— Ты собираешься что-то шить? 

      Тараэль прилаживал новый ремень к перевязи, но отложил работу и обернулся на голос. В руке Сигрид мелькнуло туго свёрнутое полотнище — нашла утреннюю покупку, заметив среди вороха вещей на комоде. Этим утром килейцы снова зазывали прохожих на рынке, вывалив на прилавки обрезы благородных тканей. Тогда-то его взгляд и зацепился за впитывающий свет чёрный бархат, величавыми волнами растлавшийся на высушенных солнцем досках. Осталось его у торгашей метра два — едва ли хватит на рубашку или блузу…  Но, может, на что-то другое и хватило бы…

      — Нет. Но я подумал, что тебе бы пошло.

      — Серьёзно? — Она обернулась полностью.

      Тараэль кивнул. Красный свет осеннего заката будто прилип к расправившейся под руками Сигрид ткани, провалившись в окно столовой. 

      — Мне, может, и нравится, но… По-твоему, я сама должна что-то сшить себе?

      — Ну…

      Она ведь не очень-то и любит шить, верно? Заметил диковинную вещь и ухватил, как сорока. А теперь выкручивайся, предлагай отдать швее…

      Но как же приятна ткань была на ощупь…

      — Тут едва на ночнушку хватит. Но ты прав, мне пойдёт. Только вот возиться с этим всем… Ладно, что это я… — Она подняла на него взгляд, прищурившись, и хитро улыбнулась. — Спасибо.

      — Уже что-то придумала?

      — Да так…

      — Говори.

      Он отложил перевязь в сторону и сложил на груди руки.

      — Сдаётся мне, тебе она пойдёт не хуже моего.

      Тараэль выгнул бровь. Ткань слишком жаркая и плотная, ему сойдёт разве что греть ладони после мороза. Так сильно, как Сигрид, он никогда не мёрз. Тем временем она уже успела кивнуть сама себе.

      — Раздевайся, — прозвучало уже не просто хитро, но даже самоуверенно.

      — ...Что?

      Она зацепила ногой стул и вытолкнула подальше от столика.

      — Раздевайся.

      Тараэль крепко моргнул.

      — А… ты?

      — Думаешь в верную сторону. И я. Позже. Садись.

      Он сел на стул, оказавшись к ней спиной, но успел поймать взглядом хорошо знакомое лукавое выражение лица и не смог сдержать ухмылки. 

      — Что ты задумала?

      — Увидишь. М-м, нет, слово не верное, не увидишь. — Донёсся липкий треск ткани. — Тебе и столько хватит, полагаю. Мне повторить в третий раз?

      — А не то что? — Он сбросил мягкие домашние сапоги и разобрался с пуговицами рубашки. После пальцы нашарили пряжку ремня. — С каждым разом всё дальше от кровати, так и на улице оказаться недолго…

      На глаза легла нежная повязка, переброшенная через голову со спины, а у самого уха проурчало:

      — Ты ещё будешь жаловаться? 

      — Камни мостовой или гранитная лавка?.. — Не дразнить казалось уже просто невозможным. — Уж лучше стоя. 

      Мочку обожгло. Больно, но терпимо. След зубов останется на час-другой, а вот о лавке придётся помнить гораздо дольше. 

      — Мне нравится стоя, — протянула она, обвив его руками и прижавшись сзади. Можно было только гадать, когда Сигрид успела избавиться от собственной одежды. — Но не нравится твой длинный язык. 

      — Врёшь. 

      — Частично. 

      Тепло тела сзади пропало, привычный холод её ладоней отступил, и тихие шаги обозначили направление — дальние ящики у камина. Зачем?..

      Звякнула цепь. Зашуршала грубая верёвка, которую совсем недавно Тараэль сматывал в клубок и прятал именно в той стороне. Затем Сигрид подошла и не менее грубо стянула его запястья, заведя руки за спинку стула. Он присвистнул.

      — Таки решила сама попробовать? Я хотя бы мягкую для тебя подобрал. Сходила б за ней наверх, так и быть — не убежал бы. 

      — Неженка,— усмехнулась она, обходя его по кругу. 

      — Не стоит благодарностей. Зачем цепь?..

      Сквозь плотный бархат не было видно ровно ничего, и оставалось только слепо водить носом, реагируя на голос. 

      — Зачем? Чтоб задавал поменьше вопросов, милый мой. 

