Отличное утро, легко проснуться.
А кто-то родился и всем удивлён.
Вот и я не знаю, как мир устроен.
Пробуждение Гордеевой раз за разом носило характер светопреставления. Во-первых, женщина никогда не слышала будильник. Даже если он орал на полную мощность. Даже если их было несколько и стояли они друг за другом с интервалом в пять минут. Даже если их было пятнадцать и они верещали без перерыва более получаса. Даже если на «мелодию» был поставлен крик выпи.
Пробуждался весь дом. Вылетали стёкла из оконных рам. Сворачивалось молоко у африканских рожениц. Извергались давно успокоившиеся вулканы. Гордеева спала. Спала как детсадовец, случайно перепутавший воду с алкогольной жидкостью примерно того же вида.
Во-вторых, когда Катерина всё же умудрялась открыть глаза, она долго не могла прийти в себя. Майор даже не всегда была уверена в том, что она майор. Могла забыть, какой сегодня год или день. Или на каком языке ей нужно изъясняться, например. Она была похожа на младенца, который крайне недоумевающе, с трудом фокусируя взгляд, смотрит на прыгающих вокруг него взрослых.
В-третьих, первые полтора часа после подъёма Гордеева была маловменяемым человеком: с трудом изъяснялась, бродила по квартире как медведь-шатун, могла психануть и запустить в источник раздражения первым попавшимся предметом.
Именно по ряду этих причин Катерина не оставалась на ночь у Лисицына. И к себе его не пускала, потому что знала – захочет остаться. А лицезреть саму себя в столь неприглядном виде она не могла позволить даже Косте.
Сначала мужчина ждал. Потом терпел. Потом появились вопросы. Гордеева, ясен перец, отмалчивалась. Однажды Костя не выдержал и пришёл прямо посреди ночи. Но Катя ещё не спала, только собиралась.
Они умудрились поскандалить через дверь, потому что Гордеева по-прежнему не собиралась ничего объяснять. Тогда Лисицын сообщил, что вынесет дверь и что Рогозина его поймёт. Пришлось пустить. Катерина скупо сообщила о причинах своего поведения. И добавила:
– Если ты свалишь после этого – я тоже пойму. Пойму, прощу и похороню за свой счёт.
Утро началось с выпи – Лисицын практически подлетел до потолка. Гордеева не отреагировала. Помня наставления благоверной, мужчина решил действовать радикально: перегнулся через Катю, лежащую к нему спиной, и поцеловал.
Всего-то через минуту Гордеева с трудом, но открыла глаза. И даже, к своему удивлению, сразу признала в майоре Костю.
Но знаю одно,
что меня уже ждут
где-то целых десять минут….
Гордеева скучала. Безумно. Даже если они расставались на полчаса. Даже если Лисицын выходил в магазин или покурить. Даже если Лисицын был в соседней комнате.
А уж если его отправляли в командировку…. Катерина готова была бежать за поездом или лететь, олицетворяя собой птицу, за самолётом. И всегда – всегда бежала навстречу, когда он возвращался. Прибывала раньше. Еле успевала затормозить и привести себя в порядок, чтобы не слишком палиться.
Уж в чём-чём, а в этом она ему не признаётся. Никогда.
Ты вписан в этот квадрат рассвета.
И в россыпь света на окне.
Ещё не скоро проснётся город,
А ты живёшь навстречу мне.
Костя любил солнце. Любил греться под его лучами, как самый настоящий лис. Любил смотреть, как лучи играют в тёмных волосах Катерины.
Лисицын любил рассветы и закаты. Обожал просто. Как какой-нибудь юнец, честное слово. Постоянно вытаскивал Гордееву на улицу ради них. Даже если было очень холодно. Даже если был дикий ливень, в который, по логике, никаких рассветов видно быть не должно.
Надеялся. И не только на это.
Ему повезло с квартирой – он умудрился купить жилище с видом на лес. Часто подходил к окну и замирал, наслаждаясь видом.
Гордеева подходила и обнимала со спины.
Как я искал тебя
Как я искала тебя,
В сотни раз, сквозь сотни зим.
Как я искал тебя
Как я искала тебя,
Сотни раз, сквозь сотни зим.
Они долго не могли сойтись. Даже не думали, что могут быть вместе. Даже не рассматривали этот вариант.
Катерина всегда казалась слишком язвительной и самодостаточной, чтобы ей был нужен такой, как Костя. Так он думал.
Лисицын всегда казался слишком угрюмым и прозаичным, чтобы ему нужна была такая, как Гордеева. Так думала она.
Они устраивали друг друга как напарники, долго работали бок о бок и совершенно не планировали выводить отношения за рамки рабочих. А потом… потом Катерину отправили в командировку. И Лисицын потерял покой и сон.
И сказал, когда она вернулась:
– Я скучал.
Она промолчала. Потому что поняла, что тоже скучала.
Отличное утро бодрит прохладой,
И всё, что мне надо – перебежать бульвар.
Кафе на углу, но оно закрыто.
А в паре шагов
Твой подъезд,
Твой этаж,
Твой звонок.
Это всё не мираж.
Надо было успеть, пока Катя не проснулась. Лисицын усмехнулся – эта проснётся, как же. Хотя… с тех пор, как они стали жить вместе, Гордеева могла проснуться, просто почувствовав, что Кости нет рядом. Она никогда ему в этом не признавалась, но Лису это и не было нужно. Он и так знал.
Любимое кафе Гордеевой в столь ранний час было ещё закрыто. Зато, к счастью, работал круглосуточный магазин цветов, находящийся через дорогу. Там Константина, как постоянного клиента, давно уже знали.
Катерина сидела в постели, когда Лисицын, пряча букет за спиной, вошёл в спальню.
Мужчина ещё и сказать-то ничего не успел, как женщина, наплевав на собственные табу, повисла у него на шее.
Ты вписан в этот квадрат рассвета.
И в россыпь света на окне.
Ещё не скоро проснётся город,
А ты живёшь навстречу мне.
Как я искал тебя, как я искала тебя,
В сотни раз, сквозь сотни зим.
Как я искал тебя.
Как я искала тебя.
Сотни раз, сквозь сотни зим....
Стихи замечательные. Костя и Катя, несмотря на всё так подходят друг другу, половинки. Так написано замечательно...