Не прошло и половины шичэня, а на носу у Шайбэя уже блестели новенькие очки.

Никогда прежде он не носил ничего подобного, и теперь был несказанно рад. Их оправа, сделанная из золота, сверкала на свету, а стекла, хоть и тонкие, — не толще иголки — позволили принцу увидеть мир вокруг себя ясно. Таким же, как раньше, когда его глаза ещё не были испорчены. Рассматривая шрамы на собственных ладонях, мальчишка глупо улыбался. И, если уж быть до конца честным, то он и не думал, что ему действительно когда-нибудь купят такую дорогую вещь. На большее чудо дракон не мог и рассчитывать…

Именно тогда судьба решила преподнести ему свой последний подарок.

Исполнить самую сокровенную его мечту.

— Ну как? — спросил Лю Бинмо, и Шайбэй, недолго думая, поднял голову вверх…

В тот же миг он забыл, как дышать.

Сердце как будто остановилось, а всё тело сковало. Только-только вернулось к нему хорошее зрение, и вот, теперь он вновь не мог поверить собственным глазам: сквозь стёкла уставился на Лю Бинмо, будто тот был мифическим фениксом.

Его лицо, как оказалось, почти не изменилось: такие же смоляные короткие волосы, что росли, кажется, по цуню* в десятилетие, такая же обожжённая южным солнцем кожа, такие же плотно сжатые полоски бледных губ… А в глазах, иссиня-черных, напоминающих бушующие штормовые волны, всё так же можно было утонуть.

*Цунь — мера длины, равная 3,33 сантиметра.

Всего за одно мгновение мир южного принца перевернулся с ног на голову, и он, растерявшийся, не знал, плакать ему или радоваться. Чувства смешались в непонятную давящую кучу. Отголосок прошлого завёл свою песнь. Вновь зазвучал в голове почти стёртый временем мальчишеский голос…

«Эта рыбка хотела с тобой поговорить!»

«Шэн-мэй единственный хороший. Поэтому Шэн-мэй так страдает…»

«Пообещай мне только одну вещь…»

— Шайбэй, — позвал его Лю Бинмо. От собственного имени у дракона защекотало в животе. Он рассеянно заморгал, не способный отвести взгляд.

— А?..

— Эти подойдут? — второй раз спросил господин, указывая на очки. Шайбэй, с трудом очнувшись от накативших воспоминаний, тут же закивал. Щёки обдало жаром, и отчего-то закружилась голова. Как давно он не испытывал такого волнения!

— Д-да! Они… Они идеальны!.. — уверил он Лю Бинмо, скорее опустив взгляд в пол. Он хотел сосчитать в нём щели, чтобы успокоиться, но тот, как назло, оказался без единой трещинки. К тому же… было уже поздно. Лицо, знакомое до боли в сердце, стоически держалось перед глазами. Едва ли южный принц понимал, что происходит вокруг. Разум его пребывал далеко далеко, в персиковом источнике, цветущем под жарким летним солнцем.

Лю Бинмо, однако, не умел читать мысли. Он не понимал, почему его лицо так сильно шокировало юного раба. Неужели он оказался настолько страшным?.. Так и не разобравшись, он счёл чужую реакцию незначительной. Приписал её к другим непонятным странностям сломленного раба и отмахнулся от неё, как от простого пустяка.

Если бы только в тот момент он задумался чуть сильнее, то и сам бы испытал глубокий шок… Но уже спустя мгновение его отвлекли: мужчина, что был в этой небольшой лавке торговцем, подошёл к нему и довольно улыбнулся.

— Эти хорошие, — заверил он, указав на очки. — Оправа из золотого камня, а стекла делал настоящий мастер, прямиком из Цветочного Сада. Вторых таких нигде не отыскать. Стоят, конечно, немало… Но для вас, господин Лю, это ведь не проблема?

Лю Бинмо кивнул ему и не задумываясь кинул мешочек, полный лян.* Только-только наступил полдень, а он уже устал от всех этих покупок и разговоров. Серебряные слитки приятно гремели, лаская торговцу слух. Он, спрятав своё богатство в рукаве, сделал поклон и оставил гостей лавки в покое.

*Лян — мера веса, а также денежная единица; серебренные слитки весом примерно примерно 30 грамм.

Генерал, оставшись без лишнего внимания, спокойно оглядел бывшего принца с ног до головы. В тот же миг внутри у него что-то болезненно сжалось. Теперь голубые глаза дракона больше не казались мутными. Они были ясными и красивыми. Сияли так же волшебно, как яркие звёзды на дневном небосводе. В них горела надежда, невинность, никому непосильная доброта. К тому же… В очках его личико выглядело ещё милее.

И от этого на душе стало тягостно.

Воспоминания нахлынули бурей. Нежеланным штормом. Старые шрамы закровоточили снова, в голове возник знакомый светлый образ, и Лю Бинмо, не выдержав, отвёл взгляд прочь. На это лицо он не мог спокойно смотреть…

По дороге домой он задумался: быть может, стоило вместо себя послать кого-то другого? Старшую горничную А-Сянь или умелого слугу А-Ци. В крайнем случае, попросить Дай-гэ. И всё же, кого бы он не представлял на своём месте, итог был плачевен. Всё раз за разом сводилось в его фантазиях к неблагоприятному концу. Доверить этого мальчишку он не мог никому, кроме себя.

«Хочешь что-то сделать правильно — не доверяй этого другим,» — напомнил себе утомлённый Третий Генерал, но разворошённая рана прошлого не давала ему покоя, даже когда они вернулись домой. Радовало лишь то, что Шайбэй по пути обратно не проронил ни звука, предпочтя молча плестись следом до самых ворот. До ужина оставалось ещё несколько часов, а делать сегодня ровным счётом было нечего. Всучив рабу ещё один мешочек сладостей, наспех купленных на обратном пути, Лю Бинмо устремился в аньши. Там его уже ждали ароматные благовония и недочитанная рукопись.

Шайбэй остался один. Он по-прежнему пребывал в лёгком шоке и даже не заметил, что всю обратную дорогу господин старался на него не смотреть. Это было мелочью. Сущим пустяком, по сравнению с тем, что он узнал! За двадцать лет своего рабства южный принц лишь раз подумал о том, чтобы попросить помощи с плохим зрением, но уже тогда поспешно выбросил эту идею из головы. Он слишком боялся последствий. А теперь оставалось лишь корить себя за такую ужасную трусость. Сколько бы времени он мог сэкономить, если бы только узнал правду чуть раньше!..

«Узнал чуть раньше?..» — мысль повторно пронеслась в его голове. Сердце, что до сих пор не смело успокоиться, на миг замерло. Осознание окатило его, как ведро ледяной воды: ведь все эти годы он жил в поместье Чуйлю рабом, первым и единственным рабом семьи Лю. И за всё это время его господин не подал ни намёка, что он…

Волнующая радость превратилась в клубок сомнений. Третий Генерал… Знал ли он всё с самого начала, или до сих пор ни о чём не догадывался? Неужели он тоже до сих пор пребывал в неведении?

Или, быть может… он давно обо всём позабыл?

«Нет! Быть того не может!» — Шайбэй похлопал ладонями по щекам, чтобы выбить прочь гнетущие мысли. Чем больше он думал, тем сильнее себя запугивал, и надо было срочно отвлечься на что-нибудь приятное. На сладости, например.

Оставшись наедине с самим собой, дракон поспешно достал из мешочка медовую булочку, поднес её ко рту… и тут же уронил. Не по своей воле, конечно, а из-за резкого удара.

Стоило ему только подумать о тающем сахаре на языке, как запылала щека. От хлёсткой пощёчины зазвенело в ушах. Хилое тело привычно свалилось на пол, не удержав в руках выпечки: все лакомства из мешочка разлетелись по грязному полу. Медовая булочка, которую он так отчаянно желал, оказалась под грязным сапогом. Её раздавили. Сердитый мужчина придавил её подошвой четыре раза, превратив в лепешку.

