То, казавшееся излишним, негласное правило — встречать Нила после пар и провожать до следующей аудитории — снова вернулось, изменился лишь повод. Что тогда, что сейчас Эндрю не был против. Даже заинтересован.

Сегодня происки составителей расписания привели их двоих на общую пару по психологии. Эндрю бы посмеялся, если бы знал зачем. Вместо этого он сосредотачивает внимание на низком, прокуренном голосе лектора, на стуке ее как будто бы железных каблуков, звучащем в особо важных для конспектирования местах, и размышлениях об ужине после тренировки.

Получается плохо.

Сидящий рядом на скамье Нил весь изъерзался. Эндрю представляет, что тот ерзает сидя на нем. Нил украдкой поглядывает на Эндрю, пропуская стук каблуков и строчки лекции. Эндрю представляет, что наблюдает за тем, как эти глаза закатываются в наслаждении. Нил перемещает взгляд с доски на свою тетрадь, покусывая ручку. Эндрю представляет… лучше не представлять.

Получается очень плохо.

Аарон все-таки позволил официально прочитать свой документ об омегах. Эндрю, не без сопротивления, внимательно изучил. Там было несколько десятков страниц о милой Кейтилин, которые он с отвращением пролистал, а еще целый параграф о реакциях альф, заверяющий, что влечение к омегам должно снижаться с окончанием течек. Только вот у Эндрю оно растет в геометрической прогрессии, и воспоминания о нуждающихся стонах, звучащих прямо в губы, о заставляющем выпасть из реальности запахе омеги, о мелкой дрожи рук, которым не позволено касаться, пока Эндрю в тысячный раз прослеживает пальцами дорожки знакомых шрамов на чужой груди и животе, не помогают.

Все-таки наука сосет. Как и все спортивное крыло общежития, не позволяющее надолго остаться наедине.

— Убери руку, — в полголоса просит Нил.

Эндрю переводит взгляд на свою ладонь, закрывающую текст лекции. Не убирает.

Теперь Нил смотрит на него в упор, глаза бегают от одного к другому. Он приоткрывает рот, медленно протягивая руку. Кладет ее поверх ладони Эндрю, пока тот ощущает себя беспричинно обезоруженным.

Нил смыкает губы в легкой улыбке.

— Я пропустил пару абзацев.

Эндрю пропустил пару вдохов.

— Что ты готов за них предложить?

Договорив, Эндрю коченеет; холодный пот выступает на спине. Он не собирался этого говорить, что-то требовать, пусть даже играючи — точно не от Нила.

Нил на мгновение отводит взгляд и возвращает его более решительным; внимательные глаза осторожно сверкают.

— Хорошо.

Он отстраняется и поднимает искусанную ручку, пока Эндрю спорит с самим собой, имеет ли он право расстраиваться из-за утраченного прикосновения. Уговаривает себя не жалеть, а искать решение вновь созданной проблемы.

Пока Эндрю переживает свой маленький кризис, Нил открывает тетрадь где-то на середине и задумчиво пишет что-то, окончательно забивая на лекцию. Теперь и Эндрю слышит только звук царапающего бумагу стержня.

Мучительный десяток минут спустя Нил вырывает исписанный листок и погружает его поверх до сих пор неподвижной ладони Эндрю.

— Я не имел в виду…

— Просто прочитай, — с нажимом произносит Нил; Эндрю замечает румянец на его щеках. В замешательстве, переводит взгляд на бумагу.

на самом деле я готов предложить все, что ты захочешь

я часто это повторяю

думал, ты запомнил

но я все равно рад, что ты спросил

обычно ты озвучиваешь то, что собираешься сделать

я тоже попробую

написать

я хотел бы обнюхать тебя

провести языком по где разрешишь

тебе это вряд ли понравится, но я бы хотел прикоснуться к твоим ногам

я бы хотел, чтобы ты потрогал мои бедра, но не так как обычно

руками сделал что-нибудь пальцами надавил на них сзади

если тебе не будет противно, может еще

все, что захочешь

Эндрю сжимает край листа, смотря на эти неуверенные слова. Несмотря на то, что подача в стиле “я согласен на все” несколько раздражает, ему хочется на всю аудиторию выкрикнуть “да” и незамедлительно выволочь Джостена отсюда. Вместо этого он решает уточнить пару моментов.

— Надавить пальцами? — шепчет Эндрю, придвигаясь ближе.

Нил давится воздухом, вероятно, не рассчитывавший на дополнительные вопросы.

— Ну… да?

— Что ты имеешь в виду?

