Где-то под небесами слоеными,
Да над водами грязными, сточными,
Водрузившись стенами нестройными,
Черный город стоит в одиночестве.
Над главой его две луны светятся,
Убаюканы черными тучами.
Над одной космос вечностью чертится,
Под другой мышь нависла летучая.
За мостом, за воротами старыми,
В безразличной бесстрастной клинике,
Ухватившись за прутья ржавые,
Воют горестно его призраки.
Плачут жалобно, его голосом,
Подзывают к себе отчаянно,
Только дыбом поднимутся волосы,
Коль в глаза им заглянешь нечаянно.
Окна старые, стекла стылые,
Их глаза — эти стекла в сумраке.
Он живет в них, змеится жилами,
Заражает своим безумием.
Ядовитые газы вдыхает он,
И своими детьми он питается.
Он смеется, срываясь потом на стон,
Словно сам над собой издевается.
Город раненый, город брошенный,
То любви просит, то отомщения,
А над ним его рыцарь непрошенный —
То ли Мышь, то ль козел отпущения.
И стоит в тени и глядит он вниз,
Челюсть сжатая, брови хмурые.
То в кровавом бою он сойдется с ним,
То закроет своею фигурою.