Двери, зелья, две метлы

Queens of empathy, fairies and feathers

Roses of the Earth and they look much better

You're worth ten times more than that

A river blue, fire of the Earth, just lucky to warm my hands on you

На скамейке возле замковых ворот шептались две любопытные сойки. Слухи настолько громко и взволнованно передавались из уст в уста, что слышны были аж в астрономической башне:

— Слышала о двоих старшекурсниках со Слизерина?

— О них весь Хогсмид гудит! Говорят, один из них тайно изучает Темные Искусства.

— Это еще что! Недавно директор запретил дуэльный клуб, открытый тем блондинистым…

С тех пор, как в башне произошел крайне несчастный случай, ученикам запретили там появляться. Нынче тут царили мрак и покой, изредка нарушаемые призраками и Пивзом. С запустением пришла и скука, которую разбавляли нарушители запретов.

Возле узкой бойницы, в которой были слышны все звуки с улицы, послышался влажный чмок. Зашуршала мантия, натянувшаяся на отсыревшей кладке камней. Шаркнул каблук строгих туфель, мешая отступать.

— Смотри не обвали всю стену, — хохотнул Коноха над ухом, задирая голову так, что мягкие светлые пряди поползли по угольно-черному камню за спиной.

Парень спереди поднял плотоядный взгляд, в котором плескалось столько похоти, того и глядишь — утонешь в ней. Только на секунду, чтобы мерзко ухмыльнуться и снова прильнуть к шее рядом с мочкой, с наслаждением впиваясь острыми клыками в светлую кожу. Знал, ублюдок, что ни одеждой, ни волосами это место не прикроешь.

Пальцы медленно поползли к собачке на строгих штанах, огладили ниже. Коноха вздохнул сквозь зубы, тревожась, как бы сюда не забрел патрульный. Нарушителям грозила возможность остаться на второй год.

— Здесь тебя волнует вовсе не стена.

— Какой же ты противный, Сугуру.

— Ты говоришь это в тысячу девятьсот девяносто девятый раз, — узкие темные глаза превратились в щелочки, плавя Коноху проклятым наслаждением.

— Ты неплохо научился считать за время нашего знакомства.

Оба хмыкнули.

Сугуру потянулся выше, придерживая за бедра. Чмок вышел смазано-сладким — он вздрогнул от очередного возгласа с улицы. Легкая дрожь, прошедшая по телу, говорила сама за себя.

Сугуру тоже побаивался преподавательской кары, хоть и храбрился. Даже старшекурсники не были исключением, когда дело доходило до наказаний.

— Похоже, о нас говорят, — Коноха кивнул в сторону улицы, ухмыляясь, — мы становимся знаменитыми.

— Напомни мне, когда я говорил на пятом курсе «чтоб ни одна душа не узнала» — как быстро ты помчался к Скиттер? — Сугуру ворчливо зарылся носом в воротник рубашки и укусил Коноху за ключицу.

Коноха шумно выдохнул и поддался бедрами вперед, лишь бы лучше чувствовать тяжесть пальцев.

— Вообще-то я никому не рассказывал, — осоловело протянул он. — Слухи летят быстрее хогвартс-экспресса, ты знал?

Укол коротких ногтей сквозь ткань — и желанная рука исчезла так же, как и томное состояние. Коноха не сразу очнулся, а когда понял, что Сугуру нервно оглянулся и собрался уходить, едва успел схватить за руку.

— Эй!

… Ровно так же Коноха окликнул Дайшо, когда впервые увидел на первом курсе. Зеленоволосый мальчишка несся прямо на него с ворохом котелков и учебников для зельеваренья, а Коноха успел перехватить его за локоть. В противном случае в гостинной Слизерина мог бы случиться погром! Ему не хотелось начинать первый курс со сплетен о себе.

На вопрос, куда можно так спешить на каникулах, Сугуру обозвал его мартышкой пернатой и был таков. Он вообще всегда умел портить веселье.

Сугуру поступил в тот же год, что и Коноха, но долго и старательно избегал его. Может быть, еще тогда подсознательно понял, что как только они сойдутся — не отлипнут друг от друга.

Сперва Сугуру бесился со всего в Конохе: с легкого характера с примесью душнинки, с привязанности к совам и совятне, каждое посещение которой оставляло неприятный запах и перья на голове. Коноха для него был что темные воды озера, окружавшего Хогвартс. Ступишь в такое — и тебя затянут щупальца чудовища. И каждый раз Сугуру ловил какой-то мазохистский кайф от этого бешенства, все больше и больше отдаваясь удовольствию.

Коноху же влекло чувство непонятного, необъятного чувства опасности. Если бы Рита Скиттер действительно проводила интервью, он бы ответил, как на духу: последовать за Дайшо означало последовать в пасть Дромарога. Опасность и подковерные игры шлейфом тянулись за Сугуру, а тот в них укутывался, как в домашнее покрывало.

— Говорят, — продолжали сойки, — что эти двое уже стали синонимом слова «неприятности».

— Я совсем не удивлена, что преподаватели пытаются разделить их по группам.