— Знаешь, как… — он вздыхает. — Наложить повязку на рану и прижать ее, чтобы остановить кровь, но делать это несколько раз. Разница в том, что это не должно быть больно. Или взять подушку и начать ее сдувать и раздувать? — Нил иллюстрирует слова, сжимая в воздухе незримый предмет.

Он очарователен в своих попытках поговорить о предпочтениях. В каком-то смысле Эндрю даже рад, что Нил пропустил уроки сексуального воспитания в прошлом и теперь подбирает дурацкие аналогии, чтобы объяснить свои желания. Только в каком-то, потому что недопонимание может выйти боком.

— “Если тебе не будет противно, может еще” — что?

Нил подпирает подбородок рукой и наполовину прикрывает ею рот. Снова отводит глаза.

— Оно зачеркнуто.

Дни озвучивания очевидных фактов продолжаются.

Эндрю фыркает, не собираясь его мучить. Или мучить таким образом.

— Хочешь, чтобы я предположил? — вкрадчиво спрашивает он, приближаясь к покрасневшему уху; где-то с верхнего ряда доносится недовольное ворчание.

Нил замирает, но не отстраняется.

— Да? — звучит неуверенно.

Эндрю ждет, придвигая вполне конкретный список ближе к омеге.

— Да, — четче произносит Нил.

— Возможно, ты бы хотел, чтобы пальцами я сжал не только бедра. Возможно, тебе хотелось бы ощутить их выше.

Эндрю слышит, как Нил сглатывает. Чувствует, как ерзанье возвращается.

— Возможно, ты бы хотел почувствовать их внутри. Один. Может, еще один.

— Возможно, не только палец, — буркает Нил, поворачивая голову к Эндрю; пылающая щека касается кончика чужого носа.

Эндрю вздергивает брови, чуть отстраняясь.

Он не уверен, готов ли предложить Нилу себя в таком контексте, но это ведь всего лишь предположение.

Идущее трещинами под натиском огня голубых глаз, неотрывно на него смотрящих.

Эндрю все сложнее им сопротивляться. Нужно ли вообще?

У него ужасно, ужасно много вопросов к самому себе, к ним обоим.

— Значит, пятница, — предлагает он, оставляя их на потом.

— Пятница.

О да, это была очень познавательная лекция.

***

Если честно, Нил понятия не имеет на что подписался.

На той совместной паре неумолимый стыд ел его, даже не пережевывая, но запивая выжимкой из его же концентрированного волнения. Сегодня, после вечерней тренировки, он тоже мельком напомнил о себе, когда Ники, Аарон и Кевин благосклонно кивнули на заявление, что еженедельная поездка в Эденс пройдет без них. И даже без Эденс.

Перед отправлением Нил взял с собой самые чистые боксеры. Он надеется, что Эндрю взял с собой самые шаткие принципы. Судя по отвлеченным — и не очень — разговорам в Маз, Нил может на это надеяться. Аккуратно, не напирая, но может.

Шоссе давно позади и до дома остается всего несколько кварталов. Нил не представляет, как бы поступил, будь он за рулем. Плелся бы медленнее или гнал быстрее. Колено, в неровном ритме бьющееся о бардачок, настойчиво шепчет о последнем.

Уже выйдя из машины, Эндрю пропускает его вперед, чтобы он открыл дверь своим ключом, и это каждый раз дезориентирует. Где-то под ребрами разливается тепло, а уголки губ непроизвольно тянутся вверх секундами позже.

Дом, безопасность, доверие.

Снова дом.

В прокате они взяли какой-то триллер — что-то о резне и бензопилах. Нил не возражал, хотя за жизнь успел прочувствовать обе эти вещи на себе довольно четко. Тем более коридоры, крики и отрубленные конечности, мелькающие на экране, — все они меркнут на фоне ненастойчивых прикосновений Эндрю к его немного успокоившемуся колену.

— Скука, — высказывается Нил, наблюдая, как актриса натужно выдавливает из себя эмоции.

Эндрю согласно бурчит. Уверенно обхватывает коленную чашечку Нила и, надавливая немного сильнее, проводит пальцами вдоль бедра. Мерно поглаживает снова, снова и снова, комкая ткань серых спортивных штанов. Нил со вздохом откидывает голову на спинку дивана, встречаясь с ним взглядом. Потемневшим, прямо как небо за окном.

Ждет вопроса, предложения, но Эндрю только расслабленно щурится.

Это так похоже на пытку, не успевшую начаться.

— Что ты в них находишь? Не похоже, что все эти “ужасы” хоть как-то тебя трогают.

— Не трогают, — просто соглашается Эндрю, сильнее сжимая чужое бедро и сближаясь, пока у Нила перехватывает дыхание.

