— Виновен!
Слова звучат словно смертный приговор. Что уж там, это действительно приговор, точнее его часть. И даже если он не смертный, то близок к тому. Очень близок.
Феликсу хочется сжаться и спрятаться от всех направленных на него взглядов. Осуждение, неприкрытая ненависть и злость заполняют собой всё пространство судебного зала и давят на него похлеще стражников, что держат скованные руки. Его крики и возражения не слышат и не хотят слышать.
Что он невиновен, что он не делал этого, не крал, даже не приближался к священному цветку, с которым так носится вся управленческая верхушка. Феликсу, как простому смертному, неизвестно, зачем этот цветок нужен и что в нём особенного, так зачем ему его воровать? Всё тщетно, его уже признали виновным.
— …Приговаривается к выдворению!
Хочется, чтобы ему послышалось. Что слова были другими. Но приговор звучит предельно чётко. Ноги подкашиваются, а сердце, кажется, на мгновение останавливается. А вот ему и смерть подписали. Просто никто руки марать не хочет, чтобы лишить его жизни здесь и сейчас, потому таким завуалированным методом. Все знают, что маленькой фее не выжить вне укрытой от чужих глаз общины. И что смерть там не будет лёгкой, конечно нет, кто знает, раздерет его дикий зверь или просто что-то тяжёлое свалится с высоты.
Большой внешний мир создан не для таких как они. Или это они не созданы для большого и жестокого внешнего мира? Слишком много опасностей буквально на каждом шагу или, точнее, на каждом взмахе крыльев. Смерть его настигнет там уже в ближайшие несколько часов. Чем он это заслужил?
Получается, пора подводить итоги его короткой, ничем не выделяющейся жизни? Ничем, кроме темного пятна в самом конце пути. Как трагично и бесславно. Родился, пожил, был обвинён в страшном — по меркам их народа — преступлении, умер.
Спасибо, что хоть позволяют проститься с родными и друзьями. С теми, кто остался на его стороне, конечно, до последнего не веря в его виновность. Такие, к сожалению, не все. Но теперь уже и думать об этом смысла нет. Он не сопротивляется, когда на плечо вешают увесистую сумму с самым необходимым. Какие-то лекарства, сменный комплект одежды, ещё всякого по мелочи. Словно это всё пригодится ему в будущей жизни, как знак милосердия. Скорее насмешка. Не пригодится. Не успеет пригодиться.
Феликс опустошён. Правда, он не знает как по-другому описать это чувство. Он до последнего надеялся, что его оправдают, что будет по справедливости. Но его так нелепо подставили. Крылья за спиной нервно подрагивают, выдают эмоции, которых нет на бледном лице. Осознание накрывает волной, как только становятся видны ворота поселения. Такие же расписные, как и всё вокруг. Даже не скажешь, что за ними ожидает страшная участь.
Словно до этого момента он всё равно надеялся, что всё обойдётся, что его развернут назад, скажут: «Произошла ошибка, ты не виновен». Но этого не происходит. В его реальности есть только кандалы на руках, тяжёлые, он с ними даже не взлетит. Одежда самая простая: рубаха да штаны. Он и раньше не отличался богатством, но хоть какие-то украшения из сверкающего металла и камней всегда были, как незаменимый атрибут любой феи, показывающий статус. Чем больше камней — тем лучше. Без этого он чувствует себя чуть ли не обнажённым.
Ворота отпирают. Стражник грубым толчком подталкивает его вперед. Там даже леса не видно. Подрагивающая гладь заклинания. Кандалы спадают с рук. Хоть на этом спасибо. Феликс потирает раскрасневшиеся запястья, делая нерешительный шаг назад, но тут же натыкаясь на преграду.
— Пожалуйста, не надо, — в последний раз шепчет он, но слова всё так же остаются неуслышанными.
Ещё один толчок, на этот раз за границу заклинания, и вот он уже падает откуда-то с высоты. Опомниться получается буквально в последний момент. Распахнуть крылья и зависнуть над землёй, не разбившись о неё в лепёшку.
Феликс осматривается. Он на границе большого леса, кажется. Впрочем, для него тут всё большое. Крылья, отвыкшие от полётов — всё же всё время расследования его никуда не отпускали самостоятельно — держат на весу как-то хлипко, малейший порыв ветра не только пробирает до костей, но и уносит куда-то в сторону, словно листочек с дерева.
Наверху ничего, даже близко напоминающего поселение. Ну, конечно. Магия, которой владеют высшие, хорошо скрывает настоящее место, оно не тут. Оно, наверняка, очень далеко. А его сюда выкинули, чтобы точно не смог вернуться.
Солнце близко к горизонту, лес впереди чернеет неизвестностью. Выбор небольшой. Или туда, к неизвестному зверью и иным опасностям, или хуже — по другую сторону поселение людей, вот где точно он умрёт в течение часа, а то и меньше. И это в лучшем случае.
***
Сначала Чан думает, что он уже крышей поехал — возможно, из-за работы — потому что видеть маленьких человечков совершенно точно не входит в границы нормы. Потом делает себе мысленную оплеуху, понимая, что просто показалось. Может, он ещё и не проснулся толком. Всё же пробежка по парку в самую рань имеет как существенные плюсы — в виду отсутствия людей — так и минусы — это всё ещё самая рань, он всё ещё хочет спать и не против бы вернуться в кровать. Это желание подкрепляет и непрогретый влажный воздух. Прошедшая ночью гроза чувствуется в воздухе свежестью и прохладой.
Привлекает внимание и заставляет отвлечься от пробежки силуэт, затерявшийся в траве и листьях. Словно маленький человечек лежащий на холодной земле. Это и заставляет Чана остановиться и засомневаться в собственной адекватности. До момента, пока он не решает, что это потерянная кем-то кукла. Ну, конечно, что это ещё может быть? Парк достаточно популярное место для прогулок с детьми, мало ли какой малыш ее тут обронил.
Чан всё же подходит ближе. Что-то с этой куклой не так. Лежит она как-то странно. Может, сломана, вот и бросили тут? А если нет, то наверняка вернутся. Непонятное, разыгравшееся внутри любопытство диктует подобрать игрушку. Может, положить как-то заметнее, чтобы её точно нашли владельцы?
Глаза у куклы необычно закрыты. У таких же, насколько он может судить, всегда открытые рисуются? Или это какая-то новомодная на шарнирах или как там это? Чан протягивает руку к пластиковому тельцу, не ожидая ощутить пальцами ничего кроме жёсткого материала кукольной кофточки и холодного пластика под ним.
Только вот кукла в ладони оказывается не настолько холодной, под лёгкой тканью чувствуется тепло, а стоит куклу оторвать от земли, как она перестает казаться неподвижным пластиком. Во-первых, тяжёлая какая-то для игрушки, хотя и не слишком. Во-вторых, меняется положение. Чан держит поперёк тела, а ручки и ножки куклы теперь свисают с его ладони, хотя до этого лежали совсем в ином положении. Скорее как обмякший человек. Только очень маленький, ростом сантиметров двадцать, может, немного больше. От неожиданности, Чан почти роняет его обратно. Кто бы это ни был. Может, он действительно едет крышей и стоит идти домой, как минимум проспаться, как максимум — собирать вещички в дурку.
Поддерживая уже двумя руками это нечто, Чан имеет возможность рассмотреть его лучше. Или её. Он, честно говоря, не уверен, по миловидному лицу и светлым волосам по плечи не сильно понятно. Одно понятно точно — если это и кукла, то какая-то сверхдорогая и навороченная. Уж очень детальная и реалистичная. Тело как человеческое, только уменьшенное, нет ни одного следа соединения пластиковых деталей, ни единого изъяна. Одежда сшитая точно в размер, без уродливых огромных липучек на спине, даже сумочка есть. На спине прорези под тонкие пластиковые крылышки. Или не пластиковые. Он их даже не заметил сразу, были прикрыты опавшей листвой. Красивые такие, на солнце переливаются. И сумка, перекинутая через плечо. Портит картину только грязь, на одежде, в волосах, но это от валяния на земле.
Чан глубоко призадумывается. Варианта у него два. Или это нихуя не кукла. Или он ёбнулся. Он не уверен, к какому стоит склоняться.
Воровато оглянувшись по сторонам — всё равно никого даже близко нет в такую рань-то — он подхватывает это нечто удобнее, жаль, рюкзак с собой не взял, чтобы туда уложить, и несёт домой. Там, в окружении знакомых четырёх стен, у него будет немного больше возможностей порассуждать о происходящем. Благо, от парка до квартиры минут десять, в темпе лёгкой пробежки и то быстрее.
В квартире тепло, в отличии от улицы, и тихо. Быстро скинув кроссовки, Чан несётся в комнату и со всей возможной аккуратностью кладёт свою ношу на стол, а сам валится на стул напротив, откатываясь немного назад. С минуту смотрит. Ну точно как спящий человек. Только маленький. Человечек.
Личико аккуратное, глазки прикрыты, светлые волосы раскинулись у головы ореолом. Одежда в каких-то приглушённых зелёных тонах: рубашка со свободными рукавами, штаны, да ботиночки. Сумка всё ещё цепляется за плечо. Чан тянется к ней, чтобы аккуратно снять и положить рядом. Перед этим рассматривает со всех сторон. Если это и игрушка, то такую вещь он бы назвал ручной работой. Не то чтобы он эксперт, но он видал детские игрушки в доме сестры. Те игрушечные сумки выглядели раз в десять проще по исполнению. А эта даже открывается, только в лежащих в ней вещичках он не берётся копаться, если они там вообще есть. С виду только тряпочки напиханы. А ещё крылья. Целых три пары. Тонкие, кажется, совсем хрупкие. Полупрозрачные, как у стрекозы. От лучей падающего солнца по ним бегают блики от зелёного к голубому. Кажется, он может рассмотреть маленькие веснушки на личике.