А ведь раньше все было так просто: стоило только Дайшо завидеть на горизонте блондинистую макушку, как он испарялся в неведомом направлении. Может, его отталкивало происхождение: Коноха, хоть и родился чистокровкой, свой шальной норов унаследовал с южных берегов Шотландии.

Родной Уингтаун служил базой для игроков в квиддич. Безумная энергия соревнований захватывала детвору, и Коноха не был исключением. И если магглы достигали возраста согласия, то Коноха достиг возраста, в котором мог держать метлу прямо — и тут же запрыгнул на нее.

Ощущение полета кружило голову.

В погожие дни он любил пролетать мимо острых скальных берегов, кружить над морем и плещущими волнами, взъерошивать макушки южных шотландских лесов. Родители часами не могли оторвать мальчика от метлы — что уж говорить о финтах, которые он выучил и чем частенько бесил старших. Поговаривали, что если бы магический отдел игр и спорта опубликовал полный список нарушений — Коноха бы тут же ими воспользовался. Слизерин так и маячил на горизонте его обучения.

С другой стороны — местный Байрон, наследник старинного рода. Каждый из семейства Дайшо, дяди и тетки, и прадеды, и даже дальнейшие ветви фамильного древа, с которыми он лично не был знаком, блюли чистоту магической крови. Сугуру был, что называется, воспитанником чопорности и идеалов. И с первых же курсов зарекомендовал себя, как прилежный ученик, которого никто не мог подловить на проделках.

В реальности же он обожал кислотные шипучки, ловко жульничал в плюй-камни и завел дружбу с Грегори МакКвиллом, старостой Слизерина. Однокурсники относились к нему с опасением; некоторые пытались заручиться поддержкой, другие обходили стороной, уважительно кивая. Дайшо такое более чем устраивало: не приходилось лишний раз расшаркиваться с чистокровными ублюдками.

Один только Коноха раз от раза пытался залезть в его личное пространство, до поры весьма безуспешно. Затем наступила пора квиддича, где они долго выясняли, чья игра правильней. На пятом курсе все резко поменялось.

Дайшо впервые победил в роли ловца, искусно обойдя гриффиндорского соперника. Тот оказался в песке раньше, чем первый квоффл в кольце! Сугуру нужно было только поймать переставший улепетывать снитч. Коноха, с досады отбивший бладжер в пролетающего соперника, даже язык проглотил. Как тогда рукоплескала толпа!

МакКвилл после матча пригласил Дайшо в баню старост, уверив, что Дайшо грозит капитанское место в команде. Тем более, что действующий капитан валялся в Святом Мунго с множественными переломами.

— Нам надо идти, — грозит нынешний семикурсник Дайшо, — пока нас не отыскал Пивз и проклятая свора.

Снаружи все еще доносится трещание болтушек и, признаться, Коноха бы хотел послушать еще — но приходится согласиться с чужой тревогой. Они преодолевают винтовую лестницу и прячутся в классе заклинаний, ожидая, пока мимо пройдут смотрители.

Если бы редакция «Придиры» действительно пришла с щедрым предложением, Коноха как на духу рассказал бы целых три способа привлечь внимание слизеринца. Редчайшие и, притом, самые дурные. Но что поделать!

Во-первых, путь к сердцу слизеринца вымощен самыми неблагими намерениями. И если вы его найдете… что ж, вы очень пожалеете.

В тот вечер, когда они выиграл матч, Коноха остался наедине с кипучей обидой и злостью. Во-первых, он все еще должен был разбираться с неудом по зельеварению, а во-вторых, он, черт возьми, чуть не получил штрафной от судьи за то, что сбил невнимательного игрока! Ушиджима Вакатоши, этот проклятый староста барсуков, преследовал его всю дорогу хмурым взглядом, пока Коноха не скрылся на лестнице.

Западная башня опустела на время квиддича. Ни одному из студентов не хотелось учиться. Только Коноха хмуро бродил меж колонн, изредка откидывая пергаменты привычным депульсо. Оставленные неряшливыми учениками, пергаменты отлетали, врезаясь в стену над головой.

Коноха сфокусировался только тогда, когда вместо привычного шлепанья листов послышалось гулкое эхо. Подняв голову, он обнаружил, что вместо гобелена с кентаврами над стеной зависла дверь, куда и улетел пергамент.

Что ж, это было уже интереснее дум о несправедливости бытия. Коноха подтянул ящик из-под жаровни, заставил левитировать прямо у двери, и кое-как взгромоздился на него.

В какой-то момент ящик опасно накренился и Коноха мысленно успел похоронить свой позвоночник у мадам Помфри. Он схватился за дверную раму, за которой зияла пустота. Слава мерлиновой бороде, все обошлось. Магия подтолкнула ящик снизу, выравнивая левитирующий объект. Коноха задумчиво уставился на дверную ручку, выполненную в виде грозного льва. Куда могла вести эта дверь, возникшая из ниоткуда?

Решительно выдохнув, Коноха потянул на себя. Пространство за дверной рамой исказилось. Шаг навстречу неизвестности — и грязный ботинок скользнул по расшитому ковру маленькой гостинной. Дверь сзади захлопнулась и исчезла — будто и не было. И где он оказался?

