Тишина. Интересно, этот мир вообще живой? Вокруг очень темно, местная звезда хоть и светит, но совсем немного, из-за чего приходится пользоваться фонарём, чтобы видеть хоть что-то. Хотя… Это нужно только одному из них. Междумирец, в отличие от ученика, прекрасно знает, куда они направляются, и что их там ждёт. Какие виды, какой разговор. Они идут безмолвно, один преисполнен серьёзности по отношению к происходящему, а другой, пусть пытается быть как наставник в этот момент, но всё равно мыслями где-то далеко отсюда.
У Джона, как он хочет, чтобы все его называли, спина ровная. Керосиновый фонарь держит на вытянутой руке, освещает себе дальнейший путь, прикрывая лицо шарфом, пытаясь спастись от холодного ветра. Старается не отставать от высокой фигуры впереди, несмотря на то что ноги давно болят от длительного, кажется, бессмысленного путешествия. Если окажется, что это обычная прогулка без цели, он… А что он? Всё равно уже слишком поздно, чтобы всё бросить, но более человеческих условий запросит точно. Или хотя бы, чтоб его не отвлекали по пустякам. Это у наставника свободного времени целая вечность, а ему учиться нужно!
Подросток уже довольно давно не видит тёмную, с оранжевыми полосами, маску, к нему обернувшуюся. Междумирец только в самом начале поглядывал, где он там плетётся, когда это было не нужно. А сейчас, когда у подростка возрос риск всё же не справиться, отстать и потеряться, ему хоть бы что. Идёт себе и идёт.
Тишина уже капает на мозг. Мог бы рассказать о своих успехах в исследованиях, но знает, что «человеку» впереди на это, в принципе, всё равно. Иногда складывается впечатление, что его ничего, кроме внутренней силы подопечного и не беспокоит вовсе. Раздражает. Но пока ни единого слова об этом. Однако наставник и так об этом знает.
— Нам ещё долго? Я всё понимаю, но Саша меня точно уже потеряла. — да, Джон ничего не говорит о своём отношении к подобным походам и тому, кто их устраивает, но голос настолько недовольный, насколько это в принципе возможно.
— Будь терпеливее, Лололошка. — Междумирец наверняка специально выделил имя, знает ведь, сколько неприятных ассоциаций оно вызывает. Но Харрис только тяжело вздохнул в ответ. И буркнул что-то неразборчивое. Наверное, нечто вроде «Я же просил меня больше так не называть».
Да и вообще, какое ещё терпеливее?! Парень даже не знает, что у него отвалится быстрее, ноги или рука, а может пальцы на руках, совсем уж замёрзшие, почти не разгибающиеся.
Сделал небольшую остановку, всего на пару секунд. Согнул руку в локте, морщась от ощущения усталости и боли. Фонарик немного раскачался, свет заплясал, но, главное, не потух. Учитель тем временем… А где он?! Покинул свет фонаря, даже не замедлился.
Стиснув зубы, мироходец ускорился, сделал рывок вперёд в надежде, что Междумирец никуда не свернул. От этих больших шагов, даже, можно сказать, прыжков, на глаза слёзы навернулись. Но всё не зря, всё не зря. Нужное существо нашлось. Как удивительно. И даже печально в какой-то степени. Придётся идти дальше.
А дальше…
Наставник остановился, только благодаря этому получилось его нагнать. Остановился, смотря на какое-то неясное сияние впереди. Это… Это то, что им нужно?
Наплевав на взрослого, Джон сделал пару шагов по направлению к сиянию. Вид завораживал. Однако резко опустившаяся на плечо лапа разрушила атмосферу. Заставила вздрогнуть, испугаться, ощутить свою уязвимость.
— Пошли. — Междумирец немногословен, тянет за собой, не даёт оказаться впереди. Самый важный здесь нашёлся.
Приближались к сиянию. К чему-то, напоминающему раскол. Раскол прямо в пространстве. Огромный раскол. Подросток видит впервые нечто подобное. И страшно, и интересно. Страшно интересно.
Они подошли невероятно близко. Ещё пара шагов и можно зайти в эту дыру. А её можно изучить? Хотелось бы. Очень.
— Этот мир скоро умрёт. Ещё пара местных дней и от него не останется ничего. — и говорил наставник всегда прямо. Может, иногда даже слишком.
— То, что ты видишь — сама пустота… И однажды ты сможешь перемещаться в ней. — Междумирец сделал ещё шаг, ученик следом.
— Может, через неё? Но я ведь и так мироходец, если ты вдруг забыл. — парень скосил взгляд на учителя. Он что, сейчас слышал смешок?
— Однажды тебе нужно будет принять мою силу. Надеюсь, ты меня не подведёшь. — и пусть последнее звучало грубо, это не тронуло.
— «Подвести» это не про меня. Ты знаешь.
И вновь повисла тишина.
Они просто смотрели на красивые переливы пустоты в разломе.
К ней можно прикоснуться?
Джон не знает.
И не спрашивает.
Просто протянул руку.
Она врезалась во что-то тёплое.
Однако тепло это быстро и резко испарилось.
Интересно, что это было?
Хочется узнать.