— Или я сошёл с ума, — бормочет он про себя, отвлекаясь от разглядывания и опять откидываясь на спинку стула. — Или сошёл с ума, мда, Чан, вариантов у тебя немного. Ну вот, точно, ещё и сам с собой говоришь.
Интернет ничего путного не выдаёт. Сомнительного качества статьи о том, что кто-то там когда-то там в глубинке тоже нашёл подобного то ли инопланетянина, то ли фею — точно, фея, вот как это нечто называть стоит — мало помогают. И фото в них скорее пугают или отвращение вызывают, ничего даже близко похожего на лежащую у него на столе фигуру.
— А оно вообще живое?..
Мысль достаточно запоздалая. По какой-то же причине фея — пусть всё же будет феей, хотя Чан до конца не уверен, но уже точно не кукла — лежала там без сознания? Только у такого маленького создания сложновато почувствовать дыхание или услышать сердцебиение. Чан впивается в фигурку взглядом, стараясь заметить хоть малейшее шевеление.
Есть!
Грудная клетка еле заметно вздымается. Это уже выглядит как успех и подтверждение того, что перед ним не игрушка, а живое существо. Только как скоро фея очнётся?
— Ладно…. Ладно, я к этому ещё вернусь, — продолжает озвучивать мысли Чан, поднимаясь с компьютерного кресла. Чашка кофе это определённо то, чего ему так не хватает, а ещё руки помыть надо и переодеться в домашнее, а то он как пришёл, так и сидит в уличном спортивном костюме.
Это утро точно не входит в категорию самых ординарных и ничем не отличающихся, как было долгое время.
В квартире всё ещё тихо, даже музыку как обычно не включает. Он, кажется, нашёл настоящую, живую фею во время пробежки. Или сошёл с ума, этот вариант он пока не отметает. Или это всё затянувшийся пранк, а его снимает скрытая камера на аудиторию в пару тысяч человек.
Глоток кофе проясняет туман в голове. Как минимум своей температурой. Слишком горячий. А раз он чувствует, что кофе горячий, и ему больно, значит он точно не спит.
— Нет, ну… — Тяжёлый вздох. — Ладно, логичного объяснения этому нет. Как вариант скину фото Джисону. Он скажет, мол ты дурак и не лечишься, это просто кукла. Или что на фото ничего нет и у меня галлюцинации. Хороший запасной план.
Сделав ещё глоток, Чан кивает собственным мыслям и, зачем-то оставив кружку на столе на кухне, возвращается в комнату. Лишь бы одним глазком глянуть и убедиться, что существо лежит там, где он оставил. Внутри разыгрывается какое-то совершенно детское любопытство — он не уверен, как правильно реагировать в ситуациях, когда находишь новое потенциально-разумное существо, в школе и универе этому не учили. Только существо не лежит на столе.
Существо сидит полубоком к нему, как-то совершенно испуганно сжимаясь и оглядываясь в сторону окна перед столом.
Чан давит в себе восторженный писк и с трудом не выдаёт своего присутствия, подкрадываясь к столу. И фея его наконец замечает, только, в отличие от него, не сдерживает испуганного вскрика. Нет, в целом, Чан реакцию понимает. Он раз в десять этой феи больше, сам в подобной ситуации он бы тоже не на шутку перепугался. Да и сейчас отшатывается — скорее от неожиданности, чем от страха, — когда фея пытается убраться подальше от него и взлетает. По-настоящему взлетает на своих полупрозрачных крылышках, только в условии запертых двери и окон никуда фее не деться… А, в целом, Чан слишком много надежд на неё — него? — возложил. На долгий полёт феи не хватает, та довольно быстро теряет остаток сил и падает. Чудом Чан успевает оказаться рядом и поймать существо на руки. Ну, или не чудом, а лишь тем фактом, что одним шагом способен преодолеть расстояние большее, чем фея успела пролететь.
— Ну ты чего, совсем убиться хочешь, — испуганно переводя дыхание, ворчит он. — Расшибся бы сейчас в лепёшку, и что мне с тобой делать?
— А сейчас что собираешься делать? — спрашивает фея, сжимаясь в его руках.
— Да не знаю я, что с тобой делать! Что ты вообще такое?
Чан уже сам близок к тому, чтоб запаниковать. Найденная им кукла нихуя не кукла, а вполне живое существо, способное двигаться, говорить и далее по списку. И тут или он всё же сумасшедший — этот вариант до последнего не отметается, в него поверить отчего-то легче, чем в существование всякого — или магия реальна и всё такое.
— Я не «что», я — фея! — с долей обиды пищит существо и смотрит на него злобно своими большими светлыми глазёнками. Всю следующую минуту они молчаливо переглядываются.
Итак, всё же фея.
Фея, судя по всему, не девочка, к чему он склонялся в начале, а мальчик. Голос, скажем так, не девчачий совсем. И не высоко-писклявый, как ожидалось от такого маленького существа. Вполне себе низкий мужской голос, который Чан отлично слышит, даже напрягаться особо не надо
И говорит фея очень даже на корейском. Местный, видимо.
— Ладно, фея, — прерывает молчание Чан, поднося руки к столу, чтобы отпустить своего незваного гостя туда. Фея без проблем перебирается на столешницу и даже не пытается убежать. То ли смирился с участью, то ли сил нет. А может и всё сразу. — Имя-то у тебя есть?
— Так ты не собираешься меня убивать?
— Да почему я должен? — Чан взвыть готов. В его системе ценностей нет пункта о допустимости убийства маленьких невинных существ. Комары не считаются.
–А…. Разрезать, чтобы посмотреть что там внутри? — продолжает спрашивать фея. Чан в шаге от того, чтобы начать биться головой об стол. За кого эта фея его вообще держит? За изверга и маньяка какого-то?
— Нет, нет и ещё раз нет, с чего мне заниматься этим? Я просто пытаюсь понять, что… кто ты такой? И не такими методами! Надеюсь, это мы прояснили. Так у тебя есть имя?
— Феликс, — наконец отвечает фея. Феликс. Что ж, отлично, они сдвинулись с мертвой точки.
— Приятно познакомиться, Феликс, я Чан. — Феликс только кивает в ответ. Смотрит всё так же недоверчиво и напугано. — Я даже не знаю, как правильно сформулировать следующий вопрос… Ты в беде? Ну, точнее, выглядит так, словно да. Тебе нужна какая-то помощь? Вернуться домой или типа того?
— У меня больше нет дома, — погрустнев, сознаётся Феликс. Чан понимает, что помимо отражающихся на его лице эмоций, настроение выдают ещё и крылья: полураскрытые до этого, они опускаются вниз.
— Ох… — Не такой ответ он ожидал услышать, если честно. Его очередь пребывать в замешательстве, если он вообще из него выходил. — Так, ну… У тебя есть какой-то план на этот случай? Ты куда-то планировал перебраться?
— Нет, — так же бурчит Феликс, ещё больше закрываясь. Буквально обхватывая колени руками и чуть отворачиваясь от Чана. Крылышки за его спиной подрагивают.
–Хм, — тянет Чан. Ситуация сложнее, чем он думал. В лучшем варианте он бы просто помог Феликсу вернуться туда, откуда он пришёл или типа того. Но сейчас его некуда возвращать. И тут в голове всплывает что-то вроде: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Это становится для него достаточным оправданием всех следующих действий. — Ладно, давай разбираться с проблемами по мере их наступления. Сейчас я хочу есть и, может…
— Собираешься съесть меня? — взвизгивает Феликс, отползая назад. Чану снова хочется биться головой об стол, но он сдерживается, только устало переносицу потирает.
— Нет, не собираюсь, — выдыхает он. — Я хотел сказать, что, может, ты тоже голоден, и я хоть и не знаю, чем обычно питаются феи, но чего-нибудь для тебя тоже найдём. И заодно ты расскажешь, как оказался в такой ситуации. Положение у тебя, судя по всему, бедственное, так что я не думаю, что у тебя есть хоть какие-то варианты сейчас. Нет, конечно, если ты захочешь уйти, то я тебя выпущу, даже в тот же парк унесу, если надо. Но… Решать тебе, короче. Пока предлагаю просто позавтракать.
— Хорошо, я согласен, — кивает Феликс и оборачивается назад, расправляя крылья. Смотрит на них как-то долго, прикидывает, хватит ли сил долететь до другой комнаты что ли? Чан вспоминает его недавнее падение спустя несколько секунд полёта.
— Что ж, отлично, прошу, — приходит на помощь он и кладёт ладонь на стол, предлагая Феликсу перебраться на неё. — Давай, я помню, как ты почти упал, не будем рисковать пока, забирайся, — подталкивает он. Феликс долго не думает, опускает крылья, складывая их за спиной, и, всё ещё недоверчиво поглядывая, устраивается на чановой ладони. Весит он совсем немного. Чан поднимает руку, прижимает ближе к себе и идёт к кухне, где снова опускает Феликса на стол, только уже кухонный.
— Так… Э… Я даже не знаю, есть какие-то конкретные предпочтения? Типа вы питаетесь исключительно утренней росой или что-то вроде, а от всего остального немедленно умрёте? Потому что мне твоя смерть не нужна, но я не уверен, что тебе можно, а что нельзя.
— Я не знаю, какая у вас еда, но… — нерешительно проговаривает Фелис. — Выбора у меня особо нет, так что буду надеяться, что всё будет нормально.
— Ладно, значит сегодня экспериментируем. Блин, ну, маленькой посуды у меня на такой случай конечно нет…
— У меня же была сумка! — восклицает Феликс, растерянно осматриваясь вокруг себя, а затем переводя взгляд на Чана. — Там было, но…
— Точно, сумка, сейчас принесу. — Чан щёлкает пальцами и уходит обратно в комнату.
