трах и ненависть в студии феникс

Анечка подтягивает трусы «Hello Kitty» на жопе, когда ей на телефон звонит ее биг хоуми Илья Крематорий. За окном расцветает июньский день. Серая Москва пышет дымом, паром и калом — столичная суета.

— Алло, Илю-юша, — говорит Анечка, ответив на звонок.

— Плотная всем нашим, бойцовским, — отвечает Илья солидным голосом владельца трех шаурмичных и одного привокзального туалета. — Не хочу хвастаться, но я поднимаю большие бабки и выполняю задания Тайлера Дердена.

— Правда? Но ты ведь работаешь курьером в «Яндексе»!

— Мне пох. Я нассал уже в три заказа из «Вкуснодрочки», плюнул в один заказ из «Бургер Кинга», вздрочнул на одну жопу Кобени и чувствую себя охуенно. Людоедская капиталистическая система, держащаяся на консьюмеризме, скоро будет повержена!

— Блин, Илья, ты такой идейный коммунист и кухонный борец с системой. Мне кажется, тебя посадят в тюрьму.

— Не… не надо, у меня уже есть условка за поджог шараги.

Дело в том, что Илья Крематорий работает курьером в различных конторах не первый месяц и вкушает знатной горечи работы в сфере обслуживания. Так уж получается, что российские граждане уважают курьеров меньше, чем закладчиков, вебкам-блядей, рэперов и фикрайтеров, а это уж какой-то пиздец. Из-за этого Крематорий, вдохновившись яой-мангой «Бойцовский клуб» Чака Паланика, решил встать на борьбу с бесчеловечной системой. Это жесткая контркультура, дорогой читатель. Ты такое не вывезешь, даже если нассышь в оливье своего отца и нарисуешь маминой помадой слово «ХУЙ» на своем животе. Можешь попробовать разъебать школьный толчок под прегабалином, но все равно не факт, что Тайлер Дерден возьмет тебя в свой «DUMB BITCHES CLUB».

— А ты как, Анечка? — спрашивает Илья. — Москва покорена?

— Еще нет, но я в процессе, — отвечает Анечка, в процессе почесывая свою сочную жопу.

— Жду. Нам нужны каналы связи в МСК, если мы хотим выебать эту индустрию и стать богатыми уебками, как Морген. Помни: наш бизнес это трахать фикбук — и бизнес идет хорошо.

— Верно! Сегодня я еду торговать ебалом в студию «Пеникс», надеюсь, меня не заставят сосать хуй.

— Я тоже надеюсь на это.

Это и есть братская взаимовыручка, дорогой читатель.

Они прощаются и сбрасывают звонок. Анечка проходит мимо незастеленной кровати, подходит к своему рюкзаку и достает оттуда блистер прегабалина. Дорогой читатель, употреблять «Лирику» без назначения врача — это плохо. Однако, Анечка как тупая маленькая сучка закидывает один bar триста миллиграмм и запивает энергетиком «COMEDY CLUB». Если что, «Камеди Клаб» — это подразделения «Бойцовского клуба», специализирующееся на лютой ржаке и бодром кринже на коричневом сайте «Книга трахфиков», дорогой читатель.

Пописав в туалете после полбанки энергоса, Анечка останавливается перед зеркалом. В ответ на нее смотрит шестнадцатилетняя аптечная шлюха с каре из черных волос и серыми глазами агонизирующей Юлии Финесс. Эта девочка так и просит, что ее наконец убили и опционально изнасиловали посмертно. Безусловно, я осуждаю такие желания. Жизнь — это круто, особенно когда тебя бросила твоя любовь, отвернулись все друзья, твой фанфик на фикбуке забанили по причине слишком жесткий флекс, а физик Байрон Михалыч поставил тебе два по причине жирная жопа. Но как эта жопа может быть жирной с недовесом в десять кг! Байрон Михалыч, идите на хуй!

Анечка звонит другому своему другу, Саше Пожилому:

— Але, Санечка, ты где?

— Э… я в панельках прячусь.

— Ты охуел? А кто мне Москву покажет?

— Женщина, я тебя боюсь. Не звони мне больше. Увидимся в церкви под Москвой. Благослови тебя Bog, падшая женщина! я бы даже сказал, блядина!

