Сижу и волнуюсь, как подросток. Мне же Олег Сергеевич строго запретил временную пломбу трогать. И я, как самый послушный пациент, исполнял рекомендации моего умелого доктора.
Но тут мне пришла доставка с ирригатором, про который я совсем успел позабыть. Это же всё ради тщательной гигиены, я до последнего не чувствовал себя нарушителем. Да, напор воды не просто щекочет, а остро колет десны. И вода не совсем рекомендуемой температуры, а заметно холоднее.
Зря я вообще жаловался на слабую чувствительность эмали. От ледяной воды, да под давлением, моя челюсть аж заискрила. Склонившись над раковиной, я проходился по немеющим деснам и между зубами, пока второй, подрагивающей рукой, доводил себя до оргазма. Но моя дурная привычка в экстазе сжимать челюсть, тут подставила меня как никогда. Временная пломба отлетела, кромка зуба скололась.
— Артур Евгеньевич, — доктор разочаровано вытаскивает из моего рта зонд и строго смотрит на меня — о чём мы договаривались на прошлом визите?
Я растерянно молчу.
— Без лечения, конечно, вас на сегодня не оставлю, но попрошу больше ко мне не записываться.
— Доктор, послушайте… точнее посмотрите.
Он с недоверием поднимает бровь, наблюдая, как я лезу в карман.
Потеющими, непослушными пальцами достаю обломки насадки ирригатора.
— Прикусил. Случайно.
Всё ещё с сомнением разглядывает расколотый пластик.
— Артур Евгеньевич, для чистки струёй воды не обязательно насадку так глубоко заводить в рот. И тем более, закусывать её зубами — опять под этой маской ничего не видно, но вот такой строгий тон уже обнадеживает.
— Да я пока разбирался как правильней, наверное, задел что-то — я сглотнул подступающую слюну — Резко больно стало и… вы сами видите.
— Странно. Помню, что на чувствительность зубов вы не жаловались. Где конкретно были болевые ощущения, покажете?
Я в нетерпении заерзал на кресле. «Конечно покажу, Олежа. Мы же здесь именно за этим.»
Широко открываю рот и запрокидываю голову.
— Вот тут — тыкаю пальцем на внутреннюю сторону верхней челюсти, в один из передних зубов.
— Руку уберите.
Я чуть свой палец не прикусил от неожиданности. Пожалуйста, Олежа, скажи, этим властным тоном ещё что-нибудь!
Надавливает мне на подбородок так, что начинает жечь уголки губ от натяжения. Я покорно держу голову запрокинутой, но ему, похоже, не очень видно. Поэтому, он нажимает на педаль, опуская спинку моего кресла почти в горизонтальное положение.
«Так сразу ложимся Олег Сергеевич? Только, если вы сверху.»
Осматривает верхнюю челюсть при помощи зеркала, нажимая его кромкой мне на нёбо.
— Хм. Странно. — Снова берет зонд и слегка стучит им между центральным резцами.
Я коротко и рвано выдыхаю, сжимая ручку кресла.
— Когда так стучу больно?
Моя нижняя челюсть слегка подергивается, от попытки сглотнуть слюну, не закрывая рта. Отрицательно мотаю головой, невинно глядя в темные глаза.
— Точно? — Он вновь постукивает, а затем, под наклоном, неглубоко запускает острие зонда в межзубное пространство, чуть опираясь локтем мне на грудь.
Я сдавленно всхлипываю, ерзая в кресле и жмурясь от набежавшей капли в уголке глаза. Утвердительно киваю.
— Как-то я не заметил это пятнышко.
Оттаял мой доктор — протягивает мне зеркало, чтобы я смог получше разглядеть, как он, вернув мне в рот кругленькое зеркальце, и, без сильного нажима, показывает острым кончиком зонда в крохотную серую точку на верхней челюсти.
Чувствую себя самым гадким обманщиком. Олег Сергеевич, я неисправим, уж простите. Но вы и не узнаете, как мне удалось, так окрасить эмаль, чтобы хоть как-то оправдать то, почему я с хрустом поломал прочный пластик. Не рассказывать же вам, как мне свело всё от дрожащих коленей, до ноющих в экстазе скул, и как я потом, тяжело дыша, сидел на холодном и мокром кафеле.
— Скорее всего, за сегодня не успеем полечить, так что, вам нужно будет прийти ко мне ещё как минимум на один приём в самое ближайшее время.
Сердце колотит в рёбра, губы подрагивают от непроизвольной попытки улыбнуться, раскрытым до предела ртом.
