От города до палаточного лагеря революционеров Сабо с Коалой тогда дошли за неполные два дня. Шли по большому кругу, прячась в оврагах и зарослях от патрулей Дозора. Пили из ручьев, ели, что придется. Лишь однажды отважились выйти к деревне, где у старушки, что жила на окраине, купили банку молока, кусок ветчины и краюху хлеба.

Наверное, они бы и вовсе не рискнули покупать провизию, если бы Бетти не ослабла настолько, что начала впадать в опасное забытье. Как бороться с этим ее состоянием, ни Сабо, ни Коала не знали. Но после молока ей, кажется, стало чуть легче, и они смогли двинуться дальше.

Путь через лес оказался сложнее всего. Раньше их вела Бетти, вполне способная следить за направлением со спины Сабо, но теперь полагаться на ее меркнущее сознание стало невозможно. Роль проводника взяла на себя Коала.

Она сверялась с компасом почти ежеминутно, тормозила и просила о привалах. Сабо ворчал на нее, но не мог не признать: если бы не Домовенок с ее навыками ориентирования на местности, один он вряд ли дошел бы до лагеря.

Когда за бесчисленными стволами деревьев впереди вдруг показалось залитое вечерним рыжим светом море и черный силуэт фрегата, Сабо просто упал ничком и понял, что не в состоянии шевельнуть и пальцем. Бетти лежала на нем неподвижным тяжелым грузом, кончики ее волос щекотали шею. Больше из того вечера Сабо не помнил ничего.

Он пришел в себя наутро. Фрегат уже давно вышел в море, остров Сой Бин скрылся из виду еще ночью. И почему-то первым делом Сабо спросил про дисциплинарное взыскание. Не про Бетти и не про Коалу. Возможно, таким образом его уставший разум пытался отгородиться от неприятных воспоминаний.

Их корабельный врач посмотрел на него как на идиота. И велел не вставать с постели.

Естественно, никакого наказания за нарушение приказа для Сабо не последовало. Бетти была не в том состоянии, чтобы рассказать об этом хоть кому-то, да и вряд ли она стала бы это делать. Через пару дней Сабо рассказали — в тот вечер Бетти была от смерти на волоске. Она, конечно, не смогла бы дождаться помощи, если бы напарники оставили ее одну. Ее бы обнаружил патруль, ведь люк в погреб сгоревшего дома, где они прятались, был куда более заметен при свете дня. Но даже если бы не обнаружил, за два дня в холоде и без воды Бетти умерла бы от внутреннего кровотечения. И она сама не могла этого не знать.

*

Задание на Сой Бине Сабо с Коалой не обсуждали ни единого раза. Сабо старался не вспоминать о нем даже мельком, разве что иногда во сне видел отрубленную голову Огла. Огл страшно вращал глазами, хрипел и вываливал непомерно длинный язык. И из его глотки лезли черные пауки с острыми мохнатыми лапами. Сабо просыпался в холодном поту и до утра не мог уснуть, вжимаясь спиной в стену.

Позже, дня через два после прибытия в штаб, когда писал отчет для Драгона, Сабо понял, что в чем-то ему повезло. В городе он не успел привязаться к кому бы то ни было слишком сильно, не успел завести дружбу. Он знал, большая часть тех, с кем он работал и разговаривал в порту, были или убиты в бою у особняка, или повешены без суда и следствия после. Он не знал, что бы делал, если бы с кем-нибудь из его друзей обошлись подобным образом.

Но он видел, насколько нехорошо было Домовенку. Все плаванье она ходила сама не своя, а в штабе у нее даже не стали требовать отчет. Она еще сильнее похудела и побледнела и выглядела так, словно спала слишком мало и слишком редко.

Сабо не пытался с ней заговорить. Всё же они никогда не были друзьями, чтобы откровенничать вот так запросто. Но заговорить почему-то тянуло, с каждым днем все сильнее, и Сабо неожиданно для себя самого то и дело стал оказываться рядом с Домовенком.

Так произошло и в тот поздний вечер через несколько дней после прибытия в штаб.

