Клони понял это сразу. Он мог поклясться, если б разумел в этом. То, что он, будучи простой животинкой, всё ещё оставался цел вблизи живого воплощения зла, не было чудесным везением. Если бы сам Наблюдатель не выбрал этого совоежа, тот бы просто погиб за компанию с сородичами. Но что он хочет? Он не налюбуется на свою мошку-питомца, впитывая его немигающим взглядом, в котором горит жизнь.

Наблюдатель возвращал свои чувства, двигая свежими конечностями. Приходя в себя, он поднял тяжёлую голову — складным механическим хором залились его поршни. Большое тело шевелилось неохотно, подгребая под корпус ленивые лапищи. Полулёжа, цапля с большой радостью осматривала себя. Клони уловил это, а ещё мысль, заигравшую в голове.

Мысль явно была чужой, Клони она не принадлежала, но он понимал всё, что она доносила до него: «Держись рядом с этим великим телом, маленькая душа, — гласило что-то извне, но совсем рядом. — Пока ты покрыта тьмой, тебе будет зрим мой голос, — слышал ёжик под рёв новых механизмов Наблюдателя. — Скоро ты поймёшь, почему я привёл тебя сюда. А ведь чуть не упустил из виду, чуть совсем не потерял. Только вот...»

Но мысль оборвалась, ведь что-то заскреблось из большой ямы, выбираясь наружу. Там всё это время были живые существа? Или то очередной робот? Или... Это был кролик.

Довольно крупный болотный кролик пробирался по гладкой стене, пользуясь своим талантом изменчивости. Он подпрыгнул и оказался на самом верху, став осматриваться. Тельце излучало тусклое свечение, таявшее с каждым мигом. Кролик задрал голову, козьими зрачками уставившись на глаз, поглотивший его внимание. Противостоять ему без помощи солнца теперь он, увы, не мог.

Впервые за то неизмеримое время, что живёт Вселенная, в лицо увидели друг друга Добро и Зло. Похоже, что они были квиты, ведь время зелёной природы не исчезло, но уже отсчитывало свою последнюю долю.

Наблюдатель среагировал быстро, и мощные поршни выбросили вперёд десяток манипуляторов, зажавших животное подобно лапам паука. Робот раскрыл громадный клюв и подбросил длинноухого в воздухе, прежде чем отправить духа природы в своё чрево. Он проглотил его как лягушку, и в длинной шее загудели гравитационные капсулы. Через клетку в огромной туше зла было всё прекрасно видно, и Клони стал свидетелем того, как в ней оказался беззащитный зверёк, такой же, как и сам совоёж в начале своего пути.

С жертвой произошло то же самое, что и недавно с охотником до неё. Оказавшись в объятьях ядра Наблюдателя, животное зависло в воздухе, и его объяли красные лучи, выжигающие шкуру. Кролик начал корчиться, раскрыв пасть, он кричал, хоть этого не было слышно. Вслед за кожей лучи стали разъедать мышцы, с которых разлетались алые капли. Остался лишь скелет, тлеющий вокруг еле заметного умирающего блика, который заслонили железные струны, натянувшиеся между остатками плоти. Так появился новый корпус, а за ним и всё остальное, но кролик уже не чувствовал этого, он казался безвозвратно погибшим. Наблюдатель выплюнул обратно свежеиспечённого робота, над которым окончательно одержал победу.

В довершение к торжеству зла цапля зажгла лазеры из мелких глазок вокруг главного ока, сосредоточенно глядя ими на спинку механической зверушки. Под лучами раскалилось добела треугольное очертание, а котором виднелось то, что оживало в воображении Клони опасным силуэтом. Излучающий глаз погасил взгляд, и клеймо остыло, став чёрным рисунком на корпусе.

«Это — моя печать, — объяснила Клони быстрая мысль. — Она не может подчинить мне биотических существ, но Белый Свет это заслужил. Пусть он носит её до конца времени».