— Наглый гадёныш! Где ты всё это украл?! — грозно крикнул он лежащему на полу дракону.

Старого управляющего, полуседого и жилистого, что презрительно смотрел на раба сверху вниз, звали Гэнь Хуанем. Сразу после Третьего Генерала, что был в Чуйлю хозяином, Гэнь Хуань являлся главным. Он был тем, чей гнев слуги боялись лицезреть. В наказаниях старик был суров, ошибок не прощал и никаким оправданиям не верил.

Он, к тому же, был из тех, кто всей душой ненавидел драконов: весь их народ он считал созданиями преисподней* и уже потому, что те смеют делить с ним одну Поднебесную, он каждому из них желал умереть в муках и никогда-никогда не переродиться. Именно за такую яростную ненависть — за умение напоминать жалкому рабу, где его место — он попал в этот дом. Однако даже он не смел идти наперекор Третьему Генералу, а тот, в свою очередь, накрепко связал ему руки, запретив подвергать унижению всех, кроме пленённого принца. Только на этом исхудалом мальчишке было позволено вымещать свой гнев. Все двадцать лет эта жалкая ящерица в Чуйлю была всё равно что тигр на равнине.* А теперь…

А теперь господин Лю носился с этим южным отбросом, как с собственным сыном! Гэнь Хуань был вне себя от злости. Как смел этот мелкий ублюдок нежиться во внимании Третьего Генерала, когда давно должен был умереть?!

*Преисподняя — в знач. тёмное начало Инь, совокупное обозначение всего дурного и тёмного.

*Отсылка к пословице: «Тигра, спустившегося на равнину, любая собака обидит».

Мужчина всё больше был уверен в том, что этот паршивец использовал какое-то заклинание. Околдовал своего жестокого господина. Ненависть обратил в обожание. Пусть доказательств Гэнь Хуань не имел, но в своей догадке был уверен, и теперь, когда наконец поймал этого маленького ублюдка одного, собирался преподать ему незабываемый урок.

Весь день он ждал, когда же вернется домой господин Лю вместе с этим наглым паршивцем, а когда увидел, каким тот вернулся, то едва не позеленел. Полные выпечки руки, дорогие очки, это лицо… Это довольное, противное лицо!

Едва успел скрыться Третий Генерал, как Гэнь Хуань начал своё нападение.

— Что это на тебе?! — рявкнул он сразу после удара.

— О-очки… — вполголоса ответил опешивший дракон. Смотреть вверх, на управляющего, было страшно. Шайбэй дрожащей рукой потянулся к лицу, чтобы поправить оправу, но не успел — Гэнь Хуань рывком сорвал очки, и внимательно оглядел их, оценивая. Как он и думал, они выглядели непристойно дорогими. Жадность сдавила грудь. Сжав в руках отнятую вещь, мужчина продолжил ругаться:

— Как смеешь ты, грязный раб, носить что-то подобное?! Уже забыл, что не имеешь права носить ничего лишнего?! Или стоит тебе это напомнить, неблагодарный ты сын суки?

От такого обвинения у Шайбэя засосало под ложечкой, и он, запинаясь, попытался объяснить.

— Н-нет! Нет, к-конечно! Я всё п-помню! Н-но это подарок господина, он разрешил м-мне…

Ему не позволили договорить: за такое бесстыжее заявление его ударили вновь. Носок чужого сапога попал по подбородку, заставив согнуться комом и схватиться руками за челюсть. Алая струйка окропила тёмные половицы.

Когда Шайбэй наклонил голову, подошва управителя тут же оказалась на его затылке. Гэнь Хуань прижал раба лбом к полу, насильно удерживая в земном поклоне. В любое мгновение он грозился раздавить своим каблуком пустую драконью черепушку. Его потрескавшиеся губы обратились кривой линией — усмешкой. Мужчина чувствовал, как медленно возвращаются годы кропотливого труда. Новообретённая уверенность принца рушилась под его сапогом.

Было больно и унизительно, но Шайбэй не сопротивлялся. Он даже не терпел. Просто ждал, пока тот закончит, и гадал, насколько далеко в этот раз зайдёт чужой гнев.

Никогда ещё он не видел управителя таким рассерженным, и потому не тешил себя надеждами, а готовился к худшему.

— Ха! Да как ты смеешь?! — Гэнь Хуань упорствовал. — Думаешь, если господин отсрочил твою казнь, а потом великодушно пустил за свой стол, то я теперь поверю в любую чушь? Трёх сотен лянов здесь нет!* Даже если бы он подарил тебе всё это… То, думаешь, ты это заслужил? Стоит один раз дать жадной псине кость — и она будет ждать от тебя вторую! Какая наглость. Как и присуще драконам, высокомерия тебе не занимать… Но и прощать тебя никто не станет. Раз уж забыл своё место, так я тебе его напомню. Вот оно! — три раза он топнул по чужой голове. — У людей под ногами! Там, где и положено быть таким отбросам, как твой народ! Должен ли я повторить это заново?

*Китайская пословица, основанная на притче: один человек закопал в земле три сотни лянов, и на этом месте оставил табличку: «Трёх сотен лянов здесь нет». Означает неумелую ложь.

Шайбэй понимал, к чему всё идёт. Он понимал, что ему врут, и управитель прекрасно знал правду. Но возражать ему — всё равно, что идти против господина.

Сопротивляться не было ни желания, ни возможности, и мальчик, прижавшись лбом к мокрому полу, покорно заговорил:

— Мне очень жаль, господин Гэнь Хуань. Вы правы: я жалкий наглый воришка, жадная псина, высокомерный отброс… Я заслуживаю самого сурового наказания за свою природу. Прошу, накажите меня, как сочтёте нужным.

Слова соскакивали с языка словно заученные. Скажи это кто-нибудь другой, насколько бы сильное унижение он испытал? Шайбэй не мог знать. Сам он испытывал лишь облегчение: ногу с его затылка наконец убрали. Хоть он и не спешил поднимать головы, оставаясь в земном поклоне, но уже чувствовал, что встреча с господином управителем подходит к концу.

Гэнь Хуань был удовлетворен. Он злорадно улыбнулся самому себе и развернулся к рабу спиной.

— В таком случае, немедленно прибери за собой этот беспорядок, и направляйся во внутренний сад. Тебя уже ждёт сотня ударов бамбуковой палкой.

Не дожидаясь ответа, он пнул мальчишку под бок, чтобы окончательно утихомирить своё раздражение. А после — пошёл прочь. Картина из будущего, где этот дракон, весь в слезах, соплях и кровоподтёках умоляет остановить побои, была ему мёдом на сердце.

«Сотня… — повторил Шайбэй, слушая, как удаляется Гэнь Хуань. — В этот раз господин управитель был не на шутку зол.»

Никогда ему не назначали сотню ударов. Обычно это было десятью, за малые проступки, или двадцатью, за что-то значительное. И очень редко, когда вина дракона была нешуточной, назначали пятьдесят. Никогда ещё принцу не доводилось получать сотню.

Какова была ирония: впервые он не был ни в чём виноват и за это получил самое суровое наказание…

Но плакать от обиды совсем не хотелось. Шайбэй по-прежнему был рад. Как он мог не радоваться, когда смог впервые за двадцать лет увидеть лицо господина? Он смог его узнать! Даже если бы ему пообещали десять тысяч ударов палкой, он бы всё равно согласился, лишь бы заново прожить этот день. И ещё десять тысяч, лишь бы ему вернули очки…

Но к чему мечтать о невозможном? Шайбэй напомнил себе в первую очередь радоваться тому, что осталось: под его запáхом всё ещё был спрятан красивый кулон — второй подарок господина. А третий подарок — обещание больше никогда не относиться к этому жалкому плохо — навсегда останется в памяти, согревая душу.

Убедившись, что управитель ушёл достаточно далеко, Шайбэй осторожно поднялся и вытер ладонью рот. Алая полоска закрасовалась на руке. Половица под его лицом тоже оказалась вся заляпанной: всё время, пока Гэнь Хуань вдавливал раба в пол, у того изо рта не переставала идти кровь. Тонкой струйкой она сумела превратиться в целую лужицу.