— Так она есть? — спрашивает Феликс, но вопрос остаётся без ответа. Чан просто возвращается с искомым. Феликс пищит благодарность и роется в тряпочках внутри. По крайней мере Чану казалось, что там просто тряпочки, но Феликс выуживает оттуда небольшую тарелку, кружку и даже столовые приборы, видимо, он всё же был немного снаряжён в дорогу.
— Супер, а теперь… — Чан отрывает бумажное полотенце, включает воду и смачивает его. — На пока хватит этого, руки протереть и посуду, если надо.
В руки его Феликсу не передать, слишком большое, поэтому Чан кладёт его на стол, а фея, кивнув, берётся за краюшек. Чан в это время возвращается к холодильнику и шкафам, недолго гипнотизируя их взглядом. Его обычный завтрак состоит из бутербродов и кофе, так уж сложилось. Сможет ли он соорудить маленькие бутерброды для феи и не отравить его? Хоть один плюс, Феликс маленький, а значит прокормить его не составит труда. И всё же для первого раза Чан решает не рисковать. Как-нибудь в другой раз разберуться с бутербродами, а на сейчас достаёт из холодильника яблоко и персик, которые, тщательно промыв, старается нарезать как можно мельче. Уж фрукты-то кажутся чем-то более безопасным для феи, чем-то, что он, в теории, мог питаться там, где жил раньше. Правда Чан не знает, предлагать ли ему чай или просто воду, а потом видит, как Феликс зачерпывает кофе прямо из его кружки своей крохотной. Что ж, с едой разобрались.
— Итак, Феликс, расскажешь что-нибудь?
— То, что я фея, я уже говорил, — заговаривает Феликс. — Тот лес не мой дом. — Речь про парк, где он лежал, догадывается Чан. Видимо, для феи это как масштабный лес. — Из дома меня выгнали. Из самого поселения, точнее. Подставили, обвинили в краже священного цветка, а я его не трогал! И вот я тут. Изгнание — это почти смертный приговор. Они, наверное, думали, что я умру в первые часы. Я тоже так думал… Теперь мне некуда идти, а в поселение я вернуться не могу.
— Чёрт, я если честно ожидал услышать историю, что ты просто заблудился и попал в грозу или типа того. — Чан от удивления даже жевать перестаёт, пока слушает короткий рассказ Феликса. Он задумчиво потирает затылок. Выгонять Феликса на улицу звучит как очень плохая идея. У него, конечно, есть вариант. Такой, над которым самому бы ещё немного поразмышлять, да и не факт, что Феликс согласится. Но вариант сейчас кажется единственным. Особенно если вспомнить, как о внешнем мире отзывается Феликс. Это, в какой-то степени, даже логично, что там всё большое, а значит и опасное для небольшой феи. — Сложная ситуация, конечно. — Феликс только пожимает плечами.
— Почему ты спас меня? — спрашивает он.
— В смысле почему?
— Ну… Я не так много знаю о большом мире, но… — Он отводит взгляд. — Что я точно знаю, что нам всегда говорили, что к людям нельзя попадать, это самая страшная смерть, которая может случиться, но ты человек…
— А… Нет, в целом, я могу понять, откуда такие выводы. Не все люди хорошие. Некоторые действительно могли замучить или что-то ещё сделать, я даже представлять не хочу. Но я не хочу тебе вредить. Зачем мне это? Скажу честно, я сначала думал, что это детская игрушка на траве лежит, а это оказался ты. И вблизи ты не мог сойти за простую игрушку. Стало просто любопытно. А ты оказался живым и разумным. На самом деле я в это всё ещё до конца не верю и не отрицаю вариант, что я просто с ума сошёл и мне мерещиться. Кхм, так вот, у меня нет причин вредить тебе, я не такой человек. Раз уж я тебя подобрал, то хочу помочь, чем смогу, если ты согласишься принять помощь.
— И ты даже не попросишь чего-то взамен? — Феликс недоверчиво щурит глаза.
— Нет. Ты и не можешь дать ничего взамен, — подмечает Чан. — Взамен, наверное, только на вопросы мои поотвечать. Ты-то знал о существовании людей, а вот я фею впервые вижу и осознаю, что вы реальны. Но я не планирую об этом больше никому говорить. Всё останется в секрете даже если ты уйдёшь, не беспокойся.
— В поселение мне всё равно не вернуться, я даже не знаю, где оно… оно магией защищено, — бормочет Феликс, задумываясь. Какие мысли бегают в этой маленькой головушке, Чан не знает. Своё предложение он выдвигает не дожидаясь ещё какой-то реакции Феликса.
— Оставайся у меня, — выпаливает он. — Ну, если хочешь. Терять тебе уже нечего, как я понимаю, а тут хотя бы нет неожиданных опасностей.
— Серьёзно? — спрашивает Феликс, вскакивая на ноги.
— Да. Посмотрим, что из этого выйдет. Если решишь куда-то в другое место перебраться, я мешать не буду, если смогу — помогу тебя доставить, чтоб наверняка. Но тут хотя бы есть еда и нет угроз.
— Ты… Правда? — Феликс смотрит жалобно. Чан вообще думает, что он откажется. Со стороны Феликса сомнительная перспектива: оставаться в доме незнакомца, чей вид до этого вообще считал самой страшной опасностью. Чан просто кивает на его вопрос. Как они будут жить вдвоём, он пока не сильно представляет, но это не должно доставлять каких-то неудобств. Будут решать проблемы по мере их наступления видимо. — Спасибо, что спас меня, — говорит Феликс, опустив голову. — Я… Я останусь, если ты не против.
— Вот и решили.
***
К вечеру того же дня Чана накрывает новой волной осознания. Он несколько долгих минут просто пялится на Феликса, вышагивающего по столу, бормочащего какие-то мысли про себя. Настоящий и живой. Вау. Казалось, что вера в магию осталась где-то в детстве, но вот он тут и снова в неё верит. Сложно не верить, когда видишь что-то такое своими глазами.
В первый день их совместного проживания, Чан успевает засыпать Феликса примерно миллионом вопросов. Отвечает правда Феликс как-то смущённо и неохотно, видимо, всё ещё не доверяет своему спасителю, но в этом Чан ничего удивительного не видит, но чего только ему стоит уговорить Феликса встать рядом с линейкой, чтобы узнать, что в нём есть полных двадцать пять сантиметров. Чана только ответные вопросы раздражают самую малость. Когда Феликс ещё несколько раз предполагает возможные попытки его убить. А Чан ни о чём таком даже не думает. Он просто предлагает тому принять ванну — только вместо ванны раковина, но для Феликса она размером с неплохое джакузи — потому что тот до этого на земле валялся, ни о каком утоплении и речи не идёт. В тот момент Чана интересует ещё одно:
— А крылья мочить можно?
Феликс оборачивается на него в недоумении, перестав разглядывать ванную комнату.
— А почему нельзя?
— Ну там, намокнут, какую-нибудь пыльцу с них смоешь или… Я не знаю, но мне почему-то показалось, что их мочить нельзя. Летать не будешь. И вообще, они такими хрупкими выглядят, чуть коснись — сломаются.
— Я и так не летаю, — саркастично фыркает Феликс, намекая на отсутствие сил и тот факт, что его по квартире всё Чан носит. — Это было бы очень непрактично, если бы они так легко выходили из строя, не думаешь? С полностью сырыми действительно особо не полетаешь, но они быстро сохнут. А ещё… — Он берётся за крыло и чуть ли не в трубочку сворачивает — Они прочнее, чем ты думаешь. Какой от них толк был бы, если бы они ломались от каждого неаккуратного касания? И вообще, даже если и сломаются, их можно заживить.
— Здорово, — просто соглашается Чан и, пересаживая Феликса к себе на плечо с ладони, принимается настраивать тонкую струйку воды, чтобы не была слишком холодной или горячей. — Так, вода есть, вот тут мыло, — он указывает на лежащий у крана брусочек. — Думаю, на пока его хватит, а дальше подумаем.
Феликс кивает на все объяснения, а после просит Чана выйти. Чан, по своей глупости, даже не сразу понимает, что Феликс просто не собирается раздеваться перед ним. Смутившись сам и не желая более стеснять Феликса, он всё-таки выходит из ванной, бросив напоследок, что поищет для него полотенце. Неловко как-то вышло. Ещё более неловко осознавать, что он правда надеялся остаться. Какой кошмар.
На второй день Феликс приходит к смирению с происходящим, а у Чана начинается новый виток какой-то мании. Да, прошлой ночью они устроили Феликса спать на небольшой подушке и даже нашли, чем можно накрыться, но не всегда же ему так ютиться в конце концов! Да и у него всего два комплекта одежды, сменять их постоянно не кажется лучшей идеей.
Так он обнаруживает себя бороздящим просторы интернет-магазинов, в поиске кукольных вещей, которые могли бы пригодиться новому другу — он правда рассчитывает, что Феликс перестанет воспринимать его как потенциального врага — и заранее просматривает, можно ли будет сдать всё это назад, если вдруг не подойдёт по размеру. Задавать такой вопрос в пункте выдачи кажется чем-то странным: кому вообще придёт в голову возвращать игрушечную мебель, одежду и посуду? Никому же не расскажешь, что он это всё на реальную примерку понесёт к, возможно, придирчивой фее.
— Что это? — спрашивает Феликс, когда Чан спустя дней семь вываливает ему на стол с несколько десятков маленьких коробочек и пакетиков. Выглядит он ужасно озадаченным и даже немного напуганным, особенно в момент, когда Чан к столу подставляет большую и явно тяжёлую коробку.