Челюсть опускается ниже, на этот раз не сопровождаясь стуком молотков.

— Тогда зачем мы это смотрим? — спрашивает Нил, стараясь не отрывать взгляд от ореховых глаз, то и дело порывающийся опуститься на скулу, на приближающиеся губы.

Они проплывают мимо в жалком полдюйме от рта Нила, пока Эндрю поднимается и направляется в сторону спальни, напоследок скользя ладонью по его колену.

Блять.

Помедлив, Нил шагает следом, немного паникуя. Он слишком очевиден? Как он выглядит? Почему его это волнует? В конце концов, насколько взлетят счета за электричество, если они не выключат телевизор?

Кроме них в доме никого нет, но дверь плотно закрывается со внутренней стороны. Свет от уличных фонарей пробивается сквозь щели застиранных занавесок, отбрасывая трассы теней на знакомую обстановку. Нил выбирает уставиться на прикроватную тумбочку, а не на Эндрю, стоящего посреди комнаты и снимающего обувь. Да-а, она такая, хм-м, квадратная, деревянная; только посмотрите на эту резьбу…

В момент, когда Нил собирается предложить прилечь (Эндрю — на кровать, а ему самому — на диван в гостиной), до него доносится погустевший в закрытом пространстве комнаты запах феромонов. Мысли рассеиваются как дым, нити сознания комкаются в клубок, чертова актриса за стеной перестает кричать. С каждым шагом слюна во рту сгущается, пока он полубоком обходит Эндрю, не до конца понимая, что делает.

Как же он устал не понимать.

Эндрю недоуменно хмурится, но присоединяется к хождению по этому странному кругу, больше напоминающему сужающуюся спираль.

— Не знал, что у кроликов брачные игры проходят именно так, — насмешливо произносит он, заводя мускулистые руки за спину и одним движением снимая свою черную футболку.

Нил было собирается отразить его жесты, но в последний момент решает оставить безрукавку нетронутой, чтобы хоть как-то скрыть свои очевидные намерения.

Тем временем в голову совсем не приходят остроумные ответы.

— Я тоже, — тупо соглашается Нил; голос звучит непривычно тяжело, когда он нависает над чужой щекой.

Мозолистой ладонью Эндрю ведет по его вздрагивающей от прикосновений спине, другую укладывает на затылок. Клонит голову на бок, подставляя желанную шею.

— Делай, что хочешь. Я скажу, если будет нужно перестать.

Не мешкая, Нил утыкается в перекат чужого плеча.

Жадно вдыхает.

Яркий запах завораживает, окончательно дурманит. Язык с напором скользит по тонкой коже, прокладывая путь к потеплевшей мочке. Нил мягко смыкает зубы, оттягивая. Слышит чужой вздох, всерьез намереваясь вырвать еще парочку.

Альфа пахнет чем-то свежим, знакомым, напоминающим лесной воздух — чистый до боли в легких.

Как только подкашивающиеся колени начинают грозить подвести, Эндрю подхватывает его подбородок и ловит губы своими, требовательно размыкает, углубляя поцелуй. Нил хватается за него, все-таки путаясь в собственных ногах, и падает назад, на пустующую кровать, невольно утягивая Эндрю за собой. Тихое “блять” тонет в звуках жалобно скрипучих пружин и громких ударов кроссовок Нила об пол, пока тот сбрасывает их, цепляясь пятками за деревянный борт.

Не смутившись, Эндрю забирается на колени Нила и припадает к его груди, приподнимает ткань и неспешно обвивает языком один из нечувствительных сосков. Нил поднимается на локтях, концентрируясь на ощущениях — старается хотя бы в этот раз оправдать ожидания.

— До сих пор ничего? — спрашивает Эндрю, слегка прикусывая.

— Ничего.

Эндрю задумчиво мычит, руками обвивая талию Нила, пока тот теряется в ощущении горячих ладоней на своей все еще прохладной коже.

— Значит, ниже.

Эндрю подается вперед, впиваясь в губы Нила и чуть вжимая его в матрас. Вдоль скул Нила будто пролетают стрелы с раскаленными наконечниками; он горит, он в предвкушении. Путает пальцы в гладких волосах Эндрю, теряет дыхание в кусачих поцелуях. Больше не чувствует холода, хотя штаны (и чертовы боксеры) беспрепятственно скатываются по лодыжкам вниз.

— Твои пальцы, — бесстрастно произносит Эндрю, вдавливаясь подушечками в приподнятое бедро, — на которых ты так зациклен.

