venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 16:45: так ты придёшь???
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 16:45: кэйа кэйа кэйа кэйа
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 16:45: !!!!!!!!!!!!!!!!!!!
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 16:46: не отвечают только противные какашки чтоб ты знал
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 16:46: будет выпить, много, а ещё твоя готичная крашесса
Kae в 16:46: Если Розария узнает, что ты её так называешь, она открутит тебе голову. Просто говорю
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 16:47: зато ты ответил ( •◡-)-♡ так что, придёшь? мы с эмбер не дотащим вдвоём пьяную тушу эолы, а розочка не станет нам помогать, ты же знаешь
Kae в 16:47: Не думаю, что ты захочешь взвалить на себя ещё и мою бренную пьяную тушу. Нет, Венти, в этом году я пролетаю, я уже говорил
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 16:48: ты разбиваешь мне сердце.....
Кэйа тихо вздохнул, откладывая телефон.
Мондштадт за его окнами был неизменно праздничным и оживлённым; посередине площади на месте привычного летнего фонтана тянулась к небу припорошенная снегом ель, невысокие каменные дома исторического центра пестрили разноцветными огоньками электрических гирлянд, а витрины бесчисленных магазинчиков были завалены всевозможными новогодними подарками. По улочкам мельтешила в радостной суете толпа горожан и приезжих, и Кэйа, подперев голову рукой, разглядывал их через окно своей небольшой кухонки: вон мужчина в строгом шерстяном пальто остановился у сувенирной лавки, задумчиво разглядывая представленный ассортимент безделушек, а рядом с ним, беспрерывно болтая, покачивался с пяток на мыски молодой рыжий парень. Его конопатые щёки пощипывал мягкий румянец тёплой мондштадтской зимы, а куртка была распахнута. Мужчина то и дело поглядывал на него и поправлял красный шарф, одёргивал полы куртки, чтобы тот не замёрз, но стоило ему отвернуться, как его спутник распахивал всё опять. По противоположной стороне улицы шла высокая крепкая дама с пышным меховым воротом, нагруженная праздничными картонными пакетами, а на шее у неё сидел мальчишка с белыми-белыми, точно укрывающий крыши снег, волосами, и на палочке он держал яблоко в карамели. Мальчик, кажется, уже был великоват для того, чтобы вот так кататься, но женщина не испытывала вообще никаких трудностей.
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 16:52: кэйа, два года прошло
Рядом с елью стояли три фигуры, а вокруг них крутилась крупная собака. Двое были очень похожи, верно, брат и сестра, одетые почти одинаково, почти скучно, но не безвкусно; третий что-то оживлённо им рассказывал, придерживая за поводок не менее оживлённого, весьма плюшевого на вид шиба-ину. Кэйа с улыбкой подумал о том, что эти двое были тоже очень похожи на родственников, не по крови, так по духу. Чуть поодаль, прямо на каменной кладке улицы, разлеглась кудрявая девчонка, увлечённо барахтаясь и копошась в небольшой снежной горке. Рядом с ней стояли двое высоких мужчин: тот, что с короткими тёмными волосами, с огромным трудом сдерживал смех и каменное лицо, а тот, что с длинными и белыми, в свою очередь, отчитывал девочку. Но девочке было абсолютно всё равно: её лицо сияло от восторга, и если бы их не разделяло окно, Кэйа услышал бы её звонкий смех. Она рисовала собой в снегу ангела. Так, будто в этот момент она действительно им была.
Он снова вздохнул, опустив веки. Телефон провибрировал.
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 16:58: решил быть одинокой противной какашкой?
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 16:58: если хочешь поговорить об этом
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 16:59: ты знаешь, я никогда не против
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 16:59: не стоит тебе сейчас быть одному
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 17:00: просто напомню, что в произошедшем не было никогда твоей вины
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 17:00: ответь ( ｡ • ᴖ • ｡)
Кэйа не хотел говорить об этом, потому что это уже давно, уже два года, как Венти и сказал, не имело смысла. Случилось и случилось, чего теперь было об этом говорить.