Щека тоже до сих пор побаливала. Хоть Шайбэй и не видел себя со стороны, но точно мог сказать, что на его лице красовался багровый отпечаток ладони. У господина управителя, несмотря на возраст, удар оставался тяжёлым.

Выдохнув с облегчением, мальчишка потянулся собирать рассыпанную выпечку. Вся она теперь была покрыта пылью и мелким мусором, и каждую он осторожно постарался оттереть. Простая грязь не испортила ему аппетита.

Закончив собирать полный мешочек, он подобрал последнее, что оставалось на полу — раздавленную в лепёшку медовую булочку. Нежный белый цвет смешался с грязным серым, а вкусная липкая начинка вытекла наружу. Она больше не походила на еду. Такую бы не съела даже голодная дворняга.

Шайбэй, однако, небрежно сдул с неё ту грязь, которую смог, и съел половину в один жадный укус. Захрустела под зубами грязь чужой подошвы. Нежная улыбка сама собой возникла на губах.

«Вкусная…» — с удовольствием подумал он, остаток смакуя маленькими-маленькими кусочками.

Беспорядок на полу удалось убрать мигом, зато порка длилась целый шичэнь. Удары сыпались на спину бесконечным градом. От некоторых из них, особенно сильных, казалось, что вылетит наружу позвоночник. Несмотря на то, что Ци-сюн старался бить послабее, к заходу солнца спина дракона превратилась в один огромный синяк. Не было ни одного живого места на коже. Каждое движение давалось с нечеловеческим трудом, а ци не хватало даже на то, чтобы ускорить заживление. Удалось, разве что, вернуть на место смещённые позвонки.

Как только была закончена порка, вновь появился старый управитель. Убедившись, что ненавистный дракон получил по заслугам, он напомнил ему об обязанностях, ждущих своего выполнения. Чтобы не получить ещё сотню ударов сверху, Шайбэй принялся за работу сразу же после избиения.

Двигаться было тяжело, но он терпел, как мог. И вот, когда подошло ночное время, а дел оставалось всего ничего, господин позвал его в купальни. Мальчик надеялся, что от него не потребуют многого. Он собирался по-быстрому покончить с требованием господина и вернуться к обязанностям.

По переданному указу взяв пару полотенец, он подошёл к нужной комнате и, вполголоса заявив о своём визите, вошёл внутрь.

Комната была наполнена паром. Он окружал Шайбэя туманом, оседал на лице и сбегал каплями вниз. Стало трудно дышать. Однако, в противовес духоте, приятно пахло маслами и травами. Стены из тёмного дерева делали комнату мрачнее. Каждая из них была украшена изящным узором, но Шайбэй ни разу так и не смог его разглядеть. Купальни господина он, к тому же, посещал крайне редко. Лишь для того, чтобы в них убраться. Никогда ещё Третий Генерал не звал его сюда во время своего омовения.

Весь день Шайбэй гадал, знал ли господин о том, как жестко избили его раба. Одобрил ли он такое наказание. Были ли все его слова и поступки извращённой издёвкой… Но узнать правду самому не было возможности. Даже сейчас, стоя рядом с господином, мальчик не смел ему жаловаться. Он не имел на это ни желания, ни права.

— Г-господин?.. — пройдя немного вперёд, он смог различить поодаль бочку из чёрного дерева, до краёв наполненную водой. В ней, лениво раскинувшись у края, лежал его господин. Блаженный мужской вздох эхом разлетелся по комнате. От него задёргались уши, а по спине пробежались мурашки. Пар окутывал его тело, не позволяя как следует его разглядеть, а испорченное зрение не позволяло даже попытаться… И всё равно Шайбэй опустил взгляд в пол. Он в первый раз обрадовался, что у него забрали очки.

От одного размытого пятна он уже был готов сойти с ума! А что было бы, увидь он чужое тело во всей красе?!

Образ обнажённого генерала будто назло возник в голове. Шайбэй стиснул зубы, чтобы ненароком не закричать от стыда. Тихий шум воды позволил понять, что господин повернулся в его сторону. Лю Бинмо, потянувшись, облокотился на край бочки, и оглядел своего раба. Тот выглядел забавно в его глазах: переминался с ноги на ногу, весь красный, как спелая ягода, и сминал в руках полотенца. Он явно не знал, куда себя деть.

Но куда же подевались очки?..

— Ты вовремя. Вода достаточно нагрелась, — даже голос генерала отличался от обычного — стал бархатным и расслабленным. Горячая вода помогла снять напряжение, а время, проведённое за чтением, подняло настроение. К тому же, даже сюда он умудрился пронести благовония: те стояли в курильнице, поодаль от воды.

Шайбэю, однако, это было невдомёк. Удивившись мягкому тону господина, он стал поспешно соображать, что же от него требуется. Почему его так внезапно позвали? Почему с ним так любезны? Почему он пришёл вовремя?

А может… его наконец узнали?!

Он постарался откинуть догадки прочь. С выводами торопиться было нельзя.

— Г-господин, вам спинку п-потереть? — выдал он первое, что пришло на ум. И тут же онемел. От собственного предложения впал в ступор. Как такое непотребство вообще могло появиться в его голове?! Нет, это вовсе не было его виной! Просто из воображения никак не уходил обнажённый образ, вот и…

Шайбэй мысленно ударил себя по голове. Он не знал, откуда у него такие фантазии.

Брови Лю Бинмо на мгновение приподнялись. Он тоже не ожидал подобного предложения. Если бы только дракон смог увидеть его лицо, то второй раз бы порадовался, что у него отобрали очки. Как иначе бы он смог пережить подобный стыд?! Третий Генерал, однако, не растерялся. Всё шло даже лучше, чем он планировал. С лёгкой ухмылкой он подманил раба ближе.

— Почему бы и нет? Раздевайся и полезай ко мне.

«…А?»

Шайбэй снова впал в ступор. В одно мгновение весь мир перестал существовать. Осталась лишь эта комната, бочка и эхо чужих слов.

Ему же это послышалось?..

В неверии дракон поднял взгляд, посмотрев на господина, а тот снова поманил его к себе.

— Полезешь или нет? — Лю Бинмо подпёр голову ладонью. Было весело наблюдать, как мечутся из стороны в сторону ошарашенные голубые глаза. Несмотря на панику, в них не ощущалось больше страха. Третий Генерал был уверен, что это — результат его упорного труда.

Принц постепенно восстанавливался… Как могло это не радовать?

Как только до Шайбэя окончательно дошёл смысл чужого предложения, его лицо будто вспыхнуло. Сердце затрепыхалось, как птица в клетке.

— К-к-к вам?! То есть, п-прямо ту-туда, к вам?! — переспросил он, запинаясь, и получил кивок.

— Поторопись, пока вода не остыла.

Казалось, сильнее этот день уже не удивит. Шайбэй был абсолютно выбит из колеи. В чужое предложение до сих пор верилось с трудом: Третий Генерал действительно предлагал своему рабу, привыкшему к единственному тазу холодной воды для омовения, устроиться вместе с ним в роскошной горячей ванне? У него в самом деле помутился рассудок?..

Ненароком вернулось в голову воспоминание с прошлого вечера, когда господин и Дай-гэ страстно целовались прямо у бедного дракона на глазах. Хоть Третий Генерал и уверил его, что это было недоразумение… Но если нет? Что, если из-за отказа Дай-гэ он нацелился на кого-то более доступного? Кого-то, кто бы даже не посмел отказать?!

«Не то чтобы отказывать хотелось…» — случайно подумал Шайбэй, снова мысленно ударив себя по голове. В этот раз сильнее. Ни за что бы Третий Генерал не возжелал дракона! Скорее уж рыбы запоют, чем он разделит ложе с кем-то из народа Лун! Только легче от этого не становилось. Наоборот… печальней.