Видимо, эта печать была неким олицетворением вымещенных чувств. Клони с трудом, но понимал эти слова, желая для себя всё прояснить. Как только рисунок был завершён, Наблюдатель гордо вскинул голову и взревел звучным горном, затем ещё и ещё раз, будто призывая противника пробудиться и взглянуть на своё жалкое существо. Это подействовало — загорелась красная фара грязного механизма. Машина, лишь немного напоминавшая длинноухого зверя, очнулась, но единственное, что она сделала, когда увидела себя такой — пустилась наутёк, словно то было простое зверьё, трусливое и неразумное.

Но это был лесной дух!

Не успел он выскочить за пределы площадки, как на стенах вокруг зажглись лазерные глазки. В голубом воздухе выступили мрачные силуэты стражей гнезда, налетевших на жертву, чтобы схватить её и закрыть в сетчатом мешке, в который они скрепились. Гравитационная капсула, примкнувшая к их компании, зажглась и подняла робота, зависшего в середине своей тюрьмы, переместившейся повыше и зависшей под одним из этажей гроздей проводов, которые бережно оплели капсулу.

Смотря на это, Клони тоже почувствовал себя добычей хищника, что-то заставило его тоже ринуться прочь от жестокого Наблюдателя, уже прицелившегося взглядом в крылатый кубик. Совоёж шмыгнул за ближайшую гроздь проводов, вьющуюся лианой куда-то вверх, и начал спускаться, держась её и слыша сердитый горн позади. Живая скала светила огненным «солнцем» в сторону ёжика, который старался не попасться в его лучи, но через некоторое время округа вернула свои полуночные краски — Наблюдатель оставил его в покое.

«Возвращайся, маленькая душа», — спокойно произнёс знакомый с недавних пор голос.

Кубик пробирался всё ниже в дебри металла и полимеров, порой приземляясь на безопасных местах, чтобы осмотреться. Всё вокруг дышало, как живой организм, росли цветы, пощёлкивая шестернями с защитными пластинками, напоминающими лепестки. Чем дальше Клони спускался, тем гуще становились синтетические джунгли, существу пришлось сложить крылья и дальше лезть, цепляясь лапками за склизкие провода. Внизу он что-то видел, и это влекло его свежим запахом. Совоёж вывалился прямо в голубой гель, текущий ручьём по заросшим резиной железным камням.

Ему ничего не мешало напиться, ведь тут не было ничего, кроме гроздьев тихих машин, связанных друг с другом нервами-проводами. Грохот впитывали мягкие стенки серой резины, в свету таинственной пищи они становились грязно-голубыми, создавая вид ледяной пещеры. Насытившись гелем, Клони побрёл дальше, изучая подлесок гнезда. Ему попадались на пути разные механические существа, но они все были привязаны друг к другу проводами, лакированными вязкой субстанцией. Огоньки мерцали, подзывая к себе новых сожителей. Мелкие роботы игнорировали Клони и присматривались к стенкам, чтобы найти себе место. Вон там — связка шипастых цепных звеньев, перемещаясь, словно по ветру, увидела свой уголок и подпрыгнула, прилипнув к хаотичной груде. Её тут же оплели провода, а на металле, как пот, выступила неизвестная слизь.

То тут, то там, к этой стенке прибывали её кирпичики, становилось теснее. Клони вышел на место посвободнее, где пробежался по большому хребту, похожему на спину какого-то болотного чудища. На конце структуры лежало что-то похожее на череп животного, даже зубы у него были, и меж них можно было заглянуть прямо в пасть, что Клони и сделал. Оттуда донеслись звуки большого мира, простора и колоссального строительства, которое не прекращалось ни на минуту...