Коноха огляделся и понял, что находится в магазинчике свитков в Хогсмиде. Но как он перенесся так далеко?

Помещение пустовало, хотя небрежно раскиданные вещи говорили о том, что его оставили пару минут назад: в камине весело потрескивал огонь, на столе дымилась керамическая чашка с чаем, мокрый зонтик раскрыт возле входной двери, а в кресле вальяжно разлеглась трехцветка, не обращая никакого внимания на посетителя. Рядом с дымящейся чашкой светился небольшой шар для прорицания. Прикоснувшись к нему, Коноха увидел смазанные очертания преподавателей, кабинет зельеваренья… Но как шар умудрился предугадать его мысли? Возможно, следовало разобраться с этим в более спокойной обстановке.

— Надеюсь, хозяин не будет против небольшой перестановки, — пробормотал Коноха и снял шар с подставки, уменьшая его до размеров жвачки и закидывая в карман. — Вот бы узнать побольше про то, что ты пытаешься мне показать…

Послышался тихий хлопок двери. Трехцветка повела ушами и обернулась. Сердце в груди сделало оглушительный кульбит и замерло в страхе. Вот теперь-то его наверняка застукали!

Коноха обернулся и… понял, что хлопнула не та дверь. Прямо в проходе образовалась еще одна — иной формы и размеров, явно не к месту. Но почему они продолжали появляться?

Коноха решил докопаться до истины. Он распахнул дверь и влетел в нее… с размаху врезавшись в стенд со сладостями. На голову посыпались бантики, сахарная вата, мягкие игрушки… Да, он оказался в «Сладком Королевстве». Хотел ли он этого? Точно нет!

Тем не менее, внутри одной из банок мерцала жвачка. Такая же, как и шар! Пришлось постараться, чтобы достать банку тихо — и так же тихо покопаться в ворохе тянучек. Достав светяшку, Коноха увеличил ее до размеров шара. И снова видение: на сей раз состоящее из образов, предметов. Кажется, он готовил зелье — но какое именно?

Следующая дверь оказалась в полу. Хлоп — и он уже подвешен на люстре большой гостинной, наблюдая, как в картине напротив поблескивают очертания фолианта. Еще одна дверь — и он уже левитирует (вовремя успел!) над опасными дьявольскими силками в крипте замка. Еще дверь — и он едва не попался на глаза Филчу в личном кабинете. Коноха тогда сразу же сбежал через еще одну дверь.

Все собранные предсказания туманно намекали на некое событие в будущем. Вроде как он варил оборотное зелье или же обращал кого-то, затем следовала непривычная встреча и странная сделка. Коноха прыгал из двери в дверь, окрыленный азартом. Даже сонливость отошла на второй план.

Наконец он распахнул последнюю, зеленого дерева дверь и… рухнул с высоты прямо в ванную, подняв брызги. Вода разлетелась во все стороны. Вокруг маленького заземленного бассейна царил пар, окутывающий белый кафель и позолоченные раковины. Коноха успел бегло оценить гобелен с русалкой и витражи, прежде чем до него начало доходить…

Напротив, вскинувшись, стоял полуголый Сугуру. Бедра обернуты полотенцем, глаза распахнуты в ужасе. Видимо, он нежился здесь в полном одиночестве после беседы со старостами. В ванну напустили пены и казалось, будто их окутывают пушистые облака. Коноха это уединение прервал самым грубым образом, став причиной кратковременного испуга.

— Ты! — злобный шипящий голос не предвещал ничего хорошего.

— Да, это снова я! — неестественно рассмеялся Коноха, разводя руками. — Я тут подумал, что ты бы не отказался от компании в такой хорошей, эм, ванне.

Пока он говорил, сердце испуганно отстукивало рваный ритм: Сугуру схватил палочку, лежавшую на бортике ванны, и быстро сократил расстояние между ними.

— Мама не говорила тебе, что входить в закрытые двери без стука как минимум бестактно, Акинори? — начал рычать он, не замечая, как с бедер спадает последнее прикрытие. Зато Коноха, когда надо, блистал прямо-таки орлиным зрением.

Во-вторых, разделите со слизеринцем момент ликования. Смейтесь так, будто испытываете величайший триумф.

К концу пятого курса Конохе настолько наскучили детские игры и он стал проводить одиночные шутливые дуэли. Так можно было попрактиковаться в мастерстве владения палочкой. Более того, сражения дарили азарт и адреналин в крови. Печалила только кислая мина Дайшо, который волчьим взглядом провожал медленно утекающие факультетские очки. Благодаря стараниям Конохи.

Как-то раз в запретном лесу на одной из дуэлей его чуть не поймал Вакатоши.

Что сам Вакатоши делал здесь — оставалось загадкой. Когда Коноху связали заклинанием пут, он не остался в долгу:

— Слушай, раз уж ты поведешь меня к директору, надо действовать до конца.

Ушиджима развернулся и вскинул брови:

— Ты уже связан. Сейчас мы аппарируем в предместья школы.

