То, что грядёт

— Рас­ска­жи, что снит­ся моей до­че­ри?

Кей­денс за­да­ла этот стран­ный во­прос мне се­год­ня днём, ко­гда мы оста­лись с ней и Флур­ри Харт на­едине в дет­ской Кри­сталь­но­го Зам­ка. Она неж­но гла­дит гри­ву ко­был­ки; неко­гда яр­кое ма­ми­но лицо осу­ну­лось и од­ним сво­им ви­дом про­яв­ля­ло ис­то­ще­ние по­сле по­те­рян­ных бес­сон­ных дней. Но её улыб­ка не по­туск­не­ла, нет, она си­я­ла – как си­я­ла и сама Кей­денс – тем за­до­ром мо­ло­дой ко­бы­лы, про­яв­ля­ю­щим­ся в люб­ви к се­мье. Я ви­де­ла то же лицо у мно­гих ма­те­рей, что об­ра­ща­лись с та­ким во­про­сом.

Если это зву­чит, как нечто обы­ден­ное, про­шу по­ве­рить, так оно и есть; по­доб­ное слу­ча­ет­ся дей­стви­тель­но очень ча­сто. Мо­ло­дые ма­моч­ки на­хо­дят меня в зам­ке или, в ред­ких слу­ча­ях, во вре­мя про­гу­лок по Кан­тер­ло­ту. Несмот­ря на по­пыт­ки вос­ста­но­вить имидж, они под­хо­дят ко мне со стра­хом, с осто­рож­но­стью, с от­го­во­ра­ми му­жей или лю­бов­ни­ков за спи­ной. Впро­чем, как бы они сме­лы ни были, им ча­сто тре­бу­ет­ся несколь­ко по­пы­ток, что­бы пра­виль­но до­не­сти мысль. Они при­жи­ма­ют де­тей к гру­ди и бо­кам, на­би­ра­ют­ся храб­ро­сти и спра­ши­ва­ют, что же на­пол­ня­ет сны их ко­бы­лок и же­ре­бят?

Все эти пони хо­тят – нет, даже тре­бу­ют – од­но­го и того же от­ве­та. Прав­да в том, что я не могу ска­зать, из чего со­сто­ят сны же­ре­бят, и я так и не на­учи­лась их изу­чать. Ко­бы­лам и же­реб­цам во снах во­пло­ща­ют­ся же­ла­ния, по­треб­но­сти, во­жде­ле­ния и стра­хи. А мла­ден­цы? Им снят­ся про­из­воль­ные фор­мы, цве­та и зву­ки. Их ра­зум по­до­бен чи­сто­му хол­сту, не за­пят­нан­но­му окру­жа­ю­щим ми­ром, и у них нет ка­ко­го-либо кон­тек­ста, вос­по­ми­на­ний, что­бы со­зер­цать нечто слож­нее того, что недав­но вос­при­ни­ма­ли их ор­га­ны чувств. Пусть мла­ден­цы и неза­мыс­ло­ва­ты, но их сны не ме­нее слож­ны, чем у взрос­лых пони. Но этим снам не нуж­на я.

Ко­неч­но, услы­шать по­доб­ное не за­хо­те­ла бы ни одна мать. Все они хо­тят услы­шать одно. Что их же­ре­бён­ку снит­ся улыб­ка ма­те­ри. А по­то­му я го­во­рю то, что они меч­та­ют услы­шать, а за­тем те ухо­дят во­сво­я­си, до­воль­ные ло­жью.

Пле­мян­ни­ца моей сест­ры в этом плане не от­ли­ча­ет­ся от дру­гих. Во­пре­ки опа­се­ни­ям при пер­вой встре­че, я по­лю­би­ла это­го ис­крен­не­го мо­ло­до­го али­кор­на. Она хо­ро­шо пе­ре­но­сит тя­жесть ко­ро­ны и на­сла­жда­ет­ся обо­жа­ни­ем под­дан­ных. Я на­хо­жу это до­стой­ным вос­хи­ще­ния и даже в чём-то за­ви­дую. Од­на­ко, го­во­ря меж­ду нами, она про­ста. Пред­ска­зу­е­ма. Это ни в коем слу­чае не кри­ти­ка; я не на­зы­ваю её глу­пой и не срав­ни­ваю с ре­бён­ком. Про­сто меж­ду нами ле­жит боль­шая про­пасть. И пусть она прин­цес­са люб­ви, а я – ночи, я пре­крас­но по­ни­маю её, но она ни­ко­гда не смо­жет по­нять меня.

По­это­му, ко­гда Кей­денс меня спра­ши­ва­ет, что снит­ся её до­че­ри, я знаю, чего она ждёт. Ни­чем этот мо­мент не от­ли­ча­ет­ся от тех мо­мен­тов, ко­гда мне за­да­ва­ли по­доб­ный во­прос рань­ше.

За ис­клю­че­ни­ем того, что в этот раз лгать мне не при­дёт­ся.