Гудки. Видимо, Саша Пожилой сейчас испытывает doom-фазу, и он сейчас думер. Это печально, дорогой читатель. То, что ты живешь в СНГ, не значит, что ты обязан быть бздумером! Ведь можно бороться с системой, как Илья, или заниматься творчеством, как Федор Комикс, и создавать мрачные произведения с атмосферой в духе «Игры Престолов»… о, кстати! Федор Комикс!

Аня мечтает встретиться со своим кумиром. Она следит за его творчеством с двух тысячи пятнадцатого года, аж с семи-восьми лет, и хочет, чтобы ее проект мечты тоже оказался на столе студии. Ее благородное намерение — одна из причин, почему она приехала в вонючую Москву и сняла эту пропахшую мефедроном и спермой студию. Другие причины — секс, наркотики, аниме-магазины с мерчем по «геншину», отдых… в общем, всякая унылая залупа. Зачем нужна Москва, когда есть Люберцы?

Время переодевашек. Анечка надевает черный топ «КРИС-ЧАН КИННИ», джинсовые шорты, еле прикрывающие жопу, белые носки и контрафактные белые кроссовки «Nike AF1». С момента принятия «Лирики» проходит часик. Мазать еще не начинает.

Итак… Студия «Феникс».

*

Барби Ворлд

Куромаку валит на своем «гелике» в сторону королевства Ромео. Оно вырастает на горизонте взрывом розового — буквально фильм «Барби (2023)» с Райаном Гослингом. Входное ворота подозрительно напоминают женские половые органы: вполне возможно, что равзратник и пиздолиз Ромео специально построил их таким образом, как бы увековечивая свой основной интерес в этой жизни, — и Куромаку даже не допускает мысли, что у него самого может быть испорченное сознание.

Когда Куромаку въезжает в страну любви и розового, то его сразу обступают бесчисленные женщины из гарема Ромео. Они разные: худые и мясистые, высокие и низкие, женственные принцессы и пацанистые томбои — но все как одна имеют выраженные формы, нацеленные на одно: вызвать прилив крови к паху. От безостановочного девичьего верещания у Куромаку залаживает уши, и он врубает треки Канье Уэста, чтобы заглушить вопли. Какая-то девушка падает на лобовое стекло своей огромной жопой в розовых трусиках «Daddy» и оставляет знатную трещину. Куромаку вздыхает.

Очевидно, Ромео — дрочер на DDLG.

Куромаку останавливается у замка Ромео, больше похожего на стилизованной под замок торт. Какая-то женщина тут же бросается к лакированным, начищенным туфлям Куромаку и трется об них своей влажной пиздой. Вздохнув, Куромаку с вертушки ударяет тупую бабу по лицу и произносит: «Любовь — это химическая реакция, которая живет три года и затем умирает. Вам меня не обмануть, похотливые путаны». Куромаку считает себя очень базированным, буквально Риком Санчезом из «Рик и Морти», ведь тот так любит науку и не верит в любовь, как истинный циник.

Ромео оказывается в своей комнате. Он лежит на огромной, безразмерной постели в форме сердечка и занят делом: на его члене скачет какая-то худощавая, почти плоскогрудная девица с розовыми волосами, а на лице сидит более дородная дама с длинными фиолетовыми волосами, стискивая хрупкую голову Ромео между своих мощных ляжек и стеснительно краснея. Куромаку говорит:

— Ромео, извини, что отвлекаю от важного дела, но я приехал с проверкой. Поднимай свой зад и показывай свои достижения.

Ромео произносит что-то невнятное из-под пизды своей гаремной девки.

— Нет, Ромео, кунниллингус и успешное нахождение клитора — это не достижения государственного уровня.

Ромео прискорбно молчит. Розоволосая худышка насаживается на его член и с криком кончает.

В своей потайной комнате Ромео показывает Куромаку его главное изобретение — странный белый порошок в форме муки. «Что это? Конский возбудитель?» — спрашивает Куромаку. «Попробуй и узнаешь, душнила», — усмехается Ромео в трусах «Calvin Klein». Куромаку пожимает плечами и снюхивает линию с розового, как слизистые, стола.

— Блядь, Ромео, ты изобрел мефедрон? ты совсем охуел растрачивать мощи генератора на такую хуйню?