— Ну как же, дружище? У меня в карманах множество вещей, которые могут стать отличным вещдоком. Ты же не хочешь профукать их и взять на себя вину за то, что намеренно упустил из виду?

Ушиджима молча подошел, прохлопывая карманы мантии. Коноха умудрялся устроить там пятое измерение и без магии: складируя все, что попадется под руку. Как раз сегодня он умыкнул из класса оборотное зелье, которое так долго и мучительно варил.

Достав пузырек, Ушиджима поднял его к свету. В карманах осталось еще много безделушек, в массе своей безвредных. Но они-то старосте и не были нужны. Лишь одно зелье. Коноха яро закивал:

— Вот, видишь! Но я точно не помню, как оно называется…

Он рассчитывал на то, что Ушиджима окажется в зельях еще хуже, чем он сам.

— С виду простое рябиновое зелье…

— Да, да! — воодушевленно закивал Коноха, сдерживая дурацкую улыбку. — Мог бы ты попробовать его, пожалуйста? Мне кажется, оно протухло…

На него кинули тяжелый подозрительный взгляд. Пришлось состроить умоляющее лицо, полное раскаяния. В конце-концов Ушиджима капнул на палец всего каплю. Только одну — но этого должно было хватить для простенького превращения.

Ушиджима все так же подозрительно принюхался, раздумывая.

Ну же, тугодум!

Спустя мучительно долгую минуту Ушиджима все же проглотил наживку. Он лизнул палец. Лизнул! Глаза Конохи заблестели от предвкушения.

Ничего не подозревающий староста Пуффендуя стал менять форму. Он медленно уменьшался в размерах, тело приобрело птичьи очертания. В итоге полное недоумения лицо Ушиджимы приняло вид уморительно злого петуха. Решив, что одного только сеанса превращения для настырного пуффендуйца недостаточно, Коноха взял нещадно клюющегося петуха и понес его прямо в школу.

— Прости, дружище, — Коноха весело рассмеялся, удерживая шею петуха в одном положении, — ты вернешься к прежнему облику уже спустя пару часов и вот тогда хоть Министерству Магии меня сдавай!

Этим летом в Рейвенкло придумали новое развлечение: ставки на петушиные бои. Птиц загоняли в маленький загончик неподалеку от замка и смотрели, кто быстрее заклюет соперника. Правилами потеха была не запрещена, но профессора ее не одобряли.

Нынче Ойкава зазывал всех желающих на новый раунд. Вокруг уже собралась разноцветная шайка студентов. Некоторые толпились с пернатыми претендентами в руках. Коноха кое-как растолкал желающих, преподнеся Ойкаве клюющийся дар. Дар, в свою очередь, грозно посмотрел на брокера.

— Это точно… птица? Выглядит уж больно по-человечески. — Ойкава опустил петуха в загон, желая избавиться от него как можно скорее.

В толпе зашушукались. Краем глаза Коноха увидел других старост, в том числе и МакКвилла и остальных. А где МакКвилл, там и… Коноха гордо вздернул нос и обернулся к Ойкаве.

— Конечно! — Коноха заговорщицки подмигнул. — Купил пару часов назад у заводчика в Хогсмиде. Ты только посмотри на этот норов, на этот дух бойца!

Еще несколько минут Ойкава мялся, вынужденный принять нового претендента. Сражение пошло так живо, что даже рыжеволосый слизеринец Тендо выказал желание перекупить необычного петуха. Тем временем обращенный Ушиджима, напыжившись, выцарапывал и выклевывал у соперников победу. Когда атмосфера накалилась до предела, из ниоткуда появилась строгая Макгонагалл. Профессор едва ли молнии не метала.

Подростки бросились врассыпную. Коноха дал стрекача в направлении библиотечной пристройки, которая меньше всего выделялась на фоне остальных дверей в школу. Сердце билось в ушах так громко, еще секунда — и перед глазами запрыгают кровавые зайчики!

Чья-то рука резко схватила его за галстук. Его затянули в опустевший класс, а за спиной захлопнули дверь. Послышались запирающие заклинания. На массивные ручки опустился засов. За спиной Конохи, по ту сторону двери, пронеслись обеспокоенные голоса преследователей — и затихли вдали.

Пронесло.

Коноха обернулся и увидел раскрасневшегося Дайшо. Вот уж от кого он меньше всего ожидал помощи! Дайшо выглядел так, будто сам пару минут назад сбежал с места преступления — и в качестве сообщника схватил случайно пробегающего Коноху.

Его разобрала смешинка, такая заразительная, что оба они засмеялись.

— Это… Правда Ушиджима? Ты схватил старосту? — сквозь смех сипел Дайшо. На самом деле, он был единственным, кто догадался о проделке.

— Ты бы видел это лицо, когда он осознал, в кого превратился! — Коноха утер слезинки. — Он готов был придушить меня на месте. Нет, заклевать!

Стресс сходил на нет, уступая место осознанию. Они впервые за долгие пять лет обучения нормально взаимодействуют! Дайшо, наконец, отодвинулся, рассматривая лицо Конохи.

— Я думал, ты просто дурак. А ты дурак с сюрпризом.