Кубик подумал, что туда ему лучше не соваться, и хотел двинуться дальше, но стены пугающе сросшихся механизмов подступали со всех сторон, и деваться было некуда. Летуну не особо хотелось проверять, застрянет ли он в них или нет, поэтому он двинулся в пасть, став маленьким, как пташка — только так он смог проскочить меж зубьев и влететь в тоннель-горло, подхватившее совоежа какой-то силой. Воздух стал гладок, будто лёд, и стремительно понёс крылатого по извилистой трубе. Всюду то и дело слышались какие-то свисты, скрежеты, всё напирало, напирало друг на друга. Этого было не видно, но слух сам рисовал картину — плоть роботов кучковалась, будто муравьи во время потопа.

В глаза вдарил свет, и Клони выкинуло на площадку рядом с бешено крутящимся колесом. Совоёж оказался снаружи, хоть и не в такой открытой местности. Колесо потрескивало и останавливалось, ожидая грубого скрипа откуда-то, а затем вновь крутилось. С его движением где-то ехал огромный пласт металла, видневшийся отсюда целой стеной. Воздух наполнился бирюзовым туманом, и эта стена виделась существу размытым синим облаком, квадратным вопреки законам природы. Она надвигалась, чтобы скрепиться с другими стенами и создать громадный куб, полный гроздьев сросшихся машин. Клони взлетел, заметив, что прежних яиц нигде не было — все в той или иной мере уже вывернулись наружу своим нутром, переплетаясь со всем, что было рядом. Ёжик решил, что лучше покинуть и это место, пока он не оказался взаперти и не слился со всем этим.

Где-то, возможно, среди этих связок висел и Цикло. С самого начала Клони думал, что с ним что-то не так, и сейчас понял, что весь сегодняшний день он следовал машине, порождённой Наблюдателем. Можно было сказать — порождённой злом, но... не стоило.

Из блока, в который скоро перестанет проникать свет мира, его провожали алые огоньки бездушных цапель, насекомых, тритонов и прочей обращённой живности, ставшей клеточками для единой массы, объединённой сопливыми проводами. Может, казалось, а может, и нет, большие связки шевелились в спазме, как настоящие мышцы, и на каждое движение отвечали голосом трущихся друг об друга кусков. Это было похоже на какой-то хаос, от которого хотелось уйти, и поскорее.

Клони пролетел меж стенами, и вскоре они остались позади. Позже там раздался удар, волна которого сбила маленький куб, но он смог выровнять полёт. Всё вокруг стало необычайно тихим, туманным, и эту пелену лишь изредка прорезал грохот других закрывающихся ящиков, будто что-то взрывалось, оставляя после себя дрожащий звон. Но один из этих звонов стал особенно жутким, когда вместе с ним в ядовито-голубой пелене разлилось кроваво-фиолетовое пятно, которое зажглось пугающей краснотой. Глаз!

Совоёж отпрянул от света, как ужаленный, и решил снова спуститься. На фоне тёмных свалок у подножий блоков он станет невидимкой, и правильно подумал. При свете алого «маяка» Наблюдателя он вернулся с небес на землю и сразу заметил копошение неподалёку — это было легко сделать, ведь после сбора всех механизмов округа стала безжизненной, и единственным, что наполняло её, был всяческий утиль, заросший технической мерзостью.

Спускаясь к тёмным силуэтам, летун осматривал их. Престарелые механизмы бесцельно брели по долине гнезда, понимая, что до следующего утра они не дотянут. Они каким-то чудом дошли до этого места, но уже были слишком поломаны биотой, чтобы стать частью требухи тех огромных кубов. При взгляде на эти развалюхи возникала мысль, а стоил ли какого-то смысла этот побег Клони? Куда он денется из оболочки, изолированной от всего мира?

Кубик обернулся, взглянув на красное «солнце», скрытое за режущим глаз голубым туманом. Оно мерцало, будто грозилось прикончить всё, что осталось от прежнего мира и всё ещё могло дышать тяжёлым потемневшим воздухом. Совоёж посмотрел на взъерошенную свалку: каким-то чудом на руинах торчали сухие трупы кустарников, на которые только дунь — и опадёт остаток листвы. Они все были насквозь чёрные, как обгоревшие.