Ромео загадочно молчит со вставшим членом. Он собирается хорошо помучить контрол-фрика Куромаку, чтобы тот умолял о твердом хуе в его теле, — благо знатные дозы виагры и конских возбудителей в мефедроне им в этом помогут…

*

Анечка приезжает к офису студии на маршрутке и с замиранием сердца останавливается перед роковой многоэтажкой. Прегабалин начинает мазать легкой эйфории и приятным туманом в голове. Пригубив еще немного пивка — спасибо бомжу Агли Степанчику, что купил в обмен на сижку! — Анечка выкидывает почти пустую бутылку в мусорку. У нее в рюкзаке планшет с планами ее проекта мечты, и студии «Жаворонок» точно снесет голову ее глубокая гениальность, сравнимая с творениями Владимира Сорокина или даже Алишера Тагировича Моргенштерна.

На лестнице у входа в офис сидит печальный нефор с маске анонимуса и с длинными волосами. Юная, непорочная Анечка спрашивает:

— Извините, мужчина, а почему вы плачете?

Если честно, ей похуй так, как похуй Фейсу в его легендарном треке «Мне похуй». Однако легкое опьянение и сопутствующие кривляние под вежливую девочку мешают ей пройти мимо без слов.

— Ебаное быдло на Федор Гомиксе забраковало мой dream project «Дайверсум»! — жалуется жидкий нефор в футболке с аниме; кажется, это всеми любимое гачи-аниме «Берсерк» про абьюзивные отношения гиперкачка и фембоя. — Он сказал, что это вторичное говно с понадерганными отовсюду концептами и совсем не революция в мультипликации!

— Как так?? Я думала, Федор считает все подряд революцией в мультипликации, даже гиф-анимации анального секса с «хентайлиба»[5]…

— Это ложь! Федор Недрочайло губит молодые таланты даже после того, как они поработали для него ртом…

Анечка, мягко говоря, шокирована. Она и не догадывалась, что Федор Комикс умеет отказывать нищим голодранцам-фанатам. Федор — он же такой комфортный… мягкий, пухленький, с нежной бородкой и длинными волосами… ну, просто мишка! Как такой няшка может говорить «нет» юным талантам?

— Я поняла… — говорит Аня. — Сочувствую, броу. Ты обязательно прорвешься и получишь чемоданы денег на свои проекты! Не раскисай только. Кстати, как тебя зовут? Может, законнектимся, м-м?~

— Ты не знаешь меня? Я ж известный ютубер НУДА!

— А, это ты, тупой хуесос, — разочаровывается Анечка. — Соси мою жопу. Я лучше сделаю совместку с Крис-чаном, чем с тобой, жидкое чмо. В моих месячных больше таланта, чем в тебе, опездал.

— Ах ты шлюха! Как ты смеешь? Я всегда прав! И-и я твой рот хуем с «колгейтом» чистил!

— А может, это твой почистили? например, в сту' «Пеникс»?

Нуда хватается за лицо и неистово плачет: однозначно не Райан Гослинг. Анечка кривит лицо в эмоции «cringe» и брезгливо обходит страдающего «таланта», испытывая такое презрение к данному персонажу, будто он убил семнадцать мексиканских детей или трахнул свинью в прямом эфире. Нечто жалкое и ничтожное. Кажется, между ног рыдающего расплывается подозрительное пятно, пропитывая штаны…

Анечка входит в здание и взбирается по лестнице к своей мечте.

*

Безжопый

Спустя месяцы загробной жизни в виде бестелесного призрака Олежа осознает главную проблему своего положения. У него нет жопы.

Это осознание приходит к нему, когда потерявший бдительность Димочка включает на телефоне порно-ролик «нежный фембой трахает свою задницу ручкой от пистолета», где непосредственно женоподобный юноша занимается анальной мастурбацией ручкой пистолета фирмы Glock, пока на фоне играет трек с истошными воплями про «Колумбайн». В этот момент Олежа вспоминает, как сам раньше любил играть на своем «заднем дворике». И внезапно в его голове вспыхивает мысль.

У него нет жопы. Только хвост, будто у какого-то фурри, но — никакого сфинктера.

