Олег касается его ног — аккуратно, осторожно. Приподнимает, чтобы сесть на кровать, и сразу же опускает себе на колени. Сергей отрывает взгляд от телефона скорее по привычке — Олег настолько нежный, что прикосновение его ладоней ощущается невесомым дуновением. Он не тревожит, — это просто не в его природе — но обозначает своё присутствие. В жизни Сергея он появился так же — будто первый солнечный луч мазнул по щеке, даря ощутимое тепло.
Он начинает разминать его стопы — так приятно, что Сергей еле слышно выдыхает, расслабленно елозит лопатками по покрывалу. Ему трудно представить, что ноги настолько затекли, пока он сидел за компьютером, а Олег будто чувствует это. Знает, когда не знает он сам. Олег демонстрирует осведомлённость во многих вопросах, но никогда не попрекает за неверные решения, хотя их немало.
Копаться в телефоне как-то даже и не получается, хотя Олег не отвлекает. Он деликатный — со стороны так не скажешь. Не в меру заботливый — это Сергей давно прочувствовал на себе во всех плоскостях. Ему нравятся эти вечера, когда Олег весь вовлечён в него, и если бывает иначе, то только потому что Сергей успевает дать ему какое-то поручение. И Олег снова вовлечён в него, но иначе.
А вот так, конечно, приятнее.
Нет ничего нежнее его рук — обманчивая мысль, потому что Олег чуть сгибает его ногу в колене, чтобы мягко поцеловать уставшие пальцы. Чуть выше, правее, левее — подушечку, впадинку, пятку. Его поцелуи кажутся хаотичными, но это не так. У Олега всегда есть какой-то план. Сергей давится тихим вздохом, быстро блокирует телефон — тут же встречается взглядом с Олегом. В его глазах лёгкий блеск, почти не заметный, но жадный. Ничего себе! Вот этого Сергей про него не знал.
Долю секунды они увлечённо рассматривают друг друга, ловкие пальцы Олега по-прежнему приятно разминают стопу, болезненное удовольствие выбивает из Сергея тихие скрипы. Что-то заставляет Волкова остановиться — он перебирает руками по постели, чтобы приблизиться, оказывается между ногами. Они сами раздвигаются, это условный рефлекс, с которым Сергей не борется. Как и с желанием поскорее раздеться. Он смотрит в лицо — знает его лучше собственного, но видит в нём что-то новое.
Нетерпение. Необузданность. Настойчивость. Что-то, что Олег раньше никогда ему не показывал, теперь явно читается во взгляде — он тяжелый, ощутимый... Плотоядный.
Что ж, это заводит.
– Могу я кое-что сделать? – спрашивает Олег.
– Ты спрашиваешь, когда я в такой позе? – хмыкает Сергей, чуть съезжая вниз, чтобы полностью оказаться под ним. Олег серьёзен и дышит как-то... тяжело, поэтому он держит эту мину не слишком долго. – Как будто я могу тебе отказать.
Взгляд Олега красноречивее, чем когда-либо. В нём Сергей явно может прочитать: «Ты всегда можешь остановить это, когда захочешь». Но зачем останавливать, если они так долго к этому шли? Сергей иногда винит себя за нерасторопность. Ему всегда нравились мужчины решительные, напористые, не скупящиеся на грубости во время «ухаживания», и Олег явно не этот тип.
Но Сергей любит только его, Олега — сочетание нежности и страсти, иногда выходящее из под контроля.
Это его guilty pleasure.
Олег бережно подхватывает его, задерживаясь так на долю секунды, чтобы Сергей мог обхватить его крепче, и легко поднимается с кровати — это что-то интересное. Не то чтобы это происходит редко, но обычно Олег наоборот тянет его в постель, а не вытаскивает из неё. Теперь же Сергей, обхватив его ногами, совершает короткое путешествие до кресла. Его торжественно опускают, перед ним садятся на колени.
Даже так.
Пожалуй, это зрелище завораживает.
Завораживает оно и Олега. Не в меру прекрасный, великолепный в каждом своём жесте Сергей в кресле, и это хорошо — это правильно. Сидеть перед ним на коленях — ещё более правильно. Всё, как нужно. Олег благоговеет — его красота неописуема, или он слишком глуп, чтобы найти верные слова.
