнего свидетеля? Донхёк много о чём может рассказать.

      — Если вспомнит, — заметил Марк. — Ты же сам много раз был свидетелем того, как на утро Хёк не мог вспомнить, что было с ним ночью. Но не это важно. Меня сейчас куда больше беспокоит тот факт, что последний пакетик с наркотиком Донхёк взял в тайнике Енмина.

      — Ты намекаешь, что Ли не знал о подделке? — задумчиво сказал Лукас.

      — Или знал, но предназначен он был совсем не для Хёкки, — пожал плечами Марк. — Как я понял, эта подделка в неискушённом организме сразу вызывает отравление.

      Доён кивнул.

      — А симптомы? — спросил Юкхей, доставая телефон.

      — Сердечная недостаточность, — ответил, пожав плечами, Доён.

      — Дже… — крикнул в трубку Лукас. — Делай всё, что угодно, но не давай Тэёну что-либо пить или есть в обществе Енмина. И вообще… Забирай-ка ты его оттуда.

      — Как ты себе это представляешь? — послышался в трубке раздражённый голос.

      — Придумай! Или ты хочешь, чтобы на совести Сейсен был труп Ли Тэёна?

      В трубке наступило молчание, а потом лишь короткое «Понял» и гудки.

      — Чёрт! Этот день сведёт меня с ума! — прорычал Вон, опускаясь на стул и хватаясь за голову.

      Юта с Доёном переглянулись, а потом подошли к старшему.

      — Сколько ты не спал? — спросил серьёзно Ким.

      — Неважно, — отмахнулся альфа.

      — Ещё как важно, — возмутился Юта. — Нам не выгодно, чтобы наш лидер свалился с истощением.

      — Какой из меня лидер, если я допустил всё то, что происходит. Кибом был лидером, а я… Я даже тенью его стать не смог. Собственный омега меня боится, для сына я чужой дядечка, брат столько лет ненавидел, друг…

      — Он сам выбрал свой путь, — тихо выдохнул Доён. — Мы не в праве его судить. Он думал, что так будет лучше для всех.

      — Ну да, — выдохнул Вон. — Всеобщее благо, как водится, тянет за собой бесчисленное количество жертв.

      — На всё воля создателя, — выдохнул Юта, а потом посмотрел на Марка, что неуверенно мялся в сторонке. — Иди сюда, в ногах правды нет.

      Младший опустился рядом с омегой, что потрепал его светлые волосы. Минхён вдруг подумал, что ему было бы очень уютно среди этих людей. Где-то давно он читал, что в Сейсен очень силён культ семьи, и сегодня он ощущал это как никогда.

      — Вы уверены, что вам за это ничего не будет? — спросил Сычен, припарковавшись у поворота, откуда начиналась дорога к академии. Из всех присутствующих он оказался самым трезвым. Чону дремал на плече Джисона, что пытался что-то разглядеть в черноте ночи. Племянник выглядел беспокойно, но Дун понимал, что не имел права лезть в чужую жизнь. Они, по сути, лишь случайные знакомые, что встретились в клубе и весело провели вечер. Джисон был таким далёким, но в то же время в них текла одна кровь.

      Чону так трепетно прижимался к младшему, словно искал защиты, интересно было бы увидеть его реакцию, когда он узнает о том, что этот мальчишка родной сын его истинного.

      Отношения этих двоих изначально были такими странными. Дун видел, как Лукас и Чону украдкой смотрели друг на друга, вот только оба молчали, потому что старший боялся оказаться слабым, а младший — отвергнутым.

      Это всё было неправильно и хотелось помочь им разобраться. Только, как можно вмешиваться в чужие жизни, когда в своей творится чёрти что?

      Сычен бросил взгляд в зеркало, разглядывая парня, что сидел на соседнем кресле и не сводил взгляда с омеги. Дун чувствовал его волнение, ведь Ренджун так и не получил ответа на заданный вопрос. Хочет ли омега быть с альфой? Конечно хочет, вот только как это будет выглядеть со стороны? Ведь теперь, поскольку время уже давно перевалило за полночь, они были учеником и учителем. И пусть это было лишь временное прикрытие, Сычен не знал, уместны ли были эти отношения сейчас?