Настолько честный тон с нотками чопорности вызвал очередное хмыканье. Коноха правда-правда пытался сдержать смешки внутри грудной клетки. А ведь они рвались наружу весенними бабочками.

— А я думал, что глыбы льда не умеют разговаривать. Только думать столетиями, — спустя безумно долгую паузу произнес Коноха, не оставаясь в долгу.

Что ж, лед в магическом мире и правда имел свойство трогаться. Сходить с ума, оттаивать, катиться по наклонной накаляющихся событий. Спонтанная дружба стала для них жаровней, а угольки внутри лишь подталкивали вперед, к новым безрассудствам. В них они влипали с переменным успехом, деля пополам титул зачинщика.

Шестой курс подлил в жаровню масла. Огонь в глазах Конохи разгорелся такой, что не потушить ни водами целого озера, ни заклинаниями. А началось все с малодушного разговора.

Дайшо и Коноха сидели в слизеринской гостиной и гоняли фигуры по шахматной доске. Делали они это с таким томным видом, что им разве что не грозили снять отдельную комнату. Наслаждаясь чужим раздражением, Дайшо помешивал чай в чашке. Наконец он с деланным видом отпил, наблюдая, как Коноха передвигает пешку дальше, чем следовало бы:

— Я слышал, у тебя большие успехи в уходе за магическими тварями, — негромко подчеркнул он.

— Мешки с сеном ворочить — это не руны разгадывать, так что конечно.

Этим замечанием он вызвал хитрую ухмылку оппонента, в моменте напрягаясь. Сугуру был мастером невербальных намеков, которые не сулили ничего хорошего.

— Конечно. Но мешковорочатели с твоей родины знают толк в редчайших тварях.

— Если это был укол в сторону Уингтауна — только что уровень твоего юмора сильно упал в моих глазах.

— Отнюдь, — Дайшо поджал губы.

— И вообще, — Коноха кивнул на руки Дайшо, — тебе бы как-нибудь приехать к нам на осенний книжный фестиваль. Таким книжным червям, как ты, там самое место.

— Об этом мы еще отдельно поговорим, — Дайшо осклабился. — Так вот. Ты, наверное, уже знаешь, что скелет Гебридского Черного дракона из кабинета Защиты родом из Шотландии.

— Ну да, об этом каждый дурак знает.

— И ты знаешь, что недавно на островах обнаружили еще одного молодого дракона.

Коноха поежился. Конечно, он слышал. Слава Мерлину, молодняк гебридов жил далеко от родного города, но все же эти твари были опасны и не раз нападали на пастбища магглов, после чего старшим приходилось проводить зачистки.

— Конечно. С ними и без нас браконьеры справятся.

Дайшо долго рассматривал веснушчатые щеки Конохи, думая невесть о чем.

— Ты не понял меня. Где драконы, там и огневицы.

— Эти полузмеи? Зачем они тебе? — чуть громче, чем надо, воскликнул удивленный Коноха.

Младшекурсники удивленно обернулись. Коноха понизил голос:

— Что за дурацкое зелье ты решил приготовить на этот раз?

С многозначительным «Феликс Фелицис» Дайшо положил перед Конохой карту. На ней был изображен Аргиллшир, регион, где и находились гебридские острова.

— Ты с ума сошел, — покачал головой Коноха, — тебя спалят в первые же секунды.

— Не спалят, если со мной будет опытный магозоолог. А я, тем временем, обеспечу магическую защиту.

— Но последний известный магозоолог и драконовед умер еще в семьдесят третьем году! — возмутился Коноха, чувствуя, как пути к отступлению таят на глазах. — А я ни разу не выходил на прямой контакт с драконами!

— Прямо передо мной сидит настоящий шотландец, обладающий волевым духом и знаниями предков. К своему стыду вынужден признать ценность этих факторов.

— Ты умеешь людям головы морочить.

Дайшо растянул тонкую улыбку, поглядывая исподлобья. Выжидал.

— Ну ладно, ладно! Только обещай мне, что на этот раз ничего не рванет. И за тобой новая метла, если мы раздобудем дурацкие яйца!

Дайшо оскалился: уж что-что, а позволить новую метлу ценой в несколько тысяч галлеонов его семейка могла. Стоило только возникнуть щедрому росчерку руки, как их банковская ячейка лишь слегка пустела, чтобы удовлетворить запросы потомства. Дайшо редко выпячивал напоказ семейное благополучие, предпочитая более продуктивные методы воздействия на психику несчастных соучеников. Более противные.

Они апарировали по дороге из Хогвартса, где магический заслон был гораздо тоньше. Коноха огляделся вокруг, с замиранием сердца узнавая родные берега, золотисто-серый песок и скальные образования. Гнездовья тварей находились дальше, в сердце островов.

Найти гнездовье стоило огромных усилий: пришлось карабкаться в горку по лесистой местности. Воспользоваться метлой они не могли — взрослые драконы бы сразу заметили вспугнутых птиц. Нынче Дайшо копался в кратере среди яиц размером с валун. Его голова мелькала то в одном, то в другом месте. Коноха периодически поглядывал в его сторону, предпочтя оставаться настороже. В любой момент могла заявиться драконица.

