Больные

Медленное, глубокое дыхание сохранялось на протяжении всего длительного монолога. Ресницы изредка вздрагивали в процессе чтения лично составленного отчёта, а голос звучал даже мягче и ласковее обычного, хотя поднятые темы, отнюдь, совершенно не радужные. Трефовый король, казалось, выпил тройную дозу успокоительного, шлифуя ромашковым чаем с мелиссой. От такого контраста всем присутствующем, за исключением одного клона, было как-то не по себе. Неужели бомба замедленного действия? 

Однако время шло, а Куромаку так и не поднял голоса. Последняя фраза и вовсе прозвучала как-то радостно:

— На этом всё. Предлагаю встретиться через месяц и обсудить дальнейшие действия, а пока подумаем над стратегией, — серые глаза по-доброму взглянули на зелёную копну волос, — Вару, не мог бы ты остаться? У меня есть пару вопросов к тебе.

— Конечно, уважаемый король Куромаку, — саркастично пропел он, даже не поворачиваясь в сторону трефового, — сегодня никуда не спешу. 

Взволнованные клоны неуверенно вставали со своих мест, не забывая, кончно же, кидать косые взгляду в сторону сидящих правителей двух разных королевств. Что же такого важного стоило обсудить лично, без лишний глаз? Однако их интерес быстро угас: отходя от круглого стола, некоторые начали активно обсуждать ранее поднятые темы, попутно приглашая в гости, дабы насладиться новыми видами. 

Куромаку и Вару сидели в одном положении долго, пока тишина не стала гробовой. Убедившись, что все отошли на приличное расстояние, трефовый король, поднимая дёргующиеся плечи, сквозь зубы проговорил: 

— Чем ты, чёрт возьми, занимался?! — если клон переходил на подобные выражения, значит, скоро кого-то в лучшем случае прибьют. 

— Я? — невинно переспросил он, наконец переводя взгляд на своего собеседника, лукаво улыбаясь, — внимательно слушал тебя, а что? 

Возмущению не было предела: хотелось зубами впиться в эту пиковую шею и загрызть до предсмертных хрипов. То ли от злости, то ли от смущения, но Куромаку постепенно краснел, сжимая кулаки до белых косточек. И его совершенно не волновали ногти, которые впивались в нежную кожу, оставляя красные, почти алые вмятины. 

— Да как в твоей больной башке родилось э-т-о?! — перешёл на крик, вставая со своего места, — ногой дрочить мне при докладе? Серьёзно?! 

— Ужас! Король, кто-то надругался над вами прямо на за-се-дании? — пиковый театрально положил руку на сердце, отвратительно изображая шок, — средь белого дня? Да как его земля носит, прости грешного! 

Правый глаз нервно задёргался, из-за чего настроение только сильнее испортилось. Фокусник перед ним, никак не иначе! Это же ещё надо было как-то умудриться снять незаметно обувь, дотянуться до трефового короля, и вытворять такое среди полного состава. И ведь не убрал ногу, когда Куромаку безмолвно, но по-человечески просил убрать её, постоянно отталкивая в разные стороны, рискуя задеть кого-то из клонов. А он, в свою очередь, лишь иногда ухмылялся и отводил взгляд, мол, ничего не понимаем, ничего не знаем. Да кто же так делает? 

Бугорок в штанах выпирал заметно, из-за чего только сильнее хотелось сквозь землю провалиться. Кто-то абсолютно спокойно мог заметить это недоразумение, которое же ещё никак не спишешь! Не может же он сказать, что сильно переволновался, а вот это так, само получилось. 

Продолжая сверлить взглядом Вару, клон поджимает губы и опускает голову, принимая не только поражение, но и натурально мучаясь от стояка, который принципиально не хотел проходить. И от этого хотелось выть ещё сильнее. Так дешёво провести его, полнейший стыд! 

Явно наслаждаясь происходящим, пиковый валет чуть ли не плавно выскальзывает со своего места, подходя ближе к своей маленькой, беззащитной жертве. Бедолага, испытывая противоречивые эмоции, не знал куда себя деть: то ли ему наброситься и, наконец, придушить шутника, то ли пустить всё на самотёк. И оба варианта были слишком хороши, чтобы выбирать между ними.  

— Помочь? — мурлычет он, приближаясь к красному уху, — ты только попроси, Куро, я протяну свою руку помощи. 