Он всего-то потерял всех действительно важных людей в своей жизни в праздник, который нельзя проводить в одиночестве.
Так глупо, да? Он потёр виски и вдавил кнопку понижения громкости, пока телефон не угомонился в режиме "не беспокоить" и не перестал вибрировать уведомлениями. В конце концов, он был уверен, что абсолютно заслужил всё то, что с ним произошло — от потерянного глаза до потерянной жизни.
У киоска с уличными закусками и свежим горячим глинтвейном стояла пара. Девушка была на голову выше своего сопровождающего, а волосы её были кудрявыми и пушистыми, как у куколки. На красивом лице сияла не менее красивая улыбка, пьяный то был румянец, или румянец смущения, Кэйа разобрать не мог, но только вот молодой человек рядом смотрел на неё так, будто бы в мире не было никого и ничего прекраснее, чем она. Кэйа поднял телефон и открыл камеру, приблизил: да, несомненно, это был именно тот, о ком он и думал.
Kae в 17:02: [вложение]
Полюбуйся, как твой братец готовится к зимней сессии
❇ Lumi ❇ в 17:02: я его убью.
❇ Lumi ❇ в 17:02: КЭЙААААА ЭТО БЫЛ СЕКРЕТ НУ ЗАЧЕМ ТЫ СОВСЕМ ЧТО ЛИ ДУРАК
❇ Lumi ❇ в 17:03: это была Паймон.
❇ Lumi ❇ в 17:03: то есть, ей он сказал, а мне нет. собака некрещеная. я его точно убью.
У бара стояла целая компания: двое ругались, должно быть, очень шумно — прохожие поворачивали головы, проходя мимо. Юноша с золотыми волосами эмоционально жестикулировал, то и дело едва ли не проезжаясь рукой по спокойному лицу своего собеседника в крупных наушниках, и был основательно так пьян. Тот ему отвечал редко, совершенно не меняясь в лице. Их рыжая подруга, беспомощно-несчастная и тоже заметно поддатая, то и дело пыталась вклиниться в разговор, высокая девушка в ярком красном пальто стояла рядом, скрестив руки на груди, её зеркалил молодой мужчина с ровным каре, а последний член их компании так ни разу и не оторвался от телефона. Что-то в груди кольнуло, когда на лице невозмутимого человека в наушниках обозначилась улыбка, и вместо того, чтобы продолжить впитывать возмущения, он просто крепко обнял эту эмоциональную золотую катастрофу. Очевидно, до кончиков волос свою катастрофу. Кэйа чуть поджал губы и отвернулся. Давно остывший чайник отчего-то вдруг показался куда более интересным зрелищем.
И кого бы это могло ему напоминать.
Всё произошло в канун нового года два года назад. До этого рокового дня, казалось, он жил ту самую жизнь, про которую люди могут сказать "слишком хорошо, чтобы быть правдой": после того, как отец бросил его, подростка-эмигранта, одного в незнакомом городе, чудом оказавшись в местной школе, он повстречал его. Ворох красных волос, совиный взгляд, полный недосыпа, интереса абсолютно ко всему и непередаваемой живости. Он сказал Кэйе, что его глаза похожи на звёзды, а кожа — на молочный шоколад, и Кэйа тогда поверил, что любовь с первой встречи действительно существует.
Дилюк Рагнвиндр происходил из семьи настолько древней, что её корни уходили вплоть до фундамента самого Мондштадта; он был не по годам умён, целеустремлён, и знал, чего он хочет от жизни ровно настолько, насколько знал, что жизнь хочет от него. Его отец был известен на весь город своим благородным сердцем, бесконечной щедростью и мудростью. Господин Крепус, хозяин винного концерна "Рассвет" и сети баров "Доля", был филантропом, не оставившим без своей поддержки ни одну благотворительную организацию Мондштадта. Именно по программе, которую он финансировал, Кэйа и угодил в одно учебное заведение вместе с Дилюком, и тогда его жизнь перевернулась.