И тут запел тонкий голосок электричества, а через миг ему вторил целый хор таких же вокруг. Они прилетали издалека, от больших кубов и из-под земли. Их было так много, что всё гудело, даже сам Клони, который не знал, куда ему деться. Свалка готова была рассыпаться от этого гула, пронизывающего тело ёжика, который боялся, что вот-вот его разорвёт на запчасти. Но всё стихло, когда внезапно небо расчертила решётка красных лазеров, отпечатавшись в глазах. Повинуясь ей, безжизненный мусор начал стягиваться в ровные кубы, сминая собой бедолаг-роботов, не способный ничего с этим поделать.

Клони невольно дал прошлой ночи вспыхнуть в голове, вспомнив, где безобразие механической свалки переменилось стерильной, ровной, какой-то инопланетной обстановкой. Стало как-то не по себе. Да уж, не стоило удирать от Наблюдателя. Рядом с ним можно было узнать о тайнах этого места, да и о нём самом. Он за всё это время самого Клони ни разу не обидел. Просто смотрел на него пугающе, на маленькую душу.

Из-под земли вырвались тысячи гейзеров, пускающих вверх вязкую чёрную смолу, на вершине развевающуюся красным. Нос пробрал маслянистый едкий запах, но он не вызывал такого отвращения, как прежде. Клони неспешно, боясь чего-то, полетел вперёд. Ведь куда иначе? Если раньше гнездо напоминало фантастическое морское дно, то сейчас его заливал кроваво-красный океан, исчерченный лазером и затянутый со всех сторон неряшливой сотообразной сетью. Где-то сияло большое пятно света тревоги, заменяющее собой Солнце, которое, чуется, в этот мир уже никогда не пробьётся.

Спустя какое-то время Клони окружил уже совсем другой мир: краснота развеялась, сменившись всеми оттенками болеющей плоти. Грязный серо-фиолетовый небосвод покрылся желтушными пятнами, которые рвались, как старое тряпьё, сливались друг с другом и вновь тошнотворно расщеплялись. Кубы, большие и малые, которыми была усеяна земля, слепились в бесформенные комки, которые как намагниченные стали взмывать вверх, распадаясь на составные части. В ушах что-то жидко бурлило, воздух стал уж очень вязким, как кисель. Клони был вынужден двигаться дальше, чтобы выжить в этом гнойном пузыре, который скоро должен был лопнуть и заразить всю ближайшую округу.

Вверх вились уродливые лианы сросшихся машин, подгоняя собой хоровод хлама. Они не заполоняли пространство собой, как ожидал бы Клони, но напирали на прочную сеть, которая была оболочкой гнезда.

Где же Наблюдатель?

То ли от мыслей Клони стало не по себе, то ли от чувства пристального взгляда он вспомнил это существо. Что-то такое красное мелькало, но то ли в голове, то ли в глазах. Пугала мысль о том, что красное око безвозвратно поглотит, и в его чреве окончится долгий путь мошки, пережившей столько испытаний. Подкрадывался не тот, кого ждал совоёж, а его старый-старый знакомый — первобытный страх. В каждой чёрной ниточке, остающейся от взмывающих силуэтов, виднелся Наблюдатель в своей вездесущей форме.

Клони уменьшился, лишь бы не касаться пляшущих пил и не попасть под шальной лазер. Всё это всплывало медленно, как в киселе, оставляя за собой противные нити неведомой смолы, болтающиеся, как водоросли в болотной мути. След застывших гейзеров тоже являл собою чёрную поросль, и под ними уже было не разглядеть мёртвой земли. Вернее, трясины, из которой, кряхтя, выбирались последние свалочные остатки. 

