Стрелки часов на циферблате определённо двигались медленней обычного.

Сегодня я просыпался в состоянии тревоги и ожидания: с готовностью принял душ, с нетерпением съел свой завтрак, с волнением шёл в школу, где с таким же волнением наблюдал за одноклассниками. С каждой новой минутой пребывания там я наполнялся нервозностью.

Она снедала меня, однако нервничал я не потому, что боялся реакции Кацуки, — хотя, признаться, я и сам не знал, какой она будет, — а потому, что наконец-то смогу избавиться от груза на своих плечах. Это казалось чем-то нереальным. Хоть мне и хотелось выпалить ему всё сразу, но одновременно с этим я желал, чтобы этот момент вовсе не наступал. Не из-за страха, нет. Просто я так долго приспосабливался к той реальности, в которой жил до сих пор, что теперь странно представить, что всё изменится. Возможно, как раз из-за того, что я боялся, как огромный пузырь моей лжи рано или поздно лопнет, мне стоило лопнуть его самостоятельно. Раз и навсегда.

Единственное, что меня удерживало от откровений перед Каччаном — страх быть отвергнутым им по итогу. И речь не о том, чтобы столкнуться с неприязнью — скорее, я боялся потерять те ценные мелочи, которыми дорожил между нами. Новость могла отвратить Кацуки, даже если не сильно, но я всё равно этого боялся. Мне не хотелось, чтобы в его глазах я опустился до уровня его товарищей по команде и потерял те ценные мгновения, когда он с гордостью шёл по школьным коридорам, обнимая меня за плечи. И тогда не имело значения, считал он меня натуралом или нет.

Говорить нечто подобное, несомненно, для кого-то может показаться совсем незначительным, но для меня это было трудно. Это не просто обсуждение вкусов в музыке или кинематографе. Это непосредственно важная часть меня. Та самая, которую ему нужно узнать, чтобы по-настоящему узнать и меня. Как мы можем утверждать, что являемся лучшими друзьями, если он даже не знает, кто я на самом деле? То же, что если бы Кацуки сказал, как ему нравится пляж, всего лишь ступив у основания океана и даже не нырнув. Или как если бы он похвалил фильм, но при этом посмотрел только рекламу перед ним и конечные титры.

Он обязан знать. Обязан, потому что только тогда мы сможем стать настоящими друзьями.

И да, я хотел дружить с ним. Он особенный — тот, кого я желал видеть рядом с собой, даже если не так, как хотелось бы изначально. Несмотря на испытываемую мной боль, потому что Кацуки с кем-то встречался, я полностью осознавал, что она никуда не исчезнет, но верил, что однажды я смогу преодолеть эти ощущения. Или же те останутся со мной, и сердце будет учащённо биться только ради него, даже если я буду в отношениях с кем-то другим. Я просто знал, что, несмотря на мои чувства к нему, наша дружба так и останется для меня светом, который я не хотел бы потерять.

Я понимал, что наши отношения не будут такими же, как и прежде, но это нормально. Я смогу с этим смириться. Точно также я смогу смириться и с тем фактом, что мне никогда не вкусить поцелуя с ним.

Мне придётся примириться с тем, что в его жизни есть более важные люди, нежели я. Те, кто больше меня занимают его расположение. Это нормально, я справлюсь с этим. Только если этот кто-то не будет тем, кто настолько же важен для меня.

Мысль рассказать Кацуки о том, кто я, больше меня не пугала. По крайней мере, не так, как раньше: если пару недель назад, когда он встретил Урараку, я ещё боялся, что он перестанет обнимать меня за плечи и одалживать свою куртку, потому что я гей, то теперь этот страх исчез.

Потому что я уже всё потерял.

Я так скучал по этим мгновениям.

Теперь они всецело принадлежали Урараке.

Больше не было смысла таить всё в себе, ведь мне нечего терять.

То, чего я боялся, уже потеряно.

Я нервно грыз ногти, дёргая ногой под столом.

Желудок крутило, стоило посмотреть, как стрелка часов приближалась к цифре «двенадцать».

И когда прозвенел звонок, я застыл на месте, наблюдая, как другие выходят из кабинета.

Я избежал встречи с Кацуки на перемене, потому что настолько желал всё выложить и так явно нервничал, что он наверняка бы это заметил и начал задавать вопросы. И тогда я рисковал выпалить всё как на духу, проигнорировав возможное окружение в лице Урараки и случайных прохожих. Поэтому я предпочёл прогуляться, чтобы успокоиться, а после решил дождаться окончания занятий.

[Кири]: Прогуляемся после трени?

Я мягко улыбнулся, когда прочитал это сообщение. Мы обменялись номерами телефонов с Киришимой, когда Убер остановился у моего дома, прежде чем отвезти его самого домой. Тогда мы попрощались, и я открыл дверцу машины, а он схватил меня и поцеловал, а после рассмеялся, когда увидел, как я раскраснелся.

После я зашёл к себе и сразу же получил от него сообщение, а затем мы увлеклись общением. Настолько, что я вспомнил об отчётности перед Каччаном, только когда он сам мне написал. Ему я ответил сухо, так что после он спросил, как я себя чувствовал и не болело ли у меня ещё что-нибудь…

Я не хотел лгать, поэтому предпочёл промолчать. А он не стал настаивать.

Несмотря на чувство сожаления, я всё равно был счастлив настолько, насколько это возможно в моём положении. Я никогда не думал, что в одночасье всё так кардинально изменится. Вчера мне было так фигово, но сейчас казалось, словно прошло много времени. Не то чтобы всё резко стало офигенно; эта тоска всё ещё снедала меня, но, по крайней мере, не так сильно, как раньше. Мне нравился Киришима, проводить с ним время классно и весело, хотя время от времени он вёл себя как придурок. Хотя я не надеялся, что он суперски ответственный и серьёзный парень, но мне нравилась идея встречаться с ним. Я с нетерпением ждал нашей встречи, чтобы снова отвлечься так, как это случилось вчера.

Киришима будто чудесным образом упал ко мне с небес, чтобы спасти.