Следовательно, он больше не может ебать себя в жопу пультом от телевизора или энергетиком «Монстер энерджи», заперевшись в комнате общежития. Одно из его любимых удовольствий ему больше недоступно, наряду с вкусной шаурмой или теплом от батареи. Именно тогда Олежа в полной мере ощущает свою неполноценность. «Даже толстые считают себя круче мертвых». Быть мертвым — такой отстой. Это хуже, чем быть ботаником. Это хуже, чем жить в общежитии. Это хуже, чем срать кровью после привокзальной шаурмы от Ахмата Демидролова. Типа… «Смерть хуже пристрастия к алкоголю или героину, смерть — самая большая слабость»[6]. Всем плевать, что Олежа — мертвый педик, любящий долбиться в жопу банками из-под «монстра», но то, что он мертвый педик, который хочет долбиться в жопу банками из-под «монстра», но не может, — уже жалко. Даже забавно. Такое уморительное уродство.

Посмертная жизнь Олежи становится одним большим рофлом над тем, что он не может ни подрочить свой член, ни засунуть себе в зад холоденькую, покрытую влагой бутылку «Туборга» и простимулировать простату светлым нефильтрованным.

Конечно, грубый и безразличный Дима не поймет трагедию Олежи. Дима лежит под одеялом и гоняет своего «димдимыча» на видео со сводными сестрами-готками, вечно застревающими в стиральных машинках (эти бабы такие тупые), а Олеже остается сидеть у параши и плакать призрачными слезами, больше похожими на сперму. «Это эктоплазма!» — позже будет объясняться Олег перед Димой. «Как-то кринжово, что эктоплазма похожа на ♂️CUM♂️», — ответит Димон и — будет прав.

Олежа будет загадочно сидеть на балконе и смотреть на ночной Петербург, покрытый дымкой тайны и мистицизма, как в произведениях Андрея Белого. На душе Олежи будет гнетущее чувство одиночества. Невыразимая бездна боли, которую не понять ни одной живой душе. Отчаяние, глубже отчаяния в романах Жан-Поль Сартра, и душевные метания, безумнее душевных метаний в романах Федора Достоевского. Дима даже не будет пытаться понять — он глух к чужой боли, пока его члене прыгает его солевая блядина С***. И Олежа благоразумно промолчит.

У него нет жопы, но он должен кричать.

*

Первым, кого видит Анечка в студии, — это «корейского» Федора. Раньше он был обладателем солидной шевелюры: волос тонкий и черный, как у свободной степной лошади, длинный, как у русалки, блестящий, как у героинь рекламы шампуня «Жумайсынба». Однако, сейчас у Федора-корейца куцый короткий хайер. «Еще один красивый длинноволосый мальчик пал жертвой парикмахерской "София"», — с грустью думает Анечка и незаметно чешет свою попу.

— Здравствуйте, это студия «Жар-пицца»? — спрашивает Аня.

— О! здравствуйте! — воодушевленно отвечает Федор-кореец, сидя за своим рабочим местом и попутно рисуя очередную серию «Шурика и Шарика». — Да, это студия «Жаворонок», добро пожаловать. Не желаете купить мерча по «ШуШарику»?

В новой серии, насколько известно Анечке, друг Шурика — мамин бизнесмен Жора, будущий преемник Гусейна Гасанова и просто потенциальный богатый уебок номер один по версии журнала «Веселый дачник», — пытается навариться на продаже наркотиков в даркнете, но случайно попадает на счетчик и оказывается в секс-рабстве в Турции. Шурик, его собака Шарик и вечно обкуренный ростовской шмалью Костя пытаются вызволить Жору из анального рабства, но в итоге, как водится в таких ситуациях, затея оканчивается пьяным дебошем и административным штрафом за справление нужды в общественном месте (торговом зале закусочной «Вкусноточка»), статья за мелкое хулиганство. Анечка ждет, когда эта серия выйдет на голубые экраны всей страны. Острый ум авторов точно сможет срезать пороки современности и высмеяться все недостатки современного сосаети… В конце концов, эти персонажи — буквально она! У них с Ильей была похожая ситуация, особенно со справлением нужды в торговом зале «Вкусноточки»…

— Спасибо, у меня нет денег, — улыбается Анечка. — Могу ли я пройти в кабинет Федора Нечитайло? Я хочу показать ему свой проект мечты!

— О, конечно. Прямо и налево.

Лицо Федора-корейца выражает явное разочарование. Видимо, он уже устал от постоянного потока мечтателей, пытающихся, будто заправские эксгибиционисты в парке, показать их студии свои прелести — проекты мечты.