— Эй, Дайшо. Мы уже полчаса в гнезде торчим. Может, эти твои огневицы и не здесь вовсе?

Дайшо приподнялся над «валунами» и метнул гневный взгляд в Коноху, сдувая налипшую на лоб челку.

— Я точно знаю, они здесь. Карты не стали бы о таком врать, тем более — исследователи.

Коноха отвернулся, предпочитая не попадаться под проклятье косоглазия, если такое вообще существовало.

— Знаешь, я как-то читал, что последние свидетели живых Гебридов были найдены в виде пепла.

— Знаешь, — тон-в-тон ответили сзади, — если бы я знал, что ты такой трусишка, то даже не стал бы предлагать тебе подобное предприятие.

— Эй! — к своему неудовольствию, Коноха все же обернулся. — Я просто здраво оцениваю риски.

Дайшо ничего не ответил. Пока он рылся, переползая от валуна к валуну, Коноха тихо начал напевать себе под нос пастушью песенку. Не мог с собой ничего поделать: мотив был настолько въедливый, что быстро оседал на подкорке и прилипал к языку. В Хогвартсе особо не попоешь, слишком много нарочных слушателей. А вот родные берега к музицированию располагали.

— Фвупер, — тихо буркнул со спины Дайшо.

Коноха недоуменно вскинул брови, запнувшись на припеве.

— Говорю, — пропыхтел Дайшо, опираясь на драконье яйцо, — что ты как Фвупер.

— Не сравнивай меня с этой недосовой! Чем я таким на них похож? Это глупо!

Собеседник разогнулся, удерживая в пальцах маленькое огненно-рыжее яйцо. И правда, потомство огневицы пряталось в яркой скорлупке. Он успел произнести замораживающее заклинание и уменьшить яйцо до размеров пуговицы, убирая в нагрудный карман прежде, чем обжечь себе пальцы.

— Эти недосовы, чтоб ты знал, — Дайшо говорил все медленнее, задирая голову к небу, — сводят людей с ума своим пением. А теперь мы…

— Бежим!

Земля за Конохой так сильно пошатнулась, что он едва удержался на ногах! Раздался характерный драконий клекот, надвигающийся на них. Конечно же, Драконица услышала их вопли. Обнаружила чужаков.

Коноха даже не подумал оглядываться. Инстинкт истинного шотландца и память проклятых предков подсказывали бежать как можно скорее. Вперед. Двинув Дайшо за плечо, который чуть ли не вмерз в землю. И они побежали, едва удерживая равновесие. Земля пошла под откос и среди редкой поросли деревьев замаячил океан. Их несло прямо на берег!

Сердце стучало прямо в ушах. Послышался драконий рев — и все вокруг перестало трясти. За спиной Конохи клацнули гигантские зубы! В последний момент он успел оттолкнуться и покатился по песчаному склону вниз.

Трава, море, небо — все закружилось в мешанине. Он пересчитывал спиной мелкие камни, сушняк из веток, вонючие водоросли, пока на инерции не врезался в чужие ноги. Дайшо обеспокоенно подал руку, помогая встать. Он смотрел прямо перед собой и лицо у него было такое, будто он Василиска увидел.

За спиной все еще слышались хлопки крыльев, но уже не настолько явные. Видимо, драконица оставила их в покое, но что тогда… Коноха привстал. Наконец-то увидел причину. У драконицы были все шансы поймать их и слопать, но даже она не решила заходить на чужую территорию. Магическая тварь размером с маггловский дом пялилась на них с неприкрытой враждебностью, разрывая когтистой лапой песок.

— Это же Дромарог! — возбужденно прошептал Коноха, не веря своим глазам.

Вместо подтверждения Дайшо достал палочку. Каждый ученик знал, что Дромарогов невозможно приручить. Твари были настолько дикими, что до последнего дрались за свою свободу.

Отступать было некуда: либо обратно к дракону, либо в море к сиренам. Коноха нехотя достал палочку, встав на изготовку.

Боевые заклинания слетали с палочек алыми искрами. Инсендио! Глесиас! Вместе они неплохо справлялись, оттесняя дромарога к скалам. Он нападал рывками, каждый раз телепортируясь в опасной близости. Приходилось уворачиваться и перебегать с места на место.

Дайшо выкрикнул защитное заклинание, оттолкнувшее тварь. Стоило только поверить, что она расхотела нападать, как та сделала глубокий вдох. Щупальца, свисавшие с пасти, зашевелились, а шея наполнилась огненным дыханием. Ну конечно же, она переходила в следующую фазу нападения!

В них начали лететь огненные плевки. Коноха только и успевал, что ставить щит за щитом. Те со звоном разбивались, не выдерживая такой мощи. А если так, то еще немного — и они трупы.

Кажется, Дайшо тоже это осознал. Его палочка заискрилась опасными изумрудными чарами, свойственными запретным заклятиям. Дромарог, заметив это, помчался на них еще быстрее.