Длинные пальцы Вару своевольно проходят по телу Куромаку, ощупывая каждый рельеф груди, живота, нагло опускаясь ниже, пикантно задевая низ живота. Приподнятые губы Вару нежно касаются горячего лица клона, внимательно наблюдая за каждой реакцией. Каждое вздрагивание, каждое ёрзание доставляют неописуемое удовольствие, ради которого он всё это и затеял. Контраст между ненавистью и любовью, желанием убить и животной страсти. 

— Ты же знаешь, верно? — ниже произнёс, не скрывая азарта, — или просто оттолкни меня. У тебя всегда есть выбор. 

Пиковый знал, что этот тон — запрещённый приём, против которого король вряд ли сможет совладать, полностью подчиняясь больной игре. И всякий раз с удовольствием пользовался им, откровенно наслаждаясь внутренними метаниями своей маленькой жертвы. А куромаку каждый раз клал руку, чтобы грубо оттолкнуть его, однако не находил для этого сил. Самое отвратительное в этой ситуации то, что он так же наслаждался этими прикосновениями. 

— Блять, — ругательство вырвалось из губ вместе с тяжёлым дыханием, — делай, что хочешь… 

— Куромаку, — руки почти моментально оказываются на талии, разворачивая клона к своему лицу, — попроси. 

Лёгкое удивление постепенно сменилось на привычную хмурость, от которой валету хотелось дразнить сильнее, напористее. Трефовый король, конечно же, просто не мог переступить через свою гордость, откровенно прося о подобной услуге. Сказать подобное — не лучше смертного приговора, по скромным меркам клона. 

Цокнув, Куромаку уже хотел отказаться от всего происходящего, однако валет быстро смекнул и навалился на короля, не давая и шанса выскользнуть из этого курьёзного положения. Предложение о отказе действовало ровно до тех пор, пока Куромаку, самолично, не дал разрешение на любой самодур. Стоило раньше об этом думать. 

— Наверное, язык проглотил? Давай немного развяжем его, — правая рука грубо хватается за член Куромаку. 

Из уст короля вылетает первый громкий стон, чем и пользуется Вару, впиваясь в губы своей жертвы, свободно проникая внутрь. Влажные языки сплетаются в одном танце, не желая отрываться друг от друга, постепенно опьяняя разгоряченные тела. Жаркое дыхание опаляло кожу, вызывая слегка щекочущее, приятные чувства внизу живота. Тело Куромаку само поддавалось вперёд, неосознанно моля о ласке и внимании, а пальцы намертво вцепились в спину вальта, будто желая слиться с этим клоном раз и навсегда. Конечно же, гордый король не признает этого и вовек, оправдываясь самыми неубедительными словами, однако сейчас это мало волновало.

Сдержаться против такого напора было крайне сложно, а посему ловкие пальцы Вару уже ослабляли пояс и расстегнули ширинку с пуговицей, освобождая возбужденный орган короля. 

Нехотя разрывая поцелуй, рукой проводит с основания до кончика члена, распределяя естественную смазку, а затем останавливается у головки, сжимая в своей ладони. Волна желания окатила с новой силой, заставляя короля сжаться и зажмурить глаза, дабы не выкрикнуть очередной стон. Нет, он в таких играх принимать участие не будет, ему ещё надо как-то перед зеркалом показываться. 

— Проси, — требовательно сказал валет, не собираясь отступать, — иначе ты не кончишь. 

Опаляя дыханием, опускается до шеи и жадно впивается в нежную светлую кожу, посасывая и покусывая участки, оставляя влажные следы. Теперь это и для него дело принципа. 

Ладонь, немного ослабляя хватку, начинает делать поступательные движения, верх-вниз, постепенно ускоряясь, заставляя короля стонать чаще и громче, продолжительно мычать и ёрзать на одном месте, не желая останавливаться. А тот, в свою очередь, чётко контролировал процесс, вовремя останавливая всякие движения, прерывая надвигающийся желанный оргазм. Не отдаляясь от шеи, оставляя один засос за другим. Плевать, если кто-то увидит. Никто из подчинённых не посмеет и слова сказать в их сторону. 