— Очередная мелкая самоуверенная пизденка со своим дерьмом… — раздается женский язвительный голос со стороны параши. Точнее, со стороны рабочего места, стоящего подозрительно близко к туалету.

Анечка мрачно стреляет взглядом. Рабочее место все увешано свастиками, кельтскими крестами, эсесовскими орлами и черно-белыми фотографиями нацистских лидеров. На отдельной полочке находятся фотографии «колумбайнерских» стрелков — Клиболда и Харриса. Вокруг них расположены плюшевые игрушки фурри, похожих на нечто между драконами и ослами, причем таких броских цветов, будто их всех родили телепузики. Среди них торчит огромное голубое «Bad Dragon» дилдо, как бы между делом, типа дизайнерское решение. За железным столом сидит, рисуя на графическом планшете, угрюмая баба в наци-косплее.

— Ты кто еще такая, пизда? — интересуется Анечка.

— Я? Ты не знаешь меня, щелка-щеголка? Я Тараканбикс! Автор «Киндер Кампфа» и «Назад нельзя».

— А-а, это ты. Прости, не признала. Следовало догадаться…

— Че ты имеешь в виду, хабалка?

— По тебе видно, что ты лимонишь свою шмоньку на маленьких мальчиков в наци-шмотках.

Кажется, эта фраза сбивает спесь с Тараканбикс. Она откладывает стилус и шепчет:

— Сука, да, я люблю маленьких мальчиков в форме… в начищенных ботиночках и белоснежных чулочках, коротких шортиках, показывающих их нежные ножки… б-блядство, и у мужчин ведь тоже бывают красивые ноги, не только у женщин — это же узкомыслие! И… — Тараканбикс прикрывает свое лицо пятерней и смотрит в стол. — …как эти мальчики маршируют… м-м… стройным рядом под гимн Германии, о-ох… и к-как по ночам они обсуждают величие своей страны, идеи Ницше, античную культуру… такие умнички, образованные… и еще обсуждают д… девочек… бля, это же нормально для мальчиков — иметь интерес к девочкам! И показывать этот интерес в художественных произведениях! В том числе… б-бл… — Видимо, ее лихорадит.

— Я тебя поняла, можешь не продолжать, — стоически выслушав данный спич, говорит Анечка и чешет нос.

— Не обращай внимание, ее иногда заносит, — просит Федор-кореец.

— Замолчи, узкоглазый! — рявкает Тараканбикс. — Иди еби своих собак! Шушариков! Не лезь в мое искусство, с-с!..

— Спасибо, что хоть не есть, — сдержанно отвечает тот.

Выдохнув, Анечка идет дальше по студии «Фейри», мимо рабочих мест других сотрудников, оставив позади Федора-корейца, Тараканбикс и их очередную перепалку.

*

«Капкейкс» трибьют

Очнувшись, Об обнаруживает себя в какой-то темной комнате. Он пробует дернуть головой, тряхнуть гривой, но тщетно: тугой кожаный ремень прочно облегает его череп и держит на месте. Хайпик пытается вырваться, но скобы вокруг груди и конечностей намертво приковывают его к вертикальной доске, будто лягушку на вивисекции, а ноги его расставлены по неприличия широко. Единственной частью тела, не привязанной накрепко, остаются крылья – рама без спинки. В глаза ударяет яркий свет, обхватывающий круг радиусом от силы в два метра вокруг рамы. Пока Об извивается в путах, из темноты выплывает Лу.

— Дру-уг, ты проснулся! — восклицает Лу.

Хайпик замечает возле своего «креста» тележку с хирургическими инструментами, антисептиками и санитарной сумкой. Также возле нее стоит подозрительный баллон с дыхательной маской.

— Об, зацени мой дрип! Что-то такое ты хотел увидеть на мне, да?

Сглотнув, Об смотрит на Лу и млеет от шока. Его друг одет в хирургический халат, сшитый из разных лоскутов кожи драконов, а за его спиной торчат три пары крыльев, помимо его настоящей, — это дизайнерский флекс на уровне Carol Christian Poell, только ужаснее и натуралистичнее.

— Лу, т-ты что творишь? Это ROFLS? — недоумевает Хайпик.

— Отнюдь нет, Об. Дело в том, что я решил все же вернуть нашему виду способность летать, парить в небе и играться на облаках, как делали наши предки, до нахождения «камня». Однако, старые методы меня разочаровали, и я решил перейти к более радикальным… и мне понадобились добровольцы.