Я ни­ко­гда не го­во­ри­ла об этом с пони. Ни с Кей­денс, ни даже с сест­рой. Од­на­ж­ды, по слу­чаю её дня рож­де­ния, в тот ред­кий мо­мент, ко­гда она была непо­движ­ной до­ста­точ­но дол­го, что­бы за­снуть, я про­бра­лась внутрь её снов. Это была ску­ка и лю­бо­пыт­ство, ско­рее про­стая при­хоть, и я ре­ши­ла её удо­вле­тво­рить. Ведь это – пер­вый али­корн, ро­див­ший­ся есте­ствен­ным пу­тем! Не пом­ню, чего я ожи­да­ла; толь­ко то, что хо­те­ла уви­деть нечто боль­шее, чем аб­стракт­ные ба­наль­но­сти, ко­то­ры­ми на­пол­не­ны сны всех ма­лень­ких же­ре­бят.

Дей­стви­тель­но, Флур­ри Харт сни­лось боль­шее, чем про­стые фор­мы, цве­та и зву­ки.

В то хо­лод­ное утро, глу­бо­ко в серд­це Кри­сталь­ной Им­пе­рии, Флур­ри снил­ся ле­дя­ной ве­тер, да­лё­кие вет­хие ру­и­ны, бес­ко­неч­ный пе­пел, пе­сок и соль, про­сти­ра­ю­щи­е­ся до кра­ёв го­ри­зон­та. Ше­сти­ко­неч­ная звез­да и пы­ла­ю­щее солн­це туск­не­ли в блед­ном си­я­нии хи­ло­го по­лу­ме­ся­ца.

По все­му ужас­но­му ланд­шаф­ту мне вид­ны ру­и­ны пре­крас­ной Эк­ве­стрии: раз­рос­ши­е­ся, раз­ва­лен­ные го­ро­да; вет­хие и гни­ю­щие де­ре­вуш­ки. По­ко­сив­ши­е­ся небо­скрё­бы Мэй­н­хет­те­на и раз­ру­шен­ные со­ло­мен­ные кры­ши По­ни­вил­ля. Гряз­ные зо­ло­тые шпи­ли Кан­тер­ло­та про­би­ва­ли бес­ко­неч­ные об­ла­ка, где-то вда­ли ле­жа­ли ру­и­ны Лас-Пе­га­са. Раз­ру­ша­ю­щи­е­ся сте­ны фор­та Эп­плу­зы окру­же­ны вы­го­рев­ши­ми де­ре­вья­ми, а за­мок, ко­то­рый мы с сест­рой ко­гда-то на­зы­ва­ли до­мом, мно­го­крат­но про­би­ва­ли же­лез­но­до­рож­ные пути, буд­то гру­бые швы су­ма­сшед­ше­го хи­рур­га.

Сре­ди бес­си­стем­ной сце­ны ужа­са меня при­влек­ла свер­ка­ю­щая кри­сталь­ная баш­ня, буд­то осве­ща­е­мая фо­на­рём. На бал­коне си­де­ла Флур­ри Харт, куда бо­лее взрос­лая и по­ра­зи­тель­но кра­си­вая. У её ко­пыт ле­жал ске­лет. Саль­ный, гни­лой ме­шок хруп­кой ро­зо­вой кожи и шер­сти, на­тя­ну­тый на ост­рые ко­сти и об­ла­чён­ный в ржа­вые ре­га­лии. На нём си­де­ли мухи, мно­го мух, и веч­ный оскал гни­лых зу­бов укра­шал его лицо.

Лицо Флур­ри было ли­ше­но вся­ких эмо­ций, ко­гда она гла­ди­ла остат­ки пур­пур­ной гри­вы и смот­ре­ла на ру­и­ны Эк­ве­стрии.

— Тё­туш­ка Луна?

Мяг­кие сло­ва Кэй­денс вы­рва­ли меня из пу­чи­ны вос­по­ми­на­ний. Она всё ещё ждёт от­ве­та.

— Ей снит­ся улыб­ка ма­те­ри.

Ро­зо­вая прин­цес­са мяг­ко улы­ба­ет­ся. Зубы у неё были жем­чуж­но-бе­лые. Меня охва­ты­ва­ет дрожь.

Я оку­та­ла себя кры­лья­ми, что­бы со­греть­ся.

Я смот­рю в сто­ро­ну от пле­мян­ни­цы моей сест­ры, на её дитя. Это дрем­лю­щее чудо, жу­ю­щее ткань плю­ше­вой улит­ки, на­пол­ня­ет мир грёз сна­ми о раз­ру­шен­ной Эк­ве­стрии. Мне ин­те­рес­но, от­ку­да у неё по­яви­лось по­доб­ное ви­де­ние, и что она мо­жет скры­вать ещё.

Я про­кли­наю себя за лю­бо­пыт­ство, ко­то­рое за­ста­ви­ло меня по­се­тить её сны. И в то же вре­мя я ду­маю, хва­тит ли у меня сме­ло­сти за­гля­нуть туда сно­ва.