Сабо возвращался в свою комнату из библиотеки, где засиделся допоздна, пытаясь делать домашнее задание по всемирной истории. Замок уже давно опустел — те из революционеров, у кого были семьи, разошлись по домам, и в коридорах стояла привычная ночная тишина. Сабо задумался, засмотрелся в окна на тусклые фонари и едва различимые в темноте аллеи низкорослого парка. Ноги сами несли его по давно знакомому коридору, и принесли… куда-то. Когда Сабо опомнился и огляделся, то обнаружил себя в другом крыле здания — в крытой оранжерее.

Он ругнулся, со зла пнул массивную кадку с пальмой. Не слишком сильно — за погром в оранжерее по голове его бы не погладили.

И как он только ухитрился свернуть не туда? Не раз ведь ходил этим путем и ни разу еще не заблудился.

Но делать было нечего — пришлось идти обратно. И самый короткий путь лежал мимо комнаты Коалы.

Вот так и получилось, что тем поздним вечером Сабо проходил мимо ее комнаты — совершенно случайно, конечно.

Ее дверь он увидел издалека — она оказалась немного приоткрыта, в щель виднелся неяркий свет лампы. Рыжая полоса света лежала поперек коридора, бликом отражалась в оконном стекле. И Сабо, конечно же, быстро прошел бы мимо, чтобы не быть увиденным или услышанным. Но он вдруг услышал голос Эмпорио Иванкова из этой комнаты.

Шаг замедлился непроизвольно.

Ива-сан, по обыкновению, говорил громко и с надрывом:

— Милая моя, ты совсем себя изведешь. Не переживай так. В Дозоре много чудаков с буквы «м», но даже они не воюют с ни в чем не повинными женщинами и детьми.

Сабо хмыкнул и сам не заметил, как остановился, слушая. Он знал — подслушивать накама нехорошо. Но в случае Домовенка и Иванкова совесть почему-то молчала. К тому же, он по первой же фразе понял, о чем идет речь, и тема эта напрямую касалась его самого.

— Я видела фотографии в газете. Они повесили хозяйку… — голос Коалы звучал приглушенно, словно она говорила из-под одеяла или в подушку, и Сабо не разобрал окончания. Но додумать труда не составило. Эта новость вопреки всему его самоконтролю неожиданно выбила из колеи. Он, конечно, плохо знал хозяйку той гостиницы, где они останавливались на Сой Бине, но парой слов с ней всё же перекидывался. И не раз. — Вдруг они и Майю-сан…

— Не думай об этом, — перебил ее Иванков. — Ты сделала все, что могла.

Из комнаты послышались какие-то невнятные шорохи. Потом некоторое время было тихо. Потом Коала вновь заговорила:

— Ива-сан, как думаете, если бы мы не приехали два месяца назад на Сой Бин, все эти люди были бы живы?

Сабо вздрогнул. В голове словно фейерверк взорвался, и вмиг стало тихо и пусто. За дверью тоже разлилась тишина, долгая, напряженная, тянущаяся как подсыхающая смола.

Наконец, раздался короткий выдох Иванкова.

— Я не знаю, — это было сказано настолько непривычно-серьезно и беспомощно, что Сабо на миг усомнился в собственном слухе. Но Ива-сан продолжал в том же тоне: — И, я думаю, никто не знает. Даже Драгон. Мне сказали, ты просила о встрече с ним.

— Я хотела…

— Я знаю, — перебил Иванков. — Ты хотела спросить его, почему он отправил вас на Сой Бин таким малым составом, ведь присутствие всего одного человека могло бы полностью изменить итог боя, верно? — должно быть Коала кивнула, и Ива-сан продолжил: — Мы были слишком уверены в Сой Бине. Это наша общая большая ошибка. Понимаешь, девочка моя? Не твоя, а наша общая. Наши разведчики и радиоперехватчики не доработали, не просчитали все возможности, не смогли или не захотели полностью отрезать остров от связи с внешним миром. И Драгон в кои то веки не подстраховался и отправил людей без «запаса». Но, ты знаешь… — он сделал паузу, словно размышлял, стоит ли говорить то, что он собирался сказать. — К сожалению, Коала, мы все всего лишь живые люди. И мы все иногда совершаем ошибки. И лучшее, что ты можешь сделать в случае такой ошибки — это на ней научиться с первого раза, и не совершать ее снова. Понимаешь?