Если бы не его бесцветный тон, Нил бы умер от смущения. Попросил бы развеять свой прах где-нибудь рядом со стадионом и не вспоминать о нем, но он все еще здесь, в реальности, и эти сдавливающие мышцы прикосновения лишают любых сомнений.

Волосы сминаются под тяжестью затылка, ползущего по простыне, глаза прикрываются в ожидании, а скомканное в лодыжках месиво из ткани слетает с носок, пока Эндрю задумчиво исследует его ноги уже обеими руками.

Пару минут поглаживаний спустя, Эндрю нависает сверху. Постель прогибается под весом ладоней, упирающихся по обе стороны от плеч Нила.

— Развернуться. Да или нет?

Нил ошарашенно распахивает глаза. Заводит кисти рук за шею Эндрю, притягивая.

— Да, — выдыхает в губы, крадя короткий поцелуй, пока ладони Эндрю подхватывают его лопатки.

Нил разворачивается к нему спиной. Какое-то время сидит на коленях и собирается с мыслями. Что бы ни задумал Эндрю, это должно быть как минимум не травматично, в чем помогают убедиться мягкие поглаживания по его талии и настолько же мягкие поцелуи, рассыпающиеся по открытым плечам.

На выдохе Нил подается вперед. Ладони протягиваются вдоль скрипучей кровати, увлекая за собой предплечья и раскрасневшееся лицо.

Он не слышит Эндрю несколько десятков секунд, как и перестает ощущать его потрясающие руки на себе. Снова размышляет, как выглядит. Колеблется, стоит ли спросить, все ли в порядке, но после чувствует нечто влажное, напоминающее желе и перемещающееся вдоль внутренней стороны бедра все выше, выше и выше.

Нил забывает о существовании воздуха, когда осознает, что язык Эндрю прямо сейчас скользит по его ягодицам; когда чувствует, как капля естественной смазки струится вниз, пачкая простынь. Эндрю движется плавно, совершенно неторопливо. Избегает самой чувствительной зоны, и это сводит с ума.

— Не слышу указаний, Кролик, — произносит Эндрю, горячим дыханием опаляя покрасневшую кожу и сминая пальцами лодыжки Нила.

Еще в кампусе Нил готов был отречься от всех написанных, нацарапанных в порыве смелости слов, но теперь они калейдоскопом проносятся перед глазами, дополняются все новыми и новыми строками, обличающими желания. Тем не менее он не торопится их озвучивать.

— Ты и так отлично справляешься, — буркает он, поворачивая уткнутую в матрас голову набок.

— И все-таки, — приглушенно звучит позади, пока влажные губы продолжают блуждать по ягодицам.

Нил выругивается, не веря, что правда собирается это озвучить.

— Тогда вылижи меня, — выплевывает он, лицом снова утыкаясь в матрас. — Если ты не против.

Он не видит лица Эндрю, но чувствует порывы отрезвляющего — всего на секунду — ветра, когда тот отстраняется и открывает ящик той самой “резной” тумбочки. Слышит шорох — похоже, на постель падает пластмассовый бутылек.

Эндрю возвращается к нему за спину.

— Значит, твое “провести языком по…” распространяется и на меня? — невинно спрашивает он, касаясь губами упругой кожи и с каждым новым словом приближаясь к пояснице.

Нил издает протяжный, сокрушенный стон.

Слышится щелчок.

— Блять, да.

Момент — и Нил замирает, привычно готовясь к чему-то пугающе неизвестному и комкая простыни, другой — и распрямляет пальцы, торопливо расставляя ноги шире и выгибаясь ближе к языку, ненастойчиво проникающему внутрь.

Рот открывается в беззвучном стоне, а веки мелко подергиваются. Нил тяжело дышит, теряясь в этих новых, тягучих ощущениях до тех пор, пока Эндрю не решает добавить им больше красок.

Он протягивает левую руку под арку ног Нила и начинает лениво поглаживать его наполовину вставший член, а смазанными пальцами правой попеременно надавливает на чувствительную кожу входа. Оглаживает ими вокруг и неторопливо толкается внутрь, попутно сцеловывая выступающие на внутренней стороне бедра капельки пота.

— “Руками сделал что-нибудь” похожее на это? — спрашивает Эндрю, едва ли отрываясь.

Нил готов поклясться, что в этом голосе слышна улыбка. Ему иррационально сильно хочется увидеть лицо Эндрю. Прямо сейчас, прямо из этого невозможного положения.

Он неуклюже протягивает руку назад, нащупывая чужую макушку.

Эндрю отстраняется резче чем хотелось бы. Нил разочарованно хнычет, разворачиваясь на спину.