[Изуку]: Угу, давай

[Кири]: Ааааа, здорово!

[Кири]: Жду не дождусь встречи с тобой, котёнок.

Я засмеялся и закинул рюкзак на плечо, покидая кабинет.

Приятно чувствовать себя желанным. Я никогда не получал таких сообщений и, независимо от того, кто мне их присылал, в груди теплело; я получал удовольствие лишь при мысли, что кто-то хотел близости со мной, хотел поцелуев, даже если это было чуть безответственно. Я никогда не испытывал подобного, но мне нравились эти чувства.

[Кири]: Так что я думаю, тебе стоит поторопиться и рассказать обо всём Бакуго

[Кири]: Вчера я умолчал и избавил тебя от объяснений, но ты же знаешь, у меня язык без костей ;)

[Изуку]: Я расскажу ему.

В каком-то смысле я ему благодарен. Если бы не он, то неизвестно, сколько это ещё бы тянулось. Вероятно, я бы достиг той точки кипения, когда во время очередной попытки Каччана подтолкнуть меня к знакомству с девушкой, я бы попросту развернулся и осыпал его лицо блёстками, крича «Я ГЕЙСКИЙ ГЕЙ, ЛЮБОВЬ МОЯ!»

[Кири]: Осторожнее там, не спали всю контору, как сильно ты в него влюблён.

[Кири]: Хотя я бы посмотрел на его охеревание :D

[Изуку]: ЛОЛ

[Изуку]: Угарно

Я направился в худкружок. Я хотел встретиться с Каччаном с намерением выложить всё как есть — именно поэтому я убежал от него во время перемены. Я не хотел разговаривать с ним перед тренировкой по понятным причинам, так что я предпочитал поговорить позже. Ещё я не хотел оставаться на их тренировке и нервно глядеть за их игрой. Хуже, если бы мне пришлось делать вид, что всё в порядке, пытаясь говорить на отвлечённые темы. Поэтому я решил побыть в худкружке и лишь после наведаться туда.

[Каччан]: Деку

[Каччан]: между нами всё хорошо?

[Каччан]: Я искал тебя на перемене в худкружке, но тебя там не было.

[Каччан]: ты не в школе?

Я читал его сообщения, раскладывая принадлежности перед мольбертом и приветствуя тех, кто пришёл сюда раньше. Урарака же сюда больше не возвращалась. Сейчас она наверняка осталась на тренировке Каччана. У них конфетно-букетный период или типа того, я понимал её волнение, учитывая, сколько лет она испытывала к нему чувства… Однако я не мог не беситься. Она вела себя словно жвачка, налипшая на его ботинок, серьёзно!

[Каччан]: Вчера ты оставил меня без ответа

Он говорил о тех сообщениях, в которых спрашивал, полегчало ли мне, — учитывая, что Киришима наплёл, что меня стошнило на вечеринке, — и я решил проигнорировать его. Ведь что я мог ответить? Мне не было плохо, мне не хотелось и дальше лгать. Я собирался всё прояснить сегодня, поговорив с ним с глазу на глаз.

[Каччан]: Ты разозлился, что я тебя не подвёз???

[Каччан]: Я ведь настаивал на этом, но ты отпирался, так что я подумал, что наседать на тебя — хреновая затея.

Только я задумался, как стоит ответить, как Каччан прислал ещё одно сообщение.

[Каччан]: Киришима ничего ведь тебе не сделал?

Этот вопрос заставил меня поднять брови.

Итак. Что он имел в виду под «сделал»?

Киришима уже успел ему что-то рассказать о нас двоих?..

[Изуку]: Каччан, прости за вчерашний игнор и сегодняшнее исчезновение.

[Изуку]: Просто я хотел поговорить с тобой лично, поэтому хотел дождаться удобного момента.

[Каччан]: Блин, Деку

[Каччан]: Что за странные тайны у тебя?????

[Каччан]: Киришима что-то с тобой сделал?

Я расширил глаза. Почему он снова спросил об этом?

[Каччан]: Ответь, блять

[Каччан]: Почему ты хочешь поговорить лично??? Почему нельзя поговорить об этом сейчас?

[Каччан]: Что случилось?

[Каччан]: Ты дома?????

[Каччан]: Я иду к тебе

Боже мой. Быть может, мне не следовало ему отвечать, потому что теперь Каччан на взводе и будет выдумывать что попало! Конечно, я подумал, что с моей стороны правильнее подать признаки жизни, чтобы его не снедала совесть, если вдруг он думал, что я расстроен из-за него. Однако я не мог просто написать ему: «Я гей, понятно?» Г-Е-Й. Мне нравятся члены. Ч-Л-Е-Н-Ы. А вчера я засунул язык в рот твоему другу.

[Изуку]: Каччан, всё в порядке, клянусь!

[Изуку]: Что мне нужно сказать, чтобы ты понял, что ничего серьёзного тут нет? Просто это важный разговор.

[Изуку]: То есть я даже не уверен, важно ли это… В любом случае разговор не для переписок.

[Каччан]: Это связано с Ураракой?

Чёрт возьми, как хочется сказать, чтобы ты просто отвалил.

[Изуку]: Нет… Это обо мне.

[Изуку]: Это не имеет никакого отношения ни к кому, кроме меня.

Правда, тот факт, что тут замешан и Киришима, являлось этаким дополнением, но во всяком случае, это дело касалось только меня.

[Изуку]: Не переживай.

[Каччан]: Лол

[Каччан]: Ты создаёшь такой кипиш, но говоришь мне не переживать? Не пойти ли тебе на хуй?

[Каччан]: Упрямый сукин сын

[Изуку]: Спокойнее, ладно? Я не дома, я в худкружке.

[Изуку]: А ты продолжай тренироваться, хорошо? Я приду туда, когда ты закончишь.

Статус «печатает» под контактом Каччана казался вечным. Он писал, останавливался, снова писал и останавливался. Я думал, что же получу в итоге, но увидел короткое:

[Каччан]: Ок

[Каччан]: Приходи

Несмотря на то, что в сообщениях невозможно различить интонацию, казалось, я её слышал. И мог легко представить, как Кацуки нахмурился, свёл брови к переносице и стиснул зубы, прежде чем заблокировать телефон и вернуться к своим товарищам по команде, чтобы продолжить матч.