— Это, — Чан первым делом указывает на эту самую коробку. — Стол. Тебе. Надо будет его собрать и обустроить твоё пространство, ну, в плане… Это будет удобнее и тебе и мне, чем на моём компьютерном ютиться. Я соберу сейчас, только переоденусь.
Феликс смотрит на него большими, не верящими глазами.
— А… А это? — он робко указывает на пакетики.
— Тоже тебе, — кивает Чан. — Надо будет посмотреть, что подойдёт, что не подойдёт. Там одежда и всякое по мелочи.
— Что… А… А за что?
На этом вопросе Чана коротит. Как объяснить Феликсу, что он это вообще в каком-то едином порыве всё заказал, движимый детским восторгом от появления в его доме феи? И Феликс в тот день был таким грустным, оно и понятно, если его ложно обвинили и из дома выдворили с минимумом вещей. Хотелось его хоть как-то порадовать. Чан всё ещё не уверен, что это его порадует, но попытаться стоило, да и тут всё нужное, пригодится.
— Ну… Пусть будет просто так? — пожимает плечами Чан. — В любом случае, оно уже куплено, тебе надо только посмотреть, и, эм… Брал на свой вкус, так что если что-то не понравиться, то всё нормально. В следующий раз лучше буду с тобой советоваться.
Феликс растерянно кивает. Кажется, всё ещё не верит в происходящее. В смысл действий Чана и его мотивацию. Чан и сам не до конца понимает, но останавливать себя не спешит.
Пока он собирает стол, Феликс потихоньку разбирается с остальной грудой покупок. В сравнении с его ростом, кучка действительно большая. Начинает с коробочек. В них, насколько Чан может судить, должен быть набор миниатюрной посуды. Пластиковый, но красиво выкрашенный под мрамор сервиз, деревянная кровать, которая вначале лежит горой разобранных досочек, и Чан отвлекается от основного дела, чтобы собрать её. Феликс примеряется, идеально по росту. Чан даже нашёл на просторах интернета миленький торшер с настоящим светом от батареек.
— Как ты смог найти одежду для фей? — недоумевает Феликс. Чан поднимает голову. Ага, добрался до пакетиков. — У вас и такое продают? Значит… Некоторые феи живут среди людей?
— Как бы тебе сказать, — смутившись, бормочет Чан. — Это не совсем для фей… Видишь ли, у людей есть такие игрушки, они как маленькие человечки выглядят. Помнишь, я говорил, что принял тебя за такую куклу в начале? Так вот, это игрушечная одежда, для таких кукол, но они как раз с тебя размером, так что должно подойти.
— Ого…
Чан не за всей примеркой, лишь некоторое Феликс показывает ему, с совершенно детским восторгом выбегая из-за полочки, которую использовал в качестве ширмы. Стрекочет о том, что у них таких вещей даже нет, не делает никто такое. И не прекращает восторгаться рисункам и цветам. Видимо, в условиях, в которых живут феи, не так легко создать ткань чистого лазурного или ярко пурпурного оттенка и украсить рисунком из цветов. Несколько пакетиков он всё же возвращается назад, со вздохом объясняя, что одежда там ему мала. Или под крылья не походит: не лезет на них и всё.
— А вообще, — задумчиво тянет Феликс, рассматривая какую-то кофточку. Чан поднимает голову, обнаруживая его сидящего у края стола. кофточка — часть костюма, штаны от которого уже на Феликсе. — Я же и перешить могу. Тут только немного подрезать и крыльям мешать не будет.
— Настолько понравилось? — спрашивает Чан. Феликс тяжело вздыхает и опускает кофту на колени. Только сейчас Чан видит, что сидит тот совсем без верха.
— Понравилось, — соглашается Феликс. — Решено, перешью сам и оставлю у себя.
— А у тебя есть иголки или что-то вроде? — уточняет Чан. Он сомневается, что Феликс управится с человеческой иглой, а сам он, как бы ни хотел, не сможет помочь в этом вопросе.
— Есть, только ниток мало, но я что-нибудь с твоими, человеческими придумаю.
Феликс не замечает, как Чан украдкой его рассматривает. Светлая кожа, крохотные точечки веснушек и на плечах, на спине, ближе к шее, маленький рисунок. Словно татуировка, только какая-то совсем необычная. Серебристая. Чан о таких красках в их мире не слышал, но мало ли что там у фей водится. Необычно и красиво.
К вечеру они обустраивают Феликсу полноценную комнату. Чан даже задумывается над тем, как всё это ширмой огородить, чтобы создать хоть какое-то уединение, но это всё на время остается только в проекте. Феликс командует, говоря, что и куда поставить, а Чан переставляет, на мгновение ловя себя на мысли, что вот такой игре в куклы он не был бы против в детстве. У него самого кукол и не было, но у него младшая сестра, окей? Со всяким приходилось иметь дело.
Чуть позже Феликс сокрушается, что никак не может отблагодарить Чана за его доброту и щедрость, но Чан, если честно, куда больше рад тому, что видит Феликса довольным. Всё же за эту неделю он к нему очень привязался.
Следующее, что он делает — разочарованно вздыхая о том, что не догадался раньше — это достаёт свой старый телефон. Ещё работающий, просто с течением обстоятельств смененный на новый, и ставит его в феликсову комнату.
— Надо научить тебя пользоваться, — говорит он. — Может, будет не очень удобно так как он большой, но пользы от него куда больше. — В размерах Феликса, телефон выглядит как приличных размеров телевизор.
И он учит. Показывает куда и зачем нажимать, с помощью каких кнопок в экстренном случае можно с ним связаться. На удивление, Феликс быстро запоминает.
— Это получается, можно говорить с тем, кто находиться очень далеко? И для этого даже не надо лететь на встречу? — уточняет Феликс.
— Да, всё так. Человеческие технологии много чего могут. А вот тут можно смотреть всякое. — Он указывает на две иконки: ютуб и нетфликс. — Там конечно не про фей и не феями создано, но, может, человеческие видео тебе тоже понравятся. О, а ещё можно читать книги…
***
Феликс осознает всю прелесть новой жизни и уходить от Чана не планирует. Хотя первое время крепко держится за мысль, что человек странный. А тот и не прогоняет. За месяцы жизни с ним Феликс успел изучить квартиру вдоль и поперёк, обустроить собственное пространство наилучшим образом и всё ещё продолжает изучать человеческие медиа. Целая кладовая различного контента, как называет это Чан. Человеческие фильмы и книги приводят в восторг, в его родном доме такого и в помине нет.
А Чан действительно не плохой. Подозрения на его счёт сохранялись достаточно долго. Страх, что он просто усыпляет бдительность, прежде чем напасть. Но у Чана было слишком много шансов навредить ему. И если бы он действительно хотел, то сделал бы это. Например, Феликс мог просто не проснуться после первой ночи в этом доме. Однако Чан ничего ему не сделал. Точнее, ничего плохого, только хорошее.
Феликс не знает, какое название дать их взаимоотношениям, Чан предоставляет ему кров и еду, покупает практически всё, что он попросит, а Феликс просто живёт в своё удовольствие. Может, для этого и есть какое-то название, просто Феликс таких слов не знает. Иногда он ловит себя на странном сожалении: жаль, что Чан не фея-отшельник или типа того. Живущий в гордом одиночестве и приютивший Феликса. В этом сценарии они были бы одного размера. Но думает он об этом только иногда. Всё же Чан о нём заботится так, как ни одна другая фея не смогла бы. Да и, будь он феей, наверняка жил бы в поселении. Был бы каким-нибудь стражником — туда как раз берут таких крепких и сильных — и в самом худшем сценарии провожал бы Феликса к вратам. В общем, хорошо, что Чан не фея, а очень хороший человек. Большой и сильный.
— Подумать только, бегаю получаю твои заказы, научил, называется, пользоваться интернетом, — ворчит Чан, передавая Феликсу два небольших пакетика. Феликс знает, что ворчит он только для вида: сам разрешил пользоваться его деньгами.
— Что-то не устраивает? — отфыркивается Феликс. — Тебе всё равно по пути.
— Конечно-конечно, пользуешься моей добротой, — не унимается Чан, выкладывая продукты из пакетов на кухонный стол.
— Но тебе нравится, что я тут, — ухмыляется Феликс, перелетая со стола к Чану на плечо и устраиваясь на нём.
— Конечно, нравится, — соглашается Чан, не смея с этим спорить. Да и не смог бы.
— О, а это что? — переключается Феликс, рассматривая новую на вид коробочку.
— На работе подогнали, вечером попробуем.
За месяцы вместе они вполне неплохо ужились.
А ещё Чан понял, что новое пробовать Феликсу надо давать очень осторожно. И следить за реакцией. Например, от кофе его плющит от переизбытка энергии. Будет по всей комнате кружить и непременно ныть, что ему скучно и заняться нечем, а чем-то заняться очень хочется. В общем, больше Чан ему кофе не даёт. Это только в первый раз эффекта такого не было: слишком был измотан.
Но сейчас Чан не думает о рисках. Точнее думает, но о том, что их нет. Шоколад Феликс уже ел, обошлось без сюрпризов. А клубника вполне себе природная штука, ягода, может Феликс и раньше с ней сталкивался, просто мелко порезанной, что и не догадаешься. Где только феи могли раздобыть клубнику, он не задумывается, мало ли как и какими путями.
Поэтому без зазрения совести выкладывает ягоды на тарелку, одну предварительно порезав на части, чтобы Феликсу было удобно. Шоколад, конечно, покрошился от такого, но что поделать. Стоит дойти до кровати в комнате, так как Феликс уже поторапливает, чтобы Чан наконец сел. Он, видите ли, уже включил им новую серию на просмотр, только Чан как улитка медленный, всё тормозит.