А ведь когда-то тут на островках росли живые деревья, буквально вчера. Нету их...

Зверёк устремил взгляд вверх, наблюдая, как сеть страдальчески скрипела под натиском хаотичного бульона, который ей нужно было выпустить. С громкими хлопками лопались плёнки в сотах, сквозь них наружу вылетал мелкий хлам, а за ним не спеша высовывались жилы, извиваясь подобно склизким червям. Кисель, вытекающий наружу, пузырился и создавал огромную массу пурпурного газа, стремившегося заслонить собою всё небо. Вспыхивали кое-где искры от рвущихся кабелей и, наплевав на физические законы, они вырастали в огромные шары света, тающие через несколько мгновений. Как чьи-то глаза, они пугали, множились, делая бесформенную кучу ещё одним страшным чудищем.

До ушей донёсся ещё один рычащий скрип чего-то несоразмерно большого, даже оглушил, но Клони быстро привык к этому. Под мерзкий металлический стон сеть, охранявшая гнездо, растягивалась и рвалась. Всё, что упиралось в неё, с чавканьем поплыло во все стороны, будто лопнул полный слизи пузырь. Часть уносило потоком, но другие комки, переплетённые жилами, опускались туда, откуда и поднялись. Пора было уносить крылья, чтобы не сгинуть в этой помойной яме.

Но где спрятаться?

Клони за несколько взмахов всплыл повыше, где фиолетовая муть перетекала в розовый оттенок. Тут было светлее, колыхались смоляные травинки, наверх устремлялись пузырьки воздуха, выбравшиеся из грунта. Но всё это ненадолго, ведь наседала свалка, обросшая тысячей огоньков. Она заслоняла небо, и деваться было некуда. Совоёж взлетел ещё навстречу в надежде как-то пробраться сквозь её месиво, но тут обнаружилась новая лазейка. Правда, была она куда рискованней. Зверёк наконец-то заметил вдали высокий птичий силуэт с задранным вверх клювом.

Летун спустился, чтобы не быть замеченным, и ускорился. Приближаясь к Наблюдателю, он впервые увидел его в полный рост и так детально, что не мог оторвать маленьких глазок. Под красным слепящим солнцем уходила вниз длинная шея, расписанная треугольным узором. Сотня ног-колонн поддерживала пластинчатое тело, содержащее в себе клетку, чем-то напоминающую ту сеть, которой было обтянуто гнездо. Наблюдатель стоял на месте, а слепящий свет от его глаза не давал понять, куда он смотрит. Поднятой головой он немного загораживал источник света.

Тем временем ёжик не зевал, а крошечной кометой мчался к роботу, пока его клюв не начал обтекать хлам. Стоило поторопиться...

Клони посматривал наверх, увидев в цепких манипуляторах великой цапли частицу мусора. Или не мусора? Ему было жутко любопытно рассмотреть всё, но сейчас точно было не время, оно только утекало. Зверёк боялся, что силы могут подвести, и он, даже будучи выносливым механизмом, в один момент сдастся. Кто знает, на какой мощности работает живность зла, это невидимое топливо может и закончиться.

Крылатый достиг живого острова очень вовремя, ведь мусор уже сошёл с длинной шеи цапли. Ёжик забрался под один из щитов, где места было довольно много. За креплениями пласта плотно лежали неведомые механизмы, среди которых даже муха не пролетела бы. Да и зачем туда лететь? Усевшись на одну из жердей, совоёж прислушался к тому, как снаружи скреблась по пластинам вся эта масса, как будто это чудовище хотело добраться до своей добычи.

Звуки стихли... Но вдруг что-то забурлило, зашипело прямо под щитом! Клони вскочил и взлетел повыше, а оно всё настигало его и вот, уже поймало!