— Я ни на что не соглашался! Лу, твои опыты — это кринж и членовредительство! Ты ебаный хиккан, поехавший затворник…

— Вот именно. Никто не поддерживает мои начинания, поэтому я решил самолично брать то, что мне нужно. Во имя прогресса и нашего вида. Дракон — это канат между животным и сверхдраконом, так что почему бы тебе не стать этим сверхдраконом?

Лу с сочным звуком латекса надевает хирургические перчатки, берет скальпель, блестящий в свете лампы, и говорит:

— Ну что, Об. Готов внести свой вклад в науку?

…Хайпик с ужасом взирает на нового себя в отражении зеркала. Его естество изувечено, тело перекроено и перешито, будто какая-то куртка, а плоть спаяна с металлом и электроникой. Кажется, Об теперь может летать, крылья вполне рабочие, большие и могут выдержать его вес, но — ему все равно. С таким уродством, очевидно, путь в прежнее драконье общество закрыт.

— Что думаешь, мое чудо? — больной улыбкой улыбается Лу.

— «У каждого есть такой друг, которого по приколу сшили из бомжей», — с болью в лице говорит Об.

— А? ты к чему?

— Ты такой жалкий, Лу. Никчемный затворник и раб своего эго. Ты не имеешь ни единых полезных социальных навыков и можешь только вещать о своей унылой душнине, пестовать собственное эго и бухать до алкоголизма. Своими девиантными увлечениями, которыми ты пытаешься заткнуть пустоту в душе, ты лишь отталкиваешь людей и падаешь глубже в пучину своего безумия и одиночества, но выставляешь себя непризнанным гением. Нет, Лу, мы не быдло, а ты не новатор и не визионер. Ты думаешь, что ты лучше, потому что прочел в школе одну книжку Ницше и одну книжку Шопенгауэра, а мы слушаем Инстадракониху и жестко трэпим по субботам. Но на деле ты не менее жалкий червь, чем вписочная блядота, просто вместо пизды ты тщетно пытаешься торговать умно скорченным ебальником и флексить своим образом недопонятого гения. Ты чмо, лох и пидор, бро. Я в печали, что мой хороший друг детства стал таким эгоцентричным закомплексованным ничтожеством.

— Т… ты охуел? Ты же тупой.

— Не тупее твоей мамаши, ха!

Хайпик испытывает почти оргазменный экстаз: есть некое удовольствие в том, чтобы грамотно завернуть шутку про мамку за считанные секунды до своей смерти. Лу замахивается скальпелем, исказив лицо в гримасе ненависти. Об вспоминает все памятные моменты своей жизни. Как они с пацанами впервые в школе услышали трек «Гоша Рубчинский» Фейса и расширили свои горизонты восприятия музыки. Как они пили пиво между биологией и обществознанием за школьным двором. Как они ходили на речку. Как они пускали водник на хате Андрюшки и слушали Оуджи Буду. Как он дал на клыка рппшнице, а потом рыдал из-за расставания с ней. Как они ели таблы на парах. Как он и Андрюшка по накурке записали угарный детройт-альбом и выложили в интернет, а его заблокировала Екатерина Дракулина за пропаганду наркотиков и суицида. Как они кэмпили «ЦБ», чтобы купить оригинальные «изики», но в итоге просто спиздили их у китайских драконов и бегали от полиции два часа. Хайпик плачет. Он прожил жизнь так, как хотел. И ни о чем не жалеет, в отличие от Лу. Как же они с пацанами хайпили, это просто пиздец… Лезвие скальпеля приближается. Хайпик кричит: «Я жил хайпово и умру хайпово!» — и умирает самым лучшим рэпером за последнюю тысячу лет. Это очень хайпово, дорогой читатель.

*

Федор Комикс восседает за своим столом и одной рукой подписывает экземпляры «Земли королей», а другой курит кубинскую сигару. Между его ног стоит на коленях юная фанатка в косплее на фем!Зонтика и загадочно покачивает гривой. Стол заставлен горами денег, кокса, книг и квитанций о неоплате кредита. На голове Нечитайло — коммунистический берет, как у Че Гевары.

— Ну-с, привет, — говорит Федор. — С чем пожаловали?

— Здравствуйте! Я показать проект, — отвечает Анечка и достает планшет из портфеля.