Сабо вдруг осознал, что он стоит посреди коридора, остолбенев, и сжимает кулаки так, что ногти впиваются в ладони. И что губы он уже искусал в кровь, и завтра на нижней губе, наверное, нальется болезненная язва.

Если бы они не приехали тогда на Сой Бин, все эти люди были бы сейчас живы? Возможно, там вообще никогда бы не дошло до восстания. И грузчики из порта по-прежнему бы пили втемную каждый вечер, а хозяйка гостиницы по-прежнему бы пересчитывала мелочь из кассы после закрытия бара.

— Милая моя, ты перестала делать маски для волос? — донеслось в это время из комнаты. Ива-сан пытался неловко и неудачно перевести тему. — Почему ты их не делаешь? Ты же знаешь, тебе без них никак нельзя.

Но Сабо их уже не слышал. Он уходил дальше по темному коридору. Впереди у него была бессонная ночь.

*

После Сой Бина Домовенок обрезала волосы и больше никогда не пыталась их отращивать.

Впервые с новой стрижкой Сабо увидел ее на тренировке. Несколько дней назад он сдал экзамен по карате, и теперь переходил в более продвинутую группу, к Хаку. Вернее, его переводили по чьей-то рекомендации, иначе к Хаку в ученики было не пробиться из-за огромного количества желающих. Некоторые основы рыбокарате Сабо уже знал, поэтому чувствовал себя более чем уверенно.

Когда он зашел в зал, Коала стояла на мате к нему спиной и разминалась. С коротким каре она была настолько похожа на мелкого и щуплого парнишку, что Сабо сперва ее не узнал. Окинул внимательным взглядом, отметил тонкие руки и полное отсутствие видимых мышц. Подумал: «Новенький», и сразу направился прямиком к парню.

У Сабо не было четкого плана. У него просто чесались кулаки, а этот парнишка чем-то просто невероятно его раздражал. Поэтому Сабо решил, что для хорошего спарринга, в общем-то, не нужен повод. Да и новичку было бы неплохо показать, что он не на курорт попал, и сопли подтирать ему здесь не будут.

Сабо почти дошел до цели, ему оставались всего какие-то три шага. И тут парнишка вдруг обернулся.

Сабо остановился.

На него смотрели темно-синие глаза из-под растрепанной рыжевато-русой челки. Ужасно знакомые глаза в пол-лица. И с каждым мгновением взгляд этих глаз становился все более недоумевающим.

— Сабо? — наконец неуверенно спросила Коала. — Ты что-то хотел?

Он невольно отступил назад.

Перед ним действительно стояла Домовенок. Все такая же худая и бледная. Разве что на голове у Домовенка больше не было вороньего гнезда.

— Н-ничего, — еле выдавил из себя Сабо. И собирался было развернуться, чтобы уйти отсюда куда-нибудь…

Но на плечо ему вдруг легла тяжелая рука.

— Здравствуй, Сабо, — пробасил знакомый голос над ухом.

Сабо нервно сглотнул, скосил глаза. Над ним на две головы возвышался Хак, который подошел со спины совершенно незаметно. Учитель улыбался нечитаемо и обманчиво расслабленно опирался на локоть. Но вывернуться из-под этого локтя было задачей непосильной.

Сабо очень хотелось верить, что ему удалось удержать лицо и не скорчить кислую гримасу. Было бы странно ждать, что его маневр и откровенно вызывающее поведение по отношению к «новичку» остались незамеченными, и, если судить по улыбкам на некоторых лицах, кое-кого ситуация явно забавляла. И теперь все, кто присутствовал в зале, смотрели украдкой и ждали продолжения.

Хак, между тем, чуть передвинул руку и продолжил:

— Мне показалось, или ты собирался предложить Коале спарринг? — в голосе его сквозила тщательно скрываемая насмешка.

Сабо все-таки скривился. Мрачно осмотрел теперь полностью повернувшуюся к нему Коалу. И глухо буркнул себе под нос:

— Я не дерусь с девчонками.

В общем-то, это была чистейшая правда. У предыдущего учителя в группе его никогда не ставили в пару к девочке. Даже несмотря на то, что обе «девочки» были на пять-шесть лет его старше, и вообще являлись окамами, приведенными откуда-то Иванковым.