— Не ворчи, это моя обязанность, я уже тут, — посмеивается Чан, закидывая подушку под спину и садясь, привалившись к стене. Феликс нажимает на кнопку на ноутбуке и снимает с паузы. Чан смотрит за тем, как он устраивается поближе к новому лакомству, а именно к Чану на бедро, в общем, привычным образом используя его в качестве кресла.
Чуть за середину серии, когда все ягоды были съедены, Чан замечает, что что-то не так. По крайней мере ему кажется, что что-то не так. Главная проблема: Феликсу на месте не сидится.
— Всё нормально? — спрашивает он.
— Угум, — отвечает Феликс мычанием, даже не оборачивается к нему. — Только тут как-то жарко.
Феликс раньше на жару не жаловался, а вот на холод очень даже. Чану начинает казаться, что ягоды дали тот же эффект, что и кофе, вот и не сидится. Подрагивающие крылья, то поднимающиеся, то опускающиеся, только подтверждают этот факт.
Экран ненадолго загорается ярким белым, в отсутствие иных источников света, Чан пользуется шансом, чтобы наклониться вперёд и рассмотреть Феликса внимательнее. Что-то точно не так. Неспокойно как-то ему сидится. Чан даже паузу ставит, чтобы свет не пропал, оставив им уже привычный полумрак.
Феликс теперь плотнее приваливается к нему, поднимает голову и смотрит. Весь раскрасневшийся, светлые глаза выглядят совсем чёрными из-за расширяющихся зрачков, да и взгляд какой-то затуманенный. Ещё и дышит тяжело. И чуть ли не в калачик сворачивается после, прижимая к себе ноги, хотя только жаловался, что жарко.
Главное, чтобы эта еда не подействовала как яд.
Чан немного паникует. Не спрашивая разрешения, он обхватывает Феликса ладонью, поднимая ближе к своему лицу, чтобы лучше видеть. Тот даже не сопротивляется, держась в ладони тряпичной куклой.
— Феликс, эй, ты как?
— Да в норме я, — с непонятным раздражением отвечает Феликс. — Сейчас всё пройдёт и нормально будет. Отпусти меня обратно. А лучше ко мне.
— Точно ли пройдёт? — хмурится Чан и не отпускает. А что должно пройти?
Что Феликсу совсем не нравится, судя по реакции. Он пытается вырваться из хватки, но та оказывается слишком крепкой. Удаётся лишь перевернуться, оказавшись лежащим на животе. Феликс замирает на мгновение, когда Чан, ухватившись сильнее, видимо хочет перевернуть его обратно, но только прокатывает ниже по своей ладони.
Полувыдох-полустон в тишине комнаты слышен слишком хорошо.
— Ф-феликс? — снова зачем-то зовёт Чан. Шёпотом. Боится, что больно сделал что ли?
Феликс старается не двигаться, вообще никак не шевелиться, но давление никуда не пропадает, а любое крохотное шевеление не только с его стороны, но и со стороны Чана мигом возвращает трение и волны жара в тело. Того самого, что пронзает его полностью последние минуты, кружит голову и не даёт связно мыслить.
Феликс зажимает руками рот, краснея до самых кончиков ушей, словно он не уже.
Это ощущение, пронзившее тело, такое яркое, что Феликс непроизвольно тянется за ним снова, лишь бы ощутить ещё. Сам не замечает, как повторяет толчок, возвращая трение, от которого тело накрывает удовольствием и немного снимает болезненность возбуждения.
Конечно, он понимает, что с ним происходит. Но не понимает с чего бы вдруг? И как с этим справляться в его непростой ситуации с наличием свидетеля. Феликс может и обнаглел малость, пользуясь добротой Чана, но стыд ещё не растерял. Чан как раз отмирает, отходя от транса, и снова переворачивает его на спину, как тряпичную куклу вертит, ей богу. И смотрит внимательно, задумчиво даже, в белом свете экрана видно достаточно хорошо, как сменяются эмоции на лице. Феликс готов сыронизировать, что видит, как у Чана в глазах мысли носятся.
— Что ты мне скормил? — вместо озвучки этих мыслей, спрашивает он тихим и хрипловатым голосом, принимая всю неловкость и абсурдность своего положения и просто обмякая на ладони, насколько это возможно. Может, если он так полежит немного, то всё пройдёт?
— Могу я тебе как-то помочь? — сглотнув, спрашивает Чан. Феликс только фыркает, отводя взгляд. Ну какого чёрта этот человек продолжает рассматривать его так?
— И чем ты мне поможешь? — огрызается он. Кажется, хуже уже быть не может.
А нет, может. Как же быстро сломалось его убеждение.
Вместе с сорвавшимся с губ стона и нового давления. Феликс не успевает сообразить, в чём дело. Только хватается руками за чанову ладонь, запрокидывая голову назад и чувствуя увеличившуюся влажность в штанах.
Чан.
Феликс поднимает голову, чтобы увидеть именно то, о чём только успевает допустить мысль, как оно сбывается. Он не знает, в восторге он или в ужасе. Чан причина усиливающихся ощущений: даже не рукой, одного пальца хватает, чтобы слабо потирать член сквозь ткань. Не слишком сильно, боясь навредить или передавить, наверное, но достаточно, чтобы Феликс сам начал толкаться навстречу, лишь бы получить больше.
Возбужение окончатльно перекрывает все разумные мысли, диктуя подчиниться желанию и гнаться лишь за собственным удовольствием. Тем более, что оно само идёт в руки. Или это он уже в руках, как иронично.
Движения ускоряются. Феликс жмурит глаза, облизывая пересохшие от прерывистого, тяжёлого дыхания губы, вцепляется пальцами в кожу насколько может сильно. Кофта, что на нём, задирается сильнее от его движений, оголяя подрагивающий светлый живот.
Ещё один нажим становится последним. От которого спина гнётся, а крылья бы распахнулись бы во всю ширь, если бы не были зажаты. От которого голову окончательно застилает белой пеленой, все мысли концентрируются лишь на пронзающем тело оргазме. В штанах становится невозможно мокро и неприятно липко, но это последнее о чём он думает.
Этого всего много, приятно, головокружительно. Чан останавливает движения рукой только когда стон сменяется на жалобный скулёж, когда становится слишком.
Феликс снова обмякает, не чувствуя в себе сил пошевелиться. Мысли проясняются, но скачут в голове бессвязными комками, от одной к другой. Кажется, они только что перешли какую-то незримую грань. Тяжёлый вздох со стороны Чана не делает ситуацию лучше.
— Может, в душ? — робко спрашивает он. Феликс бормочет согласие, не утруждаясь говорить разборчиво.
Судя по ощущениям — его куда-то несут — Чан его очень даже понял. И яркий свет ванной комнаты тому подтверждение. Чан со всей осторожностью укладывает его стиральную машинку. Феликс смотрит в потолок, пытаясь обдумать, как они вообще до такого докатились. Шум воды рядом кажется очень успокаивающим, почти баюкающим. Только суетящийся Чан, то что-то роняющий, то матерящийся про себя, отвлекает.
— Феликс? — как-то тихо зовёт Чан. И звучит виновато. Это даже забавно. — Ты заснул?
— Нет, — отвечает Феликс и открывает глаза, поднимаясь в сидячее положение. Лицо тут же морщится от полного спектра неприятных ощущений в уже нечистой одежде.
Первой скидывает кофту, а следом за ней — штаны с нижним бельём. Уже не заботясь о том, что Чана стоило погнать из ванной, прежде чем раздеваться. В одно мгновение становится как-то наплевать. А Чана это, судя по всему, смущает: с чего-то же он поворачивается спиной, ещё и лицо руками закрывает.
Феликс хмыкает и долетает до наполненой раковины. Погружаясь в тёплую воду, он чувствует, как расслабляются все мышцы. Разум прояснился уже после оргазма, а поговорить о произошедшем им всё равно придётся, так что он не видит причины откладывать.
— Ну, и что ты мне скормил? — повторяет вопрос Феликс. Вопрос скорее риторический. Он сомневается, что у Чана есть ответ на вопрос или что он сделал это специально. — Чан! Ты вообще меня слышишь? Хватит стоять в углу, словно тебя наказали, повернись наконец.
— Клубникой в шоколаде накормил, — вздохнув, отвечает Чан, разворачиваясь и запрыгивая на стиральную машинку, предварительно смахнув феликсову одежду оттуда в корзину с грязным бельём. — Кто ж, блять, знал, что тебе такое, судя по всему, нельзя.
— Я не знал, — сознаётся Феликс. — У нас такие ягоды не растут.
Чан тянется к своему телефону, возможно, чтобы смотреть куда угодно, но не на Феликса. Что-то там тыкает, вычитывает.
— Интернет говорит, что клубника и шоколад в числе прочего могут быть природным афродизиаком. То есть давать возбуждающий эффект. Ну, точнее, на человека они не дают такого эффекта в полной мере, но на фею… Или дело в клубнике, так как шоколад ты уже ел и ничего такого не было… Не было же?
— Не было, — кивает Феликс.
— Или в самом сочетании этих двух продуктов, но эффект, судя по всему, достаточно кратковременный, раз… Кхм, ну ты понял, — заканчивает Чан, заметно краснея ушами. — Чисто теоретически, надо к остальным продуктам из этого списка с осторожностью относится, мало ли…
— Мало ли? — насмешливо фыркает Феликс.
— Мы же не планируем намеренно проверять, как на тебя действуют те же мидии?
— Да кто тебя знает, вдруг ты решишь и подсунешь, а я и знать не буду, — обвинительным тоном кидает он. Чан вспыхивает.
— Я не собирался так делать! Я и сейчас не хотел ничего плохого, я же не знал, что так будет! — оправдывается он.