Сердце Конохи ухнуло вниз. В этот момент его мозги сделали такой щелчок, что стало дурно. Коноха отпихнул Дайшо, не давая завершить заклинание. Вовремя — морда магической твари была в паре сантиметров. Осознавший это Дайшо заорал не своим голосом. Надо же, он что, беспокоился о Конохе?

Коноха усмехнулся себе под нос, запихнув палочку за пояс. Дромарог вот-вот должен был сбить с ног! Самое время встретиться со смертью. Вместо того, чтобы запаниковать и сбежать, Коноха сел.

Технически говоря, он присел на одно колено, прикрывая глаза и склонив голову. Покорился судьбе.

Песок взмыл в воздух, оседая на волосах и одежде. Дромарог затормозил, подозрительно оглядывая человека. Выдохнул — громко-громко, по-человечески непонятливо.

— Помоги нам, дружище, — прошептал Коноха, все еще жмурясь.

Внезапно его макушку лизнул большой и крайне шершавый язык. Волосы моментально встопорщились, как будто он снова летал на метле весь день. Коноха тихо рассмеялся, сам себе не веря. Аккуратно коснулся пальцами морды. Она была теплая — не раскаленная, как он думал. Только тогда Коноха открыл глаза.

Дайшо все еще сидел на песке, уставившись во все глаза, едва ли рот не раскрыв. Да, гроза слизерина прямо сейчас сидела, как в луже.

Тогда Коноха приподнялся и прошелся рукой по шее. Горло магической твари все еще остывало. Коноха любовался каждой впадинкой и чешуйкой. Могучие двойные рога венчали голову, загнутые волной.

Откровенно говоря, Коноху все еще шатало. Он погладил монстра и влез ему на загривок. Теперь его очередь подавать Дайшо руку.

Знак внимания он смерил сомневающимся взглядом, потом кое-как схватился и приподнялся. Встретился глазами с Дромарогом, застыв на пару секунд.

— Поехали, Дайшо. Ты же хотел увидеть самого опытного магозоолога в деле, а?

Дайшо только фыркнул, неверяще улыбаясь. Счастливо даже. Он запрыгнул за спину. Тонкие пальцы вцепились в подранную мантию Конохи, которая за сегодня пострадала больше, чем за последние шесть лет учебы.

— Куда мы теперь? — хриплым голосом спросил Дайшо.

— Домой, конечно же. Шотландцы верили, что Дромароги могут ступать по воде, как по земле. Вот и проверим.

И он легонько хлопнул ладонями по шее твари, пуская в галоп. Мощные лапы едва касались земли, неся вдоль берега. Солнце к этому времени уже заваливалось за горизонт, освещая все вокруг теплыми рыжими лучами. Морской бриз обдувал их лица.

Больше не было опасности — был лишь этот день, скальный берег и молчаливый лес. И — Дайшо, его острый подбородок, который нечаянно лег на плечо Конохе. Несмотря на то, что ветер задувал в уши, он все же услышал:

— Я думал, мы прямо там и погибнем.

Коноха рассмеялся. Так громко и от чистого сердца, как сегодня еще не смеялся.

— Из нас бы вышло отменное зелье по-слизерински!

Дайшо прыснул со смеху, утыкаясь носом ему в шею. Несмотря на щекотку и смешливость, сердце Конохи суматошно сжалось от накатившей нежности.

Мощные лапы Дромарога плюхнули по воде. Они действительно летели по водной глади, минуя водную преграду между Аргилширом и Хогвартсом. Одно только солнце было свидетелем этого волшебства.

В-третьих, если уж вы вознамерились завоевать сердце слизеринца — придется разделить и самый страшный секрет.

С тех пор прошло еще полгода. Дайшо стал теснее общаться с Конохой. Иной раз настолько тесно, что вместо маленьких проказ у них случались целые романтические похождения, совмещенные с досаждением Амбридж и ее свите.

Дайшо больше не заговаривал о зельях. Но стал будто скрытнее, когда речь заходила о планах. Потом грянула магическая война. Захват Хогвартса, возвращение дементоров. Страшные метки в небе и приспешники Того, кого нельзя было называть. Ученики в школе разделились на два лагеря. Дайшо и Коноха — где-то посередке, в большинстве своем потому, что Конохе не хотелось терять свободу, но и геройствовать и попадаться под подозрение он тоже не хотел. Как и ставить в опасное положение Дайшо, чья семья с готовностью приняла новую веру и старого Лорда.

Дайшо стал хмурым и невыносимо-раздражительным. Часто пропадал и постоянно отмалчивался. Слизеринские меры по устрашению учеников его больше не волновали. Нервозность проявилась даже в мельчайших движениях. Одна только увертливость в скользких ситуациях напоминала о старом-добром Дайшо Сугуру. Такая, которой позавидовали бы даже шоколадные лягушки.

Как-то раз Коноха застукал его в выручай-комнате, случайно открывшейся, пока остальные ученики прятались в гостинных. Дайшо застыл посреди гор хлама темным пятном боли и отчаяния. На шкафчике рядом золотилась жидкость в миниатюрном флаконе.

Да он действительно приготовил Феликс Фелицис!

