Эррор любит кукол. Особенно марионеток. Они молчаливые, никогда не задают лишних вопросов, беспрекословно подчиняются всем требованиям хозяина, а самое главное — к ним Эррор может спокойно дотрагиваться.
Эррор боялся прикосновений. Любые прикосновения для него были противными, даже если его просто гладили, он всё равно дергался и огрызался. Хотя порой он мог стерпеть прикосновения Инка.
Ему нравился Инк. Он был достаточно милым внешне, у него был красивый голос, который Эррор был готов слушать часами, а его забывчивость иногда забавляла. Вот его прикосновения Эррор готов был терпеть всегда. Но была одна проблема. Инк не мог чувствовать. Все его так называемые эмоции — лишь фальшивка, которую он мастерски преподносил другим.
Эррор знал это. Знал, что для того, чтобы чувствовать, художник пьёт краску. Инк не может чувствовать ничего — ни любовь, ни сострадание, ни радость. Ни-че-го.
Инк всегда фальшивит на публику. Те эмоции, которые он показывает окружающим — фальшивка. Инк — тоже фальшивка.
Хотя, нет, Инк — лгун. Лжет, что любит, лжет, что рад видеть Эррора, лишь бы не обидеть его, лжет всегда и везде.
И Эррор не винит в этом Инка. Да, неприятно осознавать, что тот, кого ты любишь, никогда не ответит тебе взаимностью. Но у него хотя бы есть куклы.
Кукла всегда послушная, правильная. Вот Эррор и сделал куклу на подобии Инка. Вернее, марионетку. Она была похожа на Инка внешне, почти идеальная его копия. Впрочем, она была практически всем похожа на него.
Эррор лелеял её и любил точно так же, как Инка. Он мог часами разговаривать с ней, трогать её, не боясь отдернуть руку.
Эррор привязался к марионетке так же, как к настоящему Инку. Скорее, даже больше. Если с Инком он просто изредка общался, проводя с ним всего пару часов, то с марионеткой он мог засиживаться допоздна.
Марионетка привлекала его больше. Она хоть и была безмолвна, но она хотя бы не фальшивила, как Инк. От нее можно было не ожидать притворной улыбки, фальшивого восхищения.
Она всегда была безмолвна, и на её лице, кроме безразличия, никаких эмоций увидеть было нельзя. Именно поэтому Эррор любил своё творение.
Кукла никогда не станет лгать ему. Она будет спокойно слушать все, что Эррор говорил ей. Эррор может спокойно касаться куклы.
Если бы Инк не старался фальшивить перед Эррором и пить краску, дабы показать ему свои чувства к нему, то, возможно, он бы относился к нему более тепло.
А так он стал отдаляться от него. Эррор стал затворником, он перестал так часто улыбаться Инку, говорить ему слова любви, пытаться касаться его. Он относился к нему, как к знакомому, с которым вряд ли когда-нибудь сможет подружиться.
Инка это стало жутко волновать, он старался вернуть старого друга, но было уже поздно: Эррор отрекся от него и забыл, теперь ему важна была только его марионетка. Она заменила ему всех друзей. И Инка в том числе.
В какой-то момент внутри Инка что-то надломилось. Ощущение, будто что-то важное вырвали из его нутра, оставив там пустоту. Большую дыру, хотя там и раньше ничего не было. Но сейчас он чувствовал это отчётливо.
В первый раз ему стало одиноко. Одиноко и страшно, оставаться одному он совсем не хотел. Он несколько раз звал Эррора обратно, просил его вернуться.
Инку стало не хватать Эррора. Не хватать его присутствия, робких прикосновений, улыбок, адресованных именно ему и никому больше, дружеских посиделок вместе.
Но он осознал это слишком поздно. Эррору уже было плевать на него. У него есть куклы — куклы заменили ему друзей и родных. Куклы никогда не предадут его. Куклы всегда будут рядом.
И кукла Инка всегда будет рядом с ним и никогда не солжет ему.