Не желая нервировать господина, Шайбэй трясущимися руками сбросил сначала протёртый халат, а затем взялся за белье. Ухватившись за края трусов, он пытался найти смелость, чтобы их стянуть. Мальчишка и сам не понимал, чего боится. Он ведь всегда омывал себя на улице, прямо у всех слуг на виду! Не было в поместье человека, который бы не видел его обнажённым! Но сейчас, когда он был наедине с господином… Когда чужой взгляд ощущался так остро…

Задержав дыхание, он в один рывок сорвал с себя белье и мигом оказался в бочке, прикрывая себя руками… и тут же пожелал умереть.

Это была не вода, а кипяток!

«Так меня сварить захотели?! Как какую-то креветку!» — он тихо всхлипнул, чувствуя, как раны и синяки по всему телу начинают болеть ещё мучительнее. Чтобы не закричать, пришлось накрепко стиснуть зубы. Как Третий Генерал мог лежать в этом пекле с таким удовольствием?! Бедный раб уже готов был поверить, что наказание сотней ударов на самом деле велел назначить именно господин… Но вера эта мигом разбилась, когда тот заговорил.

— Кто сделал это с тобой?.. — в его тоне больше не было ни мягкости, ни спокойствия. Он был крайне серьёзен. Пока Шайбэй неуклюже пытался забраться в воду, генерал не сводил с него глаз ни на миг. Он с удовольствием наблюдал за этой картиной, и даже слегка приподнял уголки губ. Однако стоило увидеть эту чёрную спину… Улыбка тут же пропала. Тело заледенело так, что даже кипяток вокруг начал остывать быстрее.

Шайбэй, наоборот, облегчённо выдохнул. Раз господин спрашивал об этом, то к случившемуся точно не причастен… Или, по крайней мере, умело делает вид, что не причастен. При любом раскладе врать ему было бы бессмысленной и ужасной затеей.

— Господин управитель наказал меня за непристойное поведение, — честно ответил он.

— Непристойное поведение? — Лю Бинмо нахмурился. Он не мог даже представить, что такого мог натворить южный принц, чтобы заслужить подобное. Догадываясь о замешательстве господина, Шайбэй пояснил:

— Я позволил себе забыть о том, что моё место у ваших ног.

Лю Бинмо, услышав это, замер. Его переполнило сожаление. Но вовсе не о том, что он узнал правду, а о том, что позволил этому случиться. Что сделал такие «наказания» нормой. Обыденностью. Что поощрял когда-то такое жестокое поведение, пренебрегая состоянием ослабленного пленника. Вновь его ошибки обернулись против него самого. Захотелось ударить себя посильнее.

А что насчёт Гэнь Хуаня? Разве не понял он за эти дни, что его господин более не желает мучать этого мальчишку? Или это только подстегнуло усилить давление?.. Чем больше он смотрел на «старания» управителя, тем больше плохих мыслей роилось в голове. Чтобы не потеряться в них, как в непроходимом тумане, генерал взял в руки мыльный корень. И, растерев его, стал мыть чужие плечи.

Шайбэй вздрогнул, едва успев сдержать писк. Он не ожидал, что господин осмелится дотронуться до его грязного тела, тем более, когда оно выглядит так уродливо. Это было… непривычно. Странное покалывание пронеслось по нижней части, и чтобы его утихомирить, пришлось плотнее прижать к груди колени.

Ладони у генерала были большими. Сильными и крепкими. Каждый в империи Жэнь знал, что в его руках двуручный меч лежал, словно пёрышко. И всё же… едва ли удавалось ощутить на себе их мощь: господин обходился с побитым телом осторожно. Даже чересчур. Мыльные пальцы нежно оглаживали кожу, словно боялись порвать её, как тончайшую бумагу.

Жар в груди не давал Шайбэю успокоиться ни на миг. От одного осознания, кому эти руки принадлежат, у него кружилась голова. Тело не слушалось — отказывалось шевелиться. Не затеряйся Лю Бинмо в собственных мыслях, он и эту картину счёл бы весьма забавной. Не отводя взгляда от синяков, он обмазал руки в особой смеси и переместил их на чужую голову, начав покрывать ей сальные пряди.

Запах бобов защекотал Шайбэю нос. Голову стало немного щипать, однако после пережитого наказания это жжение было не более чем комариный укус. Вытерпеть его не составляло никакого труда. А вот вытерпеть мысль о том, что господин в самом деле моет ему голову…

Это точно был не бредовый сон? Подобное смущённый дракон не смел представлять даже в самых смелых фантазиях. Всё это было так интимно…

События с самого утра летели слишком быстро: не успевал он отойти от одного потрясения, так тут же получал второе. Несмотря на горячую воду, тело покрыли мурашки. Ногти господина приятно почёсывали кожу у корней, будто массируя её. Волосы под его ладонями всё сильнее намыливались, скручиваясь в пенную копну. Не спеша они пробирались от затылка до макушки и медленно ползли ко лбу… Именно тогда дракон всполошился.

Он скорее прикрыл руками маленькие рожки.

— Г-господин! — залепетал он. — У-умоляю вас, только не т-трогайте мои рога… и-и уши… — Лю Бинмо согласно промычал. Он позволил мальчишке самому деликатно обтереть чувствительные места. — Вообще-то… это я д-должен был в-вас о-омывать… — пробормотал тот, растирая кончики ушей. Генерал едва сдержал смешок.

— Ты можешь сделать это хоть сейчас. Нужно всего-то повернуться ко мне лицом. Хочешь?

— Н-не посмею… — Шайбэй замотал головой. От одной мысли о том, чтобы так же бесстыдно оглаживать господина по всему телу, голова шла кругом.

Дракон, пусть и не мог увидеть Третьего Генерала ясно, был уверен, что его грудь была крепкой и упругой, идеально очерченные мышцы рельефом покрывали живот, а благодаря природной худобе казалось, будто его стройную фигуру кропотливо создавали небожители. Кусочек за кусочком. К тому же сейчас, когда сезон жары был в самом разгаре, господин, как это бывает каждый год, поддался солнцу и немного загорел. Молочная кожа разбавилась золотистым мёдом.

К счастью, несмотря на красоту, из-за дурного нрава и замкнутого характера, женским вниманием Третий Генерал оставался обделён.

Иногда, проходя по внутреннему саду, Шайбэй замечал, как Третий Генерал тренировался. Иногда он орудовал мечом, иногда использовал саньцзегунь,* Представляет собой три последовательно соединённые верёвкой или цепью деревянные (реже — металлические) палки. а иногда и вовсе работал врукопашную. Как бы то ни было — всегда он оставался восхитителен. Когда он, такой взбешённый и горячий, скинув с себя верхние одежды, тяжело дыша и рыча, как дикий зверь, наносил удар за ударом по тренировочному столбу, Шайбэй ненароком додумывал детали: как сходятся к переносице тонкие чёрные брови, как подрагивают под кожей напряжённые мышцы от малейшего движения, как стекают с жилистых рук и торса капли пота, осыпаясь на истоптанную траву… Каждый раз Шайбэй краснел от ушей до кончиков пальцев. Становилось стыдно. Но что он мог поделать? Фантазия была той самой слабостью бывшего принца, которую он не мог контролировать.

*Саньцзегунь (三截棍) — китайский трёхсекционный боевой цеп.

Так мог ли он теперь даже просто представить себе без волнения, что это тело ему придётся трогать? Он боялся этого точно так же, как бедняк — золотой горы!

Шайбэй был рад, что ему разрешили отказаться.

Лю Бинмо, впрочем, и не рассчитывал, что тот согласится. Такой исход был бы для обоих слишком неловким. Закончив дразниться, он спустился руками пониже, намыливая дракону шею, затем плечи, и не спеша добрался до почерневших лопаток… Он осторожно надавил на них. Почувствовав, как сжалось тело Шайбэя, стал осторожно втирать смесь тому в спину.

Массажу Лю Бинмо был обучен более чем хорошо: именно он делал его Второму Генералу во время военных походов, когда тот изнывал от того, как не хватает ему пары крепких рук на плечах.

