Представьте, ни один Небожитель после моего потока вопросов, ни одна скотина ничего не ответила. Что за неуважение ко мне? Или слишком сильно их сегодня шокировали? Неужели никто так никогда не говорил? Ну и ладно, всё бывает в первый раз. Тогда я буду первопроходцем.

«Ваше Высочество, что вы только что сказали?» — а нет, Линвэнь не настолько сильно впала в то состояние, вот, уже ответила.

Но вместо меня почему-то ответил Му Цин:

«Она только что сказала, что встречалась с Хуа Чэном на горе Юйцзюнь и задала ещё много вопросов».

«О, Генерал Сюаньчжень, поздравляю вас с повышением в должности», — съязвила я.

«Что?» — блин, он подкола не понял, ну так же неинтересно, ладно, поясню.

«Ну раз вы откликнулись на обращение Ваше Высочество», то это может обозначать только одно, что вы вдруг негаданно-нежданно стали принцем какого-то государства, не посвятите не просвещенных, какая страна решила на себя взять такую ответственность?» — все опять молчат, такое чувство, будто все играют в «Молчанку», но меня не предупредили, эх, не жизнь, а разочарование, — «Молчите? Ну что ж, учтем это. А вообще, раз этого демона зовут Хуа Чэном, то имя подходящее очень даже, сужу только по его внешнему виду и голосу, хотя для меня имя особой роли-то и не играет, вам ли это не знать. Ну да ладно, что там по моим вопросам?»

«Ваше Высочество принцесса Сяньлэ» — обратилась ко мне главная богиня литературы, в этот раз никто не откликнулся, — «Вы слышали о так называемых «Четырех величайших бедствиях»?»

«Прошу прощения за мою неосведомленность, но я восемьсот лет прибывала в состоянии сна, так что у меня не было возможности про них услышать», — да и из памяти они стерлись, так что нужно обновить информацию, — «Думаю, не только мне будет полезно это услышать. Раз уж вы их так назвали, то это довольно значимые, или тому подобное, личности».

«Вы же сами сказали, что они в вашем вкусе», — сказал тот же самый голос.

Да кто он такой? Что мне сделать с ним при встрече: язык вырвать или голову оторвать? Ладно, встретимся и разберемся. Лучший план — это импровизация.

«Не стоит перевирать мои слова, я сказала, что в моём вкусе Непревзойденные Демоны, а не Величайшие Бедствия».

Линвэнь произнесла:

«Ваше Высочество, это одни и те же личности. «Четыре величайших бедствия» это четыре Непревзойденных демона», — вот и память на названия у меня, ну да ладно, — «А именно: Чёрная Вода Погибель Кораблей, Лазурный Фонарь Блуждающий в Ночи, Несущий Беды в Белом Одеянии, Собиратель Цветов Под Кровавым Дождем. Это прозвища четырех князей мира демонов, сеятелей хаоса, от которых у каждого небожителя Верхних и Средних Небес болит голова».

Естественно у вас от них голова болеть будет, вы может ещё подлиннее им прозвища бы придумали. Мозг можно сломать, пока всё это запоминаешь.

Линвэнь продолжала:

«Чёрная Вода Погибель Кораблей — невероятно сильный водный гуль в облике человека. Однако он крайне редко приносит нам хлопоты, по своей натуре весьма скромен, несмотря на то, что достиг ранга «непревзойденный». Мало кто видел его лично, поэтому пока не будем о нем».

«А может мне интересно про него послушать?» — усмехнулась я, — «Всё же говорила, что Непревзойденные в моём вкусе, про всех бы хотелось поподробнее услышать. Среди них же есть кандидат мне в мужья, а то во времена моей молодости только один белый был, короче особого выбора не наблюдалось».

«Ваше Высочество»

«Ладно, ладно», — закатила глаза, — «Молчу, вы мне тут не свахи, чтобы мужа искать».