Казалось, будто именно сейчас король наконец кончит и получит долгожданную разрядку, однако Вару был непреклонен: в очередной раз приближая к концу, резко ослаблял хватку, в ответ слыша лишь недовольное мычание и тяжелое дыхание. 

— Вару, да прикончи ты меня уже, — жалобно проговорил, кусая губу. 

— Попроси, — повторил невозмутимо, отрываясь от шеи, заглядывая в серые глаза. 

Ладонь вновь начинала двигаться, моментально развивая нужную скорость. Не выдерживая этой пытки, клон прогибается в спине и двигается вперёд, уже не скрывая стонов, совершенно забывая о чувстве стыда и собственной гордости. Вару единственный, кто мог доводить клона до такого состояния. 

— П-пожа-алуйста, — чуть ли не всхлипывая проговаривает он, утыкаясь в плечо валета, — а-ах, дай мне кончить! Помоги!.. 

Довольная ухмылка дрогнула, всё же, нет слаще мёда, чем умоляющий, гордый трефовый король, находящийся в полной его власти. Пальцы свободно скользили по члену, задевая самые чувствительные точки, приближая к желанному концу. Ногти трефового безжалостно царапали плечи Вару, только ткань спасала от ярких красных полосок. Ещё несколько быстрых движений и Куромаку с головой уходит в экстаз, выгибаясь в спине и прижимаясь к телу клона. Уже откровенно громкие возгласы прерывались тяжёлым дыханием, кислорода банально не хватало. Распространяющееся тепло с низа живота охватывало всё тело, делая черепушку и ноги ватными, совершенно непослушными. Впервые за долгое время он был настолько обессилен от долгожданного оргазма.

Только вот, этого было мало для Вару. Нужно овладеть жертвой полностью, чтобы утолить весь скопившийся голод. А терпел он долго, мучительно. 

Пока Куромаку жадно глотал воздух, Вару не спеша расстёгивал чужую рубашку чистыми пальцами, хотя получалось немного неуклюже, всё же быть сосредоточенным в заведённом состоянии практически невыполнимо. Последние пуговицы уже чуть ли не срывал, отчего король немного пришёл в себя: 

— Погоди, что ты?.. — вяло произнёс, поднимая взгляд. 

— Ты кончил. А вот я — нет. 

Толчок Вару заставляет ватное тело улечься на круглый стол, чего тот совсем не ожидал. Долго думать не пришлось, и так очевидно, что хотел сделать больной на голову клон. 

— Стой… не здесь же! — кое как поднимает ватную ногу, слабо толкая торс Вару, — нас же увидеть могут!

— Все уже разъехались и чаи гоняют или чего покрепче, — чистой рукой хватает чужую ног, закидывая на своё плечо, — никому не всрался сейчас этот круглый стол. 

Не желая слушать какие-либо аргументы стягивает штаны и, влажными пальцами от спермы, аккуратно вставляет палец внутрь, не забывая о нежной натуре трефового короля. Реакция получилась яркой и сочной: очередные оправдания оборвались на полуслове, вместо них появилось шумное дыхание. Зная чувствительность этого места, двигал пальцами нежно и предельно ласково, постепенно растягивая проход. Второй палец вошёл свободно, вызывая новый поток стонов и недовольных мычаний. Куромаку ещё пытался сопротивляться внезапному наваждению Вару, что только забавляло пикового. Кажется, маленькая жертва ещё не поняла, в какой ситуации оказалась.     

— Вару, — ладонь закрывала часть лица, скрывая смущение, — будь ты, блять, человеком!

— Я бы с радостью, — валет держался из последних сил, — только вот, я - не человек. 

Податливое, извивающееся от ласки тела кружило голову. Хотелось пометить каждый участок этого тела, увидеть в глазах желание, похоть. Чтобы эти серые приоткрытые от возбуждения глаза смотрели только на него. И его невероятно бесило, когда король закрывал часть своего лица. Таким видом надо наслаждаться.