Коноха наконец заметил неладное. Правая рука, выглядывающая из-под мантии, была донельзя обожжена, на пол стекала пузырящаяся кровь. И только метка на тыльной стороне оставляла часть кожи нетронутой.

Дайшо мелко дрожал, злился, выкрикивая Инсендио снова и снова. Ни одно заклятье не могло свести метку Пожирателя Смерти с его руки.

— Дайшо…

Он не слышал. Только упрямо накладывал заклинание горения, снова и снова шипя, рыча и стирая грязной рукой слезы боли.

— Дайшо, да остановись же ты!

Поняв, что дело дрянь, Коноха сначала схватил его за плечи и потряс, а потом и вовсе влепил крепкую пощечину.

Дайшо отступил на два шага, опустив голову и удерживая проклятую руку.

— Дайшо, — Коноха сбавил тон, хотя волнение в голосе так и скакало перепуганной чайкой. — Как долго ты вообще занимался Темным Искусством?

Дайшо вскинулся. В его взгляде почти не было осмысленности, только сведенные в одной точке брови.

— Нисколько. Это не твое дело.

— Хорошо. Это ничего. Ничего страшного. — Коноха искренне пытался успокоить его, но выходило откровенно плохо. Страшно до ужаса. Он помотал головой. — Пойдем, я отведу тебя в больничное крыло к мадам Помфри…

С громким вскриком «Нет!» Дайшо вырвался и вытянул вперед палочку.

— Не приближайся, — предупреждающе прошипел он.

— Не то что? Убьешь меня после всего, что мы пережили?

— Рискни своим здоровьем — и увидишь.

Коноха колебался. С одной стороны, Дайшо и правда был сильным магом для своих лет. С другой — он был нестабилен, и любое действие могло привести к кошмарным последствиям. К тому же, необходимо было понять, почему Дайшо встал на темную сторону.

Его родители? Или же он сам?

Как самостоятельная единица, Дайшо бы не стал прибегать к таким грязным методам. Он был воспитанником эгоистичного абсолютизма чистокровных, но никогда — убийцей. Да и нынче Дайшо скорее храбрился, чем пытался применить запретное заклинание. Отступив в сторону под прицелом палочки, Коноха краем глаза приметил золотистую жидкость.

Сейчас или никогда!

Резким движением схватив флакон, Коноха влил в себя все, что оставалось на дне. Сиганул вперед. Зеленые искры заплясали в воздухе, беспорядочно подрывая пространство вокруг.

Коноха волчком уворачивался от заклинаний. Достигнув Дайшо, он повалил того на каменный пол, выбил палочку из рук и как следует врезал. Это протрезвило вконец отчаявшегося парня. Потеряв свою палочку, он больше не мог колдовать и обмяк под дополнительным весом.

Коноха прижал к полу обе его руки, не давая двигаться.

— Объяснишь ты мне наконец, что происходит? Сначала месяцами пропадаешь, скрываешься невесть где, — сердито отчитывал Коноха, доставая палочку и накладывая исцеляющие один за другим на поврежденную руку, — а потом убить хочешь единственного человека, который остался на твоей стороне. Совсем спятил, что ли?

Дайшо поджал тонкие губы и отвернулся, демонстрируя свежий синяк на скуле. Памятуя, что в нем еще несколько капель зелья удачи осталось, Коноха продолжил:

— Мы вроде как уже не маленькие, но я напомню тебе, раз ты забыл. Что я тебя, в общем… — Коноха запальчиво глотнул воздуха, понял, что не так-то это и просто — признаться напрямую. — Испытываю к тебе некоторые чувства, морда ты поганая, а твое молчание не помогает мне разобраться в ситуации! Даже если ты совершил непростительный выбор…

Почувствовав, как ослабевает хватка, Дайшо невольно шевельнулся. Коноха бережно перехватил запястье его руки и поднял к уровню лица. Рукав упал, открывая проклятую метку. Коноха осторожно коснулся ее губами, чувствуя странное покалывание.

— Дайшо, ответь мне. Пожалуйста.

Дайшо, сначала исподволь косящийся, теперь смотрел на него во все глаза — прямо как тогда, на побережье. Кроме свежих синяков, он покраснел и весь его аристократичный апломб с треском рассыпался. Он раскололся:

— Я… я не выбирал эту сторону. Я просто хотел свести треклятую метку. Прошлым летом явились незнакомцы. Сказали, что старые знакомые моих родителей. Их пытали, заставили меня присоединиться к Пожирателям. — Дайшо скривился. — Мол, я подаю большие надежды. Мол, пригожусь Темному Лорду. Да только вот их запытали Круцио сразу после того, как метка была нанесена.

Коноха тихо охнул и отпустил запястье. Дайшо все еще не сопротивлялся, лежа под ним.

— Теперь-то ты меня ненавидишь, Коноха? — вполголоса прошептал он, внимательно разглядывая его.

Коноха помотал головой. Были вещи, которые даже он мог осознать и понять, несмотря на тяжесть проступка.

— Нет, не ненавижу. — Дайшо издал облегченный вздох, хрип застрял где-то в области груди. — Я помогу тебе избавиться от нее, даже если мир расколется пополам.