Я закусил губу, ощущая, как тревога, которая не покидала меня целый день, вернулась с удвоенной силой.

Сидя за мольбертом, я смотрел на свой незаконченный холст. Рука статично что-то мазюкала, пока лицо и весь я замер в своих мыслях.

Расскажу ли я Каччану о том, что я гей?..

Хотя я осознавал, что он не из тех придурков, которые могли бы меня мигом прогнать, нервничать я не перестал.

Равносильно тому, как если бы вы готовились к тесту, но всё равно заходили с замиранием сердца в аудиторию. Вы знаете, что всё учили, знали, что справились, но всё равно бы боялись, верно?..

Вот такие ощущения были и у меня.

Я не знал, чего ожидать. Что бы он ответил?.. Покажется ли ему это смешным, или же его глаза расширятся от шока? Или, быть может, он отреагирует так же, как отреагировал на Киришиму с его каминг-аутом? Будет ли ему плевать?..

Я выдохнул, чуть наклонившись вперёд.

Всё в порядке, Изуку. Всё хорошо.

Ты ведь знаешь, что тебе больше нечего терять.

***

Я сбился со счёта, сколько раз вздохнул, пока шёл по коридорам. Ноги тряслись и были такими ватными, словно на самом деле вышли из строя и двигались на автомате.

Мне потребовалось вдвое больше времени, чтобы добраться сюда, потому что двигался я со скоростью улитки.

Моему взору предстала огромная баскетбольная площадка, и я сразу заметил Каччана. Он был совсем один на большом корте, непринуждённо отбивал мяч от пола и пытался забить его в сетку. Очевидно, он делал это, чтобы скоротать время. Я никогда не видел, чтобы здесь было настолько пусто. Теперь площадка выглядела ещё больше, но от того не менее устрашающе.

В груди всё поджалось, когда я увидел Кацуки там одного. Я уже придумал тысячи сценариев, как поведу себя, если его будут окружать люди, поэтому я почувствовал облегчение от того, что это препятствие преодолено. Однако этого было недостаточно, чтобы утихомирить трясущиеся ноги и быстрое сердцебиение. Нервозность всё ещё окутывала меня.

Я глубоко выдохнул и, наконец, ступив на идеально отполированный пол, поднял голову и взглянул на Кацуки. На моих губах застыла фальшивая улыбка, тогда как я пытался выглядеть самим собой. Я оставил свой рюкзак в стороне.

— Т-так непривычно… — я откашлялся, когда слова прозвучали чуть хрипло. Кацуки посмотрел на меня, но не переставал стучать мячом по полу и пытаться закинуть трехочковый в корзину — неудивительно, что он почти каждый раз попадал. — Непривычно находиться здесь, когда тут никого нет… — Я огляделся. Мой голос разнёсся эхом, несмотря на то, как тихо я говорил. — Так круто. Я никогда не приходил сюда в такое время.

— Ну так и ты не торопился. Все уже в раздевалке, — ответил он, повернувшись ко мне. — Лови! — он быстро бросил в меня мяч, и я весь подобрался, подставив руки в качестве защиты. Каччан засмеялся, а я фыркнул, почувствовав себя даже жалким.

— Шутки у тебя как у пятиклассника, — сказал я, выпрямляясь. Глядя на него, скорчившегося от смеха, я не мог сдержаться и не засмеяться сам. В некотором смысле это помогло избавиться от испытываемого напряжения. — Дурак. Ты тоже мог бы пойти принять душ с остальными, тебе бы не пришлось ждать меня здесь…

— Да забей, меня всё устраивает. — Каччан явно решил похвастаться, когда взял мяч и раскрутил его на одном пальце. Я тоже всегда хотел этому научиться, но как-то руки не доходили. У него же это получалось так ловко, словно это то же самое, что прыгать в «классиках».

— Где Урарака? Ты вчера сказал, что вы куда-то сегодня собираетесь после уроков.

— Мы и пойдём. Просто она захотела принять душ, так что ушла со своими подругами. Ты ведь в курсе, сколько времени это обычно занимает.

Мы оба посмеялись.

Повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь звонким стуком мяча, отскакивающего от пола. Он раздавался на всё пространство так сильно, словно его усиливал микрофон. Я тяжело сглотнул, спрятав руки в карманах своего чёрного пальто; на нём также были некоторые детали синего, зелёного, красного и белого цветов.

Дерьмо.

И как начать разговор на эту тему?

Я посмотрел себе под ноги, закусив нижнюю губу.

Пальцы дрогнули в карманах, благо, вне поля его зрения.

Я не знаю, откуда взять в себе столько сил, чтобы сказать: «Эй, прекрасный сегодня денёк, да? И ещё я гей».

Ох, Киришима. Как же я порой восхищаюсь твоей смелостью.

— Нам нужно воспользоваться тем, что тут никого, чтобы научить тебя забрасывать мячи в корзину, — внезапно сказал Каччан, а я был так напряжён, обдумывая всё, что даже испугался его неожиданной речи. Он, к счастью, этого не заметил, так как был сосредоточен на мяче. — Не хочется этим заниматься, когда тут парни. Но их сейчас нет. К слову, мы и в другие дни можем сюда чуть позже приходить, если хочешь.

Ну да, конечно. Как будто у тебя есть время на меня.

Кацуки стал подходить ко мне, подбрасывая мяч в руках. Я чуть улыбнулся ему и протянул руки, показывая ему, что готов к пасу, однако когда он приблизился и, казалось, готов был передать его мне, то внезапно остановился.

— Но для начала разговор. Тебе ведь есть что сказать, не так ли?

Мои глаза чуть расширились, а изо рта донёсся нервный смешок.

Я почесал затылок рукой.

Чёрт, похоже, время настало.

Я ведь сказал ему, что у меня важное дело, так что не мог отступить.

— Так… Кхм… — я засмеялся, пребывая в диком стрессе. Господь милостивый. Что же делать, что мне делать? Я ещё никогда не был в такой ситуации.