— М, еще одна. Ну давай, удиви меня. — Он нащупывает таймер среди бумажно-кокаинового беспорядка на столе и жмет на кнопку. — У тебя три минуты, чтобы удовлетворить меня.

Анечка быстро садится на стул напротив Федора и включает планшет. Нечитайло выжидательно наблюдает, не прекращая подписывать экземпляры книг вслепую и не отлипая от сигары, пока некая косплеерка возле ног не отлипает от его члена. Планшет запускается слишком долго. Аня немного нервничает. Чтобы сбавить напряжение, она незаметно хватает фем!Зонтика за волосы, оттягивает от паха Федора и, раздвинув ноги, приставляет к своему. Бедная косплеерка с мокрыми от слез глазами — как подобает истинной Зонтик-кинни! — по инерции продолжает нализывать Анечке даже сквозь толстую ткань джинсов. Нализывать и плакать, плакать и нализывать — как Анечка и любит. Она неловко улыбается и пробует расстегнуть ширинку шортиков, но прегабалин уже мажет во всю силу, и тело в сладостной неге не очень слушается: ширинка оказывается сильнее немощной руки талантливой авторки. Сосредоточенный, Федор даже не замечает пропажи теплого рта с его члена и пускает колечки дыма. Внезапно планшет запускается.

— Э-э, меня зовут Анечка Трамадолова, я известная в узких кругах автор, авторка, э-э, ротва, аха-ха. — Аня выбирает нужны файлы и показывает Федору. — Главного названия я не придумала, мне было пох— ой, я сочла это не таким важным, решив сместить данную задачу на будущего продюсера, к примеру на вас. Но рабочее название таково: «секс-терроризм в школе: крутые гачи-качки наводят суету в МБОУ СОШ им. Райана Гослинга». Сюжет такой: есть два персонажа, Коля и Булик, он же Бульбулятор. Они перекаченные качки с огромными банками и очень-очень близкие друзья, настолько близкие, что позволяют себе некоторые фривольности, которые некоторые зрители и в особенности зрительницы могут сочти двусмысленными. — Анечка хихикает, прикрыв рот ладошкой.

— К примеру?

— Ну, к примеру утреннее пробуждение от дружеского горлового минета… только они вдвоем не геи! — Анечка листает наброски персонажей на планшете и показывает Федору. — Они друзья, натуралы, просто не стесняются проявлять свою симпатию друг к другу и не боятся делать немного rofls, ну, вы знаете этот типаж ребят: такие угарные амогусы, которые по рофлу могут засунуть петарду себе в жопу и взорвать, в общем, типаж понятен, да?

— М-м, понятен. Знавал таких приколистов. Швы им на жопу накладывали в школьном медпункте.

— И в общем, они учатся в обычной МБОУ СОШ, где директор подозрительно похож на Райана Гослинга… ну вы знаете, эти сексуальные усики, каменное, мужественное лицо, мощный пресс, большой член, безграничный похуизм… — Анечка показывает сексуального Райана Гослинга на планеште и двусмысленно проводит подушечкой пальца от его рисованных губ до его нарисованного низа живота, покрытого цензурными пикселями. — М-м… мечта всех мальчишек и даже некоторых девчонок.

— М-м, понятно. Знавал я такого Гослинга. В конце «Драйва» помер, жалко мужика.

— По концепту серик это ситком, вроде «Бесит!», однако есть транзитный сюжет, что будет идти через весь сезон… если хотите, можем сделать камео на вашего Психа из «Бесит!» Только в моем сериале у него будет псевдоним Хуебесит, Хуебесов, Хуебес, ну, типа, пердак горит у него часто и все рофлят с него, как с Папича.

— М-м, понятно. Знавал я такого Папича. Топ сто по адекватности.

— …и-и в конце все понимают, что надо жить дружно. — Анечка улыбается и еще разок утыкает косплеерку лицом в свою пах, будто кошку в кормушку. — Ой, еще обязательно опенинг нужен от Алишера Моргенштерна! Но, я думаю, вам подвластен данный вопрос. Ваши мысли?

Нечитайло откладывает в сторону книги, затягивается кубинской сигарой и смотрит в окно. Анечка смотрит следом. За окном оказывается постпутинская архитектура Москвы с элементами капрома и немного уныния. Косплеерка продолжает лениво нализывать ширинке Анечки, разбавляя слюни собственными слезами.