Сейчас слова не нужны. Он наклоняется, по-очереди целует эти изумительные, точёные стопы. Хочет накрыть губами каждый сантиметр, просочиться в него через эти почтительно-страстные поцелуи. Его чувства такие контрастные — он взбудоражен настолько, что каждая клеточка тела горит, и так глубоко польщён, потому что ему разрешили.
Ноги у Сергея тёплые, а кожа бледная, нежная, полупрозрачная, где-то можно и венки рассмотреть — настоящее произведение искусства. Сергей никогда не любил пешие прогулки, это Олег даже поддерживает — его на руках носить нужно. Эти ноги не созданы для ходьбы — только для ласки и восхищения.
Для преклонения — пожалуй, так.
Он бережно обхватывает голень, чуть приподнимает, щекотно-шершаво проводит языком по мягкой подушечке большого пальца — дрожит всем телом, сходя с ума от удовольствия, пытается запомнить этот вкус. Сергей хорош везде, где-то особенно, но здесь... он просто изумительный. Большой палец исчезает во рту, Олег тут же начинает двигать головой, будто хочет проглотить стопу целиком — Сергей тихо вздыхает, цепляется ладонями в подлокотники. Грудь беспомощно ведёт.
Здесь есть из-за чего понервничать, хотя Олег не делает ничего. Просто, пожалуй, размашисто сосёт его пальцы, издавая какие-то совсем уж безумные звуки. А Сергею штаны давят на член или член давит на мозг — не разберёшься.
– Вот здесь моё место, – голос Олега хриплый и того более волнующий — бесноватый взгляд поднимается лишь на миг. – У твоих ног.
Приплыли.
Сергею есть что возразить — в теории, но на практике получается лишь откинуть назад голову, скручиваясь от жара, стремительно скапливающегося в паху. Дело даже не в ощущении — в том, что Олег, кажется, в безумном припадке, потому что стопа Сергея вся мокрая. Истерзанная. А он не останавливается, берётся за вторую, и всё начинается по новой — жадный, по-собачьи чавкающий звук, настойчивый, вездесущий язык, будоражащая ласка.
Олег прекрасен в этом, как и во всём остальном.
Думать о собственном возбуждении даже больно, а внутри — пронзительно-лёгкий трепет, словно рой мотыльков ищет путь на свободу, но раз за разом стукается о рёбра. Вот он — Олег. Мастер совмещать несовместимое. Для Сергея это понятия взаимоисключающие — ты либо любишь, либо трахаешь. А Олег может и то, и другое.
Сейчас увлечённо его лижет. Но если попросить...
Но просить не хочется, когда он ведёт себя так — это лишь помешает. Олег ласкает только стопы, даже не задирая штаны, а Сергей мокрый буквально везде. Старается не жмуриться, чтобы время от времени ловить на себе восхищённо-голодный взгляд Олега — будто острая спица прокалывает. Олег смотрит на его промежность, явно любуется этим возбуждением. Контролирует.
Сергей не против: в жизни он любит управлять и руководить, а в постели — принадлежать. Ему нравится чувствовать себя желанным. Но ещё больше ему нравится отвечать Олегу взаимностью.
– Можно ноги тебе вымыть? – спрашивает Олег, прижимая его стопу к своей щеке.
От этого зрелища глаз не оторвать.
– Да, – отвечает Сергей, хотя хочет спросить: «Что?».
Ощущение собственной бестолковости обескураживает.
Олег неторопливо встаёт, взглядом фиксирует его в кресле — как будто можно пошевелиться! — и уходит в ванную комнату. По влажной коже скользит лёгкая прохлада, тело медленно остывает, член ноет ощутимо, настойчиво. Привлекает к себе внимание, но Сергей не рискует трогать себя без Олега.
Вымыть ноги. Хорошо. Отлично. Сергей мог бы придумать массу колкостей, но внутренний голос подсказывает, что нужно заткнуться. У Олега лихорадочно-безумный взгляд, и стоит так сильно, что Сергей невольно задаётся вопросом: «Почему я не замечал этого раньше?».
А заметить бы стоило, потому что Олег мнёт ему стопы не в первый раз. Иногда это даже не прелюдия, просто массаж после долгого дня, чтобы лучше спалось. Олег делает всё, чтобы Сергею было хорошо. И всё — это всё. Буквально всё.