Они были неразлучны; кто-то шутил, что они были давно потерянными братьями, и Кэйю одновременно смущало и раздражало это описание: он вовсе не хотел быть Дилюку братом. Он не хотел быть ему братом, отчаянно краснея от волнения, когда с опущенной головой стоял перед его отцом — Дилюку ведь приспичило его представить, потому что господин Крепус Рагнвиндр был лучшим другом своего сына. Он не хотел быть ему братом, бегая по школьным коридорам, прячась в подсобках и зажимая рот, чтобы заведующая не услышала их смех. Он не хотел быть ему братом, когда они вместе курили на крыше Мондштадтского университета имени Венессы, разговаривая, казалось, обо всём на свете. Он не хотел быть ему братом, когда ненароком дотронулся до его руки, сидя на последних рядах лектория, не хотел, когда позволил ему себя поцеловать, не хотел и в следующие десять, двадцать, сто раз, когда позволил опять.
Кэйа Альберих хотел быть ему куда больше, чем братом.
И Кэйа им был — пока машина с господином Крепусом Рагнвиндром не разбилась в страшном дтп. Пока он не сел в тот проклятый всеми несуществующими богами день за руль этой самой машины.
В тот день Кэйа Альберих потерял свой глаз, того, кого бы он с гордостью и бесконечной любовью и уважением назвал бы своим отцом, а также своё никчёмное безумное сердце.
Это ведь он уговорил господина Крепуса поехать в город и сделать Дилюку сюрприз — чтобы тот в канун праздника, в который нельзя быть одному, не оставался наедине с собой и бесконечной работой. Он открыл господину Крепусу дверь со стороны пассажирского места, вызвавшись тогда сесть за руль. Если бы не его дурная голова, если бы не его тупое желание показаться отцу Дилюка достойным, они, быть может, и не поехали. Может быть, если бы он пустил господина Крепуса за руль, он бы не тащил уже два года своё жалкое существование, а Дилюк не потерял бы свою опору, свою семью, не уехал бы из Мондштадта и не тратил бы свою жизнь на кого-то столь...
Albedo Rhinedottirson в 17:30: Ответь.
Albedo Rhinedottirson в 17:30: ( ｡ • ᴖ • ｡)
Kae в 17:35: Тебя Венти покусал?
Albedo Rhinedottirson в 17:35: Кли понравились. Это называется каомодзи, придумали в Иназуме.
Kae в 17:35: Повёл смотреть её на пьяный зоопарк?
Albedo Rhinedottirson в 17:36: Зашли раздать подарки. Венти сказал, что ты игнорируешь его, и попросил написать тебе. Сказал, мне ты в любом случае ответишь. Почему ты не хочешь отпраздновать со всеми?
Kae в 17:36: Пожалуйста, Бебе
Albedo Rhinedottirson в 17:36: Если ты хочешь узнать моё мнение, я согласен с Венти.
Kae в 17:37: Тоже думаешь, что мне стоит нажраться в дрова, как в прошлом году, заблевать Розарии её любимую рубашку и плакать одному в туалете бара, который принадлежал человеку, которого я убил?
Какое-то время Альбедо не отвечал. Кэйа успел себя проклясть за то, что вообще позволил себе такой ответ, перечитал его раз десять, хотел удалить, но не стал — а смысл? Альбедо уже прочитал, да и, чёрт, он и так всё прекрасно знал. Альбедо был одним из немногих людей, что видел сквозь его бесконечные маски, природную склонность к лицемерию и лжи. Альбедо, казалось, вообще любого человека видел насквозь, будто и сам им не был. Кэйа поднялся и добрёл до чайника, который ждал его уже битый час, нажал на кнопку. Чайник издал приветственный цифровой писк, загорелся и принялся за свою единственную работу.