Впечатление, словно я стоял у стены, и меня допрашивал агрессивный полицейский, хотя на самом деле Кацуки вёл себя спокойно. Весь шквал находился внутри меня.

— Каччан… Я, кхм…

— Это связано с Киришимой, да?

Я расширил глаза.

Он серьёзно посмотрел на меня.

— Ты вчера пропал с вечеринки. Поначалу я даже поверил в этот убогий спектакль: Изуку вдруг стошнило и ему срочно захотелось ему помочь. И когда я отвёз Урараку домой, то остановился и подумал обо всём этом дерьме. По итогу я осознал, что вся эта срань и выеденного яйца не стоит. — Я дрожал с головы до пят. Блять, блять, блять, блять, блять, блять, блять, блять! — Я знаю этого обмудка Киришиму — он из тех, кто строит из себя прекрасного парня. Сегодня он улыбался больше обычного и мне почему-то хотелось ему втащить.

Кацуки наконец выпустил мяч и скрестил руки на груди.

Звук подпрыгивающего мяча постепенно стихал, пока не прекратился полностью.

Кацуки шагнул ко мне, и хотя он не был сильно близко, я ощутил страх, словно мы почти соприкоснулись носами.

— Я знаю, что ты ему интересен, и это не ново, он уже несколько раз давал мне это понять.

Я расширил глаза, удивлённый этой информацией. Киришима говорил об этом Каччану?.. Как? Когда? Почему Каччан мне не сказал?

— Ну, говори. Он прикасался к тебе?

Столкнувшись с моим молчанием, Кацуки, и без того посерьезневший, помрачнел. Я тяжело сглотнул, запутывая пальцы в ткани пальто. Его челюсти сжались, а мышцы напряглись.

— Я перефразирую вопрос. Он надругался над тобой?

Я распахнул глаза.

Почему он говорил такое?..

— Н-нет! Нет, конечно, нет, Каччан! — немедленно отреагировал я, обескураженно опуская руки в знак отрицания. — Я же говорил, что это ни к кому не имеет никакого отношения, это моё личное. — Я всё ещё был шокирован вопросами. Почему он мог так подумать о нём? Почему он решил, что Киришима надругался надо мной? — Как тебе вообще в голову взбрело такое сказать? Ты ему совсем не доверяешь? Вы же друзья.

— Да, мы друзья. С этим куском дерьма нам приходится быть друзьями, но знаешь… — мои глаза стали ещё больше. — Он абсолютно не фильтрует себя, когда говорит с другими людьми. Хотя ты знаешь об этом, я тебе это рассказывал.

Да, Каччан действительно несколько раз упоминал об этом в наших разговорах, но особо не вдавался в подробности. Я знал о репутации Киришимы, как превосходного бабника и о том, что он бесчувственный или что-то в этом роде, но меня не особо это беспокоило — в конце концов, я не собирался вступать с ним в серьёзные отношения.

— Он умеет расположить к себе, знает, что нужно сделать, чтобы понравиться другим. А на самом деле всё, что он хочет — потрахаться и свалить.

Кацуки зевнул, нарушив свою напряжённую позу, и упёр руки в боки.

— Порой его слишком заносит. Я видел однажды, как он силой взял девушку на одной из вечеринок. Он сказал, что она сама хотела близости, потому что не сопротивлялась… Но как бы не так: все видели, что она в жопу пьяная, — он насмешливо хмыкнул, закатив глаза. — Я чуть не въебал ему в тот день. Мы сильно поцапались. Мне нравится Киришима в некоторых моментах, но да… Я ему не доверяю.

Внезапно он обратил на меня свой серьёзный взгляд, а я тяжело сглотнул, чувствуя себя ещё более нервным, чем раньше.

— Впрочем… Я не знаю, зачем рассказываю тебе про это, ты ведь не собираешься быть с ним. Ты же натурал. — Кацуки засмеялся, снова скрестив руки на груди. Я ответил ему вымученным смехом, чувствуя, как холодный пот стекает по вискам. — Ладно, раз он ничего с тобой не сделал, то что произошло? Просто та херня, что он рассказал, какая-то сомнительная и…

— У нас была близость, — выпалил я.

И спустя пару секунд мои глаза чуть из орбит не вылезли от осознания, какие именно слова слетели с моих губ.

Это было сильнее меня, оно управляло мной, и я не смог сопротивляться. Мозг панически заставил меня выпалить это сразу, прежде чем нервозность поглотила бы меня настолько, что я бы растерял всё мужество и придумал, как выкрутиться из этой ситуации.

Мои глаза не выражали такой шок, как у Каччана.

Он смотрел на меня как на привидение. Для всей школы я был призраком, которого никто не замечал. Каччан же, напротив, видел меня. Смотрел и не моргал, совершенно потрясённый. Его глаза чуть ли не покинули глазницы, веки застыли, как и каждый мускул на его теле. Я бы даже сказал, что его лицо потеряло цвет. Как будто я и правда призрак.

Призрак, которого все игнорировали. Только он впервые заметил его.

Я тяжело сглотнул и почти что поддался желанию опустить взгляд в пол.

Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт!

Меня так трясло, что я боялся рухнуть на пол.

— Мы… Между нами была близость. Между мной и Киришимой. Мы остались наедине, — повторил я, потому что Кацуки смотрел так, словно ждал, что я скажу, что это была шутка. Я закусил нижнюю губу и нервно, но не разрывая зрительного контакта, обнял себя за плечи. — Потому что я гей, Каччан.

Вот и всё. Это произошло. Никакого пути назад теперь нет.

— И я никогда не был с девушкой. Я говорил тебе об этом только для того, чтобы ты не заподозрил меня… Так что… Вот, собственно, и то, что я хотел тебе рассказать. На самом деле это впервые, когда я кому-то решил открыться.

Я не мог более выдерживать его тяжёлый взгляд, так что опустил голову, разглядывая мысы своих ботинок. Ноги всё ещё дрожали, как, впрочем, и всё тело.