— Ну не знал и не знал, — отвечает Феликс и чуть поднимается из воды. Смотрит на Чана и по его блуждающему взгляду понимает, что Чан его натурально рассматривает. — Чан! — снова прикрикивает Феликс, возвращая к себе внимание, но не то что раньше. — А то, что дальше было, ты как объяснишь?
Одного этого этого вопроса достаточно, чтобы Чан схватился за голову и взвыл. Феликс складывает руки на груди, делая собственные выводы. Ситуация вводит в замешательство не только его. Кажется, они оба ничего такого не планировали. Надо отдать должно, Чан всё же помог ему справиться с этим наваждением.
— Я виноват, — заговаривает Чан. — Сам не знаю, что на меня нашло и о чём я вообще думал. Я не должен был трогать тебя, особенно в таком уязвимом положении, особенно не спросив, что ты об этом вообще думаешь. Извини.
— М-м-м, вот как, — тянет Феликс. Чан снова смотрит на него. Правда выглядит виноватым. А Феликс… Феликс сам не знает, что говорить и думать. Он ещё не определился, какой вывод должен сделать из этой выходящей за рамки ситуации. Вывод о том, что человек — Чан — внезапно может дать то, что не может дать другой представитель фей? Странный вывод. Странно будоражущий воображения. — Я ещё не решил: злиться на тебя или мне понравилось, — просто отвечает он и отворачивается, заканчивая разговор и оставляя Чана наедине с собственным недоумением.
***
Справедливо будет сказать, что с того самого вечера их взаимоотношения свернули в совершенно другую сторону. Ни Чан, ни Феликс не планировали ничего такого в самом начале. Любопытство — наверное, можно всё списать на него — дало толчок. Толчок попробовать зайти дальше, получить что-то ещё, кроме того неловкого эпизода из-за клубники.
Хотя заговорить об этом в первый раз тоже было очень неловко. Но Феликс не жалеет. Совсем не жалеет, что в один из вечеров огорошил Чана простым: «Я так и не решил, что думаю, по поводу произошедшего, поэтому надо повторить». Жалеть можно разве только о том, что они раньше не додумались подобным образом скрашивать будни.
Потому что это входит… в рутину? Хотя, рутиной это называть будет всё же не правильно. Слишком разнообразные сценарии. О, и как же Феликсу нравится всё происходящее вечерами. С самого начала, когда Чан впервые открыто рассматривал его при ярком свете, гладил тело пальцами, смазанными каким-то ароматным маслом, выискивая чувствительные точки, нажимал на них, заставляя дыхание тяжелеть, а пальцы на ногах поджиматься. Было что-то особенное в том, чтобы чувствовать себя таким уязвимым, полностью обнажённым перед человеком. Человеком, которые не навредит, но сделает очень хорошо. С продолжением через некоторое время, когда оба осмелели, чтобы зайти дальше. Когда Феликс впервые растягивал себя пальцами, хоть и понимая, что член Чана в себя не вместит, но позволит ему войти в себя хотя бы пальцами. Сколько же ещё всего можно попробовать, до чего они ещё не добрались?
А вот что точно не скрашивает будни, так это те, кого Феликс сейчас видит перед собой. Хорошо хоть Чан пока на работе и не видит это всё.
— . Таким образом была доказана твоя невиновность. Магия высших показала, что ты ещё жив, и указала, где тебя найти. Мы здесь, чтобы сопроводить тебя обратно в поселение, — заканчивает вещать посыльный. Феликс его знает. Не то, чтобы они близко общались, сейчас Феликс может вспомнить лишь что его зовут Хёнджин. А рядом с ним мрачной тучей один из стражников, видимо, для защиты Хёнджина в дороге. Минхо, кажется.
— Вернуться в поселение, так как с меня сняли все обвинения? — переспрашивает Феликс, приподнимаясь с мягкого дивана, на котором лежал.
— Всё верно, — кивает Хёнджин. — Мы принесли сменную одежду, чтобы было не стыдно вернуться в поселение…
— О! — Феликс поднимается с места и из протягиваемого ему комплекта привычных светло-зелёных вещей забирает только лежащие сверху браслеты, ожерелье и тиару, сразу примеряя. Столь привычных украшений ему очень не хватало. Он пытался найти им замену в человеческих магазинах, но всё было не то. — Вот это заберу, остальное не надо.
— Как «не надо»? — опешив, переспрашивает Хёнджин, со скепсисом осматривая домашний костюм Феликса из непривычной плотной ткани чёрного цвета с яркими кругами на нём. Феликс откладывает украшения и потирает переносицу. Происходящее его начинает раздражать.
— То есть, — начинает он. — Меня выпизднули на верную смерть, обвинив в одном из худших преступлений, только потому что моя семья — переселенцы, и вообще мы для поселения чужие, а значит можно, а какие-то ебланы не захотели нормально выполнять порученную им работу и сразу искать виновного. И теперь они передумали, а я, по вашему мнению чудом выживший, должен радостно принять подачку и вернуться, пока они не решат скинуть на меня ещё какую-нибудь хуйню и выпизднуть снова. Я верно всё понимаю? — И Хёнджин, и Минхо смотрят на него шокировано из-за такой тирады. Мда, ещё словечек у Чана понабрался.
— Нет, ну, как же… Тебя же помиловали… — скатывается в какие-то растерянные оправдания Хёнджин.
— В чём проблема? — вступает в разговор Минхо. — Тебя возвращают домой, а ты ещё сопротивляешься?
— А проблема в том, что… — Феликс окидывает рукой всё пространство комнаты. — Я живу тут чертовски хорошо! Надежное жильё с отсутствием опасностей, меня кормят, дают всё, что я захочу, и… — Феликс осекается. Раскрывать некоторые подробности их с Чаном взаимоотношений всё же не стоит первым встречным. — Хорошо живу, в общем.
— Как это? Ты разве… Разве… Разве не скрываешься от живущего здесь человека? — недоумевает Хёнджин. — Ты буквально в постоянной опасности!
— Чего? Этот человек — никакая не опасность. Чан тот, кто делает мою жизнь такой замечательной. И возвращаться в поселение я не намерен. Выход там.
Он указывает на приоткрытое окно, через которое Минхо и Хёнджин залетели, намекая, что разговор окончен.
— Как жизнь здесь вообще может быть хорошей? — не унимается Хёнджин. Минхо дёргает его за руку к себе, видимо, примирившись с фактом, что Феликс с ними идти не хочет.
— Ох, ладно. — Феликс смотрит на часы. — У нас есть немного времени, пока Чан не вернётся с работы. Вы же не хотите, чтобы он вас видел? В таком случае, потрудитесь уйти до его прихода. Кхм, о чём это я? Ах да, жизнь здесь. Ну, смотрите. У меня есть всё, для комфортной жизни. Буквально, всё. Здесь, — говорит он, указывая на обустроенную для него часть комнаты. — И кровать, и шкафы, они, кстати, не пустые. — Феликс демонстративно открывает дверцу одного, показывая хранящиеся внутри вещи. — Да и тут на вешалке тоже, всё мое, знаете, выбор одежды интереснее, чем в нашем поселении шьют. И всё купил мне Чан, что-то сам, что-то потому что я попросил. Потом у меня есть это. Не буду вдаваться в подробности, как оно работает, у нас нет времени на это, но это буквально кладовая знаний о мире. Здесь можно найти всё. И для образования, и для развлечения. — Феликс показывает им смартфон на подставке, на котором до этого смотрел фильм. А сейчас демонстративно снимает его с паузы, чтобы ожидаемо напугать Хёнджина и Минхо человечками внутри экрана. Нет, объяснять, как это, он не будет, не его забота. — Если очень захочется, то у меня ещё есть ноутбук Чана, там экран ещё больше! Но я им обычно не пользуюсь, не очень удобно управлять. И это только то, что есть в этой комнате.
Он всё же ведёт незваных гостей дальше по квартире, долетая до ванной комнаты, включая в ней свет, а после останавливаясь на раковине. Минхо и Хёнджин следуют за ним с осторожностью. Ни на какую поверхность не опускаются, оставаясь летать в воздухе.
— А тут вода. В любое время дня и любой температуры. — Приложив немного усилий, Феликс проворачивает вентиль, чтобы пустить воду из крана. — А если закрыть эту дыру, то вода наберётся до краёв, вот вам и маленький водоём для купания. А там вода с потолка идёт, дождь в любой момент, когда захочется, — он указывает на душевую кабину и старается выражаться такими словами, которые будут максимально понятны феям. Это он уже много человеческих названий выучил, а им они будут наверняка непонятны. — Наверное, надо и кухню показать.
Феликс летит в кухню, уверенный, что за ним следуют. Это пространство хорошо освещается светом из окна. И из всего здесь Феликсу недоступен только холодильник, к сожалению, слишком тяжело открывающийся, чтобы он смог совладать с ним сам. Но он и без того достаточно может показать. Тарелка с фруктами на столе только чего стоит. Баночка мёда рядом, который феям тоже известен, но не в таком большом количестве за раз.
— И… И это всё можно есть? — спрашивает Хёнджин, осматриваясь.
— Да, почти всё. Вот там, в шкафах, тоже еда. Понимаете, да? У меня буквально нет причин возвращаться. Если бы вы пришли спустя несколько дней после моего изгнания, я бы вернулся не задумываясь. Но теперь… Я не хочу оставлять Чана.
— Мы поняли, что ты не хочешь в родной дом, — раздражённо фыркает Минхо. — Хёнджин, мы уходим, хватит тратить тут время, нам надо успеть вернуться до ночи.
— Ага, удачно добраться, что ли, — прощается Феликс, выпроваживая их в окно.
