В Японии принято, что прежде чем дети начнут правильно писать и говорить, они должны научиться петь и рисовать. Где этому можно было научиться, как не в детском саду? Группа малышей старательно изображала на плотных листах бумаги священных животных префектуры Нара – оленей. Почти вся.

- Хидан-кун, я просила нарисовать вас семью оленей, а не человечков. – Мягко произнесла воспитательница, положив свою изящную и хрупкую руку на спину беловолосого мальчика. Он обернулся, отвлекаясь от рисунка, и внимательно посмотрел на сенсея.

- Это не человек, Нанами-сенсей. Это наш охранник. – Дети начали смеяться и с каждой эмоцией пепельноволосого мальчика, смех усиливался. – Представляете, сегодня у меня карамель отнял, олень!

Нанами-сенсей густо покраснела, рассматривая его рисунок и переводя взгляд на своих учеников, её примеру последовал и сам Мацураси. Взгляд его малиновых глаз остановился на единственном не смеющемся ребенке в этой комнате. Её длинные темные волосы были заплетены в две аккуратные косички, доходящие до плеч, а взгляд зеленых глаз не отрывался от листа, на котором она продолжала рисовать, используя всю палитру красок. Нанами-сенсей направилась к ней, желая отвлечься от произошедшего.

- Яска-чан, это потрясающе! – Воскликнула воспитательница, прикрывая тонкие губы ладонью и замерев над девочкой от восхищения, но даже это не заставило Яску отвлечься.

Постепенно, ученики начали собираться вокруг небольшого стола девочки, рассматривая рисунок. На нем было изображено три оленя, смотрящих в разные стороны, позади которых буйствовал зелеными и красными красками лес. Было видно, что в это изображение она вложила свою душу и старание. Мацураси пришел одним из последних, и увиденное заставило его рассмеяться, зачесывая торчащие волосы назад. Яска черным тонким маркером вырисовывала на центральном олене иероглиф – охранник. После чего она подняла взгляд на воспитательницу и коротко произнесла, заставляя всех вновь рассмеяться, даже Нанами-сенсей.

- У меня он тоже карамельки отнял.