Я пару раз моргнул, словно пытаясь вернуться к реальности. К той, которая говорила мне: да, Изуку, ты действительно это делаешь. Наконец-то ты пришёл к тому, чтобы рассказать Каччану, кто ты есть на самом деле.

И почему это так сложно? Почему натуралам не нужно подходить к окружающим и признаваться, что они натуралы? Почему я чувствовал себя так, будто совершил тяжкое преступление?..

Вот дерьмо. Чёртова несправедливость.

— Прости… Я понимаю, что тебе сложно принять подобное. Наверняка ты задаёшься вопросом, почему я раньше ничего не сказал, — продолжил я, впадая в отчаяние из-за наступившей тишины. Я разглядывал свои изношенные синие кроссовки, не поднимая головы. — Знаю, что нужно было раньше сказать, но… я не мог. Не знаю, мне… Мне было страшно.

Я кусал губы, и со страхом, но не без любопытства, поднял голову, чтобы снова посмотреть на Кацуки. Теперь на его лице не читались эмоции вовсе. Он не был шокирован, как минутами ранее, не злился и даже не смеялся… Он просто стоял и сверлил меня серьёзным взором.

— Ответь что-нибудь, пожалуйста. — Я переступил с одной ноги на другую и провёл рукой по затылку, силясь не потерять натянутую улыбку на своих губах.

— Страшно? Почему тебе было страшно? Чего ты боялся, Деку? — Кацуки нахмурился, а на его лице появилась недоверчивая гримаса. — Что, по-твоему, ты думал, я сделаю? Разозлюсь на тебя? Сорвусь и стану тыкать в тебя пальцем, приказывая немедленно перестать быть педиком?! — Я расширил глаза. — Или что побью тебя, или наклею бумажку с твоим новым «званием» тебе на спину? Ты думал, я так поступлю?!

Я опустил голову, смятенный его словами.

Ты не понимаешь, Каччан.

И не сможешь понять.

Потому что я не в силах рассказать, что истинной причиной моего страха был…

Ты. Тот, в кого я был чертовски влюблён.

— Ты всерьёз равняешь меня с этой шелупонью из нашей сраной школы, Деку? Так ты обо мне думаешь?! — Нет, нет, нет! Боже мой, он совершенно не так истолковывает то, что я говорил! — Пару дней назад ты спросил у меня, лучшие ли мы друзья, и вот — я хочу задать тебе тот же вопрос. Мы вообще лучшие друзья с тобой или как? Разве я хоть раз заставил тебя подумать, что являюсь грёбаным гомофобом?!

Благо, корт большой, а раздевалка находилась не близко, иначе мы бы рисковали быть подслушанными. Правда, конкретно в этот момент меня это мало волновало.

Единственное, чего я желал, это чтобы он выслушал меня и понял.

Я не мог винить его в чувствах, что он испытывает, ведь ему неведомы причины, по которым я действовал. Мы так долго дружили, так что я и сам бы пребывал в шоке, если вдруг оказался на его месте. Возможно, как и он, тоже держал бы обиду на лучшего друга, который мне не доверил такую тайну.

Однако пусть я понимал его чувства, мне хотелось, чтобы и он понял мои.

Потому что больше всего я нуждался в его поддержке.

И в уверенности, что между нами ничего не поменялось. Лишь тогда я смогу спокойно уйти с площадки.

— Боже, Каччан, всё совсем не так! Это никак не связано! — я двинулся к нему, схватив его за руки. Ему пришлось чуть опустить голову, чтобы посмотреть на меня; его губы сомкнулись в прямую линию. Мои глаза глядели отчаянно, бегали по его лицу в надежде найти то, что могло бы меня здесь хоть ещё немного задержать. — Я… Просто… Я, блин, никогда не сомневался в твоей уникальности. Я знал, насколько ты невероятен.

Я пытался… Клянусь, я пытался держаться. Тысячи раз я убеждал себя, что не стану плакать. Однако именно в этот миг мои глаза начали гореть, мне пришлось сделать глубокий выдох.

— Но ты должен понять меня. Я не ты. Моя жизнь не похожа на твою. Окружающие не уважают меня так, как уважают тебя… — я замолчал, и слёзы наконец потекли по щекам. — Я хожу в постоянно страхе, что кто-то может схватить меня и затащить в туалет. Я уверен, что этого не происходит только из-за тебя, потому что ты есть у меня. Я ты даже представить себе не можешь, как сильно я ненавижу ощущать себя никем без тебя. — Мои ногти неосознанно впились в кожу его рук.

Мои губы задрожали, а очки то ли запотели, то ли слёзы перекрыли мне весь обзор. Его глаза скользнули по моему лицу, а брови чуть дрогнули. Да, я узнал этот взгляд.

Взгляд жалости.

Я поджал губы, но даже так подбородок видимо дрожал.

— Так что мне было страшно. Я боялся, что ты поменяешь своё отношение ко мне, даже если не хотел этого на самом деле. Прости, что тянул так долго. Ты наверняка чувствуешь себя преданным, но, пожалуйста, пойми…

Внезапно его тело с громким хлопком столкнулось с моим. Его сильные руки чуть не сломали мне рёбра, когда заключили в медвежьи объятия столь хрупкое тело. Кацуки прижимал меня к себе так сильно, что я почувствовал, как задыхаюсь — хотя в любом случае это было прекрасно.

Объятия между нами — это настоящая редкость. Именно вот такие — настоящие.

В этот самый момент то, как он меня обнимал…

Это происходило впервые.

Я отчаянно вцепился в его одежду, сжав тонкую ткань его влажной от пота коричневой майки.

Вцепился так сильно, что, казалось, мог легко разорвать её на части, хотя для нас обоих это совершенно не имело никакого значения.

Я уткнулся в его широкое плечо, в то время как он погрузил лицо в изгиб моей шеи. Мы были так близко друг другу. Слишком близко. Я чувствовал мощь его объятий, начиная от кончиков пальцев на моей спине до его носа, прижавшегося к моей коже.

— Я знаю… Знаю, Деку. Я всё знаю и понимаю тебя… Понимаю… Клянусь, я понимаю, о чём ты…

Он бормотал это снова и снова, словно некую священную мантру, лишь бы успокоить меня.