— Что-то не так?

— Нет, — заверяет он, маня Эндрю ближе. Кладет руки на нависающие над ним плечи, подушечками пальцев исследует затылок. Заглядывает во встревоженные глаза. — Просто хотел посмотреть.

— Идиот.

Пылко целует, заменяя остатки беспокойства неуемным грохотом сердца; шумно выдыхает, языком нащупывая выступающие во рту альфы клыки.

— Придвинься к стене, — просит Эндрю, ладонью проводя по трепещущему от прикосновений животу.

В последний раз похищая быстрый поцелуй, Нил нехотя разворачивается и перемещается к изголовью, хватаясь. Эндрю устраивается сбоку, вплетая пальцы левой руки в сомкнутые на дереве костяшки. Низко просит разрешения продолжить. Снова выдвигает предположения. Потемневшими глазами блуждает по раскрасневшемуся лицу, а свободной рукой — по пояснице.

Нил чувствует, что больше не готов мириться с этой словесной пыткой, и ухом трется о его губы, прося заткнуться.

— Ты… собираешься трахнуть меня пальцами или нет? — рвано добавляет он.

— “Все, что захочешь”, — цитирует Эндрю, с напором сжимая ягодицу. Возможно, до овальных, впалых синяков. Возможно, Нил хотел бы с придыханием рассмотреть их позже.

Эндрю отстраняется, чтобы добавить больше смазки на пальцы. Сухой рукой описывает замысловатые круги на впадинке левого бедра Нила, а правой, дразня, вновь проводит по входу.

Нил выругивается, лбом упираясь в стену.

Эндрю, в том же мучительно неторопливом темпе, еще пару раз движет ладонью вверх и вниз, а после нежно проталкивает указательный палец сразу на две костяшки. По телу Нила волной прокатывается электрический импульс. Он крупно содрогается, и, наученный предыдущим опытом, выпаливает громкое “да”, побуждая не останавливаться. Влажный палец проникает глубже, пока большой, в такт ему, потирает перинеум, едва-едва не достигая яичек. Бесстыдно повторяющееся “да” срывается в абсолютно неразборчивые гласные звуки, когда к указательному аккуратно присоединяется средний, а за ним и безымянный.

Нил не чувствует прежнего жара — его окутывает всепоглощающее инфернальное пожарище, когда он, откидывая голову, подмахивает мелко подрагивающими бедрами навстречу Эндрю. Когда чувствует, как свободная рука Эндрю сжимает его талию, а ткань темных джинсов трется о его совершенно голые ноги. Когда вычленяет из звуков собственного голоса чужой низкий стон.

Это нечестно, этого недостаточно.

— Снимешь их? — на выдохе спрашивает он, пальцами ноги потираясь о жесткую ткань.

Эндрю останавливается, но оставляет руки на местах.

— “Если тебе не будет противно”, — добавляет Нил, поворачивая голову и посылая к черту эту игру в цитаты.

Краем глаза он замечет, как Эндрю мотает головой из стороны в сторону, и уже хочет забрать слова обратно. Перенестись назад, вовремя заткнуть свой ебаный рот.

Горячие ладони покидают тело, а в разуме Нила вспыхивает трезвость.

— Я не…

— Да, — выдыхает Эндрю, нащупывая ремень; бляшка звучно клацает. Нил встречается с ним взглядом и не замечает возражения — только то же желание, даже если Эндрю старается его скрыть. — Раздражаешь, — скрежещет Эндрю, торопливо сдвигаясь ближе и пальцами слегка сжимая подбородок Нила.

Покрывает мажущими поцелуями губы, скулы, виски. Припадает к шее, заострившимися клыками опускаясь по ней, пока Нил, с тихим стоном, льнет к прикосновениям и упирается ладонями в стену.

Прокладывая витиеватую дорожку поцелуями от плеч до поясницы, Эндрю вновь становится на колени между его ног. Голые бедра касаются бедер, и Нил ощущает тяжесть напряженного члена, опускающегося на его поясницу.

В отличие от него самого, тело Нила знает, что делать. Спина интуитивно выгибается, колени резко смыкаются, а ягодицы подскакивают выше, потираясь об эрекцию и прижимая ее к чужому животу.

Эндрю шумно выдыхает через рот, располагая обе руки на выступающих тазовых косточках Нила.

— Блять, — красноречиво высказывается Эндрю.

На языке уже крутится язвительный ответ, но мысли Нила враз сжимаются до точки, прямо как несчастный бутылек смазки, неловко выскальзывающий у Эндрю из рук. Прохладные капли струятся по коже; Эндрю, с мягким нажимом, смазывает пространство меж бедер Нила, дразняще постукивая пальцами. Смещается, чтобы неторопливо вернуть их внутрь один за одним.