      О шею протёрлась шершавая изнанка кожаной полоски. Звонко звякнула застёжка, затянув достаточно крепко, но не мешая дышать. 

      — Это обязательно? И зачем тебе…

      — Не ври мне, что тебе не нравится. — Сигрид игриво перебила его и перешагнула, усевшись на колени. Холодная цепь проскользнула по груди вниз. Не цепь — цепочка, где-то с полтора пальца толщиной. 

      — Открываешься с новых сторон. Ослепила, связала, так теперь ещё это. Далеко потом не прячь. — Тараэль оскалился, склонив голову набок. — А вообще — довольно… неудобно.

      — Я же вижу, что тебе это не мешает. 

      Ледяные пальцы коснулись груди и скользнули на живот и вниз, туда, где уже копилось колючее тепло.

      — У тебя руки холодные.

      — Правда? Ну прости. Тогда давай так…

      Она придвинулась ближе, прижавшись к нему животом. 

      — Ничего не прижала случайно? 

      — М? Возмущаться будешь? Тебе бы пуховую перину, принцесса, да подушки с такими же одеялами. Совсем тебя избаловала… 

      Сигрид прильнула ещё плотнее, развернув бёдра немного вперёд. Теперь легко можно было прочувствовать густую полоску её волос на налившемся кровью члене.

      — Так пульсирует, будто уже внутри… — донёсся тяжёлый шёпот.

      — Дразнишься.

      — Именно. 

      Он прикусил губы. Цепочка дёрнулась вверх. 

      — Открой рот.

      — Зачем? 

      — Мне продолжить тебя дразнить, или поможешь ускорить процесс и послушаешься меня сейчас?

      Не дожидаясь ответа, на нижнюю губу улеглись пальцы, требовательно тычась внутрь. Он впустил.

      — А теперь облизывай. Старайся.

      И он постарался, внимательно исследуя языком каждый, осторожно обходя ногти. Холодные только сперва, они нагрелись за несколько вдохов.

      — Чёрт бы тебя побрал, мне уже и без этого хорошо… У тебя слишком ласковый язык. — Он замер. Она застонала и прижалась ещё ближе, двинув бёдрами. — Не останавливайся.

      Цепь дёрнулась вперёд, ногти вжались в нёбо, но не поцарапали. Повезло.

      — Ладно, прекрати. Хватит, слышишь? 

      Пришлось отпустить. Он не смог сдержать довольной ухмылки. 

      — Ты так тяжело дышишь, а я всё ещё зажат не там, где положено? 

      — Будешь так паскудно улыбаться — там и останешься. 

      — Не верю. Ты уже взмокла, как…

      Ремень на шее больно дёрнулся. Тараэль зашипел сквозь зубы.

      — Как кто? 

      Она привстала, отняв от его лица мокрую руку и направив куда-то вниз.

      — Лучше промолчу.

      — Правильно.

      Пальцы аккуратно легли на член, осторожно потирая.

      — А я думал, у нас другая программа.

      — Заткнись уже, а?

      — Ты мне глаза завязала, а не рот. 

      Давление на шее ослабло, и он смог опустить голову. Носа коснулось горячее и твёрдое. Тараэль поймал сосок губами. 

      — Мх, не отвлекай. 

      От влажного и обжигающего прикосновения к её нежной плоти мгновенно сделалось до глупого пусто в голове и в то же время в ушах будто что-то звякнуло. 

      — Мадам пригласить присесть? Руки не подам — связан. 

      — Приглашение принято.

      Она более уверенно направила его внутрь и опустилась вниз, крепко сжав и без того тесное нутро. Кольнуло в висках, а моментный первобытный страх — не случится ли чего плохого, если так сдавливать и без того уязвимые места? — сиюсекундно потонул в удушающей волне наслаждения.

      — Твою мать…

      — Дыши глубже.

      Звякнула цепочка, ремень заскользил по шее, разворачиваясь. Потянуло назад, и пришлось запрокинуть голову. В щели под тканью удалось выцепить взглядом размазанный красный росчерк закатного света.

      — Я разрешала подглядывать? — Цепь дёрнулась. Ухо обдало жаром дыхания. 

      — Перекинемся.

      — Разрешала или нет?

      — Нет.

      — Ты каешься?

      — ...Нет.