Albedo Rhinedottirson в 17:42: Кэйа, послушай меня, пожалуйста, очень внимательно. Я знаю, что тебе плохо. Потому что мы все люди, и всем бывает плохо, и в этом нет ничего дурного. Да, то, что произошло, ужасно. Но это в прошлом, а прошлое уже, к сожалению, не поменять. Это уже случилось. Такова жизнь. Её концепты неизменны и вечны, потому что иначе не было бы баланса. Если бы все меняли течение времени по своему желанию, то в мире воцарился бы хаос. Нет, никому не было бы лучше, если бы вместо господина Рагнвиндра погиб ты. Есть очень много людей, которые за тебя переживают. Которые любят тебя. Я тоже. Кли тоже. Розария, Венти, Эмбер, Эола, Джинн и Барбара, я могу перечислять до посинения. Я понимаю, что ты замкнулся на одном и единственном человеке, но мир не сошёлся на нём клином. Жизнь продолжается. Да, она стала другой. Да, вещи поменялись. Да, произошло необратимое, но на то оно и необратимое, что возвращаться нему совершенно не имеет смысла. В этом нет и не было твоей вины. Ты уже прожил это, Кэйа, и ты живёшь дальше, как и все вокруг тебя. Как и Дилюк. Да, не так, как ты бы хотел, и это очень сложно принять, но я думаю, что тот Дилюк, который любил тебя многие годы, был бы крайне недоволен, если бы узнал, что с тобой происходит. Господин Рагнвиндр был бы очень опечален. Кэйа, прошло два года. Пора отпустить.
Кэйа долго гипнотизировал телефон. Конечно, какой-то частью себя он понимал, что Альбедо говорил очень правильные вещи — конечно, это ведь был Альбедо. Альбедо, умный, добрый, замечательный Альбедо, за дружбу с которым Кэйа испытывал самую настоящую гордость.
И всё же...
Kae в 17:45: Господина Крепуса и того Дилюка не стало два года назад. У них парная могила недалеко от старой винокурни, прелестное место. Новый Дилюк, к слову, согласился бы с тем, что мне стоило умереть вместо его отца
Albedo Rhinedottirson в 17:46: Ты не прав.
Albedo Rhinedottirson в 17:46: Кли хочет отправить тебе каомодзи.
Albedo Rhinedottirson в 17:49: (❀ˆᴗˆ)(•́ᴗ•̀✿)
Albedo Rhinedottirson в 17:50: ЛюбЛю братека Кэйю!!!!
Кэйа залил пакетик чая кипятком. Снег мирно шуршал за окном, то и дело было слышно порывы ветра, а бесконечная толпа людей текла по улицам, заменяя друг друга, хоровод ярких лиц, и все не те. Русая девчонка с огромным коробом спешила доставить еду к чьему-то новогоднему столу, её ботиночки, стилизованные под кошачьи лапки, оставляли на заснеженном тротуаре чёткий след.
Albedo Rhinedottirson в 17:59: Мы зайдём к тебе попозже.
Женщина с яркими розовыми волосами с улыбкой на губах наслаждалась обедом под открытым небом в компании матери, пытавшейся скормить своему капризничающему сыну кусок брокколи. Получалось из рук вон плохо: мальчик выплевывал всё обратно в тарелку и мимо неё тоже, его мать сидела с невероятно сложным лицом, а её подруга посмеивалась, прикрывая рот изящной тонкой ладонью.
Бежала к ёлке ребятня.
Кэйа обжёгся чаем.
Kae в 18:03: Не стоит. Я не открою. С наступающим, Альбедо. Поцелуй Кли от меня. Позже встретимся
Kae в 18:03: Не пиши мне сегодня больше
В окне мутно отражалось его собственное лицо. Вот чёрная повязка, вечное напоминание — он сознательно отказался от протеза, примерно сразу после того, как Дилюк, красный от ярости и слёз, шумно хлопнул дверью его палаты. Он ему тогда сказал, что не хочет его видеть на похоронах своего отца. Он ему тогда сказал, что не хочет его видеть больше никогда.