Шайбэй старался терпеть, как мог. Хоть ощущения были более, чем терпимыми, но он боялся невольно испустить тихий стон. Не хотелось, чтобы господин думал, будто пошли насмарку все его труды. Будто этот слуга так расслабился, что даже не может вытерпеть такой мелочи.

… Но когда руки Лю Бинмо добрались до рёбер, он чуть не выскочил из воды.

— Г-господин, что вы делаете? — пролепетал он, чувствуя, как лапают его бока.

— Ты довольно напряжен, — пробормотал Лю Бинмо. Он так и не ответил на вопрос. Вместо этого он продолжал обмазывать чужую кожу везде, где видел свежие повреждения. Другими словами, оглаживал мальчишеское тело целиком. Лишь под воду, к драконьему стержню, не решился лезть руками.

«Конечно я напряжен! А кто бы не был напряжён, если бы его лапал такой мужчина?!» — Шайбэй готов был расплакаться, сам не понимая от чего. Бедный не мог представить, чтобы этот день мог кончиться ещё более абсурдно.

Может его всё-таки убили? А всё, что сейчас происходит, всего-то предсмертное видение? Какое было бы счастье! И всё же, боль он чувствовал. Значит, ещё был жив.

«С другой стороны, если моё сердце ещё немного ускорится, то вполне может остановиться…» — подумал он, и был бы рад развить эту идею, но из мыслей вырвал голос господина:

— Тебе стоит работать поменьше.

От услышанного у Шайбэя дёрнулись кончики ушей.

— Ч-что господин имеет в-ввиду?

— Есть ли такая работа, от которой тебе бы хотелось отказаться?

— Я н-не посмею отказываться от о-обязанностей, — дракон помотал головой. Однако задумавшись, всё же решился попросить. — Этот раб очень хотел бы вместо этого какие-нибудь п-принадлежности для уборки… Любые п-подойдут. Если, к-конечно, этот жалкий просит не слишком многого…

Он не заметил, как накрутил на палец мыльную прядь и начал с ней играть. Тем, кто заметил этот милый жест вместо него, был Лю Бинмо. На чужую просьбу он ответил слабым «мгм» и продолжил задавать вопросы.

— Твоя ладонь уже не болит? — он стал смывать с чужих волос пену, а вслед за ней и нанесённую мазь. С бордовых полос на теле мальчика — местах, которые избили до крови — стекала алой рекой засохшая кровь. Шайбэй, однако, этого уже не чувствовал. Тело будто бы стало ощущаться легче. Вся боль ушла, а голова была забита только словами господина.

— Уже нет. Эти д-драконьи розы ещё не расцвели до конца. Если бы я с-сорвал их в разгар цветения, то мучился бы т-три лунных цикла…

Лю Бинмо тяжело вздохнул, представив эту картину. Радовало только то, что тело мальчишки начало наконец расслабляться, и он, несмотря на осколки страха, заикался всё реже. Испытывая судьбу, генерал продолжил идти по выбранной стратегии.

— Ты уверен, что точно больше ничего не желаешь? Обещаю, что позволю тебе всё, о чём ни попросишь.

Вновь Шайбэй задумался и продолжил играть с влажными прядями.

— Б-быть может, один день я могу отдохнуть? Всего один, б-большего этому жалкому червю н-не надо…

— Зачем тебе один день отдыха? — переспросил Лю Бинмо, но едва мальчик успел огорчиться, вдруг добавил: — Лучше вообще перестань работать. Если у тебя не будет обязанностей, то и отказываться от них не придётся. Как только взойдёт солнце, ты можешь делать что хочешь.

Шайбэй окаменел. С каждым словом он всё больше уходил в свои мысли, и к моменту, когда господин закончил говорить, полностью ушёл в себя. Он уверил себя, что его уши перестали работать правильно. Господин не мог такого сказать!

Не мог ведь?..

Мальчишка бездумно схватил мыльный корень, натёр пальцы и сунул их глубоко в свои уши, прочищая. Он бы не заметил, как проткнул их насквозь, если бы Лю Бинмо мигом не остановил его, отдёрнув чужие руки от головы.

— Зрение испорчено — хочешь и слуха лишиться?

Шайбэй иронично не услышал его упрёка.

Судорожно сглотнув, он решился спросить:

— Мой г-господин… точно ли вы сидите позади меня? Это… это же вы?

— Что за вопрос? — не подумав, отрезал Лю Бинмо. — Или, думаешь, я самозванец? А если бы и был самозванцем, то признался бы в этом?

Чужой ход мыслей был ему непонятен. Непонятно было и то, почему после его слов мальчик стал расстроенным. Неужели он действительно желал, чтобы вместо Третьего Генерала с ним в этой бочке сидел какой-то незнакомец? Глупости. Лю Бинмо и сам не понял, обижала ли его собственная мысль или нет.

— П-простите… — пробормотал Шайбэй, сдержав тяжелый вздох. — И всё же, я знаю в-вас не первый год. Знаю, б-быть может, даже больше, чем д-двадцать лет… И знаю, как никто другой, насколько вы ненавидите д-драконов. Так к чему эта внезапная д-доброта?

— Этот вопрос куда лучше, чем предыдущий, — похвалил его генерал.

— …

Шайбэю не нашлось, чем ответить.

Повисло молчание. Тишину разбавляли лишь журчание воды, её редкие всплески и пена, покоящаяся на поверхности.

Лю Бинмо чувствовал, как грязь и кровь, смытые с чужого тела, окружают его. Чем грязнее он себя чувствовал, тем меньше хотел вылезать.

Это ведь было главной причиной, почему он позволил бывшему принцу разделить с ним омовение: генерал не желал вылезать из бочки до тех пор, пока всё темное не покинет рабское тело и не окутает его одного. Доберётся до головы, пропитает кожу, заберётся в кровь, заполнит целиком лёгкие… Но, к сожалению, вода не позволяла ему в полной мере перенять свои грехи обратно. Она несправедливо разделила грязь вокруг обоих, сидящих в одной бочке.

Только аромат благовоний не позволял углубиться в мрачные мысли, и благодаря нему удалось сосредоточиться на хорошем: Шайбэй, что вошёл в купальни зажатым и трясущимся, теперь лежал в воде расслабленный, чистый… и целый.

Главное, что целый.

Руками Лю Бинмо всё ещё разминал его хрупкие бока, осторожно сжимал предплечья, кончиками пальцев придавливал истерзанные лопатки, но тот, кажется, уже этого и не замечал. Стало интересно, какие мысли могли настолько выбить бывшего принца из колеи.

Но Шайбэй, на самом деле, прекрасно всё чувствовал. Несмотря на огорчение, он тоже старался сосредоточиться на хорошем. Например, на том, как приятно чувствует себя, несмотря на суматоху внутри. Всякая боль испарилась, будто в один миг исчезли его ужасные ушибы.

Преисполненный блаженства, мальчишка сам прильнул к ладоням господина и не заметил, как подставил тому свою спину… Неожиданное желание возникло в его голове, и от одной мысли о нём сердце забилось чаще. Он уже давно был во власти Третьего Генерала, но никогда — в его объятиях. Решит ли господин, что его раб перешёл черту дозволенного?.. Даже если нет, дракон не смог бы на подобное решиться. Это было простой глупой фантазией.

Лю Бинмо наконец приостановился. Он ещё раз оглядел искалеченное годами пыток тело, вокруг которого вода стала грязной и кровавой. Увидь это зрелище кто-нибудь посторонний, то подумал бы, что здесь утопили старую блохастую собаку.

От этой мысли он тут же избавился: если бы этот мальчишка умел бы читать мысли, то от подобного сравнения был бы очень опечален.

Шайбэю оставалось лишь гадать, о чём думает его господин. Этим он и занимался. Пытался понять, почему холодному жесткому генералу, ненавидящему народ Лун, вдруг так захотелось сблизиться? Разве достоин подобного грязный раб? Это было неправильно. Даже если приятно — всё равно неправильно.