Подушечки левой руки Эндрю робко танцуют над бедром Нила, и тот, помогая принять решение, ведет им навстречу, а после ощущает, как они, наконец, уверенно вдавливаются в мышцы.

Дыхание перехватывает, сердце бешено колотится в груди, а тупые ногти в волнении скребутся о стену, пока Эндрю медленно проворачивает пальцы ладонью вверх, вырывая из Нила несколько невыносимо смущающих звуков.

Нил готов был принять все, что Эндрю ему предложит, но проникающая между сомкнутыми ногами головка члена вкупе с массирующими внутренние стенки пальцами ощущаются даже лучше, чем его самые смелые ожидания.

Рваные стоны вновь заполняют комнату, когда Нил сильнее сжимает трепещущие ноги и отчаянно толкается навстречу Эндрю. Хочет ярче, больше, беспричинно глубже. Каждое мимолетное соприкосновение набухшей головки Эндрю с будто бы готовыми взорваться яичками Нила заставляет забытый член вздрагивать, порываться выше, а его самого — чуть ли не всхлипывать от удовольствия.

“О Блять, о блять, о блять”, — единственное, что гудит в голове.

Ногти отчасти сдирают эти ебаные выцветшие обои, которые и так давно пора было заменить.

— Ты сможешь так кончить? — спрашивает Эндрю, лбом припадая к чужой спине; дыхание тяжелое, обжигающе прерывистое.

Нил чувствует, что находится в опасной близости от разрядки, но вместе с тем не желает заканчивать это прямо сейчас. На лицо просится яркая, хитрая улыбка.

— Я все еще не потрогал твои ноги, — произносит он, глядя через плечо. В глазах сверкает вызов, а губы томно приоткрываются.

После недолгой паузы, Эндрю подается вперед, окончательно сокращая расстояние между их влажными от пота телами. Переносит на Нила свой вес, свободной рукой забираясь под безрукавку — ладонью прижимается к ключицам.

— Так потрогай, — низко произносит, жгучими губами касаясь уха.

Нил убежден, что сейчас расплавится от переизбытка ощущений.

— Это “да”?

— Да.

Негнущиеся пальцы одной из рук отрываются от стены и заходят за чужую спину. Нил собирается на пробу провести ими вдоль бедра Эндрю, но дотягивается только до ягодицы.

Эндрю недовольно фыркает Нилу в шею.

— Это щекотно, блять.

Нет, это интересно. Интересно, о каких эрогенных зонах своего а… Эндрю он еще не знает. Нил просто обязан узнать об этом больше. В будущем, которое в стенах этой спальни кажется безмятежным.

А пока он сжимает гладкую, упругую кожу Эндрю, надавливая на нее в такт его протяжным, ритмичным толчкам. Отчаянно сжимает и самопроизвольно пульсирующие мышцы входа, пытаясь поймать те самые лакомые углы, заставляющее пальцы ног поджиматься практически до хруста.

Языком и клыками Эндрю ведет по шее Нила, осторожно прикусывая, пока тот осторожно предполагает, что все-таки сорвался в бездну безумия. И убеждается в этом, когда пальцы Эндрю выскальзывают из него и обхватывают его болезненно ноющий член.

Хватает всего пары движений от основания к головке, чтобы наэлектризованный вихрь удовольствия захлестнул Нила с головой. Их единственная опора — скомкавшая кусок обоев рука Нила — срывается со стены; Эндрю успевает потянуть Нила на себя, спасая его голову от встречи с кроватным изголовьем.

Нил обрушивается на бок — в растекшийся по простыням беспорядок из спермы и остатков смазки, в какой-то момент вытекшей из бутылька. Колени и таз бесконтрольно подрагивают, пока он пытается отдышаться, ощупывая свое пылающее лицо такими же дрожащими руками.

Эндрю ласково поглаживает его испещренный шрамами бок, и Нил вспоминает.

— Ты?.. — только и может выговорить он, поднимая остекленевшие глаза на опустившегося рядом с ним Эндрю.

Тот клонит голову, смотря на Нила привычным “ты идиот” взглядом.

— Нет.

Привычно успокаивающим, не хуже его теплых ладоней.

Нил улыбается, наверное, самой идиотской улыбкой, на какую только способен — такой подходящей в этот момент.

— Иди сюда, — мурлычет он, пытаясь протянуть обессилившую руку; Эндрю заботливо кладет ее себе на затылок, придвигаясь ближе.