— Блять, прости, что так психанул… Просто… Я чувствовал себя таким идиотом — не из-за тебя… Всё потому что я ощутил себя грёбаным кретином, который не в состоянии был догадаться раньше. И вместо понимания этого выместил на тебе свой гнев.

Мои глаза всё ещё слезились, но я проглотил этот мучительный ком, вставший поперёк горла.

— Ты имеешь полное право бояться. Я даже не могу представить, как трудно тебе было признаваться. Поэтому… Спасибо.

Я зажмурился, пытаясь сдержать слёзы. Меня сильно трясло, рыдания порывались выбраться наружу. С каждым моим тихим всхлипом Каччан всё крепче стискивал меня в объятиях.

Этот момент походил на сон. Хотя нет, скорее, я умер и попал в рай.

Мы были на этом корте совсем одни. Никто на нас не глазел, никто не шептался. Здесь не было Урараки, которая могла нам помешать. Здесь не было целого мира, который мог заметить нас.

Только я и Каччан, обнимавшие друг друга, как будто от этого зависела наша жизнь. Вот какие чувства я испытывал. Словно мы остались единственными людьми на планете; словно никто больше не мог здесь появиться, и словно даже за стенами этого здания никто не смог бы нас настигнуть.

Теперь то, что пожирало сердце, крепко засевши в нём, наконец отступило, подарив лёгкость в груди.

Невероятное ощущение.

Настолько прекрасное…

Это парящее чувство свободы.

Я словно очнулся, как будто до этого находился внутри кокона и не знал иного мира.

Забавно, что мне не пришлось кричать в рупор всему миру — оказалось, что Каччана мне достаточно.

Если бы я знал, что это подарит мне такую свободу, то не стал бы откладывать так сильно этот момент.

Если бы я только мог представить, что Кацуки так крепко обнимет меня, я бы признался ему в первую же встречу.

Ох, и как бы мне хотелось, чтобы мы задержались там: обнявшись, только я и он, во веки веков.

— И мне пиздецки хуёво, что из-за меня ты под таким давлением… Это чёртово давление, словно тебя вынудили мне рассказать… Так не должно было быть.

Его хриплый голос оказался приглушён моей шеей, заставлял кожу покалывать при каждом движении губ, которые я так отчётливо чувствовал. Мне было чуть щекотно, но вместе с этим, когда его голос почти перешёл на шёпот и стал хриплым, то зазвучал для меня как красивая умиротворяющая песня. Я прикрыл глаза, тихо выдыхая, желая просто насладиться этим моментом. Мне не нужны были его извинения, не нужно ничего другого… Я просто хотел его.

— Блять, теперь мне хочется шибануть себе чем потяжелее после того, как я пытался тебе девчонку сосватать…

Я весело рассмеялся и, всё ещё прижимаясь к его плечу, я быстро снял очки и протёр запотевшие линзы тканью его майки, прежде чем вернуть их на своё лицо.

— Я всё почувствовал, между прочим.

Я засмеялся над его замечанием, а после утёр последнюю слезу.

Всё хорошо. Теперь всё в порядке.

Твоя дружба для меня дороже всего на свете, Каччан.

Моё желание поцеловать тебя не равно желанию просто находиться рядом, будь мы друзьями или кем-то ещё. Я просто хотел и дальше быть вместе, независимо от того, кем бы мы по итогу стали друг для друга.

Потому что я люблю тебя. Как друга, как мужчину, как человека.

Кацуки тоже засмеялся. Я не думал, что его объятия могут быть настолько сокрушительными. Я помнил, как он доказывал мне, что мускулы у него не для красивой обёртки, на что я закатывал глаза, но сейчас я действительно услышал звук хруста собственных костей. Я неловко засмеялся из-за затруднённого дыхания.

— К-каччан… Уже… Всё в порядке, я больше не плачу! — мой голос был ослабевшими надтреснутым. — Ты можешь меня отпустить…

И когда он это сделал, я осознал, что мои ноги почти не касались пола. Лишь когда он отпустил меня, я почти потерял равновесие и только ощутил, как пятки соприкоснулись с полом.

Он не сдержал смешок, вероятно, удивлённый тем, насколько я маленький и неуклюжий. И в подтверждение тому нежно и мягко погладил меня по волосам, как будто бы я был фарфоровой куклой.

Я покраснел и попытался скрыть смущение, посмотрев на него чуть скучающе, даже игриво шлёпнул его по руке, на что он снова засмеялся.

— И ты… ни разу по-настоящему не подозревал? — спросил я с искренним любопытством, хоть мне и самому хотелось чуть сгладить неловкость этого момента.

— На самом деле было разок.

— Что?

— Я в тот раз был у тебя дома и спросил, встречался ли ты с девушками и хочешь ли, чтобы я познакомил тебя с одной… Это на самом деле была своего рода проверка. — А? Проверка? Я даже не подозревал о таком. — Как-то не особо вышло…

— Кстати, знаю одну девушку… — О нет, нет, нет. Пожалуйста, только не начинай. — Думаю, она твой тип. Милая, невысокая, любит аниме. Кажется, она ходит в шахматный клуб или что-то вроде того…

Он засмеялся и зарылся пальцами в своей шевелюре, выглядя чуть смущённым. Мне никогда не надоест видеть такого вот Бакуго Кацуки, это ведь такие редкостные и прекрасные моменты! Мне вдруг захотелось потрепать его за щёчку, но он явно бы надавал мне по рукам.

— О Господи, ты серьёзно? — я закатил глаза, но не смог сдержать смех, неверяще покачав головой. — Ты такой придурок.

— Это так. Мне следовало спросить напрямую, нравятся ли тебе мужчины, но я боялся, что ты оскорбишься и посчитаешь меня мерзавцем, который сомневается в твоей гетеросексуальности только потому, что ты застенчив и не спешишь с кем-то знакомиться. — Мы вместе посмеялись над этим. — Так что потом я убедил себя, что ты натурал, и всё.

— Понятно.

И повисла тишина.