— Г-господин, всё х-хорошо? — тихо спросил Шайбэй, слегка обернувшись. И его голубые глаза действительно сверкали как у послушной собаки. Собаки, которая была давно приучена, что слушаться — хорошо. Не слушаться — больно.

Для Лю Бинмо чужой взгляд стал последней каплей.

— Я был не прав, — признался он. К огорчению, груз на сердце не стал легче, а наоборот, потяжелел.

— Ч-что вы имеете в-ввиду? — дракон склонил голову набок. Хотя он часто представлял, как они разговаривают с господином по душам, никогда не думал, что такие откровения только сильнее запутают. Чем больше говорил Третий Генерал, тем непонятнее он становился в чужих глазах.

И всё же, Шайбэй продолжал слушать. Он видел, что его господин старается. Он знал, что тот старается. Хотя бы потому, что это первый раз, когда Лю Бинмо признавал свою ошибку.

Взяв себя в руки, генерал раскаялся:

— Считая драконов ублюдками, в которых нет ничего светлого, я очень ошибался. Я также ошибался, думая, что это из-за них рушится Поднебесная. И каждого из них убивая… я совершал ошибку. Я с самого начала был не прав.

По телу бывшего принца прошлись мурашки. Голова его опустела, и только слова Третьего Генерала повторялись в ней из раза в раз. Снова захотелось промыть себе уши. Это… всё-таки точно был его господин? Он ведь никогда — никогда! — не говорил о драконах ни единого хорошего слова! Даже в детстве он был уверен, что народ лун, за единственным исключением, сущее зло! Что же могло произойти? Что смогло изменить его убеждения?

На душе отчего-то стало… печально. Обняв поплотнее свои колени, Шайбэй отвернулся.

— Господин… Если я скажу вам, что думаю, вы меня не накажете?..

Лю Бинмо ответил тихим «мгм». Бывшему принцу было достаточно и этого. Вдохнув поглубже, он впервые за долгие годы поделился тем, что держал в голове:

— Гораздо сложнее мне было верить, что вы, прожив столько лет бок о бок с моим народом, так слепо оставались верны этому убеждению. Конечно, не все драконы сущее зло, как и все люди — не праведники. И всё же… я могу вас понять. Если честно, то мне самому люди нравятся больше. Иногда я даже радуюсь, что мы проиграли эту войну. Это ли не подтверждает мою омерзительную драконью сущность? Поэтому вам не о чем волноваться, — он печально улыбнулся самому себе.

— Это вовсе не так, — возразил ему Лю Бинмо, — Твои мысли…

— Это моя вина, — продолжил Шайбэй, перебив. — И только моя. Правителю не должны быть безразличны страдания его поданных. И всё же, я просто не могу… Я не могу…

Он остановился, так и не договорив. Слова застряли в горле, не желая выходить наружу, и Лю Бинмо понимающе кивнул. Он не заставил его продолжать.

Оглядываясь на своё прошлое, Третий Генерал и сам понимал, как глупо себя вёл. Время неумолимо шло вперёд, год сменялся годом, а он так и оставался обозлённым испуганным мальчишкой.

Он познал ужас войны ещё будучи ребёнком. Он стал убийцей ещё когда не получил своё имя в быту.* Он позволил своей ненависти взять верх и без труда поверил речам о том, что драконы — главная проблема поднебесной. Что жить станет легче, когда всех их удастся искоренить.

*По достижении совершеннолетия (т.е. брачного возраста — 15 лет для девочек, 20 лет для мальчиков) родители нарекали ребенка «вторым именем» (字) или «именем в быту». Второе имя давалось как символ взросления и уважения.

Ставил себя выше других, а на деле оказался таким же слепцом… Целой жизни не хватило, чтобы этого осознать.

Но теперь предстояло и других убедить в невиновности народа Лун. Была ли когда-нибудь задача более непосильная чем эта? Каким бы хорошим оратором не был Третий Генерал, повлиять на веру целого народа одними лишь словами — невозможно. Пятьдесят лет войны, растущей ненависти и угнетения — всё это было корнями древа, разросшимися настолько, что всех сил двух империй не хватит, чтобы выдернуть их целиком.

Более того, ненависть к драконам подпитывало и плачевное состояние Поднебесной. С каждым годом стало появляться всё больше областей разложения — тех мест, где природа безвозвратно умирала, гнила, не оставляя ничего, кроме смрада и пустоши. И люди, что столетиями были ограждены от народа Лун, вдруг поняли, почему: ведь если они не знают, что происходит у драконов, значит, тем куда легче скрывать тот факт, что это они во всём виноваты.

«Они загубят поднебесную и искоренят нас всех до одного!» — каждый человек верил в эту ложную истину. И так, смешав воедино волю к жизни и ненависть, копящуюся годами, люди развязали войну.

Но были ли они лучше? Не прошло и года после захвата Восточного Моря, а все уже позабыли о стремлении к мести, уступив место жадности. Драконы были созданиями необычайной красоты, которые обладали с рождения золотым ядром и сильной духовной энергией… Каждый захотел себе хотя бы одного. Желание власти над теми, кто когда-то был на вершине, заставило людей позабыть о спасении Поднебесной.

Император, уступив своему народу, объявил, что пленённые драконы не будут убиты. Вместо этого они станут рабами.

«Со временем эти твари подохнут сами, так почему бы им не послужить нам на пользу?» — твердили люди, разделяя драконов между собой, как красивые игрушки.

Лю Бинмо никогда не нравился этот указ. Как только поднимался вопрос рабства, он упрямо повторял, что каждого дракона следует убивать, только встретив, а не делать из него диковинное украшение, разделяя с ним еду, воду и крышу над головой. Какой же шум поднялся, когда он сам — хоть и во имя победы — завёл себе раба…

Но то было в прошлом. Теперь он был только рад, что никто не прислушался к его словам.

Он взглянул на свои ладони. Они сморщились настолько, что стали похожи на сушёный виноград. Зато у бывшего принца они оставались такими же гладкими и красивыми, как обычно. Что на суше, что в воде, тело южного дракона чувствовало себя, словно дома.

«А ведь у меня между ног сидит благородный правитель,» — напомнил себе Лю Бинмо, когда задумался над словами Шайбэя. Казалось бы, нечто очевидное, лежащее на поверхности, но эта мысль стала такой привычной, что порой и вовсе вылетала из головы. Но теперь, когда озарение снизошло на генерала, он не мог не воспользоваться моментом.

Дело в том, что народ Жэнь в истории Поднебесной был очень… не осведомлён.

Изолированные в пределах своей империи, они знали лишь малость того, что могли увековечить в свитках. Империя Лун же обладала знаниями, что людям веками были запретны. Драконы, к тому же, благодаря своей долгой жизни, знали историю куда более древнюю: те события, что для людей ушли в небытие, для них были открыты, словно книга, жаждущая, пока её прочтут.

Но даже проиграв в войне, высокомерные ящерицы отказывались делиться тем, что знали. Прошло уже пятьдесят лет, а о культуре и истории Лун не удалось вычерпнуть ни одной третьей доли. Но ведь Шайбэй — вовсе не из тех, кто станет упрямо скрывать истину? Попытать удачу всё же стоило. Развеяв молчание, генерал спросил:

— Шайбэй, каким был ваш мир до войны?

— Не знаю, г-господин, — честно ответил Шайбэй. — Я… редко бывал за пределами дворца. Мне, к тому же, в-всего-то сотня с хвостиком.

— Шестьдесят — длинный такой хвостик…

Уголки губ у дракона невольно скривились. Он начал подбирать слова.

— Д-даже если так. Стоило мне родиться, и тут же начались проблемы: умер император Ван, начали конфликтовать между собой Моря, а империя стала разваливаться. Гэгэ… то есть, Его Высочество Принц Северного Моря уделял внимания Южному больше, чем собственному. Его Высочество Принц Восточного Моря, пренебрегая запретами, позволял людям посещать его территории, из-за чего был в ссоре со старшим наследником. Его Высочество Принц Западного Моря совершенно не желал влезать в их разборки и никогда не показывался никому на глаза, углубившись в свои исследования. А я… я даже вырасти не успел. Едва получил своё имя в быту, и тут же началась война. Забавная Эра Процветания вышла, правда? Будто бы злая шутка судьбы. Поэтому я не думаю, что могу рассказать г-господину что-нибудь стоящее его внимания. И-извините.