Тело нещадно колотит, но Нил направляет остатки сил на то, чтобы приподнять голову и добраться до шеи Эндрю, так удобно ее подставляющего. Огибает языком его адамово яблоко и глубоко вдыхает до сих пор пьянящий феромон. Слышит чужой слабеющий стон и слегка прикусывает нежную кожу, пока Эндрю гонится за собственным удовольствием, лаская и отпуская себя.

Наступает долгая, приятная тишина. Сознание парит где-то под потолком.

Нил чувствует себя абсолютно принятым, парадоксально завершенным — не ошибкой. Думает, что, будь иначе, этого бы не произошло. Вспоминает слова матери и корит себя за то, что не ослушался раньше.

— Ремонт будешь делать сам, — бормочет Эндрю, поднимаясь и выходя из комнаты.

Нил удивленно моргает.

Хм-м, а может и не стоит себя корить.

***

Новый день начинается с устойчивого стука во входную дверь. Нил, до этого мирно спящий рядом, распахивает глаза и замирает, поворачиваясь к Эндрю. Первым делом тот тянется к ножам, не припоминая, чтобы они ждали гостей. Осторожно подходит к окну и замечает единственный черный Ягуар, припаркованный у подъездной дорожки, с не заглушенным двигателем. Окна затонированы в круг, поэтому о количестве людей внутри остается только догадываться.

Эндрю сглатывает, пытаясь смочить засохшее после сна горло. Нил продолжает смотреть на него, и это чувствуется даже со спины.

— Не высовывайся, — через плечо бросает Эндрю, одергивая занавеску и направляясь в коридор, пока Нил, наплевав на слова, уже натягивает кроссовки.

За дверью стоит невысокий мужчина средних лет азиатской наружности, одетый в темный, свободного кроя костюм. На лице читается едва скрываемая неприязнь, пока он изучает Эндрю своими черными глазами.

— Пять минут. Только омега, — едва шевеля губами произносит он, укладывая руку на пояс и демонстрируя вставленный в кобуру Глок. В голосе слышится японский акцент.

Во время того, как Эндрю начинает прикидывать свои шансы, мужчина начинает отходить назад, не торопясь поворачиваться к нему спиной.

Эндрю с силой захлопывает дверь.

Блядский сука боже.

Пусть шансы и есть, в долгосрочной перспективе неповиновение не обернется ничем, кроме страданий и боли, он четко это понимает.

— Это должно было случиться.

Эндрю разворачивается и замечает Нила, прислонившегося к стене между гостиной и коридором.

— Я все еще не хочу, чтобы это заканчивалось, — спокойно продолжает Нил, пока Эндрю подходит ближе и бессильно протягивает руку, укладывая ее на его шею. Сжимает так, будто Нил испарится в ту же секунду, когда он посмеет моргнуть.

Ичиро Морияма уже дал Нилу гарантию на его будущее — мнимую свободу, — но как он поступит теперь, внезапно узнав больше? Не из первых рук.

Что меняет вторичный пол Нила, кроме того, что о нем умолчали?

Блять, умолчали.

— Чтобы играть в ебаный экси, нужно оставаться живым, — сквозь зубы цедит Эндрю, старательно скрывая дрожь в голосе.

Не отрывая руки, он заводит ничуть не сопротивляющегося Нила в гостиную. Поднимает телефон с кофейного столика и вжимает его ему в грудь.

— Я сам убью тебя, если не позвонишь.

Губы Нила подергиваются, а ладонь обхватывает чертову раскладушку.

— Да.

Убедившись, что ножи все еще находятся под повязками Нила, Эндрю провожает его к выходу и силится запомнить номерной знак автомобиля — бесполезное действие, которое сейчас парадоксально трудно совершить.

Ягуар без промедлений трогается с места.

Мысли полностью вытесняет животный страх, будто Эндрю сам только что опустил голову в демоническую пасть, готовую сомкнуться.

Остается только ждать? Что он может сделать?

Почему не сделал раньше?

Эндрю берет в руки собственный телефон и садится напротив жужжащего, все еще включенного телевизора. Видит десятки сообщений и пропущенных звонков — по большей части от Ники и Ваймака. Набирает последнему.

Ждет минуту, две. Сбрасывает, не дождавшись.

Блядство.

Ники оказывается более ценным, поднимая трубку после четвертого гудка.

— Эндрю! Почему ты не отвечаешь? Нил с тобой?

— Что происходит, — спрашивает он, умалчивая. Кузену сейчас ни к чему эта информация.

