Этот мир всегда был крайне жесток. Не стоит надеяться на милосердие там, где любая мелочь пытается тебя убить. Даже если ты создатель этой самой мелочи. Ведь правильно говорят — не поворачивайся к тигру спиной. Даже к тому, которого сам вырастил.
Вот и Максвел не поворачивался. Уже как неделю никуда не
поворачивался. После того как его по странным обстоятельствам выкинуло в свой же мир, когда, по факту, он должен был просто умереть, мужчина не растерялся. Конечно, блин, он все здесь знает досконально, чего тут теряться? Он же не один из этих пешек, дохнущих налево и направо.
Однако, на практике все оказалось куда сложнее, чем в теории. Как бы там ни было, а тело демона уже тяжело справлялось с долгими походами туда-сюда, рубкой деревьев, добычей камня, обустройством базы… Когда сидишь на троне и смотришь как это делает кто-то другой — все так просто и легко. Но вот когда на ладони выскакивает седьмая мозоль, ноги истыканы колючками и изляпаны ягодным соком, а оружие дрожит в рука, понимаешь, что…
— Твою ж мать, да какого черта?!
…что это нихуя не просто. И все время все почему-то происходит через жопу, вместо того чтобы нормально получаться. Так и сейчас — Максвелл десятый раз пытался смастерить чертову шапку из шерсти и паутины, да вот только не получалось нифига. Пальцы измазались в крови от многочисленных уколов иглой, а грязь с шерсти бифало так и норовила забиться в маленькие ранки. Плюнув на это занятие и решив, что он сможет закончить (ну или заново начать) позже, да и вообще, до зимы еще 12 дней, Максвел прихватил рюкзак с самым необходимым и пошел по одной из дорог, на развилке которых начал обустройство лагеря. Что находится вокруг он толком изучить еще не успел, так что разведка территории — хорошее дело.
Вообще, его окружала довольно благоприятная местность. Болото в двадцати минутах, примерно столько же идти до пустыни, саванна под боком, сама база на поляне, да и червоточина рядом, ведущая в лиственный лес. Одно плохо — за камнем приходится тащится далеко, ну и деревья нормальные не особо близко. Пауков нашел всего один кокон, пчел по близости нет, деревья свиней так же еще не найдена… Но это так, мелочи, с которыми справиться можно.
Дойдя до края поляны и перебравшись через небольшой лесной массив Максвелл наткнулся на еще поляну. Раздраженный вздох прервался, когда взгляд зацепился за одинокий пруд около дерева. Хоть какая-то польза.
Присев у пруда, он взглянул на свое уже порядком перепачканное лицо и скривился. Да уж, это тебе не на троне сидеть и музыку слушать. Хотя демон был рад даже этому — свобода же.
Он ополоснул лицо холодной водой, чтобы избавиться от грязи и освежиться для дальнейшего пути, немного отпил, да и собирался встать, как рядом послышался тяжелый утробный звук. Подняв голову, Максвелл хмурится сильнее обычного. Напротив его сидела лягушка, пялясь на мужчину своими белыми пустыми глазами, и урчала. Или что там лягушки делают. На кваканье это точно не похоже.
Макс помнил — из далекого-далекого прошлого, догда еще не попал в этот мир — что он очень не любил лягушек. Вот прям даже ненавидел. Скорее всего был какой-то инцидент из детства, который уже давно стерся из памяти, как, впрочем, и само детство. Вот и здесь, в этом теневом мире, Максвелл сделал лягушек злобными и противными существами, с обостренным чувством личного пространства. Впрочем, эта лягушка находилась от мужчины на достаточном расстоянии, так что не могла начать его бить. Главное чтобы ей сейчас не приспичило поскакать куда-нибудь поближе.
Поднявшись, демон поудобнее повесил рюкзак, чувствуя тяжесть в ногах после того, как посидел на четвереньках. Ну да, старость не радость, приходится терпеть такие вот казусы. Однако, мужчина был довольно стойким, так что, не обращая внимания на эту тяжесть, пошел дальше.
Правда, далеко уйти ему не удалось. Буквально через пару метров тело налилось свинцом, дыхание перехватило. Было ощущение, будто в него залетели усыпляющим дротиком, только вот спать не хотелось. Он просто рухнул на землю лицом вниз, ругнувшись от неожиданности и боли. Рюкзак еще в падении свалился с плеча и отлетел немного в сторону.
Тело не двигалось вообще. Ни руки, ни ноги, ни голова. Мужчина мог лишь с трудом моргать, смотреть по сторонам, да двигать губами. Последним он, кстати, активно пользовался, извергая на свет потоки ругательств непонятно кому. Так ведь и сдохнуть можно, если до наступления ночи эта странная причуда с его телом не пройдет. И вообще, с чего вдруг? Ну не от старости же он разваливается…
Сбоку послышалось снова это мерзкое утробное урчание. Макс кое-как поворачивает голову так, чтобы она легла боком. Перед ним снова эта лягушка. Пялится. Если сейчас дубасить начнет — то все, пиши пропало.