— Скажу честно, — говорит Федор. — Товарищ Трамадолова, послушайте…

— Я слушаю! Это мой проект мечты, блин… я его придумала вчера в дискорде с Иль— ой, в двенадцать лет, когда мне было двенадцать, а не шестнадцать, как сейчас. Я так-то по жизни аптечная шлю— ой, школьница, мечтаю поступить во ВГИК, э-э… он же в Саратове?

— Послушайте. Как вы думаете, товарищ Трамадолова, скольким я проектам мечты сегодня отказал?

— Ну-у, многим.

— Скольких мечтателей я съел на завтрак и высрал на блюдце современной медиа-индустрии?

— Многих. Одного я даже видел лично.

— А скольким я сказал да?

— Еще большим. Я бы даже сказал, дохуя кому.

— Именно! — усмехается Федор Комикс и злодейски хохочет. — Я нихуя не умею продюсировать и контролировать свои расходы. У меня кредитов в два раза больше, чем проектов студии «Фенибут». Я даже взял кредит в Россельхозбанке, а у меня даже нет огорода! Черт, я сегодня уже два лайна кокса вынюхал под треки Славы КПСС, мне надо остановиться, но я не могу! я болен! я болен анимацией, я болен ютубом, я болен самореализацией, я болен спидами.

— О, я знаю этот трек! — радостно восклицает Анечка.

— Умничка! — Нечитайло ударяет по столу и снюхивает какую-то незаметную линию кокса. — Ваш проект нам подходит! Это идеальный продукт для нашей целевой аудитории… Кристально чистая, жидкокристаллическая блевотина в формате веб-сериала! Школа, гейские шутки, квирбейтинг, фансервис, наличие медийных мемных личностей, на которых можно паразитировать… надо позвонить Алику и попросить его, чтобы он за пять минут написал нам опенинг, желательно с посылом в адрес наших зрителей смачно пососать хуйца, и в продакшн! Срочно! Анечка, я вас люблю!

— И я себя люблю, Федор Нечитайло! — визжит Анечка и сжимает между своих бедер бедную косплеерку, удушая ее.

— Однако, пока будут проходить первые стадии продакшна, надо занять вас делом, товарищ Трамадолова… — задумчиво произносит Федор. Таймер истошно звенит, но Нечитайло смачным ударом кулака превращает этого буржуя из шестеренок и стали в хлам.

«Опять сосать, — догадывается Анечка с кислым видом, — и суток не прошло с последнего раза». Видимо, это неизбежно. Но, справедливости ради, в отличие от Нуды, ее проект одобрят, так что можно потерпеть и поработать горлом две минуты.

— Нам нужно от вас три сценария, — говорит Федор, — в формате меме. Нет! Даже не в формате меме, а в формате рофл. Такой знатный кринж-фик. Думаю, вы умеете такое.

— О-о, это моя специализация! блин!

— Нужно написать миниатюры по «Земле королей», «Духу моей общаги» и «Назад нельзя». По вашим сценарием мы реализуем короткие анимации. И затем — будет черед вашего магнус опуса. По рукам?

— Конечно!

Они пожимают руки. Растерянная косплеерка лежит на полу, пуская слюни, и наблюдает за созданием нового хита, который взорвет все толчки учебных заведений, будто заправской колумбайнер, и выебет чарты, будто новый трек Кизару. Для завершения сделки двое новых коллег вынюхивают на брудершафт по линии кокса.

В кабинет внезапно заходит внезапный Паша Техник и спрашивает:

— Б-блын, а можна я каво-то озвучывать буду?

— Паша, ну что ты! конечно! — восклицает Анечка. — Ты будешь озвучивать Гослинга!

— Одобряю! — одобряет Федя.

— Блын, ахуена… — улыбается Паша. — Д-давно хотел каво-то в мультике азвучить… не «Евангелион», но тожы заебыс! Йа-а вас лублу!

Они все втроем по-дружески обнимаются и смеются. Все сотрудники студии «Феназепам» смотрят на эту сцену с улыбкой; даже студийный пес Шарик улыбается, показывая свою истинную натуру Смайл.дога из крипипасты. Это такое счастье, дорогой читатель…

— Алло, Илья. Ты, бля, не поверишь…

— Я сморкнулся клиенту в чикенбургер и сказал, что это соус тартар.

— Да бля.