«Лазурный Фонарь Блуждающий в Ночи — конечно же, прозвище нашего низкопробного любителя подвешивать трупы вниз головой, Лазурного Демона, Ци Жуна…»

«Если в последствии выяснится, что это мой двоюродный брат, то вы мне тут за все оскорбления ответите», — предупредила их сразу, и не важно, что сама недавно хотела его отпинать, это моё, поэтому оскорблять его можно только мне, даже Се Ляню не даю это делать.

«Вы так в этом уверены?»

«В жизни нельзя быть ни в чем уверенным, но я предупредила», — почему мы в общей сети духовного общения разговариваем, если можем лично?

«Хорошо», — быстро же она смирилась, — «Он единственный среди Четырех бедствий, кто не достиг ранга «непревзойденный». Вы спросите, как он оказался в этом списке?»

«За хорошие заслуги», — только и фыркнула, я всё ещё ёжик.

«Как вы можете так говорить?» — загалдели все.

«О, вы закончили играть в молчанку? Если да, то лучше бы вам продолжить эту игру», —достали, честное слово, — «Владыка Линвэнь, не откажите мне пообщаться лично, а не в этом бардаке?»

«Хорошо».

И мы обе вышли из сети, я стала внимательно смотреть на неё, ожидая продолжения.

— Несущий Беды в Белом Одеянии — этого Ваше Высочество должны знать довольно хорошо. Ведь у него еще есть имя — Безликий Бай… — смотрит на меня внимательно.

— А, Бабайка, — сказала сразу, а вот Линвэнь почему-то подавилась, — Ну да, единственное Бедствие начала моего вознесения, но не понимаю, почему вы говорите, что я хорошо должна быть с ним знакома?

— Почему Бабайка?

— Имен не запоминаю, только какие-то ассоциации и то не всегда, — пожала плечами, — Так почему мне должно быть очень хорошо известно? Я конечно понимаю, что моя первая и последняя встреча с ним закончилась тем, что я уснула на восемьсот лет. Буквально столкнулась и бац, проснулась на кровати, когда мой брат снес колокол. Всё.

— Вы же знаете, что появление «непревзойденного» способно уничтожать целые страны и наводить ужас на целые народы? — мотнула головой в знак согласия, — А когда в мире появился Безликий Бай, первой страной, которую он уничтожил, оказалось государство Сяньлэ.

— Аааааааааааа, ну ладно, — мотнула головой в знак согласия.

— Вам не жалко?

— Мне кажется странным, что я исчезла до начала разрушения моего государства, которое уже не вернуть, так что и жалеть не стоит, а вот имя и до этого слышала, потому что у меня было четкое представление, кто стоит передо мной. Но это уже выясню позже. Продолжайте.

— Однако Безликий Бай давно повержен. Поэтому не стоит говорить о нем. Даже если бы он все еще был жив, боюсь, что не смог бы сравниться с тем, кто стоит во главе всей четверки.

— А он не одно государство разрушил?

— Нет, ни одного.

— Ну значит нам сравнивать их не стоит по способностям, извините, что постоянно перебиваю.

— Ваше Высочество, раз вы спросили, видели ли мы его красивых бабочек, то спешу вас предупредить, они зовутся Призрачными бабочками. Их хозяин — последний из четверых, а также тот, кто повергает в ужас все Небесные чертоги, «Собиратель цветов под кровавым дождем», Хуа Чэн.

— Что же он такого натворил?