— Да какого ж ху…
— Какой же ты гребанный матершинник, однако.
Демон замирает. Незаконченное слово слово застревает в горле, взгляд нервно бегает в ограниченном поле зрения. Кто это, что за скрипучий голос? И откуда тут люди?..
— Да еще и слепой, — вновь раздается речь, и на этот раз мужчина понимает. Это говорит лягушка. Та самая, что сидит перед ним. Разевает свой рот и просто в наглую говорит. Как человек. Лягушка. — Слыш, на меня так не пялься, э. Зенки языком повыбиваю, — выдает представительница земноводных, почесав лапой место, где у нее должно располагаться ухо. Ну, а Максвелл начинает понемногу приходить в себя.
— Глюки, что ли? Говорящие лягушки… — это определённо ненормально. Да и он такого точно не создавал. В его мире никто не умел говорить кроме свинолюдей… Тем более так успешно. Не мог же Уилсон сделать что-то подобное, сидя на троне всего десять дней? У Максвелла лет сто ушло на создание околоразумной расы! И все равно та получилась крайне тупой. — Какого хрена я двинуться то не могу… Уходить отсюда надо, пока совсем крышей не двинулся…
— Сам ты глюк, королешек недоделанный! Нехрен было пить воду из моего пруда, — говорящая аномалия недовольно заурчала, да запрыгнула на спину неподвижного демона, который вздрогнул от этого неприятного действия. — Ты плохой мальчик, ваше высочество. А плохих мальчиков надо наказывать, ага? — раздался противный звук предстоящего лягушачьего удара, от чего мужчина на автомате зажмурился, однако, самого удара так и не последовало. Зато последовали треск рвущейся одежды и непривычный холод у бедер… И ниже. Так ничего и не втыкая, демон поежился, (не)осознавая всю фиговость своего положения.
— Какого?.. — его прервал резкий удар по внутренней стороне правой ноги, ближе к ступне. Та отозвалась болью, заставляя кривиться, а заодно отъехала в сторону. Разведенные на манер ножниц ноги тут же обдало холодом, а Максвелла — страхом. — Ты… Что… Делаешь вообще?! — до него, наконец, стало доходить, какие метаморфозы творит усевшаяся на его ляжке лягушатина.
— Не кричи, малыш. Ты же не хочешь чтобы сюда еще монстры сбежались?
Нет, Максвелл не хотел. Он даже одного монстра не хотел. Лучше бы оказаться снова на своем троне, чем ЭТО. Ведь язык лягушки с, мать его, нежностью (!) сейчас в наглую шастает по бедрам и копчику мужчины, а та при всем при этом еще и умудрялась нормально разговаривать. Хотя как «нормально». Это больше напоминало речь гопника…
— Хороший мальчик. Не выебывайся, и тебе понравится, — точно гопника. Лягушка-гопник. Говорящая лягушка-гопник. Которая еще и хочет трахнуть меня. Господи, я знаю что тебя нет, но, блять, Господи!
— Отпусти… Блять! Отцепись от ме… СУКА! — парализованное тело свело судорогой от резкой боли в области задницы. Макс не сразу даже понял, что произошло из-за внезапного шока для тела. Но, впрочем, боль быстро прошла. А неприятные и мерзкие чувства остались. Да, он определенно ощущал это, лишь на секунду. Склизкое, длинное, внутри него… Говорящая лягушка только что запустила в Макса своим… Языком.
— Тебе же сказали не выебываться, шлюшка. Будь послушным! — голос насильницы стал более резким, а боль через пару секунд повторилась. Правда, на этот раз она была куда слабее, но это не помешало Максвеллу взвыть как раненый коалослон, скорее от отвращения, чем он боли, и напрячься, пытаясь заставить тело двигаться. Но попытки были бесполезными и крайней степени утомляющими, а язык и не думал останавливаться, умудряясь с каждым разом, как казалось, проникать все глубже.
Демон дергался понемногу, но это также давало мало эффекта. На лбу выступила испарина, живот неприятно — или приятно? — тянуло. Он уставал от сопротивление все больше, и порой, выдыхаясь, просто падал на землю. Это было похоже на какой-то бесконечный маленький ад. Сбежать было невозможно.
— Умная дрянь, наконец-то ты расслабился, — лишь на секунду прекратив свое дело, прокомментировала лягушка, на следующем толчке увеличив скорость и силу. А Максвелл и правда расслабился, понимая, что пытаться что-то сделать — бесполезно. Уже вечерело, а лягушатина явно не собиралась ускакивать в свой пруд. Если он не хочет погибнуть от тьмы, то лучше переждать это… Просто это. Давайте обойдемся без сравнений.