Лю Бинмо внимательно слушал всё, что тот говорил. Шайбэй был не прав — каждое его слово оказалось для господина значимым. Он, конечно, знал, что между принцами Ван всё было не так уж гладко, однако… О многих подробностях генерал даже не догадывался. После ответа дракона появилась ещё куча вопросов, но если засыпать ими сразу, то ответа точно не добиться. Помолчав минуту-другую, Лю Бинмо принялся за саботаж.

— Ничего не поделаешь. В таком случае, мне стоит спросить у горничных? У Ша Наньи или Ци Наньи… Или даже у Ху Сянь. Им ты наверняка рассказал куда больше интересного. Иначе бы они не отстали.

При упоминании старших сестриц Шайбэй едва не подскочил. Лоб покрылся холодным потом, несмотря на жар вокруг, а по телу прошлись мурашки. Они ведь так тщательно всё скрывали! Как господин смог догадаться?!

— Г-господин, э-этот жалкий дракон н-никогда не говорил со с-слугами, ему ведь з-запрещено…

— Врёшь.

Шайбэй сглотнул. Он понял — смысла притворяться нет. Его раскрыли. Сжавшись в комок, чтобы на всякий случай защититься, он тихо пробормотал:

— Э-этому жалкому очень жаль… Э-этот д-дурак думал, что если его не наказывают, то и н-не знают…

— Какой ты хитрый.

— Н-но почему вы так спокойны? — дракон повернулся к Лю Бинмо, но не смел поднять взгляд, испугавшись смотреть ему в глаза. — Я-я ведь ослушался вашего запрета! Наплевал на него и подружился с сестрицами за вашей спиной…

— И ты в самом деле думал, будто я того не знаю? — парировал генерал, тем самым введя своего раба в ступор. — Двадцать лет быть в окружении людей, и не иметь возможности хоть раз с ними поговорить… Ты бы убил себя быстрее, чем это сделал бы я.

Уши дракона дёрнулись, когда речь зашла о самоубийстве.

Третий Генерал ответил ему абсолютно спокойно, но всё же удалось в его голосе уловить что-то ещё. Что-то, что скрывалось за показным холодом. Пока фантазия вновь не начала одолевать его, Шайбэй отвернулся обратно и опустился поглубже в воду.

— Господин, я-я бы не посмел…

— Хочешь сказать, ты ни разу не пытался себя убить?

— …

Пристыженный, Шайбэй опустился под воду до самого носа.

— Вот видишь.

Хоть Лю Бинмо оказался прав, но он, на самом деле, не был этому рад. Впервые он был бы рад, если бы ошибался. Думать о том, что этот наивный добрый мальчишка из-за его бездушных пыток желал покинуть мир смертных… Это давило на совесть.

Снова наступила тишина, в этот раз совсем не напряжённая. Наоборот, она была приятна. Будто не нашлось бы момента лучше, чем сейчас, чтобы немного помолчать, послушать бульканье и глухую игру на флейте за тонкой стенкой — немного неумелую, ведь Ван Ци только-только начал ей обучаться.

Оба в бочке, — и раб, и господин, — погрузились в свои мысли. Успела догореть последняя палочка благовония, прежде чем Шайбэй всё же нашёл в себе силы рассказать правду. Высунув нос из воды, он тихо сказал:

— Если честно… То это было всего один раз. Очень очень давно. Н-но вовсе не из-за ваших пыток…

— Почему же?

— Неважно. Совсем уже не важно… — сяоцзы скрыл за мокрыми волосами довольную улыбку.

Лю Бинмо вскинул брови, но не стал докапываться до истины. Если бы попытался, то конечно, добился бы правды, но был бы он этому рад? Вернув бывшего принца в самое ужасное для него время, генерал бы только сильнее стал себя проклинать. Проще было подождать, пока тот сам, однажды, не расскажет.

Размышления о чужой смерти, к довершению всего, самого́ Лю Бинмо вернули в прошлое — к тому моменту, когда он понял, насколько был провален его план.

— Как думаешь, если бы я всё-таки убил тебя, это бы помогло сломить дух северного народа? — спросил он, подумав, что, раз уж Шайбэй заговорил о братьях, то разобраться в связи между его смертью и катастрофой в Северном Море тоже поможет, пусть сам того и не осознавая.

Дракон тихонько вздрогнул. Спустя долгие размышления, он в самом деле дал ответ:

— Н-не знаю, господин. Н-но хочу надеяться, что нет, но вы выбрали н-не того принца, господин. В-всем им было бы всё равно, если бы я… Т-тем более, я-я даже не их п-правитель…

Лю Бинмо скривил губы. Вспоминая с каким остервенением на него кидались кровожадные северные твари, он никак не мог сказать, что на смерть южного принца им было «всё равно».

— А если бы они, наоборот, взбесились? Как думаешь, какова была бы причина?

Сяоцзы вновь нахмурился. Ну что за странные вопросы? Он не понимал, к чему его господину рассуждать о том, чего никогда бы не произошло. Чтобы придумать ответ, пришлось перебрать все свои знания, а потом выстроить из них что-то логичное… И когда у Шайбэя получилось, он вдруг довольно улыбнулся. Тихий смешок сорвался с его губ.

— Я могу рассказать вам, г-господин. но для этого придётся немного углубить вас в историю… Если, к-конечно, вам п-подобное интересно… — заправив за ухо прядь, он затаил дыхание и, только получив от господина согласие, начал свой рассказ: — Это произошло несколько тысяч лет назад. По неизвестным причинам поссорились три брата Ван, и их отец перед смертью завещал старшему свой престол, а двух других велел назначить гунами Восточного и Западного Морей. Так уже вышло, что старший сын ненавидел людей куда сильнее, чем его братья, и, как только он взошёл на престол, то сразу велел оградиться от них навсегда. Но братья, конечно, не разделяли его взглядов. Тогда наступила Эра Разлада, когда одна империя Лун разделилась на три Моря…

— Всего три? — перебил Лю Бинмо. Шайбэй замялся.

— Г-господин, прошу, сперва дослушайте… — он благополучно ушёл от ответа. — В-в общем, самым сильным из них всё равно оставалось Северное Море. Благодаря правителю, чей гнев и ярость могли пошатнуть небеса, они процветали и властвовали. Сила — вот ради чего они живут. И именно такому императору — сильному и яростному — они готовы поклоняться. В таком они видят свою защиту, своё величие… Но Его Высочество Принц Северного Моря, несмотря на свой свирепый нрав, с трудом соответствовал этому. С тех пор, как появилось Южное Море, он почти позабыл о собственном, и северный народ его невзлюбил. Н-но если бы только что-то могло вывести Северного Принца из себя настолько, что он бы впал в безумие… думаю, вполне возможно, что он бы тут же получил от народа поддержку в своей жажде крови.

— Выходит, если бы я всё-таки убил тебя, то это бы вызвало в нём неконтролируемый гнев? Почему? — Лю Бинмо нахмурился, озадаченный. А когда Шайбэй вдруг покраснел, то всё стало ещё более непонятным.

— К-кто знает. Причин может быть множество. Он никогда не был тем, кого можно было б-бы легко понять… И какая, в общем-то, разница? Этого всё равно никогда не произойдёт, — пробормотал дракон, закончив свою историю.

Лю Бинмо не был дураком — он понял, что ему снова что-то недоговаривают. Но сдался без боя. Оставил прошлое в прошлом. Всего один раз поговорив со своим рабом, он узнал столько, сколько не смог бы за двадцать лет. Этого было достаточно для размышлений на целый лунный цикл.

Перестав мучать бывшего принца расспросами, он встал.

— Вода остыла. Пора вылезать.

— Д-да! — Шайбэй от неожиданности подпрыгнул следом.