Буквально.
Олег в предвкушении — даже руки дрожат, а для солдата это неприемлемо. Но он не в армии, и это нормально — задыхаться от волнения, когда божество, которое ты чтишь и которому ты поклоняешься, позволяет к себе прикоснуться. В конце концов, он просто человек. Безумно влюблённый.
И самую малость ёбнутый, потому что в жизни не испытывал ничего лучше, чем это.
Он наблюдает за Сергеем краем глаза. Ему нравится тёплая вода, в которую Олег с благоговением поместил его ноги, и, похоже, Сергею приятны эти незатейливые прикосновения. Олег поливает его из кувшинчика, растирает кожу до лёгкого скрипа, любуется тем, как свободно шевелятся пальцы. Задыхается от того, насколько это нереально — упивается счастьем.
Естественное чувство, когда сбываются мечты, но Олег знакомится с ним только сейчас. Он всю жизнь мечтал на колени упасть перед этими ногами, с чувством облизать их, лежать, опустив рядом с ними голову, и целовать, целовать, целовать, целовать... Он всю жизнь мечтал, чтобы Сергей позволил ему угождать.
И теперь Олег видит это — дозволение. Потому что Сергей смотрит на него «можешь-делать-всё-что-хочешь» взглядом.
У Сергея окончательно едет крыша, когда Олег заканчивает мыть его ноги, зачерпывает воду ладонью и пьёт. Пьёт жадно, с упоением, как будто умирает от жажды в пустыне. Пьёт так, будто это последние глотки в его жизни. В голове стучит — это что-то завораживающее. Олег пьёт эту воду, с наслаждением облизывая губы.
Олег. Пьёт. Эту. Воду.
А потом умывает этой водой лицо — хотя ноги Сергея по-прежнему опущены в неё до щиколоток. Но он пригибается, почти ныряет лицом — слегка задевает Сергея лбом, снова жадно глотает. Сергей не выдерживает — мнёт себя через штаны, наблюдая за тем, как Олег плещется.
Дышать невозможно — настолько он перевозбуждён.
– Ничего другого бы в жизни не пил, – выдыхает Олег, прислоняясь мокрой щекой к его колену. Смотрит, как Сергей трогает себя через штаны сосредоточенно — от его взгляда смазка сочится сильнее, но разрядка не становится ближе.
Он весь забота и нежность, когда вытирает ноги Сергея большим махровым полотенцем, перемежая это с лёгкими поцелуями — уже не такими мокрыми, скорее... целомудренными. Но Сергей знает этот взгляд — лихорадочно-беспокойный. Он будто собака, заметившая, что банку с печеньем собираются унести в кухню — слишком воспитанная, чтобы сбить хозяина с ног и отнять желанное.
– Что ещё? – охрипшим голосом спрашивает Сергей. Олег вопросительно изгибает брови. – Ты же хочешь что-то ещё?
Олег мнётся. Долю секунды, но Сергей успевает заметить это измученное выражение лица — словно есть из-за чего переживать, когда он буквально выпил воду, которой мыл Серёжины ноги, и ей же умылся. Сергей готов на всё, потому что, видит бог, он хочет, чтобы Олег получил то, что так сильно желает.
Всё, что желает.
– Наступи мне на лицо, – серьёзно произносит Олег.
Сергей выдыхает — пазл окончательно складывается в голове.
– Хочешь, чтобы я наступил тебе на лицо, Олег? – спрашивает он. Губы невольно кривятся в ухмылке. – Тогда ляг на пол.
Слушается Олег незамедлительно. Сергей встаёт с кресла — это даётся неожиданно непросто, потому что от возбуждения, пережитого удовольствия и — чего уж тут скрывать — лёгкого изумления кружится голова. Совладать с эмоциями трудно, Сергей всегда плохо справлялся с самоконтролем.
«Но всё для тебя, Олег. Всё для тебя. Когда ты такой красивый, лежишь подо мной, разве я могу сказать тебе «нет»?», – думает Сергей, кожей ощущая чужое желание. Между ними заряженный, наэлектризованный воздух. Сергей чувствует, как кожу обдаёт предвкушение.