Так уж получилось, но по причине какой-то давней наследственности или просто по стечению обстоятельств Сабо был очень сильным физически. Для своих тринадцати лет — пугающе сильным, настолько, что без труда мог уложить одним ударом взрослого и тренированного мужчину. Что он, собственно, и проделал со своим предыдущим учителем. После того случая его заметил Драгон и начал отправлять на уроки то к одному, то к другому наставнику. Так Сабо познакомился с Кумой, потом с Бетти, с Карасу и многими другими офицерами.

Но у Хака в группе все было по-другому. Во всяком случае, Коала после его фразы как-то нетипично для девчонки насупилась. А Хак усмехнулся и как бы между делом заметил:

— Коала сильная.

Сабо снова смерил Домовенка оценивающим взглядом. В каком месте эта костлявая девчонка была сильной, он хоть убей не понимал. Хотя и помнил, как она дралась с дозорными. Почему-то с тем боем ее тщедушное тело не вязалось совершенно. Возможно, это и вовсе способности Бетти сделали ее настолько хорошим бойцом.

Домовенок смотрела на него в ответ ощетинившимся волчонком. Обиделась, вроде как.

Хак некоторое время понаблюдал за их молчаливыми переглядками. Почему-то остальные присутствующие в зале — а их было человек двадцать, не меньше — тоже молчали. И Сабо был готов поклясться, что молчание это было предвкушающим.

А потом Хак полностью оправдал их ожидания, добив:

— Не дрейфь. Коала не будет бить в полную силу. Верно говорю? — насмешливый взгляд уперся в лицо Коалы.

Домовенок пошла красными пятнами. Почти простонала:

— Учитель! — и закрыла ладонью глаза.

Но Сабо был уже не в состоянии увидеть всё это. От незаслуженной обиды в голове вмиг помутилось и дар речи пропал. Потом на смену обиде пришло яркое и жгучее раздражение. Как смеет этот рыбочеловек говорить так пренебрежительно?! Вот пусть потом не жалуется, когда он, Сабо…

Что именно он сделает, придумать пока не вышло. Хак был сильным, и Сабо понимал, что просто-напросто дать ему в глаз пока физически не сможет. Но и позволить смотреть на себя откровенно сверху вниз тоже не мог.

— Хорошо, — говорить получилось сухо и словно механически. Но уж лучше так, чем нахамить учителю. — Коала может бить так, как посчитает нужным. Я постараюсь ей не навредить.

Он скинул пиджак на перекладину турника, развязал и отправил туда же галстук. Что ж, если хотят спарринга, будет им спарринг. Окинул взглядом Домовенка. Девчонка стояла неподвижно, но с абсолютно нечитаемым выражением лица. То ли боялась настолько, что с места сдвинуться не могла, то ли надеялась, что он все-таки откажется. Словно не понимала, что отказаться сейчас он уже не мог.

Сабо досадливо мотнул головой, вышел в центр зала, на площадку, будто бы специально расчищенную для них. Зрители расселись вдоль стен, никто не спешил выбирать себе партнера и присоединяться. Странно. Разве урок у Хака не подразумевает спарринги один на один и ротацию?

Должно быть, Коала подумала о том же. Она вышла к Сабо, потопталась на месте, потом оглянулась на публику. Кое-кто из тех, кто негромко переговаривался, тут же затих.

— Учитель, вы не будете начинать урок? — она обернулась к Хаку.

Тот стоял, скрестив руки на груди, и тоже наблюдал.

— Тут трое новичков, — он кивнул на группу, сбившуюся у дверей в стороне от других присутствующих. — Пусть для начала посмотрят, что к чему.

Домовенок досадливо цыкнула, отворачиваясь. Сабо только сейчас заметил на ее скулах непривычный румянец. Она что… стесняется?

Но додумать эту мысль он не успел. Прозвучал свисток.

Для Сабо рукопашный бой никогда не был основным. Он слишком привык, что в руках у него палка, которая давала чуть больше пространства для маневра. Конечно, он учил и карате, и даже сумо ради интереса и разнообразия пробовал. Но все же никогда не считал себя рукопашником. Возможно, поэтому Драгон решил подтянуть его и в рыбокарате, чтобы это не стало слабым местом на реальном задании.

