Здесь явно прошла гроза совсем недавно. Эшли чувствует запах озона, когда выходит из машины, едва успев заметить и перескочить лужу. Отмывать новые кроссовки с белой подошвой в такой и без того отвратительный день желания нет. Девушка, стараясь придать себе непринужденный вид, направляется к багажнику, тут же получив в руки тяжелую коробку.
Разгружаться придется долго, убираться, обустраиваться и привыкать к новой обстановке — еще дольше.
А обстановка Вил-Лейка оставляет желать лучшего. Грозно нависшие тучи — кажется небо вот-вот разрыдается ливнем. Кромка леса — он недалеко, пешком можно дойти до поникших вечнозеленых сосен, тонких белых берез и желтых кленов с резными листьями. Унылые домики вдоль волнистой дороги — у Эшли с мамой теперь такой же, только более ветхий и неухоженный, маленький, но в два этажа. Она видит окошко под крышей и понимает, что жить ей придется именно в этой комнате. Там, где лучше всего слышно завывание ветра по ночам и марш дождевых капель по протекающей кровле, там ей обеспечена бессонница. Или кошмары. Она не знает, что хуже, но одно всегда порождает другое.
Эшли злится, потому что переезжать из большого города в эту дыру — необдуманное и ужасное решение. Мама говорит, что после всего дочери здесь будет лучше, что новая обстановка и почти деревенское спокойствие пойдут на пользу. Девушка знает, что до нее никому дела нет. Не ее пытаются отвлечь.
Картонные коробки постепенно перемещаются из машины на пол в зале. От витающей в воздухе потревоженной пыли хочется чихать. Мама предлагает для начала убраться и на поиски швабр, ведер и тряпок отправляет дочь.
Найти что-то в таком маленьком пространстве несложно, и вот она — маленькая комнатка, заваленная каким-то хламом, оставшимся от прошлой хозяйки, странной старушки с маленькими бегающими глазками и трясущимися сухими руками. Темно. Эшли на ощупь находит на стене выключатель, щелкает им. Лампочка под потолком загорается лишь на мгновенье, тут же перегорая с характерным звуком. Мартинес тяжело вздыхает и шарит по карманам в поисках телефона. Белый круг света падает на пол, она переводит его на груду вещей и отскакивает к стене, едва сдержав крик.
Пара кукольных, будто мертвых, глаз смотрят на девушку слишком осознанным взглядом. Та моргает несколько раз, сглатывает и выдыхает, после чего осторожно касается игрушки, приподнимая. Она материальна. Она существует.
— Госпитализация помогла добиться стойкой ремиссии, — звучит в голове голос психиатра.
Ремиссия — предел. Исцеления нет. Когда случится срыв? Когда психика снова начнет транслировать пугающие до мурашек картинки, когда нереальный человек снова попросит о чем-то плохом, когда она снова сляжет с депрессивным эпизодом, когда она перестанет узнавать себя в зеркале? Вечная работа на психиатров и таблетки может помочь, но ничего не гарантирует. Никто не гарантирует.
Когда тебе семнадцать — впереди целая жизнь. Для Эшли жизнь — постоянный перманентный страх, бесконечная проверка всего на реальность и недоверие к миру. А есть ли вообще мир?
Вернув куклу на прежнее место, девушка подхватывает деревянную ручку швабры, застрявшей в противно звякающем железном ведре и собирается уходить. Ее останавливает почти закрывшаяся дверь, в которую Мартинес врезается лбом сразу при развороте. Недовольно потирая лоб, она со злостью пинает злосчастный кусок древесины и направляется в зал.
Через время сверкать первый этаж не начинает, но чище все же становится. Наконец Эшли без особого энтузиазма заглядывает в свою новую комнату. Единственное, что ее цепляет — передвижная вешалка. В палатах психиатрической лечебницы места немного, только для нескольких комплектов формы для пациентов, личных вещей и базовых предметов, не относящихся к гардеробу. За последние полтора года она и забыла, что такое выглядеть отлично от других.
Теперь у нее новая прическа — каре с густой челкой, глаза подведены черным карандашом, как в старые времена, а утром перед поездкой она с щекочущим чувством выбирала что надеть из разнообразной одежды. Определить свой стиль после стольких месяцев ношения белого костюма — не просто, но очень радостно.
Но уборка заканчивается только к вечеру, и сил разбирать вещи не остается. Эшли наслаждается разогретой готовой едой, выпивает нужные таблетки и ложится спать.
Она бы хотела попробовать уснуть без прописанных врачом средств, просто проверить, получится ли, но знает, что нельзя. Иначе долго ее ремиссия не продлится, голос в голове снова заговорит, и в один момент она найдет способ его заткнуть, но только вместе с собой.
***
Первые учебные дни пролетают почти незаметно. Нужно было втянуться в иной ритм, влиться в коллектив. Четкую цель «найти друзей» Эшли не преследовала, но и бродить по коридорам одинокой тенью не хотела. Главное правило новеньких — твой сосед — твой друг.
Поэтому спустя неделю Мартинес уже по привычке занимает место рядом с Ларой Льюис, как в первый день на математике. Вероятно, они сошлись по принципу наличия челок, только у Лары она более редкая, а сами волосы, светло-каштановые и непослушные, постоянно небрежно собранные в низкий хвост.
Они обсуждают домашнее задание, вчерашнее сочинение и прочие не слишком серьезные темы, параллельно подготавливая учебники и канцелярские принадлежности.