Его стопа мягко опускается на лицо Олега, надавливает несильно — на пробу, а потом резко вжимается, до лёгкого дискомфорта. Олег тихо стонет. Тихо и пронзительно. Иногда он уверяет, что ему хорошо, когда Сергей берёт в рот, но никогда — настолько. Сергей сдвигает ногу, начинает давить на щёку подушечкой стопы, сминая кожу.
– Этого ты хотел, грязная тварь? – спрашивает Сергей, нажимает с такой силой, что Олег не может шевельнуть губами. Он лишь смотрит — лихорадочно, почти безумно. – Да, здесь тебе и место. Прямо у меня под ногами.
Грудь Олега ходуном ходит. Взгляд прикован к его промежности — такой голодный, почти умоляющий. Сергей хмыкает — отрывает ногу на мгновение и снова наступает, вжимая пятку в линию подбородка. С губ Олега срывается что-то похожее на «Ах...».
– Нравится тебе это, да, Олег? – фыркает Сергей — чуть ведёт ногой, проводит большим пальцем по чуть приоткрытым губам, на пробу задевает край, оттягивая. – Будь послушным пёсиком. Не заставляй меня ждать.
Олег не заставляет. У него кровь к лицу прилила, сорвалось дыхание, но это до исступления красиво. Сергей вновь сжимает себя через штаны, наслаждаясь этим зрелищем. Сколько раз он хотел увидеть это, доставлял ему удовольствие так и эдак, но всё равно не получал то, что желал.
Ему даже начало казаться, что Олег в принципе не настолько чувствительный, как он.
– Тупое, жалкое ничтожество, – бросает Сергей и чуть не кончает сам, когда ловит поплывший взгляд Волкова. – Посмотри на себя, Олег, ты же убожество. С тобой в постель ложиться унизительно.
Тихий стон Олега заставляет волосы шевельнуться на затылке. Звук негромкий, полузадушенный, но этого достаточно, чтобы Сергей на мгновение замер. По члену будто пульсирующий разряд молнии проходит, и это приятно. Наконец-то. Наконец-то Олег открыт перед ним в своих желаниях.
– Что такое? – играючи спрашивает Сергей, мягко похлопывая Олега по щеке кончиком стопы. – Неужели тебе это так нравится? Как мне только в голову пришло позволить тебе ко мне прикасаться? – интересуется он, покачав головой — разминать член через брюки уже довольно неудобно, но раскрасневшееся лицо под ним того стоит. – Какой же ты никчёмный, тебя и человеком не назвать.
Звуки, издаваемые Олегом, стали больше похожи на скулёж.
– Что ещё мне сделать? – вкрадчиво интересуется Сергей. – Ты, похоже, любишь, когда с тобой обращаются должным образом.
Ему кажется, что сейчас Олег не способен говорить. Возможно, ему хватит пары движений, чтобы они оба хорошо кончили.
– В рот мне плюнь, – неожиданно хрипло просит Олег. Его взгляд становится умоляющим — этого Сергей никогда не видел. А потом звучит то, что он никогда не слышал: – Пожалуйста.
Как донести до него, что он убьётся за это «пожалуйста»?
Сергей тихо смеётся, отнимая ногу — по телу такая волна, что равновесие удержать удаётся с трудом. Но Олег не замечает — всё, что обычно не укрывается от его цепкого взгляда, сейчас пролетает мимо. Он такой возбуждённый — смотрит только на его лицо, на пах, на стопу, чуть занесённую вверх.
– В рот тебе плюнуть? – спрашивает Сергей, наклоняясь. – Жалкое ты зрелище.
В груди слегка покалывает сомнение, но он размашисто плюёт — прямо в открытый, жаждущий рот. На гостеприимно высунутый широкий язык. А Олег сглатывает.
Сглатывает.
С выражением полнейшего блаженства, застывшего на лице, глотает его слюну и благодарно стонет.
Сергей наступает ногой ему на грудь — землетрясение баллов семь, не меньше. Ведёт ступню ниже, пока не задевает член. Твёрдый. Прекрасно твёрдый. Сергей с большей охотой ртом бы на него опустился, но сейчас Олегу явно нужно другое.
Вздох возбуждения они делят на двоих.