— Он публично бросил вызов тридцати пяти небожителям Верхних Небес. Вызов заключался в следующем: с Богами Войны он пожелал состязаться в военном искусстве, с Богами Литературы — в искусстве ведения спора. Из тридцати пяти небожителей тридцати трем вызов его показался до крайности смешным, но все же Хуа Чэну удалось вызвать на себя их гнев, потому они приняли вызов и приготовились вместе показать ему, как следует себя вести приличному демону. Вначале состязаться с ним стали Боги Войны. Боги Войны считались самыми сильными бессмертными Небесных чертогов, каждый из них имел огромную армию последователей, а значит и магическая сила Богов Войны отличалась непревзойденной мощью. Никто из них не испытывал и капли сомнения в победе над неопытным демоненком. Однако полный разгром собственной армии в первой же битве для них стал огромной неожиданностью, одного лишь удара крайне необычной изогнутой сабли Хуа Чэна хватило, чтобы все их войско разом обернулось пылью! После того, как Боги Войны были разбиты в пух и прах, настал черед Богов Литературы. Небожители не смогли сравниться с ним в искусстве войны, но решили, что в искусстве споров наверняка смогут превзойти нахала. Вышло как раз наоборот: победить не удалось. Хуа Чэн мог переспорить кого угодно на любую тему, касаемо и прошлого, и настоящего, иногда он был вежлив, иногда резок, иногда упрямо доказывал свою точку зрения, иногда его меткие слова попадали в самую цель, иногда он и вовсе ударялся в софистику. И действительно, к его острым, как бритва, аргументам невозможно было придраться: блистая коварными речами и засыпая оппонентов богатыми цитатами, он с легкостью вводил слушателей в заблуждение. Опозорив нескольких Богов Литературы от земли до небес, от древности до настоящего времени, он довел их до такой злости, что те плевались кровью до края заоблачных далей. Хуа Чэн обрел славу одной битвой.

— Уууууууу, — только и протянула, задумываясь над историей, — Да он прям могёт…

— Может?

— Нет, могёт. Ладно, слава славной. Как вы сказали ранее, то Белое Бедствие, его же можно так называть? — получив знак согласия продолжила, — Так вот, Белое Бедствие тоже получило славу уничтожив только моё одно единственное государство, но вы говорите, что Небесам бы не хотелось сталкиваться именно с Хуа Чэном, а это значит, что там было что-то больше, чем битва.

— Вы правы. Одной победы не хватило бы, чтобы назвать его кошмаром всех небожителей. В ужас их повергло вот что: после победы Хуа Чэн потребовал сдержать слово, данное тридцатью тремя небожителями. Перед началом битвы стороны заключили следующее соглашение: в случае поражения Хуа Чэна он передаст им свой прах. В случае поражения небожителей каждый из проигравших по собственной воле спрыгнет с Небес и впредь станет простым смертным. Если бы не безрассудное сумасбродство Хуа Чэна, не его решительная настойчивость на подобной ставке и не абсолютная уверенность тридцати трех небожителей в собственной непобедимости, они бы ни за что не согласились принять его вызов. Поэтому никто из небожителей по своей воле не стал выполнять обещанное…

— Не прокатило, раз кошмар?

— Не прокатило. Хуа Чэн решил, что раз они не могут исполнить обещания, то он им поможет. Так и вышло, что он сжег дотла все храмы и монастыри, построенные людьми в честь тридцати трех небожителей.

— Посмотреть бы на это зрелище, там наверное красиво было.

— Это было кошмарно красиво. Он сжег их все за одну ночь. Никому не известно, каким образом ему удалось сотворить подобное, но все же удалось. Небожители стали плакаться Цзюнь У, но только и Цзюнь У ничего не мог поделать. Ведь небожители сами приняли вызов, и обещание принесли также сами, к тому же, Хуа Чэн оказался весьма хитер: он лишь сжигал храмы, не трогая людей, можно сказать, вырыл бессмертным яму, предлагая в нее спрыгнуть. А впоследствии небожители сами выкопали себе яму еще глубже, а затем прыгнули в нее, и предпринимать что-либо было уже поздно. Изначально тридцать три небожителя пожелали одолеть зарвавшегося демона на глазах у всех смертных Поднебесной, поэтому в качестве места сражения были избраны сновидения множества представителей правящей элиты человеческого мира. Целью являлась демонстрация собственной божественной мощи перед высокопоставленными верующими, однако все повернулось иначе: князья, чиновники и аристократы узрели, как Хуа Чэн разгромил армию небожителей. И потому, пробудившись ото сна, многие знатные чины перестали поклоняться Богам, начав возносить молитвы Демонам. А тридцать три небожителя, потеряв свои монастыри и последователей, постепенно канули в забытье, лишь после вознесения следующего поколения небожителей удалось восполнить эту огромную потерю.