«Олежа, ну не можешь ты долго на меня сердиться, не скрывай уже это.»
Он проводит пальцем, обтянутым чёрным нитрилом, по моим зубам, от чего по взмокшей от волнения спине пробегают мурашки.
— Но ирригатором, Артур Евгеньевич, вы основательно поработали. — точно вижу, даже под маской, что он улыбнулся.
Снова уголок рта оттягивает хлюпающий слюноотсос, а за губы уложены шершавые, впитывающие валики. Плотным потоком воздуха подсушивается подготовленная полость зуба. Олег Сергеевич сегодня до умиления сосредоточен, но я слышу, как он напряженно дышит, слой за слоем формируя постоянную пломбу.
Он отводит глаза каждый раз, когда включает ультрафиолетовую лампу у меня во рту.
«Даже не знаю, Олежа, насколько это обязательно, когда на тебе защитные очки.»
Интересно, когда он меня возбуждает сильнее: когда смущен или когда включает режим строгого доктора? Да какая разница, если он и так и так чертовски горяч.
Не могу удержаться от того, чтобы провести одним пальцем вверх по его бедру, пока он в очередной раз отворачивается.
«Нет, Олежка, не делай вид, что не почувствовал. Я уже немного приноровился считывать твою мимику под маской и уверен, что ты сейчас прикусил губу. Я могу же ещё так сделать, раз ты не возражаешь. Ткань брюк тонкая, так что она не сильно спасает тебя, даже от совсем лёгких касаний.»
Слышу, что когда веду пальцем ближе к внутренней стороне бедра, Олег Сергеевич сглатывает слюну. Я и сам уже порядком распален. Сегодня ещё и в узких джинсах, совершенно случайно. Так что не только по ширинке Олежки видно как мы оба увлечены процессом.
— С зубом почти закончили. Немного сейчас доведу форму и отшлифую.
«А мне же потом можно тоже будет тебе устроить шлифовку с доведением, да? Помню, что мы на прошлом визите так и договаривались.»
Закусываю маленький красящий прямоугольник, двигаю челюстью, как попросил мой милый доктор, ловлю его внимательный взгляд.
— Сейчас бор-машиной начну работать, будете отвлекать — закончим приём без полировки.
— Как скажете, Олег Сергеевич.
Со свистящим звуком спиливается тонкая пыль излишков материала.
— Проверьте, нигде не мешает?
Я глазами указываю на свою бугрящуюся ширинку.
Он мягко давит вверх большим пальцем мне под подбородком, заставляя сфокусироваться на плотном смыкании челюсти.
— Артур Евгеньевич, я люблю доводить дело до конца и никуда не спешить. Сосредоточьтесь.
«Нет, всё-таки такой строгий доктор мне больше по душе.»
Ещё пару участков на пломбе доктор уверенными движениями превращает в невесомую пыль. Я сосредоточенно сжимаю артикуляционную бумагу между зубов, старательно проверяя новую форму пломбы. Но он так пристально на меня смотрит, что я чувствую нарастающее дискомфортное сдавливание из-за усилившегося ниже пояса кровотока.
— Мешает только там. — Я не успеваю даже потянуть руку к ширинке, как меня снова останавливает строгий доктор, поворачивая мою голову на себя.
— Тогда остаётся отшлифовать, чтобы пломба не была такой шершавой.
«У меня уже нижняя челюсть рефлекторно расслабляется, стоит только на тебя посмотреть, да что же ты творишь со мной?! Но и тебе это, как я вижу, тоже доставляет, Олежа. Ты сейчас так водишь пальцем по свежесформированному зубу, что уже и аппарат не потребуется. И неужели я так плохо себя веду, что мне не положена та самая полировочная паста со вкусом черешни?»
Рот наполняется вибрацией и сладковатым привкусом с холодком.
— Черешневая закончилась.
«Опять этот извиняющийся тон, Олежа. Я же на самом деле понимаю, что у такого строгого, но доброго доктора кабинет вообще не пустует, а все пациенты ведут себя хорошо. Как же их не наградить?»
Пломба уже отполирована, но он всё ещё держит палец на моем подбородке, слегка оттягивая нижнюю губу.
— А после меня у вас сегодня есть пациенты? — у меня уже кончается терпение на тонкие намеки.
— Нет. Прием на сегодня последний. И мы с вами ещё не закончили, верно?
Я сижу, спустив ноги с кресла. Рот снова широко открыт, а губы и язык немеют от анастезируюшего геля, нанесенного Олежей поверх, обтягивающего его член латекса.