И он узнает.
*****
Тишина. Интересно, этот мир вообще живой? Вокруг очень темно, местная звезда хоть и светит, но совсем немного, из-за чего приходится пользоваться фонарём, чтобы видеть хоть что-то. Хотя… Это нужно только одному из них. Междумирец, в отличие от ученика, прекрасно знает, куда они направляются, и что их там ждёт. Какие виды, какой разговор. Они идут безмолвно, один преисполнен серьёзности по отношению к происходящему, а другой, пусть пытается быть как наставник в этот момент, но всё равно мыслями где-то далеко отсюда.
Пусть учили, пусть просили, но Лололошка всё равно немного сутулится, да и ровно, сохраняя один темп, идти не может. Керосиновый фонарь держит на вытянутой руке, время от времени притормаживая и перекладывая его в другую руку, потому что очень быстро устаёт, да и лучший хват определить не может. Он освещал себе дальнейший путь, прикрывая лицо шарфом (так же меняя руки или пытаясь зажать как-то иначе), пытаясь спастись от холодного ветра. Старается не отставать от высокой фигуры впереди, несмотря на то что ноги давно болят от длительного, кажется, бессмысленного путешествия. Однако позволяет себе остановки, чтобы просто перевести дух. Возможно, просто пытается протянуть время, остаться с наставником на более длительный срок. В такой компании даже бесцельный поход становится достаточно приятным мероприятием. Даже когда нужно вот так мучаться.
Пусть подросток иногда засматривается на какие-то изменения в привычной окружающей темноте, но всё равно успевает замечать обернувшуюся к нему чёрную, с фиолетовыми полосами, маску. Междумирец поглядывает, чтобы он не отставал слишком сильно, чтобы не потерялся, а то знает своего подопечного…
Тишина уже перестаёт быть хорошим компаньоном в этом путешествии, начинает напрягать. Сильно. И тогда с губ начинает лететь просто поток слов, новый рассказ о жизни в новом мире, о новых повстречавшихся существах, о новых найденных книгах, об оружии, которым ужасно хочется научиться пользоваться. Столько радости, будто и не было забытых давным-давно родителей и родного мира.
Только вот, в какой-то момент монолог прерывается, чтобы отдышаться, поцарапать что-нибудь внутри холодным воздухом. И тогда звучит вопрос.
— Мы скоро придём? — никакого недовольства, чистый интерес, ужасное любопытство, что всегда было этому мироходцу свойственно.
— Не беспокойся, Лололошка. Мы почти на месте. — Междумирец указал куда-то вперёд, где едва-едва проглядывалось какое-то странное свечение. Ло его даже не заметил, слишком увлёкшись своим очень интересным рассказом.
Ускорившись, ученик более бодро зашагал дальше, теперь уже обгоняя наставника. Иногда забывал смотреть под ноги и спотыкался, причём и в местах, где споткнуться не обо что.
Наставник остановился, мироходец тоже. Сияние стало более отчётливым, более ярким. Теперь никакой фонарь не был нужен!
Позабыв о взрослом, Лололошка сделал пару шагов по направлению к свечению. Вид завораживал. Мягко опустившаяся на плечо лапа добавила атмосферы происходящему. Заставила улыбнуться, ощутить опору, безопасность, тепло. Малое, но тепло!
— Пойдём. — Междумирец немногословен, ведёт рядом, но не позволяет убежать далеко, знает же о безрассудстве ученика.
Приближались к сиянию. К чему-то, напоминающему раскол. Раскол прямо в пространстве. Огромный раскол. Подросток видит впервые нечто подобное. И страшно, и интересно. Страшно интересно.
Они подошли невероятно близко. Ещё пара шагов и можно зайти в эту дыру. И хочется. Хочется узнать, что там. Вроде бы…
— Я смогу здесь задержаться? — первая мысль произносится вслух.
— К сожалению, этому миру недолго осталось. Ещё пара местных дней и от него не останется ничего. — и говорил наставник всегда прямо, но достаточно мягко, из-за чего даже жестокая правда звучала не так строго.
— То, что ты видишь — сама пустота… И однажды ты сможешь перемещаться в ней. — Междумирец сделал ещё шаг, ученик следом.
— А не через неё? Я ведь и так мироходец… — парень скосил взгляд на учителя. Он что, сейчас слышал смешок?
— Однажды тебе нужно будет принять мою силу. Надеюсь, ты справишься без меня. — и пусть последнее звучало с теплом, определённой заботой, парню всё равно стало безумно не по себе.
Он ничего не смог ответить. Сила… Сила — это звучит страшно, строго и слишком неподходяще для него. Для, как ему самому кажется, самого свободного во вселенной человека.
И вновь повисла тишина.
Они просто смотрели на красивые переливы пустоты в разломе.
К ней можно прикоснуться?
Лололошка не знает.
Но Междумирец будто читает его мысли, советуя попробовать, протянуть руку.
Просто потянулся вперёд.
Рука не ощутила ничего, кроме липкого холода.
Однако холод этот скоро прервался, заменился теплотой, будто ответным касанием.
Это заставило дёрнуться, отпрянуть.
Что это было?
Он не хочет знать.