Кэйа сморгнул эти мысли и отвернулся.
***
Чай медленно остывал в кружке, Кэйа бесцельно листал бесконечную ленту видео-хостинга. Короткие видео по большей части были наполнены примерно тем же содержанием, что и вид за его окном: праздник, праздник, праздник. Ленты соцсетей не порадовали его чем-то новым. Вот селфи Венти из бара, рядом с ним его эмоватого вида парень, и выглядят они примерно одного возраста, хотя Венти лет на десять старше, если не больше. На заднем плане видно невозмутимо безупречную Розарию, и на губах у неё чёрная помада; Эола лицом в барную стойку, растерянная Эмбер. Кэйа листнул ниже.
Видео с котиками.
Видео с котиками.
Видео с котиками в новогодних костюмчиках.
Звонок в дверь.
Видео с котиками.
Звонок в дверь?
Кэйа поднял голову и прислушался — звонок спустя некоторое время повторился, а за ним последовал громкий стук. Он взглянул на часы: цифры на микроволновой печи показывали десять вечера. Внутри занялось непрошенное раздражение, и какое-то время он просто сидел, напряжённо всматриваясь в часы. Десять ноль две. Звонок. Десять ноль три. Десять ноль пять, звонок, стук.
Кэйа процедил сквозь зубы вздох и откинул голову. И вот что ему было делать? Он сейчас откроет, и во взгляде у него Альбедо всё прочитает, как бы Кэйа ни пытался держать лицо; он скажет что-то не так, Кли расстроится.
Он медленно поднялся со стула. Сделать вид, что он не дома? Ну, конечно. У него вовсю горел свет. Альбедо прекрасно знал, что он был дома, потому и пришёл именно сюда. Стоял сейчас там, за дверью, с Кли на руках, и терпеливо звонил. Стучал. Альбедо обычно не стучал, конечно, но, видимо, решил, что Кэйа тут собрался с горя убиться, и потому пошёл на крайние меры.
Дорога до двери показалась вечной. Он провернул ключ в скважине несколько раз, помедлил и, прежде чем открыть дверь, громко сказал:
— Альбедо, я же говорил, что приходить не нужно, — фигура за дверью оказалась выше, чем он ожидал. Прищурив глаз на свет после темноты прихожей, он сразу не разглядел и подумал, что у Альбедо на плечах сидела Кли. Молодец, Кэйа, ты ещё и ребёнку в лицо это сказал.
Только потом он понял.
Из засыпанного снегом и оббитого пышным мехом капюшона на него смотрели абсолютно красные глаза. У Альбедо глаза были не красными. Кэйа растерялся и так и замер, не в силах ничего сказать своему ночному гостю.
Нет, нет. Нет.
Дилюк Рагнвиндр сбросил с головы капюшон. Его пышные красные волосы были коротко острижены, но были всё ещё такими же пушистыми, как на старых фотографиях.
— Я принёс тебе клубнику.
Кэйа подумал, что, вероятно, вскипятил спирт, а не воду для чая, и его накрыло.
— Что, прости?
— Я принёс тебе клубнику, — медленно выдохнув сквозь зубы, повторил Дилюк.
Кэйа опустил взгляд. В руке Дилюк держал замотанную в шарф коробку.
— Где ты взял клубнику в декабре? — совершенно не соображая, что ещё ему сказать, пробормотал Кэйа. Дилюк дёрнул плечом, сморщил нос и отвёл взгляд.
— Какая разница? Она ведь тебе нравилась.
Красная-красная клубника. Такая же красная, как его глаза, как его волосы. Как кровавая пелена под веками. Кэйа поджал на мгновение губы.
— Нравится.