Я отвёл взгляд, но буквально через секунд пять снова взглянул на него. Мы сделали это одновременно, так что снова рассмеялись над этим совпадением. Я переплёл пальцы и опустил взгляд вниз, начиная водить круги ногами по полу, дабы хоть как-то развеять возникшее между нами смущение. Пришлось кусать губы, лишь бы не расплыться в довольной улыбке.

Я не знал, как теперь быть и что говорить; просто было так странно находиться с ним в новом статусе, когда я во всём признался. Ну, почти во всём. По крайней мере, ему не нужно было знать всё. Однако, казалось, этого уже с лихвой достаточно.

— Деку, — моё имя слетело с его губ.

Я поднял голову, чтобы посмотреть на него, но всё ещё выглядел смущённым, чего не сказать о Кацуки — неожиданно его лицо стало очень серьёзным. И это несмотря на тот факт, что ещё пару секунд назад с ним всё было хорошо.

— Ты… Кхм… Так ты остался с Киришимой и у вас была некая близость.

Я чуть подождал в ожидании, но всё же неуверенно и медленно кивнул, не зная, к чему мы придём в этом разговоре. Каччан поджал губы. Такая весть, похоже, его совсем не обрадовала, и у меня свело желудок, когда я вспомнил, как он отзывался о Киришиме раньше.

— И то, что ты рассказал, что ты гей, имеет непосредственное к этому отношение?

Я промолчал, не совсем понимая, как интерпретировать этот вопрос.

— Ну, я…

— Ты же не думаешь об отношениях с ним, верно?

Я тяжело сглотнул от его проницательного взгляда.

Почему он вдруг стал таким серьёзным?

Я опустил голову.

Я знал, что Киришима не принц, и не собирался переходить с ним к серьёзным отношениям, ведь я не испытывал к нему ничего более, чем влечение. Однако притом, что Эйджиро проявил интерес ко мне и продолжению наших встреч, я не отрицал такой возможности. Меня мало волновало, что я не единственный, с кем он встречался — я просто хотел порезвиться и познакомиться с новыми людьми.

Послышался шум от выходящих из раздевалки парней. Впрочем, корт был большим и находился далеко от них, так что нас могли бы увидеть, но не услышать.

— Каччан… Я понимаю, что ты имеешь в виду, и знаю, что Киришима…

— Раз знаешь, то не оставайся с ним.

Меня удивил его резкий тон. Звучало как приказ.

Я нахмурился.

Мне совершенно не нравилось то, куда завёл нас этот разговор.

— Я не собираюсь с ним встречаться, понимаешь? Мне он не нравится в этом смысле, я просто хочу…

— Меня не ебёт, хочешь ты с ним сосаться или трахаться, но я сказал тебе ничего из этого не делать, понятно? — Он что сказал?! Кем он себя возомнил?! — Он тебе не подходит. Он причинит тебе боль, даже если между вами не будет ничего серьёзного. Он в этих делах мастак, и я не шучу.

Я издал гнусавый смешок.

— Каччан, я в курсе, что у Киришимы есть недостатки, и спасибо, что ты снова решил прояснить это. Я очень ценю твою заботу. — Он скрестил руки на груди, как будто знал, что я скажу что-то, что ему не понравится. — Но я не ребёнок. Я не питаю никаких фантазий о том, чтобы выскочить за него замуж, завести с ним парочку детей и собаку. Я просто хочу веселиться и получать от жизни всё, как и ты, — твёрдо закончил я.

Кацуки громко рассмеялся.

— Не сравнивай себя со мной, Деку. Разница между нами огромна.

Что ж, теперь он меня определённо разозлил.

Подумать только, ещё пять минут назад между нами царила такая идиллия, мы были в таком прекрасном настроении!..

— Что ты имеешь в виду? — я положил руки на бёдра, что сильно отличалось от той застенчивой позы, в которой я стоял чуть ранее. — Объясни.

— Не будь глупцом. Ты прекрасно понимаешь, о чём я, чёрт возьми. В отличие от тебя я в состоянии позаботиться о себе.

Неконтролируемый нервный смех донёсся от меня. Я поверить не мог в то, что услышал.

Кто, по его мнению, он такой, чтобы решать, с кем мне оставаться и встречаться? Кем он себя возомнил, чтобы смотреть так надменно и указывать мне? Вмешивался ли я хоть раз в его личную жизнь? Менял ли его мнение о тех девушках, с которыми он встречался? Беспокоил ли хоть как-то? Я никогда ни с кем не флиртовал до Киришимы, и Кацуки считал нормальным просто запретить мне это? Какое он вообще имел на это право? Я столько раз сгорал от ревности из-за Урараки и ни разу не устроил подобных концертов, хотя мне очень хотелось! И теперь ни с того ни с сего он мне заявлял, что я не мог оставаться с Киришимой якобы из-за его недостатков, хотя ими пестрит каждый из нас? Серьёзно?

— Кем ты себя возомнил? Моим отцом? — я грозно топнул ногой, с вызовом посмотрев в его глаза. — Я буду с кем захочу.

Он скрестил руки на груди и смотрел с таким превосходством, что мне вдруг захотелось пнуть его по яйцам.

— Прекрати вести себя как засранец, Деку. Я говорю это для твоего же блага. Ты можешь казаться каким хочешь и говорить всё что пожелаешь, но я ведь знаю тебя настоящего. Ты невинный и очень чувствительный. Ты не из тех, кто станет встречаться с кем-то только ради веселья. Ты привяжешься к нему, и он причинит тебе нестерпимую боль. Почему, блять, тебе так трудно это понять? Не будь дураком.

— Ну так пусть сделает мне больно!

Чёрт, я чуть ли не кричал это, а ведь до сих пор слышал, как парни крутились около раздевалки.

— Или ты хочешь запереть меня, как сраную принцессу, в башне и охранять как хренов дракон? Думаешь, я ребёнок, которому нужна защита? Или считаешь меня своим младшим братом, поэтому так себя ведёшь?! — выпалил я с такой откровенной насмешкой, что если бы мной не управлял гнев, я бы и сам себя не узнал. Этим я всерьёз задел его. — Я делаю со своей чёртовой жизнью что хочу!