«Интересное решение, доктор. Я в восторге от вашей фантазии!»
Чувствительность во рту притупилась, что принесло новые, волнующие ощущения. Максимально вытягивая язык, и, расслабив горло, я принимаю заполняющую меня горячую плоть так глубоко, как могу. Олежа смотрит сверху вниз, властно надавливая рукой мне на затылок. От того, как он громко дышит, изредка прикрывая глаза, у меня так узлом скручивает низ живота, что подрагивают руки, которые мой строгий доктор запретил даже поднимать с мягкого кожзама кресла.
Начинаю натурально, хоть и сдавленно, хныкать. Олег Сергеевич, пожалейте уже, я буду хорошим. Правда.
— Где, вы говорили, мешает?
Я вылетаю из джинсов и возвращаюсь на кресло. Оно, конечно, узковато для коленно-локтевой, но я не такой и крупный, да и держаться буду крепче.
— Артур Евгеньевич, вы и тут не без сюрпризов? — он постукивает по плоскому ограничителю стальной анальной пробки, а меня от такого аж выгибает.
Рука в нитриле шуршит по голой коже. Шлепок. Я закусываю обе губы, коротко выдыхая носом.
"А нас не услышат?"
От крестца, по позвоночнику, к шее. Наклоняюсь ниже, под давлением руки.
«Олежа, да вытяни скорее эту блядскую пробку! Зачем ты так медленно её из стороны в сторону…авх..мм…хорошо, я понял, что ты главный в этом кабинете.»
С спины какой-то шорох, мне в зубы предусмотрительно проталкивается ком перчаток. Дребезжащий свист — металл внутри меня вибрирует из-за коротких касаний полировочной насадки снаружи.
«Это против правил, дорогой, за что ты такой охуенный?!»
Рвано дышу в кресло, когда эта пытка кончается, а пробка с влажным звуком наконец-то перестаёт наполнять моё нутро. Пальцы в перчатке дразняще обводят пульсирующее кольцо мышц и наконец-то я чувствую долгожданное, неторопливое проникновение. Нитрил скрипит на зубах, ноги подкашиваются, мой доктор удерживает меня сильной рукой, прижимая спиной к себе.
На шее чувствую его горячее дыхание и слышу тихий шепот, уже не приглушенный материалом медицинской маски.
— Потерпите. Скоро закончим. — жарко выдыхает мне в ухо доктор.
«Легко говорить тебе, Олежа, а у меня впервые в так слезы бегут на приёме у стоматолога. Ещё и вместо кома перчаток между зубов твои пальцы. Если тебе без них остаться не страшно, то мне они ещё целыми нужны!»
Кожа между ягодиц немеет из-за остатков анастетика. Свободной рукой Олег Сергеевич с силой прижимает меня к себе, надавливая широкой ладонью на живот. Внутри чувствую сладчайшее заполнение от плавных толчков, а потом и ритмичные, распирающие пульсации.
Выгибаюсь до предела от сжимающе-скользящих движений перчатки по моему члену и в бессилии перед собой впиваюсь зубами в упругие пальцы, обтянутые нитрилом.
Смущенно одеваюсь, пока Олежа снимает перчатку, под которой багровеют следы от моей неуемной челюсти.
— Извините.
— Мне и на обычном приеме пациенты бывало прикусывали пальцы. Неприятно, но пройдет. — он поднимает на меня глаза, а я вижу его раскрасневшееся лицо, не скрытое маской — По рекомендациям: по возможности запишитесь, проверим тот кариес на верхних резцах, пока воздержитесь от холодного, горячего, кислого и острого — может быть дискомфорт. А так кушать можно сразу.
— Тогда может составите мне компанию? Угощу в качестве извинений.
***
Белая, вспененная зубная паста капает в слив раковины, полоской стекая из уголка открытого рта. Шею мне плотно сдавливают сильные пальцы, обтянутые черным нитрилом, пока вторая рука, с выверенным нажимом, тщательно водит зубной щеткой по моим зубам. Голой спиной прижимаюсь к разгоряченной груди, периодически прикрывая глаза.
«Ты так из меня весь дух выжмешь, Олежа, я не могу столько.»
— Так каждый раз стискивать зубы небезопасно. Я тут подумал, что может подойти капа, да и элайнеры стоит попробовать. Могу даже порекомендовать ортодонта.
Ловлю его игривый взгляд в зеркале.
— Только с условием, что проверки на прочность этих девайсов будут только под моим контролем.
«Ну как я могу спорить со своим милым, но строгим доктором?»