      У омеги была цель — защитить Тэёна и Джемина, и появление истинного альфы совсем не входило в его планы. Вот только ещё несколько часов назад он доказывал брату, что нужно хотя бы попробовать, а сам…

      Бедро Ренджуна прижалось к бедру старшего, вызывая толпу мурашек. Может, действительно, стоит попробовать, а статусы… Общество было более терпимо к истинным парам. Глядишь, удастся урвать и свой кусочек счастья. Отражение Ренджуна хитро подмигнуло зависшему омеге, а его голос проник в каждую клеточку, словно согревая изнутри.

      — Не переживай, нам не впервой.

      — Даже так. А руководитель этого заведения в курсе ваших похождений?

      — А зачем ему это? — усмехнулся Джено, что до этого гипнотизировал темноту за окном. — У него и своих проблем хватает. Воспитал сыночка на свою голову.

      — А в чём его вина? — перевёл на друга взгляд Джисон. — Посмотри на себя и подумай, как бы ты отнесся к тому, что твой папа плотно взялся бы за твое воспитание? Следил бы за каждым твоим шагом, постоянно поучал. Признай, что ты бы начал сопротивляться, огрызаться, погряз бы в своём противостоянии. Разве Юта виноват в том, что его сын решил бросить вызов этому миру, а в итоге оказался не готов к такой реальности? Донхёк ошибся в выборе приоритетов. Он пошёл не за тем человеком, решил, что он может всё.

      — Ну конечно, в твоих глазах наш директор всегда будет святым, — огрызнулся Джено. — А на деле он тряпка, о которую собственный муж и сын не первый год вытирают ноги.

      Джисон хотел было возмутиться, но прикусил язык. Да, Юта был ему дорог, но отчасти Джено был прав. Накамото был слабым человеком, а Пак очень надеялся, что тот альфа, которого он выбрал, подарит ему счастье, а у него с этого дня другая жизнь. Ему необходимо найти общий язык со строптивым омегой с младшего курса, чтобы дать всем понять, что он счастлив.

      — Что? Сдулся? Нечего сказать?

      — Джено! — окликнул младшего Хуан. — Кажется, нас это не должно касаться! Жизнь нашего директора не та тема, которую стоит обсуждать!

      Ли как-то сразу растерял свой пыл, виновато посмотрев на Джисона, что лишь отмахнулся пряча грустные глаза. Со стороны это всё выглядело очень интересно, но Сычен по холодному тону Хуана понял, что больше ничего не услышит.

      Накамото был очень интересной личностью. Вокруг него всегда крутилось много альф. И не первый раз Дун был свидетелем того, как кто-то вот так яростно вступается за этого омегу. Лукас вот также как и Джисон огрызался, когда кто-то в чём-то винил Накамото, хотя сам часто бросал ему вслед не слишком приятные фразы. Ему было можно всё, но любому другому за те же слова он бы мог разбить лицо. Сычэн иногда дулся, ведь даже его брат так не защищал. А теперь и Джисон. Интересно, что всё-таки было между этими троими?

      — И вообще, — заметил Джун. — Уже поздно. Нам пора возвращаться. Чону и Сычену тоже нужно отдохнуть.

      Собственное имя из уст альфы звучало музыкой. Сейчас стирались все границы, вот только с первыми лучами солнца им придётся привыкать к немного другим реалиям. Сычен наблюдал за тем, как Джисон бережно переложил Чону и вышел из машины.

      — Пошли, — сказал он, утаскивая Джено.

      — А…

      — Я догоню! — крикнул Ренджун, провожая взглядом переругивающихся друзей.

      Сычен нервно сжимал руль. Он не знал с чего начать.

      — Расслабься, — усмехнулся альфа. — Я тебя не съем.