      Застёжка лязгнула под её пальцами, и цепочка с импровизированным ошейником прогремела за спиной, свалившись под стул. 

      — Мешает, — последовало практически виноватое объяснение. 

      Под ухом стало мокро. Затем над ключицей, выше по шее. Её губы нашли бьющуюся венку и замерли.

      — Как быстро стучит… — Он еле разобрал едва слышный шёпот. 

      — Если это должно было быть наказание…

      Шею обожгло резкой болью. Он втянул воздух сквозь зубы. 

      — ...То я всё делаю правильно. — Сигрид медленно двинула бёдрами. — Следом от зубов больше, следом меньше…

      — Тебе повезло, что я связан.

      — Тебе повезло, что ты связан.

      Бёдра двинулись требовательнее, но всё ещё слишком медленно. Хотелось одного — схватить, да покрепче, и заставить скакать так, как… 

      — Вот бы укусить прямо здесь… — Она снова склонилась над шеей и провела по вене пальцем. — Так бьётся…

      Рука спустилась на грудь, а жар дыхания мазнул по губам, заставив развернуть голову. 

      — Ты издеваешься надо мной, — признал Тараэль. Новое до раздражения медленное и томительное движение заставило сцепить зубы.

      — Самую малость?.. 

      Ко рту едва прижалось мягкое и горячее, но он подался вперёд и жадно впился в её губы. Отстраняться не стала, наоборот, ответила с таким же запалом и внезапно помчала, наконец разогнавшись до самого желанного ритма. Но почти сразу замедлилась. Следом шрам на верхней губе — её любимо место — нашёл любопытный язык. 

      — Эту рану уже не залижешь, — выдохнул Тараэль и не стал уже сдерживаться: — Быстрее.

       — Сверху я, вообще-то, — усмехнулась она, но послушалась. — Любишь же ты командовать…

      — Люблю, — подтвердил он и отдался ощущениям. 

      С каждым её новым движением всё проще было ловить на коже частое дыхание, а когда к нему добавился сдержанный стон и голова начала идти кругом, уже не осталось выбора и пришлось предупредить: 

      — Если будешь так и дальше, я долго не выдержу.

      Ведь сдерживать себя она никогда не любила. А новая обстановка и… обстоятельства справлялись со своей задачей куда лучше предполагаемого.

      — Твои руки связаны, чтоб закрыть мне рот… Вот ведь незадача…

      Он зарычал сквозь сжатые зубы. 

      — Открой хоть мне глаза. Хочу видеть. 

      — Ты что-то здесь не видел? — проговорила она через сбитое дыхание.

      — Мне всё ещё мало. 

      Сигрид заурчала, но просьбу выполнять не поторопилась. Вместо этого замедлилась. 

      — Ладно, признаюсь, даже гранитная лавка под окном была бы удобнее. 

      Тараэль хмыкнул. 

      — Ну, скоро стемнеет…

      — Не-а, хватит с меня. Идём наверх. Хочу тоже принцессой побыть. — Она аккуратно поднялась последний раз и встала на ноги с его колен. 

      — С удовольствием, — согласился он. — Освободить меня не желаешь? 

      Повязка дёрнулась вверх. Пока глаза привыкали к угасающему свету дня, Сигрид прокрутила её на пальце и опустила руку, зажав в кулаке.

      — Ещё пригодится. 

      И развернулась прочь, удаляясь в сторону лестницы и виляя круглыми бёдрами. 

      — А руки?..

      — Перестану тебя уважать, если признаешься, что до сих пор не освободился, — обронила она, застыв на миг в зажатых окном лучах ослабевшего солнца. Закат лизнул её бок, раскрасив белизну кожи красным и почти спрятав видимую часть рисунка на спине. Хитро блеснули глаза: — Что пялишься? Или ты решил сегодня смотреть, но не трогать? Обижусь, если так. 

      Едва отскрипели под её ногами ступеньки, как верёвка свалилась на цепь. Тараэль поднялся, потирая запястья, и улыбнулся сам себе. На полпути к лестнице, однако, замешкался и решил вернуться к месту своего краткого заключения — одолело любопытство. 

      Цепочка оказалась короче, чем ему чудилось, а кожаный ремешок так кстати был утыкан дырками по всей своей длине. 

      — Ещё пригодится… — довольно прошуршал он себе под нос, подбирая новую игрушку и торопясь наверх — ждать его спутница не любила совершенно.