Сначала этот звук не казался странным. Просто звук с которым существуют чудовища, называемые демонами. Он старался не бояться из-за перекрывающего все доброго звучания Танджиро. Такого доброго, что хотелось задержать каждое мгновение, наполненное теплом и уютом.
А потом он узнал, кого же Танджиро носит в том ящике. Незуко. Это была любовь. Самая настоящая. До того Зеницу только казалось, что он любит кого-то. Это была просто потребность в заботе, в доме. В любви к нему самому. Но теперь он наконец-то понял, что хочет не забирать это прекрасное чувство у другого человека, а отдавать его.
Любовь с первого взгляда? Нет. Любовь с первого звука. Чем больше времени Зеницу проводил с Незуко, тем больше убеждался: еще тогда, еще до первой встречи он понимал, что она совершенно неповторима. И уверенность в этом крепла с каждым днем. Он уже очень давно знал, что все в мире отзывается в ушах совершенно по-разному. Однако деревья всегда шумели схоже. Легко было отличить звук стрекозы от звука бабочки. Шмеля. Пчелы. Человек слышался совершенно особенно. И демон тоже. Пусть каждый отдельный демон или человек звучали по-разному, у существ одного вида было сходство.
А Незуко звучала совсем не так, как прочие демоны. Очень и очень близко к человеку. Но не как человек. Просто — как Незуко. Даже госпожа Тамаё — он почувствовал ее однажды возле дома Оякаты-сама — звучала как демон. Но не Незуко. Будто это был отдельный вид. Прекраснейшее существо на земле, самый добрый и милосердный демон. Демон, которого даже про себя не хотелось так называть.
Она менялась и оставалась при этом неизменной. Зеницу казалось уже, что глазами он изучил ее всю. Но его глаза были ограничены. Не только своей природной слабостью, но и стенами. Деревьями. Домами. Ящиком, в котором она проводила большую часть времени. Зеницу еще никогда так не радовался тому обстоятельству, что от природы наделен чутким слухом. Что тренировки с мастером развили эту его особенность. Что теперь он круглые сутки может быть погружен в самое прекрасное, что только может существовать. В звук, издаваемый любимым существом. Его слух, в отличие от зрения, не останавливали деревья, стены домов, ящик Танджиро. Даже расстояние.
«Незуко, я услышу, если тебе будет грозить беда, и приду на помощь.»
Он сотни раз говорил это про себя. Он не лгал. Зеницу настолько хорошо запомнил звучание Незуко, что узнавал ее лучше, чем кого бы то ни было. Издалека. С огромного даже для его острого слуха расстояния. Потому что ее звук не менялся.
Но это-то и пугало. Звук живых существ изменяется в течение жизни. По нему нельзя догадаться о том, сколько лет отмерено человеку, или животному, или растению. Но он меняется с каждым прожитым днем. В то время, как звучание самого Зеницу, Танджиро, Иноске, любого из их товарищей, никогда не оставалось таким, как вчера, Незуко всегда была той же самой Незуко. От этого становилось грустно. И немного страшно. Не за себя. Не за то, что с каждым мгновением он приближается к концу своего личного пути — Зеницу никому в этом не признается, но смерти он по-настоящему не боялся. Он боялся. На самом деле боялся не смерти. Пустой жизни. И бессмертия. Того жуткого состояния, когда тебе не к чему стремиться. Ты ни к кому не испытываешь чувств из-за страха потерять близких. И даже если бы эти близкие делили его с тобой — что осталось бы от тебя, как от человека? Какие эмоции и чувства ты бы потерял? Демоны сходят с ума. Забывают о своей прежней жизни. И Незуко тоже почти ничего не помнила. И все это от бессмертия. Что, если потом забываются и эти крохи? Семья. Братья и сестры. Мама. Зеницу не знал, что такое семья. Но забывать о тех, кого любишь — это наверняка очень больно. Зеницу не желал Незуко такой ужасной судьбы. Только не ей.
Значит, Незуко должна была вернуть себе человеческий облик. Чтобы она могла меняться. Накапливать воспоминания, делить чувства и эмоции с дорогими людьми. Незуко должна была снова стать человеком. Зеницу слышал, с какой болью смотрит иногда на свою младшую и единственную теперь сестру друг. После такого больно становилось уже ему самому. Зеницу был слишком скромным и чутким, чтобы расспрашивать Танджиро о причинах его грусти. Тем более, что они были понятны и без слов. Такие же мысли не давали покоя ему самому. Незуко должна снова стать человеком. Он должен — они должны — найти способ. Пока не стало поздно. Пока они были живы. Пока Незуко еще живет в знакомом мире.
Было страшно представить, что будет, если она вернет себе человеческий облик и воспоминания, а рядом не будет ничего знакомого. Не только семьи и друзей. Но и самого мира.
Сам мир сейчас так быстро изменялся, что трудно было предугадать, что же случится дальше. Это касалось даже не столько их судьбы как охотников. Она была кристально ясной. Жизнь каждого в отдельности непредсказуема и может оборваться в любой момент, но сама организация продолжит жить. Вместо погибших охотников появятся новые. И рано или поздно демонов не останется. Надежду на это давали не только солнечные клинки, но и сам факт существования организации. Дыхания были созданы, чтобы побеждать демонов. Дыхания передавались от охотника к охотнику веками. Так просто эту цепь не оборвать. Если быть честным, Зеницу был уверен только в будущем охотников. Но не в будущем мира.
Слишком быстро все менялось. Даже не верилось, что полвека назад люди отказывались от многих западных вещей потому только, что они были западными. С тех пор многократно сменилось название эпохи. Революция Мейдзи не вернула все в прежнее русло, а только ускорила принятие западных достижений в науке, медицине, транспорте. А ведь это было полвека назад. Зеницу умел слушать рассказы стариков и любил историю. Тогда мир менялся быстро — теперь еще быстрее. Теперь не Япония нагоняет остальной мир, а весь мир летит вперед навстречу неизвестности. Люди уже умеют летать. Что будет с Незуко, если она очнется в мире, которого совсем не знает? С каждым днем этот странный мир становился все ближе к ней. Но Незуко даже не подозревала об этом.
Наверное, Танджиро не думал о чем-то подобном. Он наверняка боялся, что младшая сестра не станет человеком. Но он, казалось, не думал, что с ней будет, очнись она вдали от близких в незнакомом мире. Танджиро предпочитал не думать об этом, сосредоточившись на том, что может сделать. Зеницу догадывался, чего стоила подобная выдержка. Но сам не мог отбросить сомнения и тревоги. Не мог вместе с другом идти по пути к спасению Незуко. Мог только плестись следом. Ему мешали все эти страхи и сомнения. От этого становилось стыдно. Но Зеницу раз за разом обещал себе идти вперед. И понемногу догонял ушедшего вперед Танджиро.
Незуко звучала, как самое прекрасное существо на Земле. Ради ее спасения он отбросит всю свою неуверенность.