      — Не смешно, — фыркнул омега, поднимая на младшего взгляд. Красивые глаза смеялись, а губы растянулись в тёплой улыбке.

      — Знаешь, я не подозревал, что в один миг жизнь может так круто перевернуться. То у тебя нет никого, то вдруг в твоей жизни и в твоём сердце распускаются сады, наполненные светом и теплом. Один человек вдруг становится целым миром.

      — Ты преувеличиваешь, — сказал Сычен, хотя понимал, что и сам чувствует что-то подобное.

      Ренджун грустно улыбнулся и открыл дверь, выбираясь из машины. Дуну хватило лишь нескольких секунд, чтобы понять — если сейчас он что-нибудь не сделает, то сойдёт с ума. Он видел, что Джун не пытался на него давить, готов был принять любое его решение, но сам понимал, что отпустив сейчас, он непременно пожалеет.

      — Подожди! — выскочил из машины старший. Ренджун остановился, но не повернулся. — Я… Я всегда говорю много глупостей. Ты меня не слушай, хорошо? Я… Мне трудно. Это всё так неожиданно, но мы… Мы можем попробовать. Я… Только не смейся, ладно? Я ничего не смыслю в отношениях.

      Дун опустил глаза, ему было неуютно. Он ещё никому не признавался в этом. Ему, действительно, не везло в отношениях с альфами и лишь Тэён… Именно Тэён столько лет был его отдушиной, с ним было легко. Сычен понимал, что эти их странные отношения никуда не заведут, но они оба спасались в них, а сейчас… Сейчас его кружил дурманящий запах, а напротив стоял мальчишка, ещё почти совсем ребёнок, но которому уже хотелось подчиняться.

      — Посмотри на меня, — слишком близко раздался голос младшего, а тело вдруг задрожало.

      Осторожные пальцы коснулись подбородка, поднимая голову омеги.

      — Ты меня боишься? — спросил Ренджун, глядя в полные смятения глаза.

      — Я себя боюсь, — выдохнул омега, подаваясь вперёд и касаясь таких манящий губ своими.

      Ренджун ответил, сильные руки властно прижимали омегу к себе. Дун и не думал, что в таком хрупком на вид мальчишке, было столько силы. Он умел подчинить, ему хотелось подчиняться. Этот альфа совсем не напоминал неопытного юнца, и от этого всё внутри затрепетало, а тело обдало жаром.

      Руки невольно скользнули к пуговицам шёлковой рубашки.

      — Тише, тише, мой хороший, — попытался отстраниться альфа. — Не здесь и не сейчас.

      Сычен попытался отдышаться, скользя взглядом по лицу, пухлым губам, сильной шее и замирая на ключицах. Они, действительно, слишком увлеклись. Дыхание восстанавливалось, взгляд зацепился за часть узора, выглянувшего из-за края рубашки альфы. Нехорошее предчувствие поселилось в груди, когда пальцы осторожно отодвинули ткань. Стоило увидеть то, что было изображено на груди Хуана, омега резко побледнел, делая шаг назад.

      — Интересно, — хмыкнул Ренджун. — Твоя реакция говорит сама за себя. Ты ведь знаешь что это такое?

      Хуан буквально разорвал на себе рубашку, демонстрируя омеге яркую татуировку. Голова красивого дракона начиналась над левым соском, а хвост уходил куда-то под кромку штанов. Дракон выглядел слегка размытым, а значит, провёл на груди этого мальчишки не один год.

      — Все мои омежки восхищались красотой этого рисунка, а в твоих глазах я вижу страх, — усмехнулся Хуан. — Почему же ты так испугался, сладкий?

      — Потому что много лет этот дракон несёт за собой только смерть. Это не тот знак, которым стоит хвалиться.

      Сычен снова чувствовал дрожь, вспоминая всё, что он когда-то знал о клане Драконов. Теперь стало ясно, почему альфе была известна фамилия его брата. Только это совсем не радовало.