Мда, вот так сюрприз ему приподнёс этот день. Но Феликс не жалеет, что отказался. И вообще, у него этот вечер такие интересные планы, грустно их менять. Да и не видит он себя больше в поселении фей. Слишком привык к жизни с человеком. К тому же, эта жизнь его полностью устраивает. Как и человек.
Иногда он не нарадуется тому, что попал именно к Чану. И дело не только во всём том материальном, что даёт Чан. Всё же, они стали очень близки за месяцы вместе. Во всех планах близки. Феликс чувствует, что слишком привязался к Чану, чтобы оставить его и делать больно им обоим. Слишком любит его, наверное.
До возвращения Чана совсем мало времени. Феликс проверяет, поблизости ли нужная одежда, после чего возвращается в ванную, где проводит остаток времени наедине с собой. И всё же, как хорошо, что Чан хоть и приносит ему все покупки из интернет-магазина, но не всегда знает, что внутри этих пакетиков. Небольшой сюрприз и его очередная шалость, как называет это Чан.
Чан возвращается домой без опозданий. Заперев замок, он прислушивается к тишине в квартире. Слишком долго сохраняющейся тишине. Почему-то в такие моменты в голову всегда лезут самые нехорошие мысли и варианты того, что могло произойти за день, из-за чего Феликс оказался в опасности. Обычно же все его мысли обрываются на том, что Феликс просто мирно спит в своей кровати, оттого и не встречает.
Вот и сейчас, всё оказывается не так плохо, как они успел предположить. Они с Феликсом сталкиваются нос к носу на входе в комнату. Чан автоматически подставляет руки, куда с Феликс валится с тихим хихиканьем.
— Чем таким ты был занят? Не скучал без меня? — спрашивает Чан.
— Скучал, — отзывается Феликс, довольно улыбаясь. — Ещё как скучал. И строил на тебя планы.
— Ла-адно, — тянет Чан. — Какими бы ни были планы, я всё равно надеюсь сначала перекусить и принять душ. Хэй, а что это за украшения, не помню, чтобы заказывали такие?
Феликс быстро кивает головой и даже сам готов тянуть Чана на кухню, схватившись руками в палец.
Быстро расправившись с импровизированным ужином, во время которого Феликс эмоционально делится произошедшей совсем недавно встречей, объясняя тем самым, откуда у него украшения из мира фей, а Чан задумывается: начинать ли беспокоиться о том, что ещё несколько фей знают его адрес проживания. Также быстро с душем, после которого Чан наконец возвращается в комнату. Не потрудившись переодеться в домашнюю одежду в ванной, как делал раньше, а теперь не испытывает стеснения выходить из душа в одном полотенце, как делал ещё раньше, до появления Феликса. И что бы там Феликс не говорил о себе, Чану тоже было весьма неловко в первый раз осознать, что тот рассматривает его с заметным интересом.
Чан застывает у кровати, не успев опуститься на матрац. Взгляд остаётся прикован к Феликсу, стоящему спиной у небольшого настольного зеркала. Феликс точно знает, что Чан пришёл и стоит позади, всё же, он не слишком тихий, да и в отражении видно. Значит, специально красуется.
Чан всё же отмирает, садясь, но взгляда не отводит. Есть на что посмотреть. Как минимум, он не знал о наличии в гардеробе Феликса красного платьица и такого же цвета чулок, обтягивающих стройные ноги и заканчивающихся чуть выше колена. Как раз оставляя небольшой просвет кожи между ними и пышным подолом платья. Достаточно простенького, но неожиданно шикарно сидящего на Феликсе.
— Нравится? — спрашивает Феликс, наконец оборачиваясь к Чану и делая несколько шагов к краю стола, чтобы быть ближе.
— Вау, очень даже нравится, — отвечает Чан. С языка не сходит вопрос, в честь чего такой праздник. Феликс несколько минут назад говорил, что ровно полгода они живут вместе. Может, в честь этого. И ещё одна мысль: для полноты картины только красной помады не хватает, но такой косметики ни у него, ни у Феликса не водится.
— Может, хочешь посмотреть поближе? — спрашивает Феликс и взмывает воздух, но всё равно остаётся чуть на расстоянии. Чан видит, как он закусывает губу. Сам наверняка дрожит от предвкушения, хоть и пытается делать вид, что полностью контролирует ситуацию. Маленькая хитрая фея.
Что, конечно же, не так, ведь стоит только Чану аккуратно подхватить его пальцами под талию, как вырваться Феликс уже не может. Не пытается, на самом деле, но сжать чуть сильнее, и не сможет даже если попытается.
— Смотрю, у тебя появилось время на всякие шалости, — хмыкает Чан, легонько поддевая пальцами подол платья и поднимая его вверх. — Блять…
Под мягкими воланами ткани не оказывается нижнего белья. А Феликс выглядит более чем довольным, смотря на удивлённое лицо Чана после такого открытия. Чан чертыхается про себя, в очередной раз называя Феликса маленьким разбалованным негодником. В первую очередь разбалованным вниманием. Но Чан не жалуется, его всё устраивает. А такие сюрпризы особенно.
— Откуда ты только всего этого нахватался, — бормочет Чан. Феликс только хихикает, не давая никакого внятного ответа, прерываясь на громкий вскрик, стоит только Чану перевернуть его, уложив на свою ладонь задницей кверху. Платье неприлично задирается, но это уже и не важно, ведь пальцы цепляют застёжку вдоль спины, с лёгкостью расстёгивая и спеша стянуть ткань. Феликс в ладони барахтается, помогая, как может, а дрожащие крылышки на спине только сильнее выдают его возбуждение. Чан не отказывает себе в удовольствии провести подушечкой указательного пальца вдоль позвоночника, уделяя особое внимание месту, откуда крылья растут, уже прекрасно зная, какое оно чувствительное. Самая настоящая эрогенная зона, от массажа по которой Феликс срывается на тяжёлое, шумное дыхание, вновь обмякая на ладони. Ноги висят в воздухе, по прежнему в красных чулочках — единственной оставшейся на нём одежде. Кажется, так ещё хуже, чем в платье. Для Чана. Он не выдерживает.
— Смотрю, ты действительно зря время не терял, — хмыкает Чан, стоит только провести пальцем вдоль ягодиц, слегка их раздвигая, но даже так видны блестящие пятна от смазки. Он сразу и не заприметил, что на столике лежит приоткрытый бутылёк. Пока он был в душе, Феликс, судя по всему, не только наряжался. Проводит дальше, по бархатной коже, поддевает край чулка. Жаль, не настолько похожи на человеческие, очень бы хотелось оттянуть резинку, чтобы после звонко шлёпнула по коже, плотно обхватывая бедро.
— Да, постарался, а ты всё медлишь, — бурчит Феликс, выражая недовольство от долгого, на его взгляд, ожидания.
— Маленькая капризная фея, — дразнит Чан, снова переворачивая его, в этот раз на спину.
Он, наверное, никогда не устанет любоваться Феликсом, восхищаясь его красотой. Там, как он в недовольстве морщит носик, вместе с тем покрывшись розовым румянцем до самой груди. За напускным раздражением скрывает, какой он на самом деле нуждающийся. С самого первого раза так себя ведёт. Глаза выдают: блестят возбуждением.
Чан не смеет отказывать ему в этом, вновь и вновь сосредотачиваясь больше на удовольствии Феликса, чем на своём, раз за разом развращая маленькую фею. От невинных ласк, как например лишь слегка надавить на грудь, на твёрдые сосочки, потирая подушечками пальцев, чувствуя нежность кожи, вынуждая Феликса подаваться вперёд, навстречу касанию и давлению, которого так не хватает, до всего остального.
Феликс возбуждённый и разгорячённый, Лежит, раскинув тонкие конечности. Весь неземной и прекрасный. У Чана от этого вида совершенно сносящее голову желание сделать ему хорошо. Может, его какой-то фейской пыльцой околдовали, он не знает.
Он только делает своей фее хорошо. Брызгает смазкой на пальцы, чтобы касания ощущались приятнее, и массирует маленький член, вырывая из Феликса столько милых звуков. Заставляет извиваться под касаниями и жалобно заскулить, когда те пропадают.
Только чтобы спустя секунду замениться языком. Широким мазком вдоль небольшой длины, слизывая натёкшую на живот естественную смазку и ароматную искусственную. Покрывая слюной вместе с тем и меж бёдер.
— Блять… Чан… я же так кончу, — выстанывает Феликс, но всё равно толкается бёдрами вперёд, позволя вылизывать себя. Даже ножки шире разводит, что Чан языком проходит меж ягодиц. — Чан! — Феликс не сдерживает громкого стона. Хоть и не в первый раз, но каждый раз ощущение тёплого, влажного языка, обволакивающего его раз за разом широкими мазками, сносит голову. Не смущает даже, что он оказывается покрыт слюной, что чулки намокают, пока Чан ласкает его так.
Чан не реагирует на вскрики. Точнее. продолжает свои действия, как и хочет Феликс. Чувствует, как под языком пульсирует головка члена, а с ещё одним высоким стоном на язык едва ощутимо брызгают тонкие струйки спермы. Кончил всё-таки. Чан ухмыляется, прекращая манипуляции.
— Уже всё? — дразнит он. — А мне казалось, ты так жаждал большего, не рано ли? Так хотел, чтобы тебя наполнили, да Феликс? Устроил всё это представление, чтобы я трахнул тебя пальцами, своих-то тебе уже мало. Слишком маленькие, чтобы удовлетворить твои аппетиты? Согласись, это так. Уверен, если бы я смог найти тебе подходящую альтернативу игрушкам, ты бы только и делал, что трахал себя, пока меня нет.
Феликс плаксиво хнычет от произносимых слов. И ни разу не отрицает, только слабо кивает головой, соглашаясь.