Зверёк оказался внутри скользкого пузыря, который вместе с ним плыл наверх. Пузыря? Получается, зря испугался. Воздух прибывал сюда, и постепенно тот кисель, которым было всё заполнено, стекал вниз и растворялся в обильную фиолетовую дымку. Клони без страха вдохнул мутный туман после того, как выплеснул из лёгких остатки жидкости. В нос ударило... ничего. Этот пар ничем не пах, ни гарью, ни синтетикой, ни даже свежим гелем. Можно было сказать, что вернулась прежняя чистая атмосфера, но кто знает, что за гадостью она пропитана была сейчас. Эти облака нездорового оттенка явно были тут неспроста.

Клони выбрался из-за щита, чтобы осмотреться. 

Наступал новый день.

Постепенно грязное небо светлело, но от солнца даже не было видно силуэта, прямо как в очень хмурую погоду. Мир Наблюдателя, освещаемый летящими мёртвыми огнями, обретал жёлто-розовые краски, приходясь даже приятным глазу, если не смотреть вниз, на полу-густой океан кипящей слизи и мусора. Из него поднимались вверх провода и роботы, оклемавшиеся после долгого торжества, готовились построить новый свет, который точно теперь никогда и никем не будет разрушен. Но знают ли они, какой ценой получили это райское место?

Вряд ли они вообще думают своей волей. Хотя те цапли, которых Клони встречал на своём пути, были весьма смышлёными, они запомнили его. Даже казались живее прямолинейного Цикло. И где-то среди этой жизни их всех можно было отыскать, если постараться. Если они не превратились в хлам.

«Сюда, лети сюда», — обнаружила сознание чуждая мысль. Она звучала совсем иначе, чем тот голос, что слышал Клони тогда ночью. За простыми словами последовал образ тёмного места, где была клетка, окружённая красными лампочками, и кубик видел его от лица того, кто был заключён в плен.

Совоёж присмотрелся к пёстрой скале металла, выискивая, откуда же прилетела та мысль. Как на слух, заметив её источник, он сорвался с уступа и перелетел поближе к шее, где пролез за грудную пластину. Знакомая по образу тьма окружила Клони, но её он не боялся. Там впереди не было ничего опасного, было, где развернуться. И была клетка, связанная жилами на стенах. Она была похожа на паучий кокон, только очень разреженный. Сквозь вьющиеся провода внутри было видно копошение схваченного ими же робота, похожего на зверя. Из-за щелей в его броне исходил хоть и тусклый, но белый свет. Наблюдатель мог создать любой оттенок своих огней, но только не такой. Ни за что не такой.

Клони узнал это существо, судьба которого сложилась очень печальным образом. Дух природы вяз в невесомости внутри кокона, из его лап и тела выходили пучки проводов, не дающие резко вывернуться. Вместо печати Наблюдателя на спинном щитке зияла маслянистая дыра от грубо выдранного клока обшивки. Механизм слепо смотрел в пространство потухшей фарой, включив её на короткий миг, чтобы увидеть адресата своих мыслей, а затем неслышимо вновь заговорил.

«Хорошо, что ты послушался меня, ты очень смышлёная козявочка. Значит, всё-таки есть шанс вернуть прежний мир! Ты же хочешь вернуть его, верно?» — за этим последовал образ свежего болотного леса, что всегда манил маленького ёжика. Так сильно, как сейчас, Клони свой дом никогда не ценил.

Он попытался дать ответ, подумав о том же месте. Кролик увидел мысли о поиске насекомых в трухлявой коре, о весёлых играх с собратьями крылатого комочка, да и в целом ощущал эти воспоминания приятными.

«Я рад, что ты не забыл о том, что тебе дорого. Но одной мечты мало. Тебе надо хорошо потрудиться, и я надеюсь, ты достаточно умён, чтобы сделать всё, как я скажу. Только знай, что победить зло нам будет очень нелегко. Всё, что тебя окружает — это Красное Око, и сейчас оно намного, намного сильнее», — робот, казалось, печально вздохнул — из его тела испарилось дымное облачко. 