— В кампусе творится какой-то пиздец. Куча репортеров и статей о Ниле появилось сегодня ночью. Они узнали, — выпаливает Ники. — Ваймака подталкивают сделать заявление, и мы не знаем, что он собирается сказать. В последний раз, когда я его видел, он собирался все отрицать. Ну знаешь, дать Нилу возможность высказаться самому позже и все такое.

Вот, что он может.

— Нет, найди его. Он должен сказать все как есть.

— Что?

— Найди его, — резче повторят Эндрю, свободной рукой сдавливая сиденье дивана.

— Но нам запретили выходить из обща…

— Сейчас же. Сделай хоть что-то полезное, блять.

Ники молчит несколько секунд.

— Хорошо, а Нил…

Эндрю завершает звонок. Еще несколько раз безуспешно пытается дозвониться до тренера и отправляет ему три повторяющихся сообщения с единственной просьбой.

Похоже, план остается тем же — максимальная огласка. Это не спасет Джостена моментально, но и не позволит Морияма убить его, не избежав проблем — их должно хватать, с непрекращающимися проверками в Эдгаре Аллане.

Следующие пять часов проходят в просмотре новостей об омеге на спортивных и не только каналах, проверке подъездной дорожки и вдыхании, казалось бы, пропитавшего всю мебель и стены сигаретного дыма. Между всем этим Эндрю практически забывает о том, что нужно поесть, и готовит несколько сэндвичей для идиота, который скоро вернется. Он отказывается верить в обратное.

На шестой час комнату наконец-то заполняет та самая мелодия. Телефон ударяется об ухо.

— Где, — спрашивает Эндрю, спешно выдвигаясь к Маз.

— Медицинский центр Ленксингтона, — сипит Нил в ответ.

— Ты ранен?

— Нет. Они…

— Подожди с этим до того, как я заберу тебя. Лучше опиши обстановку.

Эндрю слушает, как Нил с минуту дышит в трубку, пока сам он уже проезжает первый квартал в приблизительном направлении.

— Ам… Это кирпичное здание, большое. Кладка мелкая, — он вяло усмехается. — Бело-зеленая вывеска и парковка на возвышенности. Куча деревьев…

— Продолжай говорить.

Эндрю находит нужное здание по больше части благодаря тому, что Нил описывает небольшие кирпичные строения на Sunset Boulevard. Находит и идиота, стоящего у стены рядом со въездом в крытую парковку. На нем та же одежда, за исключением пропавших повязок, что было вполне предсказуемо.

Ножи Рене безвозвратно утеряны и больше не имеют значения.

Нил проскальзывает на переднее сиденье, и Эндрю трогается с места — к выезду из города. Остановившись на одном из светофоров, он протягивает руку в салон и подхватывает сверток. Бросает его Нилу на колени.

— Ешь.

Нил разворачивает бумагу и, вместо того чтобы достать треугольные сэндвичи, просто пялится на них.

— Информация о тебе уже в новостях, — произносит Эндрю.

— Да, я знаю.

— Каково это, второй раз за пару лет поднимать шумиху?

Нил открывает рот, чтобы ответить, но одергивает себя. Берет несчастный сэндвич и откусывает кусочек.

— Мне все еще приказано жить, — произносит он к тому моменту, когда они уже выезжают из Колумбии. — Лисам не обязательно знать о сегодняшней… встрече.

Эндрю согласно мычит, как будто не должен кричать от радости и облегчения.

— Что ты знаешь о премии Чаплина?

Эндрю хмурится, мельком оглядываясь на Нила. Вспоминает наследие, которое оставил после себя артист, и боится предполагать, что уже понял, к чему ведет этого разговор.

— Того усатого киношника, который предлагал выпустить несколько колец сигаретного дыма или что-то такое?

— Кхм, наверное, — расправившись с едой, Нил начинает потирать круглые шрамы на своих оголенных предплечьях. — Мне дали понять, что Морияма заинтересованы в ее получении. В одной из них, — звучит подавлено.

Рулевой чехол жалобно скрипит под ладонями Эндрю.

— И… это… — Нил коротко мотает головой, прикрывая глаза. — Если я оправдаю ожидания и попаду в профессиональны…

— Оправдаешь.

— …то ближе к концу мне приказано родить. Плевать от кого, но они недвусмысленно намекнули, что это произойдет в любом случае, — он отворачивается к окну. — Какой… зачем этот уебок придумал такое?

У Эндрю нет ответа, как и нет воздуха в легких. Он сворачивает на обочину, не заботясь о включении аварийных огней.

Смотрит перед собой.

Молчит.

Как и Нил.

— Твоя жизнь подорожала на миллион долларов, — сухо подытоживает Эндрю.

— Даже не моя.