— Ненасытная фея, — цыкает Чан, комментируя, как член Феликса снова наливается кровью. У самого уже давно стоит, натягивая полотенце на бёдрах, но Чан не готов оторваться от Феликса. Он с ним ещё не закончил. Каждый стон Феликса отдаётся пульсацией внизу живота. — Давай, скажи мне, чего ты хочешь? Или всё, на этом мы заканчиваем? Несу тебя в ванную?
— Нет, — протестующе скулит Феликс. — Хочу… Хочу, чтобы ты наполнил меня. Вошёл в меня и заставил кончить.
Ах, если бы только Феликс был с ним одного размера и им было бы доступно многое больше, чем сейчас. Неподходящее для жалоб время. Чан укладывает Феликса к себе на колени, на полотенце, которыми они ещё закрыты. Укладывает на спину, довольно подмечая, как тот сгибает ноги и шире расставляет их. Чан не спешит. Помогает ему улечься, стягивает чулки с ног, совершенно обнажая, только после этого капает на него каплю смазки, холодной, из бутылька, прямо на член. Феликс стонет, так сладко и высоко от контраста. Капля даже большая, стекает вниз, через маленькие яички меж ягодиц.
— Покажи, как ты растянул себя, хочу убедиться, что ты сделал всё хорошо, — приказывает Чан.
Феликс повинуется. Водит пальчиками по дырочке, проникая сразу двумя. Хотя два это безумно мало в сравнении с одним чановым пальцем. Феликс продолжает растягивать себя, хныча, когда касается чувствительно простаты внутри, под тихое воркование Чана, перешедшего с поддразниваний к похвале. Два пальца, три, четыре… Действительно подготовился.
Чан льёт смазку себе на руку, на пальцы. Нет, два его это всё же слишком много для Феликса. А они не хотят его порвать, так что в любом случае будет только один. Но в смазке всё равно пачкается вся ладонь.
— Думаешь, ты готов? — спрашивает он. Феликс часто-часто кивает, вытаскивая из себя пальцы, только после дав ответ голосом.
Чан подставляет указательный ко входу. Заранее опиленный под ноль, чтобы точно никакого вреда не было. И толкается осторожно, чувствуя, как стеночки податливо раскрываются от давления. Но это только в начале. Сверху он льёт ещё смазки, зная, что её понадобиться много.
Феликс лежит, замерев в ожидании и предвкушении, когда Чан наконец проталкивает с большим усилием, входя на первую фалангу и потирая на пути простату подушечкой пальца. Громкий, звонкий стон ласкает уши.
— Ещё, Чан, ещё, — задыхаясь, просит Феликс.
— Какой же ты ненасытный, — снова поддразнивает Чан. — Так хорошо меня принимаешь, да Феликс? — Он проталкивается дальше. — Блять, если бы я только мог посадить тебя на свой член. Уверен, тебе бы понравилось.
Он начинает с маленьких толчков, чуть-чуть выйти и войти вновь, заставляя Феликса стонать от попадания по простате. Одной рукой трахая его, второй удерживая на месте, зажимая поперёк груди. Он видит, как Феликс тянется к своему члену, и не останавливает, позволяя надрачивать в такт толчкам, задыхаясь в стонах.
Чана самого кроет от картины перед глазами. Совершенно затраханный Феликс, распластанный на белом полотенце, раскинув в стороны прозрачные крылья. Нуждающийся, почти плачущий, мешая стоны с жалобными хнуканьями и просьбами сильнее и глубже.
Неудивительно, что его надолго не хватает. Он имеет удовольствие наблюдать, как Феликс гнётся в оргазме, зажмуривая глаза, из которых брызнули слёзы, изливаясь белыми каплями на собственный живот и пачкая ладонь. Чан аккуратно выходит из него, но всё равно не обходится без жалобного скулежа, вытирает палец о полотенце от лишней смазки, делая себе мысленную пометку кинуть его в стирку.
От такого Феликса всё снова разгорается пульсацией внизу живота. Чан вспоминает о собственном возбуждении, прекрасно понимая, что ему немного осталось, чтобы кончить. Надо только Феликса аккуратно переложить в другое место.
— Ну и куда ты собрался? — комментирует Чан, видя, как Феликс пытается встать. Глаза всё ещё подёрнуты пеленой оргазма, на ногах он точно будет стоять не крепко, что уж говорить о том, чтобы держаться в воздухе в полёте.
— А ты? — вопросом на вопрос отвечает Феликс.
— Хей, ну, я и сам могу, — посмеивается Чан, наблюдая за тем, как Феликс тянет на себя край полотенца, пытаясь раскрыть его. Чан всё же помогает ему в этом начинании, убирая полотенце в сторону, чувствуя облегчение, когда ткань перестаёт давить на твёрдый член. Вместе с тем воздух в комнате кажется неожиданно холодным.
Чан не сдерживает вздох облегчения, но прежде чем он успевает обхватить член рукой, чувствует касания маленьких ладошек на головке, размазывающих по ней капли смазки, что не впиталась в полотенце. В такие моменты Чан не к месту вспоминает, как в один из первых разов Феликс почти оказался лежащим под членом — Феликс говорил, что его чуть не раздавило — а в следующий раз отказывался приближаться. Это, конечно, было давно, но вспоминается всё равно, стоит Феликсу проявить инициативу.
Одной его ладони не то что не хватает, чтобы обхватить член полностью, его приходиться буквально обнять, вымазываясь в естественной смазке и подливаемой Чаном искусственной.
Ощущения совсем не те, что от своей руки. Чан откидывается назад, позволяя Феликсу проделывать все задуманные манипуляции. Касания, чуть щекотливые и вместе с тем приятные и резкие, подводят к краю. Чан старается сдерживать стоны, но выходит из рук вон плохо, особенно когда Феликс трёт ладошкой под головкой, а губами касается самой головки, едва ощутимо проводя языком. Чана размазывает только от того, что он видит это, успевает только предупредить, чтобы Феликс отодвинулся. Но это не спасает его от участи быть покрытым спермой.
Чану нужно несколько секунд чтобы отдышаться и прийти в себя. Феликс, окончательно обессиленный, лежит где-то у него на бедре, совсем в беспорядке.
— Теперь точно в душ, — констатирует Чан.
— Теперь да, — хрипло отзывается Феликс. Сам он, конечно же, не полетит.
Дождётся, пока Чан поднимет его и унесёт сначала в ванную комнату, а затем и в душевую кабину, уложив там на пустующую настенную полочку. Чан же возится с водой, настраивая температуру и не слишком сильный напор, которым после поливает Феликса, смывая с него всю грязь.
— Вот, теперь хорошо, — довольно жмурится Феликса, поднимаясь и самостоятельно подставляясь под струи воды, руками водя по телу. чтобы быстрее мыть лишние жидкости. — Хотя наполненная водой раковина тоже бы подошла.
— Ну, мне тоже не помешает снова ополоснуться, — комментирует Чан. — А так быстрее управимся. Сейчас, воду перенастрою.
Оставив температуру, он делает поток сильнее и ставит душевую лейку в держатель. Так, что вода льёт и на него и на часть полочки, чтобы Феликсу было удобно.
— Подать гель? — спрашивает Чан.
— Да. — Феликс рассматривает баночки, стоящие по другую стену гелями для душа самых разных ароматов — накупленных тоже по инициативе Феликса — выбирая. — Вот тот, с малиной, пожалуйста.
***
Звонок в дверь — это не то, от чего хочется просыпаться утром в выходной день. Настойчивая трель несколько раз подряд. Чан давит в себе раздражение, когда видит, что на часах уже полдень. Встревоженный Феликс уже летает над подушкой с немым вопросом. Чан быстро натягивает одежду и указывает Феликсу на место за столом, предлагая на всякий случай спрятаться там. Всё же гости не что-то ординарное в их жизни. Чан не большой любитель звать друзей в небольшую квартирку, предпочитая встречаться или на их, или на нейтральной территории.
Он до последнего надеется, что это просто квартирой ошиблись или ещё что-то и кто-то, перед кем он сможет просто закрыть дверь и вернуться в кровать. С такими мыслями он идёт отпирать замок, не потрудившись посмотреть в глазок на двери.
За дверью стоит встревоженый, почти паникующий Джисон.
Удивительно, они хоть и живут в одном доме, но на разных этажах, Джисон всё равно не часто бывает в квартире Чана, всё по тем же причинам. Сейчас с Чана снимает остатки сонливости от вида настолько взволнованного друга.
— Хён! Хён, хён, хён, извини, что врываюсь, но ситуация критическая! Ужасная! — тараторит Джисон. Чан сразу же прикидывает варианты: электричество пропало или трубу прорвало? А может пожар?
— Джисон, спокойнее, что произошло? — пытается успокоить он, пропуская Джисона в коридор. Тот спешно стягивает кроссовки и, не задавая никаких вопросов, проходит в комнату. Чан замечает, как он странно прижимает к себе рюкзак. И сразу осматривает комнату, проверяя, спрятался ли Феликс. Того нигде не видно.
— Хён, я кажется сошёл с ума, — наконец говорит Джисон.
— Самокритично. А в чём дело-то?
— Пожалуйста, скажи, что ты тоже их видишь, а у меня не галлюцинации!
С этими словами он открывает рюкзак и вытряхивает содержимое прямо к Чану на кровать. А содержимое в нём…. Блядство.
Пять фей.
Чан уверен, что это феи. В этот раз точно уверен. У него, всё же, уже опыт есть.
— Хён! — почти плачет Джисон, когда Чан молчит слишком долго, а феи приходят в себя после подобной тряски.
— Какого хуя вы тут забыли?! — раздаётся со стороны ещё один голос. Что ж, все в сборе.
Чан, шесть фей и Джисон на грани обморока.
Всё становится интереснее и интереснее.