Клони не зажмурился от едкого запаха, ведь не чуял его. Он подлетел ещё ближе, сев рядом, на пульсирующее током сплетение голых жил, чтобы выслушать голос рядом с погасшим светом.

«Я бы мог сам противостоять Красному Оку, но закован в этой оболочке, из которой меня сможет вытащить только Солнце. Но ты — крылатый и быстрый, ты можешь подняться выше облаков прямо к нему и собрать его лучи, — лесной дух снова мигнул фарой. — Подлети ко мне, я передам тебе сущность света. Ты поймёшь, как с нею совладать и как изгнать зло, когда напитаешься силами и сбросишь этот чуждый облик».

Кубик послушно приблизился к клетке, заметив, что красные огоньки были тут больше для устрашения, чем для слежки. Кролик тоже приблизился к решётке, как смог, и протянул наружу манипуляторы, выросшие из-под головы. Механические лапы коснулись кубического корпуса, и Клони замер, боясь пошевелиться.

«Будь осторожен, ведь после нынешних слов я, увы, тебе больше ничем не помогу. Припомни эту фразу, когда разовьёшь своё мышление достаточно, чтобы понять это. Не отдавай ему время!» — засело где-то в душе, прежде, чем манипуляторы отдёрнулись назад. Но что бы это значило? Что нельзя отдавать Красному Оку, когда у него уже всё есть? Разве что нечто неощутимое, то, до чего оно само ещё не добралось. Но чтобы сохранить это время, его надо ещё найти. А где искать?..

И вообще, кого слушать?

Больше робот ничего не сказал, а его поведение уже не отдавало стремлением к воле. Он спокойно завис, включив голубой огонёк глаза, и осматривался по сторонам, порой шевелясь, будто неосознанно пытаясь уйти. А Клони взглянул себе под ноги, заметив совсем слабое свечение. Неужели он и вправду получил этот потухший лучик добра? Какая-то новая энергия наполнила тело вместе с этим крошечным бликом, но ёжик понимал, что баловаться с ним не стоило. Его подталкивала вперёд мысль о болоте, о зелёном небе над ним и о сочных жуках в сухостое. Это никогда не выветрится у него из сознания, пусть летун даже понимал, что в «чужом облике» проживёт спокойно и без деревьев и без плодов, даже без стаи.

Клони оглянулся к фаре, провожая бывшего духа природы, или его оболочку, не ведающую, чем она являлась до этого. Он вылез к краю пластины, показавшись лучам искусственного света, и поднял мордочку, наблюдая за краснотой, перетекающей в спокойный голубой свет. Был тот не так ярок, и теперь голова птицеподобного показала себя в бо́льших деталях. Наблюдатель вертел в манипуляторах громадного клюва свою главную ценность, которая помогла ему вернуть свой истинный облик — чёрный дырчатый шар. Он был погружён в мысли о нём и стоял почти неподвижно, лишь скрипела от ветра высокая до неба шея.

«Не отдавай ему время», — вспыхнула мысль, но уже вторящая тому, что бесследно исчезло.

Клони сорвался с места, как воробей, полетев всё выше и выше, не замечая кровоточащего свечения сердца Наблюдателя. Может, прав тот кролик? Грёзы о заливном болоте так и торопили к небу, чтобы одолеть зло и получить желаемое. Однозначно, надо было следовать мыслям света, ведь он, судя по деяниям, породил всё живое. От его прикосновения мог и Клони появиться. А от этого бездушного механизм наоборот — всё ведь, погибает, покрывается отвратной смолой.

Кубик преодолел большую высоту, чтобы стать ближе к облакам, но его одёрнул голос, внезапно прозвеневший в голове:

«А вот и ты, душа. В который раз я теряю тебя по собственной глупости. Лети к моему клюву, к самому кончику», — спокойным тоном гласила мысль, летящая вверх долговязой машины.