Он стал быстрее смывать с себя остатки мыла, но сразу же не удержал равновесия — едва не повалился назад. К счастью, удалось за что-то ухватиться. Что-то удивительно мягкое. Размытая картинка перед глазами не желала складываться во что-то понятное. Сначала ему показалось, что это запястье господина, но форма была слишком странной для руки. Любопытство заставило ощупать это нечто получше, а после, так ничего и не поняв, прищурить глаза в попытке всё же рассмотреть…

От осознания прошиб холодный пот.

— Ох… Так вот насколько мы теперь стали близки? — поддел его Лю Бинмо.

Голос господина пронёсся в голове ударом грома. Шайбэй тут же понял, что держит. Он отдёрнул руку прочь, будто ошпарился, и кузнечиком выпрыгнул из воды.

«Извините!!!» — крикнул он про себя, но вслух сказать так и не смог — он едва не задохнулся от стыда. Лицо то белело, то краснело. Прямо сейчас, прямо перед его лицом был…

Прямо в его руке был!..

Он едва смог подавить истеричный крик. Поскорее завернувшись в полотенце он старался изо всех сил выкинуть произошедшее из головы. Но даже по прошествии половины шичэня ничего не изменилось. В ладони всё ещё осталось это горячее ощущение.

Не теряя надежды, Шайбэй старался думать о другом. О чем-то хорошем. Например о том, что в старые вещи одеваться не пришлось — господин великодушно отдал ему один из своих нижних халатов и пояс, чтобы ничего не спадало. Или о том, что когда он попытался уйти, его схватили за воротник.

— Куда это ты? — спросил господин, и Шайбэй удивлённо заморгал.

— В мой чулан, г-господин, — ответил он.

Но в итоге, вместо тёмной сырой комнатушки, оказался прямо в покоях господина. Сидел на краю его огромной кровати, весь сжавшийся, и пытался успокоить сердце. Он вовсе не думал, что попадёт сюда. Но всё произошло так быстро… Стоило сказать, куда он направляется, и Третий Генерал помрачнел.

— Ты туда не пойдешь, — твёрдо заявил он.

От такого тона бедный дракон вновь напрягся. Тут же все события дня испарились из головы, и снова перед ним стоял жестокий господин, который, в лучшем случае, запретит ему спать всю ночь, а в худшем…

— Вы… В-выгоняете меня н-на улицу? — спросил Шайбэй со страхом.

У него и в мыслях не было, что Лю Бинмо просто-напросто вспомнил, на чём тому приходится спать — на старой циновке, где и собака бы не прилегла. Зато этот раб смиренно спал на ней каждую ночь…

Не думая ни секунды, генерал заявил:

— Сегодня ты будешь спать со мной в покоях.

— …А?!

У Шайбэя случился шок. Он был настолько сильным, что весь путь в аньши вылетел из головы напрочь. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Начиная с момента, как они вместе пошли в спальню, и заканчивая другим, когда вместе они лежали в огромной мягкой кровати, разделяя даже одеяло, его сердце не переставало бешено колотиться. Он лежал бревном, не смея ни шевельнуться, ни вздохнуть. А как только пытался отвернуться, то его тут же останавливали.

— Расслабься, — скомандовал, устав, Лю Бинмо.

Шайбэй незамедлительно сделал вид, будто больше не напряжён.

— Г-господин, а м-мне точно п-по-позволительно? В-вам, наверное, н-неловко…

— Почему мне должно быть неловко? Я часто делил с кем-то постель: и в детстве, и в юности, и в армии. Я не стесняюсь подобного.

— Н-но я всё-таки в-ваш раб… Мне и простой ци-циновки на полу бы х-хватило, а тут…

— Неужели ты сам стесняешься? А в купальнях тебе смелости было не занимать.

Шайбэй заткнулся, натянув повыше одеяло.

Уголки губ Лю Бинмо победно дёрнулись вверх.

Цикады застрекотали за окном, а ночные птицы стали делиться друг с другом новостями. Тихий морской ветер бушевал снаружи, насвистывая свою песнь. Генерал вновь взглянул на лежащего рядом дракона, который уже прикрыл глаза и неумело притворялся спящим. Подыгрывая ему, Лю Бинмо сделал вид, будто поверил, и нежно провёл ладонью по светлым прядям, ещё немного влажным. Он тяжело вздохнул.

«Всё ещё соломенные,» — с сожалением пронеслось в голове. И всё же, к бывшему принцу начинала потихоньку возвращаться былая красота: длинные светлые ресницы очаровательно подрагивали, кожа стала светлеть, походя всё больше на белый нефрит, а от поблескивающих рожек отливался голубоватый лунный свет. Лю Бинмо и сам не заметил, как засмотрелся. Ещё раз — только чтобы убедиться — он зарылся в чужие волосы ладонью и мягко почесал их по макушке.

Внутри Шайбэя всё задрожало, но он старался не подавать виду. Он был уверен, что отлично притворяется спящим, а на деле… А на деле никак не мог сладить с собственными чувствами. Никогда ещё господин не гладил его так нежно. Никогда ещё не делил с ним ни постель, ни бочку. Никогда он не водил его на рынок. Никогда не говорил с ним так увлечённо… Чем больше тот делал странностей, тем больше дракон находил причин верить, что тот, на самом деле всё знает, и просто дразнится…

Но прежде, чем успел он закончить свою мысль, Третий Генерал вдруг тихо прошептал:

— Если в этот раз всё пройдёт так, как надо… То ты станешь мне слугой.

Слугой…

Это был конец. Роковое слово, перевернувшее всё с ног на голову. Мальчик, притворяющийся спящим, в душе воспарил до небес. Он забыл, как дышать. Острые уши предательски дёрнулись.

— Для начала, — добавил Лю Бинмо и сам закрыл глаза, в считанные минуты погружаясь в сон. Но Шайбэй его слов уже не слышал. Он был слишком глубоко погружен в свои мысли. Он уже не мог заставить себя заснуть, как бы ни хотелось.

До глубокой ночи дракон лежал на месте, не шевелясь, слушай чужое ровное дыхание, и раз за разом предавался фантазиям о будущем, где служит этому человеку… Этому молодому господину.

Он будет убирать, стирать и следить за садом. Он будет кормить карпов в пруду и ухаживать за ними. Он будет омывать господину ноги, рассказывать ему истории о народе Лун и каждую ночь спать с ним рядышком…

Этот день стал для Шайбэя лучшим. Заплутав в потоке бесконечных мыслей, он и вовсе не заметил, как заснул.

Осознание пришло лишь когда пришлось нехотя разлепить глаза посреди ночи. Луна всё ещё светила в окно, не желая уходить, звёзды сияли всё ярче, а жуки неустанно стрекотали.

Сквозь полудрёму он понял, что всё-таки отвернулся от господина во сне, но и проворачиваться назад не хотел. Лежать к Третьему Генералу спиной было куда спокойнее. Единственной проблемой было неудобство позади: что-то твердое упиралось ему чуть выше бедра. Уснуть из-за этого ощущения было невозможно.

Подумав, что это всего-то неровно легло одеяло, он полез назад рукой и попробовал расправить его… Не вышло. Коснувшись мешающей вещи, Шайбэй понял, что для одеяла она слишком твёрдая. Его брови сползли к переносице когда он сквозь полудрёму ощупал эту штуку.

Стало ясно, что это рукоять меча. Шайбэй устало вздохнул.

«Тэнмань? Неужели господин и по ночам с ней не расстаётся?..» — Шайбэй попробовал подвинуть меч в сторону, чтобы тот, по крайней мере, не упирался в него, мешая спать… Но когда он сдавил рукоять чуть сильнее, то раздался позади тихий стон. Сквозь сон господин промычал ему прямо в ухо. Глаза у сяоцзы вмиг распахнулись. Сон сняло как рукой. Он вдруг понял, как близко лежал к нему Третий Генерал.

В неверии он ещё раз ощупал рукоять меча… И вновь раздался стон. До него наконец дошло.

Это была не Тэнмань…