— Понятно, а кто те двое счастливчиков, которые отказались от вызова?

— А теми двумя Богами Войны из тридцати пяти, кто не принял вызов Хуа Чэна, оказались Генерал Сюаньчжэнь и Генерал Наньян.

— У них мозги имеются?

— Они просто не признали его своим противником; им показалось бессмысленным принимать подобный вызов, потому оба отказались, не представляя, что все обернется большой удачей для них самих. Однако не получив от них согласия на бой, Хуа Чэн не забыл этих двоих, множество раз он задирал их во время патрулей на Празднике Призраков, и после нескольких существенных стычек с ним у обоих генералов остались глубочайшие темные воспоминания о свирепых и яростных серебристых бабочках.

— А мне эти бабочки показались уж сильно завораживающими и хрупкими, так и сломаются в руках.

— А духи войны вместе со своими генералами хлебнули лиха в битве с теми самыми бабочками.

— Ну не всем везет, — пожала плечами и посмотрела на гору документов, у меня сто процентов такая же во дворце лежит, надо будет в ближайшее время её разобрать, а то секир башка мне будет.

— Ваше Высочество, — повернулась опять к Линвэнь, — Когда вы встретились с Хуа Чэном, он с вами что-то сделал?

— Помог мне выбраться из паланкина и всю дорогу держал меня за руку, а ещё разломал сигнальный артефакт магической ловушки, выставленной Сюань Цзи на горе, и провел меня к храму Мингуана. Так что ничего такого волшебного у нас там не случилось, не считая завораживающего момента, когда он распался на своих бабочек. А, ну ещё сказал, что будет с нетерпением ждать нашей следующей встречи, так что она точно должна произойти.

— Это довольно необычное поведение для него, вам стоит опасаться его, — предупредила меня Линвэнь.

— Думаю, что это стоило бы делать, если бы я что-то сделала плохое ему или близкому ему человеку. Мне больше бы опасаться белое бедствие, но раз он повержен, то всё нормально.

— А что тогда с теми тридцати тремя небожителями?

— А вот они вполне могли дорогу ему перейти, — пожала плечами, — Должно же их всех что-то объединять кроме того, что они Небожители Верхних небес. Можно было бы списать на случайность конечно это, но он же потом доставал Му Цина и Фэн Синя после этого много раз, по вашим словам. Значит они все были в одном месте когда-то и что-то натворили, что не понравилось Хуа Чэну. Может оскорбили его, может побили, может чуть не развеяли… А кстати, а когда Хуа Чэн появился?

— При первом открытии горы Тунлу, восемьсот лет назад, как раз после падения Сяньлэ.

— Богов что-то объединяло?

— Не дума… — тут она задумалась.

— Му Цина и Фэн Синя объединяет жизнь в одном государстве, про других ничего не скажу, не знакома, а если даже и была, то сейчас и не вспомню, мне имена вообще никакой информации не дают, пустой звук, нужно обязательно увидеть. Могу предположить, что с такой стороны вы на ситуацию не смотрели?

— Признаюсь честно, даже не пытались.

— Да и сейчас не стоит этого делать. Всё равно это ничего уже не изменит. Ладно, по делу же пришла, что за ужасное у меня прозвище? Можно выяснить происхождение?

— В архиве попросите… — блин, теперь сидит и думает про небожителей, хотя странно будет расследовать дело почти тысячелетней давности.

— Хорошо.