— Я не уверен, что она очень сладкая, она... — только сейчас Кэйа понял, насколько Дилюку было сложно говорить. Верно, примерно настолько же, насколько ему самому было сложно держать лицо. Не зареветь по-идиотски. — ...была выращена в теплице, а не под солнцем. Скорее всего, кислая.
— У меня есть взбитые сливки. Не страшно.
— Хорошо.
Казалось бы, абсолютное безумие: Дилюк Рагнвиндр сидел на его кухне и пил чай. Как раньше, только напряжённый весь, как струна, вот-вот лопнет; и Кэйа, бледный и молчаливый. Всё было не так, как надо. Ему было страшно открывать рот. Когда вообще в последний раз Кэйе Альбериху было страшно открывать рот?
Дилюк разорвал молчание первым. Точнее, сначала он поломал статичность этой абсурдной картины: поднялся, двигаясь деревянно и неестественно, подошёл к раковине и вымыл клубнику, методично оборвал с неё зелень. После он достал из холодильника баллончик со сливками, даже не искал его — он всё ещё помнил все старые привычки Кэйи наизусть. Даже то, что сливки он клал в ящик для яиц. Встряхнул. Накрыл красные ягоды пышной шапкой из сливок и поставил это великолепие на стол перед Кэйей.
Замер. Кэйа тоже.
А потом он опустился перед Кэйей на колени и взял его ладони в свои, прижимая к холодным с мороза щекам.
У Кэйи что-то оборвалось внутри.
— Прости меня, Каэ. Прости. Я столько тебе наговорил. Потом понял, что кретин. Что ты мог тоже... Но было уже поздно.
Сердце забилось бешено-бешено, и Кэйе показалось, что оно сейчас сломает ему рёбра. Глаз защипало противно, предательски.
— Нет, — он попытался прервать его речь, но наткнулся на чужой взгляд.
— Молчи, — попросил Дилюк. Попросил. Кэйа заткнулся. Какое-то время они молчали оба. Цифры на микроволновой печи замерли, не решаясь нарушать момент.
— Я понимаю, что упустил время. Что у тебя своя жизнь. Просто хочу, чтобы ты знал. Не знал, как с тобой связаться, но встретил Альбедо. Он сказал, ты всё ещё живёшь тут. Что будешь тут один. Я подумал, что... Не хочу, чтобы ты встречал новый год один. Что я должен тебе сказать.
— Звучишь так, будто бы сто лет ни с кем не говорил... — Кэйа сглотнул ком в горле, но улыбку не выдавил — сама нарисовалась. Уставшая, бесконечно печальная. Так глупо. Жалко. Отвратительно.
— Я хотел тебе сказать, что я тебя не виню.
— Я так по тебе скучал, — голос оборвался шёпотом, и Кэйа закрыл лицо руками. Он не видел, как Дилюк встал, не видел, как наклонился к нему и крепко обнял, притираясь к его мокрой щеке согревшимся носом. Не слышал, что тот ему говорил. Слышал только одно: я тебя не виню.
Потом ещё одно — такое тихое, такое громкое.
you're pathetic. в 23:48: Не упейся там в одиночестве.
venti (ง ˃ ³ ˂)ว ⁼³₌₃⁼³⋆.ೃ࿔*:･ в 23:48: ⋆ ˚｡⋆୨ с наступающим ୧⋆ ˚｡⋆
❇ Lumi ❇ в 23:48: кэйа, с наступающим тебя!
PAIMON в 23:50: С НАСТУПАЮЩИМ БОЛВАН!!!!
❇ Aether ❇ в 23:52: Кэйа, с наступающим тебя!
SpaRkLe в 23:55: ଘ(੭´꒳`)°* ੈ‧₊˚
Albedo Rhinedottirson в 00:00: С наступающим. Рад, что ты не один.
А декабрьская клубника оказалась удивительно сладкой даже в наступившем в полночь январе. Сладкой, как воссоединение. Сладкой, как поцелуй, казавшийся первым.
Сладкой, как новая жизнь, начавшаяся в новом году.