Даже если бы пиковый валет прикажет убрать руки с прекрасного лика - Куромаку вряд ли выполнит эту просьбу. Посему решил действовать самостоятельно, а именно заставить полностью открыться. Пальцы, прекрасно помня нужную точку, достают до неё, растягивая и надрачивая активнее, грубее. Из губ клона вырвался громкий и продолжительный стон, всё тело, казалось, получило какой-то электрический заряд. Ватная голова не успела толком включиться, как вновь попала в шторм из ощущений, страсти и желания. И хоть Куромаку всегда на словах был против таких игр, но тело предательски поддавалось каждому прикосновению и проявлению вниманию со стороны пикового. Что-то привлекало в этом подчинении, полнейшей беспомощности, вперемешку с язвительностью и сарказмом. И что не менее важно, секс с Вару - полностью опустошал нагруженную голову, возвращая в реальный мир, где всё происходит здесь и сейчас. Это больше всего опьяняло, вызывало зависимость. 

Убедившись, что король полностью готов, Вару наконец высвобождает свой орган с тесного плена и медленно вставляет, постепенно проникая всё глубже и глубже. Чувство наполненности всегда вызывали противоречивые ощущения: слабая боль с тянущим чувством яростно смешивалось с сладким возбуждением, от которого становилось трудно дышать. Даже сейчас он задерживает дыхание, пытаясь полностью расслабиться, пока Вару не входит до основания.

- Дыши, - голос сильно смягчился, а дыхание сбилось, - молодец…

Тяжёлое дыхание прерывалась тихими стонами, контролировать свои возгласы уже практически невозможно. С трудом выровняв дыхание, король приоткрывает глаза, наблюдая за действиями валета. Тот, с удивительной нежностью, поднимает вторую ногу Куромаку и закидывает себе на свободное плечо. Взяв за бёдра, притягивает к себе, лукаво улыбаясь. Это не к добру…

- Лучше тебе приготовиться, - пошло произнёс, не убирая ухмылки с лица.

Куромаку даже опомниться не успел, как клон, практически выходя из своей жертвы, начинает резко и быстро двигаться взад-вперёд, создавая бешенный темп. От скорости и грубости король вскрикивает, отчаянно хватаясь за край стола, в попытках как-то ослабить движения, однако это слабо помогало. Громкие стоны смешались с всхлипами, на дыхание практически не оставалось времени и сил. Каждый толчок волной расходился по всему телу, окончательно отключая голову. Пошлые шлепки звучали громко, привлекая к себе всё внимание. Даже если сейчас кто-то вернётся или услышит их, парочка вряд ли сможет остановиться. Животная страсть не позволит прервать этот головокружительный, пьянящий процесс.

От звучных, сексуальных стонов и всхлипов Вару натурально терялся, забывая о всём мире. Всё внимание, всё его тело, вся любовь принадлежали только гордому трефовому королю. Ни единая душа не способна переплюнуть весь шарм этого невыносимого клона, от которого валет был просто без ума. Они были зависимы друг от друга. И они наслаждались этой ненормальной связью. 

Долго растягивать процесс пиковый не хотел, всё же, лучше продолжить в более уединенном месте. Освобождая правую руку, вновь берёт член Куромаку в ладонь, надрачивая так же быстро, рвано. Вверх-вниз, вверх-вниз, не останавливаясь ни на мгновенье. С каждым грубым толчком надвигался долгожданный экстаз, становилось всё труднее разбирать звуки, всё смешалось воедино.

Куромаку, не выдерживая нахлынувшие чувства, кончает в руку валета, откидывая голову назад. Второй оргазм, казалось, был даже ярче прежнего: эйфория бурно растекалась на каждой клеточке туши трефового, напряжение в ногах отходило медленно, а лёгкая дрожь и вовсе, по ощущениям, не собиралась проходить. Вару, подходя к концу, вытащил член из короля и выплеснул сперму на живот Куромаку, наконец расслабляясь и облокачиваясь руками о стол, сколняя голову. Тишину прерывали только тяжёлое дыхание и противный писк в ушах, знаменуя повышенное давление.

- Ты… х-ах, - неожиданно начал Куромаку, жадно глотая воздух, - ты придурок. Как предлагаешь нам ехать в таком состоянии?   

- У меня есть полотенце и вода, - тяжёло проговорил, поднимая взгляд на короля, - с собой прихватил. Чё, куда теперь? Ко мне или к тебе? 

Трефовый, не веря своим ушам, приподнимается на локтях и скептически оглядывает клона, не зная, что и думать. То есть, мало того, что он это заранее всё спланировал, так ещё и этого всего ему мало?

- Какое же ты животное, - плюхнувшись обратно на жётский стол, глотает воздух, задумываясь о своём. Решение далось легко, - давай к тебе…