Домой

Половина первого ночи. Половина. Первого. Ночи. А он сидит и пялится на стену, прижимая к своему небольшому тельцу подушку. Вы спросите: «Почему?», а я отвечу: «Легко и просто. Электричество отключили.» Ой, подождите, разве не было упомянуто, что он боится темноты? Прошу прощения. Но теперь Вы точно знаете. Знаете же, как это противно? Вам двадцать шесть лет, вдруг в общежитии отключают свет, и Вы просыпаетесь. Нет, резко подрываетесь с футона, ведь Вы боитесь. Даже не темноты. А тех монстров, ещё в далёком детстве желающих Вас съесть и не подавиться, что прячутся в ней.

Страх перекрыл разум. Из-за этого в голову не приходит ничего, что могло бы помочь. И сил хватает только на то, чтобы сжаться под одеялом и спрятаться от чудовищ. Наверняка можно было бы воспользоваться фонариком на телефоне... но сейчас эта мысль до величайшего во всём мире детектива Эдогавы Ранпо не дошла на эмоциях. Да и если бы дошла, то мало чем помогла бы — средство связи разряжено. В темноте узкоглазый не заснёт. Как паршиво. Он чуть повернул голову вправо. Зашугался. Ама-но-дзако мерещится... Шорохи, шорохи, а ведь может как взять, да как выпрыгнуть, да как перекусить его надвое!

Дальше детектив ничего не помнит. Он что, умер? Да ладно. Какой, право, глупый вопрос! Тогда бы повествование закончилось! Просто перед усталостью даже страхи есть ничто. Вот он и заснул. Что ему снилось? Абсолютное ничего. Кромешная тьма. Заснул, провалился в бездну сна, проснулся. Такое чувство, словно не спал вообще. Сколько сейчас времени? Без понятия. Надо глянуть. Ну и что, что он сегодня освобождён от работы? А ведь хотелось бы каких-нибудь дел раскрыть... Телефон разряжен. А часов в комнате нет. За окном свет светлом. Часов девять уж точно.

— Ску-ука-а, — протянул каждый слог детектив. Ночных кошмаров словно не было. Просто скучающий сыщик на своём футоне. Ну, как на футоне. Верхняя половина тела уже выходила за его пределы. Но до этого как-то дела нет. Лежит и лежит. Что такого? В конце концов, Ранпо встал на ноги. — Ну заче-ем мне сегодня лишний выходной? День как день, — продолжил он рассуждения вслух.

И правда. День как день. Лишний выходной здесь ни к чему. Ещё немного постояв около футона, Эдогава неспеша отправился умываться. Та же щётка, та же паста, отражение то же. Та же самая ванная, та же комната, та же кухня. Даже юки-но ядо в холодильнике тот же. День как день. Но Фукудзава всё равно выделил Ранпо выходной сегодня. Думает, что всё ещё скорбит, да? Но Ранпо — не ребёнок. Ладно, ребёнок. Но большой и, соответственно, понимает больше. Думает, что всё ещё скорбит... А о том, что величайший детектив не умеет пользовать электричками, никто не подумал? До чего же люди глупые, однако. Но не суть. Кстати, рисовое печенье очень вкусное! Дальше дело пустяков: одеться и зайти в Агенство, потому что один узкоглазый точно не поедет. Так и сделает. Белая рубашка, тёмно-синяя жилетка, коричневые брюки, белые гольфы, коричневый пончо, коричневая кепка и чёрные туфли. Совершенно обычный внешний вид для черноволосого. Каждый день так ходит. Мужчина захватил с собой всю пачку печенья и вышел.

Мёртвым всё равно на уважение. Помнят их, не помнят, любят их, не любят, скорбят, не скорбят... Им нет дела. Они умерли. Всё остальное — дело живых. Ранпо считает, что после смерти идёт ничего. Пустота. Человек умирает, и всё с этим обрывается. Эдогава не верит в перерождение душ, как говорят в буддизме. Не верит в Рай и Ад, как говорят в христианстве. Не верит в воскрешение, как говорят в исламе. Не верит в духов, как говорят в синтоизме. После смерти идёт абсолютное ничего. Такое же ничего, какое детектив сегодня видел вместо сна. Их отличает лишь то, что первое ничего бесконечно в отличие от второго. Второе же лишь временно. Зеленоглазый прекрасно помнит, как в детстве скорбил по родителям. Скорбь, непринятие миром и одиночество просто пожирали парнишку изнутри. Противно. Нестерпимо больно. Так паршиво, что хотелось исчезнуть поскорее. Их больше нет. Из-за этого чувства ужасно болела грудь. Хотелось просто сбежать куда-нибудь, чтобы не терпеть всего этого. Море воняет, горы высокие, посёлки тихие. Посёлки... Ранпо не любил ничего в своём посёлке. Он любил только родителей. Города шумные. Хотя получше, чем тишина посёлка... но всё равно не то. Для Эдогавы нигде не было места и призвания. Гнали отовсюду. А ведь он просто ребёнок, несносный парнишка. А вечные правила бесят! Нигде не задерживался. А потом, а потом... Потом появился Фукудзава. Мимолётная встреча связала Серебряного волка и великого детектива, поспособствовала созданию Вооружённого Детективного Агенства, почти что второй семьи для зеленоглазого. Приятно. Очень. Сейчас Эдогава не скорбит так, как это было в отрочестве. Можно сказать, не делает этого вообще. Мёртвых не вернуть. Они умерли. И с этим ничего нельзя поделать. Зачем грустить и скучать по тем, кто уже не вернётся? Бессмысленно глупо. Поэтому и сегодня, в день той самой автокатастрофы, где умерли его родители... он спокоен. Не грустит, не скорбит. Это случилось и всё. Их просто не стало.

О, вот как раз и здание Детективного Агенства. Если кто-то думает, что у сыщика проблемы с ориентацией на местности только из-за того, что он не умеет пользоваться электричками, то этот кто-то сильно ошибается! Черноволосый спокойно может дойти из точки А до точки Б, ибо ориентируется в пространстве детектив очень хорошо. Он всего лишь бытовой инвалид. Самую малость. Совсем чуть-чуть. Подумаешь, не умеет ездить на поезде. Зато ходит хорошо, просто лень.

Врывается в офис величайший во всём мире детектив, как всегда. С шумом, с грохотом, улыбкой. По-другому и не бывает, а двери и стене, которые по вине кое-кого вечно встречаются, можно лишь посочувствовать.

— Кто-о из вас поедет со мной сегодня в Одай? — воскликнул Ранпо на пороге, только стоило ему появиться. — Только давайте быстро, пока директор не пришёл.

А дальше ему и счастливчику-сопровождающему предстояла долгая четырёхчасовая поездка в данный посёлок...