Но крылатый не послушал, ведь место жизненной цели уже было занято. И поэтому он недолго поднимался вверх, достигнув хохолка птицы, был пойман и намертво зажат лазерными сферами, а после доставлен туда, где не захотел являться Наблюдателю. Левитирующие шары разошлись, натянув между собой сетку, внутри которой и завис кубик. Выбраться он не мог: стоило уменьшиться, как лазерные прутья множились, и от них аж в глазах рябило. Клони отлетел в середину, ничего больше сделать он не мог, кроме как смотреть в лазурное солнце прямо над ним.

«Что-то я слишком поверил в твою смышлёность, — проговорил источник света. — Совсем забыл, что создания Белого Света наделены страхом, и даже механический образ не может закрыть это чувство. Но ты не бойся меня, как бы тебе ни хотелось. Не сделай я тебя крепче, ты бы уже погиб от разорвавшегося в ужасе сердца. Так вот...»

Клетка взлетела вверх, отчего совоежу пришлось захлопать крыльями, чтобы подняться вместе с ней. С такой высоты открывался невероятный вид, по всей безбрежной долине расстилались кружевные узоры механизмов, покрывших всё вокруг, как плесень. И на фоне своей родной среды цапля вытянула вперёд сперва гудящую поршнями шею, затем манипуляторы, держа сферу на кончиках пальцев. Подклювье опустилось, чтобы высвободить наружу ужасающий рёв, который ни с чем нельзя было спутать. Воздух содрогнулся, и даже когда горн стих, по всему вокруг ещё бродил пронизывающий гул.

И когда он стих, сфера забурлила и с тихим звуком зажглась, показав кольца на своём теле. Вокруг собрались мерцающие частицы, которые медленно затягивались внутрь и уже никогда не покидали бездонно-чёрных проходов.

«Послушайся моего голоса, умная душа. Раз ты добилась того, чтобы сам Белый Свет доверил тебе свою жизнь, значит, ты можешь поравняться с ним. И поэтому ты мне нужна — чтобы разрешить одно очень важное дело. От тебя ответа я не дождусь, ведь мысль Света утеряна по его же замыслу. Но утеряна только сейчас, в этом моменте. Когда-то она существовала, надо лишь попасть туда, когда уже нет. А для этого ты отправишься внутрь моего детища — Времяхода, и ты должна устремиться к его скрытой грани, чтобы связать нынешний день и прошлый. Благодаря лучу внутри тебя ты видишь то, к чему я слеп. Когда ты попадёшь в прошедший день, я прошу, душа, возвращайся обратно, не показывайся Белому Свету. Если всё получится, и ты снова предстанешь перед моим взором, я поведаю то, чего ты заслуживаешь. Лети вперёд и не оглядывайся, а я буду следовать».

Был ли то друг или враг, а может, просто такой же странник, Клони не мог даже строить догадок. Какой был в этом смысл без выбора своей судьбы? Даже нельзя было уйти обратно в своё неразумное существование. Буквально всё в Наблюдателе говорило о том, что это само зло, и дальше ничего нет, но будто в этой темноте порой загоралась белая искра. Загоралась и стремительно гасла.

Клетка растворилась, сферы разлетелись в стороны, оставшись на страже крылатого куба. По сторонам от голубой фары зажглись опасные лазеры, устремившиеся в Клони. Улетать он боялся, оставаться тоже, но не прошло и мгновения, как лучи исчезли, оставив в воздухе тающие дорожки. Всё прошло, остыло, но совоёж не заметил ничего нового кроме взгляда внутри себя. Он стал смотреть на мир не своими глазами.

Обдумать это чувство помешало время, подгонявшее, но будто бы совсем не вперёд. Огромный манипулятор выдвинулся к крошечному роботу и толкнул его в кромешную пустоту Времяхода.

«Пусть удача летит с тобой, единственная душа».