Толчки становились интенсивнее, напористее, и все целились в одно и то же место. Мужчина стискивал зубы, подавляя позывы своего тела. Конечно, он сидел в темное и одиночестве на троне много лет, не имея возможности удовлетворять свои низменные мужские потребности, но, блять, возбудиться от языка лягушки?! Не бывать этому!
Или все же бывать. А то от чего же Максвелл стонет сквозь зубы, дергая ногами? Сам уже не осознает, что хочет податься назад. Насильница попалась умелая — она и правда каждый раз била четко по простате, отправляя по телу мужчины тучу мелких электрических импульсов, заставляющих его живот скручиваться, а член упираться в холодную твердую землю. От все так же непонятно зачем пытался сдерживать стоны, пуская слюни на мелкую зелёную траву поляны от неимения возможности нормально сглатывать в таком положении. Перед глазами у него плыло, а то том, что, как бы, близится ночь, а он получает удовольствие от лягушачьего языка, демон уже как-то и не думал.
— Тебе это нравится, да, детка? Ты так охуенно стонешь, — прерывается лягушка, но опять же ненадолго — язык продолжает исправно работать, словно какая-то секс-машина.
— Да… Бляя, дааа, — стонет бывший король этого мира, все еще сокрушаясь, что не может двигаться. Думается, будь его воля, он бы запихнул эту лягушку в себя полностью.
— Хочешь еще? Больше? — в ответ звучат стоны. — Я не слышу, шлюшка! Хочешь больше?!
— Да! — вскрик сопровождается ускорением темпа. Задница демона уже горит огнем, член болезненно пульсирует, но руки не слушаются его так же, как и все остальное тело. Впрочем, это не такая уж и большая проблема — от столь продолжительной и постоянно повышающейся стимуляции простаты не проходит и пяти минут, как Максвелл кончает, оглашая близ ближайшие места своей экспрессией эмоций.
Чувства ненадолго притупляются, уступая место блаженному и давно забытому чувству удовлетворения. И плевать, что это была лягушка. Правда, плевать. Подумаешь, с кем не бывает? Да и после стольких лет… В общем, оправданий Максвелл может найти много. И нашел бы еще больше, лежа еще с полчасика в легкой эйфории, если бы не возвращающаяся к нему чувствительность. В двойном объеме, между прочим. Очень быстро демон понимает, что мучающий его язык никуда не делся. Да еще и ускорился. Буквально за секунды перед глазами все начинает плыть, и ощущения медленно, но верно перерастают в болезненные.
— Аа. Хва… тит… Хвати! Прекрати, я уже… Я не выдержу!
Но его слабых выкриков никто не слышит. Темп с каждой секундой расти продолжает расти, а лягушка и не думает останавливаться.
***
Уилсон бредет по одной из многочисленных тропинок вникуда, рассуждая над тем, что его жизнь — бесконечный круговорот мучений и мучений, а потом еще три раза мучений, потому что у автора не хватило фантазии придумать еще слова. Только ученый думал, что сможет, наконец, выбраться из этого мира, как не тут то было — вместо этого его затащили на темный трон заместо ненавистного Максвелла… Впрочем, в тот момент Хигсбери его немного понял. Сидеть там множество лет… Кто от такого не свихнется. И не затащит к себе других людей.
А потом появляется эта… Чарли. И вот, казалось бы — свобода! Ага… Свобода. Просто клетка по больше. Его снова бросают в этот мерзкий мир. Однако, думая в таком ключе, можно и помереть. Так что не стоит. Лучше двигаться вперед. Найти место для базы, подготовиться… Снова начать выживать. Все же, это не так уж плохо, так что… Эм. Что это?
Уилон останавливается на месте с недоуменным видом. Перед ним возникает крайне странная картина, в которую и верится то с трудом. Ведь на поляне, на которую ученый вышел, лежал сам демон этого мира… Максвелл явно уже отправился на тот свет — его кожа посинела, что хорошо было видно под лучами утреннего солнца, а руки застыли крайне неестественно — они вцепились в разрыхленную землю, то ли копая её, то ли вспахивая… То ли демон пытался убежать.
Но самое странное — одежда мужчины была разорвана в очень интересных местах. А, глянув на оголенную часть, ученый, даже не имея медицинского образования, сразу мог сказать, что произошло здесь нечто крайне аморальное. Такое, что даже врагу, то есть самому почтившему Максвеллу, не пожелаешь. Впрочем, это объясняет странное положение его рук. Вот только кто совершил это зверство?
Ученого передергивает, когда он слышит тяжелое утробное лягушачье рычание — или что там у лягушек — позади себя. Осторожно оборачиваясь, Уилсон смотрит на лягушку, прыгающую в его сторону. Инстинктивно парень делает пару шагов в сторону, но та вдруг останавливается и вперивается взглядом белых неживых глаз в Персиваля. Этот контакт глазами длится совсем недолго, но даже за это время интеллигентный джентльмен-ученый понимает — ему пиздец.
— Я заебу тебя до потери пульса, как этого пиздюка.