— Как тебе у нас, кстати? — между делом интересуется Льюис. Эшли хотела бы, чтобы ее спросили об этом еще до приезда в этот город, потому что еще тогда ей не нравилось.
— Атмосфера такая, — она пытается подобрать более мягкое слово, — гнетущая. И я не успеваю замечать гроз, они здесь, видимо, часто.
— Что? Нет. Вил-Лейк — город дождей, особенно осенью, но грозы в основном летом и то редко, — возражает подруга с улыбкой.
Смотрит своими оливковыми глазами, как на сумасшедшую. Они все так смотрят — кто-то снисходительно, кто-то с опаской, а кто-то насмешливо. Одни неудачно пытаются скрыть это отношение, а другие мнение выражают открыто, даже слишком.
— Просто постоянно пахнет озоном, — поясняет Эшли, стушевавшись.
Позади что-то с грохотом падает. Девушка оборачивается и встречается с направленным на нее шокированным взором двух глаз-озер, а потом их обладательница, будто выйдя из секундного ступора, моргает и присаживается, чтобы поднять упавший рюкзак. Мартинес подмечает ее явно наскоро собранные светлые волосы, потертую бейсболку на парте и нашивку в виде звезды Водолея на темно-зеленой куртке, после чего возвращает внимание подруге.
Звенит звонок, и учитель, мистер Картер, поднимается с места, жестом призывая класс успокоится и сосредоточиться на уроке. Оправляя пиджак, он открывает журнал, опирается двумя руками на стол и взглядом пробегает по строчкам. Хвалит кого-то за написанные вчера сочинения.
— Эшли Мартинес, я приятно удивлен вашей работой тоже.
— Конечно, у них, психов, фантазия хорошая, — доносится с заднего ряда намеренно громким, но будто бы случайно. За глупой шуткой раздаются несколько смешков.
— Вы абсолютно правы. А еще у одного полноправного члена общества есть оценка «отлично» по английскому и чувство собственного достоинства, можете таким похвастаться? — спокойно парирует мужчина, вступаясь за ученицу. Эшли начинает жалеть, что не видит, как шутник опускает взгляд в свою тетрадь, смутившись под несколькими насмешливыми взглядами.
Девушка едва заметно кивает учителю в знак благодарности. Тот отвечает ей тем же и продолжает вести урок.
***
— Не слушай придурка Гонсалеса, — говорит Лара, когда они подходят к столовой. — Он…
— Нет, Эшли, послушай придурка Гонсалеса, — возражает догнавший их парень, тот самый гений юмора. — Он просит простить и помиловать его за столь страшное преступление.
— Мы, психи, злопамятные, знаешь ли, — отвечает Мартинес, улыбнувшись без дружелюбия.
— О боже, я стану жертвой маньячки-психопатки, да? Теперь ты меня убьешь и мой бренный труп никто не найдет, а заблудшая душа не найдет покоя, — убивается Гонсалес, приложив ладонь тыльной стороной ко лбу для большей драматичности. Потом прекращает свой театр одного актера. — Ладно, правда, прости, я идиот, но добрый идиот. Дастин, кстати, если забыла.
— У нас, психов, бывает.
Она собирается припоминать ему это примерно до конца жизни и по возможности после смерти, хотя искренние извинения слегка растопили ее сердце. Но только слегка.
Вся троица усаживается за столик в углу. Эшли снова замечает ту голубоглазую девушку, обедающую в уединении. Тогда, в кабинете она будто призрака увидела в виде новенькой — это настораживает и не выходит из мыслей.
— Даже не мечтай, — слышит она рядом с ухом.
— О чем? — она пару раз непонимающе хлопает накрашенными тушью — впервые за последнее время — ресницами.
— О Дженет Рассел. Вон как пялишься, — Дастин пожимает плечами, после чего получает локтем в бок от Лары. Пожалуй, Эшли ей даже благодарна, ибо за ее наблюдением не кроется никакого романтического интереса к этой персоне.
— Может еще пошутишь о том, что случилось летом? — возмущается подруга, окидывая парня взглядом грозовой тучи, пускающей молнии. Тот виновато поджимает губы и взлохмачивает темные пряди нервным жестом.
— А что случилось летом? — тут же подхватывает Мартинес, заинтересованно подавшись вперед.
— Это… личная история. К тому же не наша, — она с горечью вздыхает. — Просто раньше Джен была нашей подругой, душой компании, можно сказать, а после того случая, стала слегка…
— Помешанной, — помогает Гонсалес, но получает лишь очередную попытку испепелить его глазами. — В общем, она теперь с нами почти не общается, только с моим братом, когда он в городе. Такая себе компания, знаешь ли.
Эшли понимает, что ей ничего конкретного не скажут и не может судить ребят за это. Она выдает емкое «ясно» и опускает взгляд в тарелку с салатом, не замечая того, как пара голубых глаз пытается прожечь в ней дыру.
***
Школьный день подходит к концу. Мартинес задержали после физики, из-за какой-то неважной на ее взгляд глупости, которую миниатюрная, бесконечно поправляющая очки с толстыми линзами, учительница пыталась ей объяснить добрых полчаса. Лара и Дастин, не переставая обмениваться друг с другом подколами, пообещали, что подождут снаружи.
Эшли неспешно плетется вдоль коридора. Странно, что он почти пуст, а звук ее шагов эхом отскакивает от светло-зеленых стен. Кажется, что кто-то идет следом. Но она знает, что дело в акустике.
А потом чувствует, как чьи-то холодные пальцы обхватывают ее тонкое запястье.