– А теперь я хочу, чтобы ты кончил, – говорит Сергей, с силой надавливая. Олег снова издаёт скулящий звук — то ли больно, то ли желанно, Разумовский давит сильнее, чтобы проверить, и теперь Волков почти ноет. Нет. Это определённо наслаждение. – Кончай, псина безмозглая, – под пальцами ног мокро, но член ещё стоит, поэтому Сергей наступает практически со всей силы, заставляя глаза Олега ошеломлённо распахнуться. – Я сказал: «кончай», псина. Или ты разучился команды понимать?
Следующий плевок мажет по губам — Олег стонет, содрогается под ним, ударяя кулаком об пол. Тяжело обмякает.
Слюну слизывает с опозданием, невпопад двигая языком, цепляет Сергея потерянным взглядом. Сергей, наконец, убирает ногу, старается удержать равновесие, потому что кружится голова. Он не кончил, но ему хорошо, потому что Олег лежит с каким-то безумным выражением лица. Не может прийти в себя.
Несколько секунд звучит только тишина.
– Господи, Серый, – хриплым шепотом говорит Олег, чуть покачивая головой. Он поднимается на локте, но рука у него заметно трясётся. Сергей опускается на колени — не знает, как ему помочь, но это и не нужно, потому что его хватают и поднимают над полом. – Лучший день в моей жизни.
Теперь всё правильно — его несут к кровати, чтобы бережно уложить на покрывало. Теперь Олег сверху — Сергей млеет от этого вида. Он не помнит, как влюбился, но жизни не видит без этого чувства.
Его ладони дрожат, когда он накрывает ими горячие щёки Олега.
– Вот же мразь неблагодарная, – тихо замечает Сергей, разрываясь от болезненной нежности. – Я тебя люблю так сильно, а ты...
Голос срывается, потому что Олег целует его в шею — остервенело и нежно, ускоряя и без того быстрый пульс.
– Так хорошо было, – шепчет Олег, просовывая руку в его штаны и, наконец, с силой обхватывая. Сергей выгибается навстречу, бёдрами двигает в его руку, желая скорой разрядки. – Это всегда казалось таким неправильным — что можно тебя трогать, целовать прямо в губы. Хочу, чтобы всегда так было, – тихо говорит он на ухо. – Чтобы ты знал, где моё место.
Его место рядом — только рядом, никак иначе.
– Олег...
Язык не слушается. Формулировать мысль сейчас невозможно — слишком хочется кончить, задохнуться одуряще-жарким запахом Олега, утонуть в его голосе.
– Хочу спать у тебя в ногах, прижимаясь щекой к твоему члену, – сообщает Олег возбуждённо. – Чтобы это было первое, что я чувствую, когда просыпаюсь, и последнее, когда засыпаю. И чтобы ты звал меня хорошим пёсиком, – добавляет Олег, бегло облизывая его ухо. – Я же хороший пёсик, так?
Пространство искажается перед глазами — это накатывающее наслаждение такое назойливое, что не удаётся произнести хоть что-то вразумительное. Это просто рука, обхватывающая член кольцом, но Сергей накручен до предела, и в ушах шумит — горячее тягучее блаженство пытается выплеснуться со всех сторон.
– Я сегодня был очень хорошим пёсиком. Скажи это, Серый, – по-звериному ворчит Олег в ухо.
Сергей содрогается. Олег будто издевается — каждая нота его голоса проникает глубоко под кожу, натягивая всё больше нервных окончаний.
– Мразь ты... неблагодарная, – повторяет Сергей, со стоном кончая в его руку, и слабо ударяет по плечу. – Я тебя... так сильно... люблю, а ты... нихрена не понимаешь.
Олег наваливается сверху, позволяя полностью насладиться моментом. Ощущать его тяжесть приятно. Всё, что случилось, было приятным. Для них обоих — потому что Олег благодарно жмётся, напрашиваясь на ласку. Сергей готов его всего облизать, исполнить любую прихоть, но лишь медленно гладит по затылку.
Успокаивает и сам успокаивается.
– Хороший, – расслабленно хвалит он, перебирая влажные волосы у Олега на затылке. Олег роет его шею, как собака, щекочет горячим дыханием и неосторожными прикосновениями. Сергей слабо выдыхает, обхватывая его обеими руками, медленно поглаживает, чуть вжимая в себя. – Ты у меня самый хороший пёсик, Олег. Самый лучший.
Да, ему нравится многое,
но любит он только Олега.