Он быстро преодолел расстояние между нами и остановился всего в нескольких сантиметрах. Мне пришлось поднять голову, чтобы ответить на его раздражённый взгляд. У него разве что дым из ушей не валил и пена изо рта не шла, но очевидно, он был так же взбешён, как и я. Он никогда раньше не был таким со мной, а уж тем более не опекал так сильно.

— Неделя… Нет, три дня, и он тебя трахнет и бросит. — Мои глаза расширились от шока и от той наглости, что он позволил себе сказать. Да как он смел?.. — И учти, что я ещё спокоен.

— Охренеть можно! Заткнись уже! Ты себя слышал вообще?! — я грубо толкнул его. — Не думай, что тебе всё дозволено только потому, что ты мой единственный друг, Каччан. Ты что, считаешь, что у меня нет иного выхода, кроме как принять всё, что ты мне указываешь? Я не собираюсь подчиняться тебе только для того, чтобы сохранить наши отношения.

Его слова лишь подтвердили то, о чём я и так догадывался. Кацуки считал меня беспомощным и думал, что я не могу не зависеть от него. В некотором роде это было правдой, но меня беспокоило то, что он воспользовался этими знаниями, чтобы контролировать меня. Если он хотел взбесить меня, то ему точно это удалось.

— И после того, что ты сейчас наговорил, я лишь сильнее хочу отдаться ему.

Вот ведь срань господня, я действительно был не в своём уме. Я бы никогда не сказал ему ничего подобного, если бы мыслил здраво, но я был так зол!

Я поразился тому, как Кацуки внезапно крепко обхватил мои руки, не настолько, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы удержать меня на месте. Я расширил глаза.

— Ты не отдашься ему, Деку. Этого не будет! — крикнул он мне прямо в лицо. Его хриплый и скрипучий голос казался серьёзнее, чем когда-либо, и отразился от стен помещения. Я был уверен, что вся его команда, несмотря на то, что они были далеко, слышали это.

Они затихли. Хоть я и не мог их видеть, но знал, что они наверняка смотрят на нас.

Каччану, похоже, было плевать на это. Ни один его мускул не дёрнулся, сам он тоже никуда не отходил. Он просто продолжал сжимать мои руки и смотреть на меня своими красными, пылающими ненавистью глазами.

Я знал о взрывной стороне Каччана, но он никогда не демонстрировал её мне.

До настоящего времени.

— Отпусти меня, — твёрдо пробормотал я, не сводя с него глаз. Но хватка не ослабла. — Сейчас же.

И через пару секунд злобных переглядываний он разжал хватку.

Мы продолжали смотреть друг на друга в болезненном молчании.

Я был раздражён, но больше разочарован тем, что у него на самом деле было такое мнение обо мне. Он считал меня слабаком.

Даже ты считаешь меня никчёмным, Каччан?

Я, конечно, и сам знал, что жалок.

Но я не ожидал, что и ты так считаешь. Просто… Я надеялся. Надеялся, что это не так.

Я докажу всем вокруг, что я не такой, даже себе и тебе, Каччан.

— Кац! — внезапно сладкий, милый голос разрезал округу.

И шумная болтовня парней из его команды снова возобновилась. Судя по её затиханию, они, вероятно, действительно решили уйти. Я был в такой ярости из-за Качана, что даже не почувствовал смятения из-за того, что они стали свидетелями этой странной сцены.

Мы слышали всё приближающиеся шаги девушки, однако Кацуки не отвлёкся на неё и тем более никак не показал, что сразу же готов побежать к ней.

Я широко и совершенно фальшиво улыбнулся.

— Твоя девушка зовёт тебя, Кац. — Он ещё сильнее нахмурился от моих слов. — Думаю, тебе пора о ней позаботиться, не так ли?

И он продолжал смотреть на меня убийственным взглядом, даже когда её сияющая фигура появилась рядом с нами. Урарака тяжело дышала.

— Фух, а я и правда неспортивная! Я пробежала всего ничего и уже устала, — сказала она, посмеиваясь и сбито дыша. — Извини, что задержалась, Кац. Девчата хотели поболтать и накраситься в душевой… Ну, ты и сам понимаешь, как это бывает, да?

Она засмеялась, убирая чёртову каштановую прядь за ухо. Как же меня задолбал этот её жест. Клянусь, придёт момент, и я срежу эту сраную прядь.

— Я что, что-то пропустила? — спросила она, посматривая то на меня, то на него, смеясь.

Я отвернулся от него и посмотрел на неё с улыбкой.

— О, совершенно ничего. Каччан только что рассказывал, как счастлив, что вы идёте на свидание. У него столько планов в голове… — и я снова посмотрел на него, оскалившись в насмешливой улыбке, а после поправил очки. — Так ведь, Каччан?

Его взгляд был таким холодным и пронзительным, что я почувствовал дрожь, но не показал этого.

Он продолжал смотреть на меня так, как будто хотел свернуть мне шею. Его гнев был таким очевидным. По крайней мере, для меня. Я бы не сказал, что он шокирован или не знал, как ему быть. Скорее, это походило на то, что он собирался вот так стоять и смотреть на меня до тех пор, пока ты не откажешься от грёбаного Киришимы и не станешь держаться от него подальше.

Однако он осознавал, что не сможет играть в эту импровизированную игру вечно.

Судя по выражению лица Урараки, она сама заметила странную напряжённую атмосферу, витавшую в воздухе, но не стала задавать вопросы.

— Идём, — сказал он девушке, хотя всё внимание до сих пор было приковано ко мне. Он даже не хотел делать вид, что всё в порядке, просто прошёл мимо и грубо врезался своим плечом в моё. Равносильно тем хулиганов, которые сбивают с ног ботанов в коридорах. — Не приходи потом плакаться ко мне, — пробормотал он, совершенно не заботясь о том, услышит Очако или нет. А затем он ушёл в сторону мужской раздевалки.

Будь уверен, последнее, что я сделаю — это взмолюсь о твоей защите, Каччан.