Зато Коала в ближнем бою чувствовала себя как рыба в воде. Она действительно была сильной. А еще юркой и быстрой. Сабо не знал, била она в полную силу или в половину, но подставляться под ее удары не хотелось на подсознательном уровне.

Сам он жалеть ее не собирался. Вот только она всегда уходила в последний момент, не давая себя и пальцем тронуть. Какие уж тут захваты.

Сабо начинал злиться. Такие долгие изматывающие бои не нравились ему больше всего. Особенно, когда он пытался ударить — и считанные сантиметры не дотягивался, потому что противник отклонился на грани видимости. Или пытался сделать захват, и не мог, потому что противник ушел под руку в последний момент.

«Остуди голову», — говорил в таких случаях Кума. Сабо голову остужать не умел патологически.

И когда он раздраженно рыкнул и наобум бросился атаковать в лоб, Домовенок наконец до него дотянулась.

В чем суть рыбокарате, Сабо понял мгновенно. В болевых точках и парализующих ударах по ним. Эту часть боевого искусства Коала, похоже, зазубрила намертво и применяла неосознанно.

Когда Сабо пришел в себя, он уже лежал лицом в пол с заведенной за спину рукой, а на пояснице у него сидела Домовенок.

До соплей унизительно.

Он дернулся, попытался ее скинуть. Бесполезно. Она только передвинулась, прижав вторую руку коленом.

От пола по разгоряченному телу расходилась прохлада. Но Сабо этого практически не чувствовал, настолько у него горело лицо — еще немного и пар из ушей повалит.

Периферическим зрением он видел, как вдоль стен началось движение. Это зрители зашевелились. Похоже, все уже понимали, что схватка окончена. Откуда-то справа послышались тихие шепотки, со стороны двери приглушенно звякнуло что-то похожее на монеты. В Революционной Армии никогда не отказывались от предложения сделать ставки на победителя в учебных спаррингах.

И кто-то в этом зале поставил не на Сабо! От этого было обиднее всего.

— Итак, — Хак тоже покинул свой наблюдательный пост. Он, не торопясь, подошел к ним, встал рядом. Сабо мог видеть только его босые ступни и самый низ светлых брюк, дальше голова не поворачивалась. Испепеляться под яростным взглядом ступни и брюки не спешили. — Итак, — повторил Хак с едва скрываемым удовольствием. — Мне бы хотелось, чтобы из всего того, что здесь произошло, вы вынесли несколько уроков. Кто готов ответить?

Должно быть, кто-то поднял руку.

— Слезь с меня! — шикнул Сабо, снова дернувшись.

Домовенок на его спине нервно заерзала, приподнялась словно с неохотой и наконец выпустила его запястья. Сабо поспешно оттолкнул ее, тут же отползая в сторону из центра площадки, чтобы на него перестали уже так откровенно таращиться. Почему-то от этих взглядов к лицу приливал жар и краска, посмотреть прямо в ответ было невыносимо трудно, и наблюдать за происходящим получалось только вполглаза и искоса.

Отвечать Хаку вызвался какой-то совсем юный парень с раздражающе восторженной улыбкой:

— Рыбокарате сильнее обычного карате! — и с чувством выполненного долга сел на место.

Кто-то нервно хихикнул, но Хак только головой покачал, тут же обрывая все смешки.

— «Сила» любого стиля будет зависеть только от того, кто им владеет, — его размеренный голос звучал снова в абсолютной тишине. — Это, кстати, касается и Дьявольских Фруктов. У рыбокарате есть только одно преимущество — оно может помочь вам одолеть противника в десятки раз вас сильнее. Этот стиль был создан много лет назад для убийства Морских Королей, — он оглядел вмиг притихший зал и спросил: — Будут ли еще варианты?

На этот раз с места поднялся парень постарше. Наверное, не из первогодок.

— Нельзя недооценивать противника, даже если он выглядит слабым.

Эту шпильку в свой адрес Сабо проглотил безропотно. Косо глянул на Домовенка. Она сидела на полу совсем рядом, опершись локтем о согнутые колени и подложив кулак под голову. И выглядела при этом настолько равнодушно, словно ежедневно побеждала сильнейших учеников из других групп.

Ее невозмутимый, безразличный взгляд и высокомерный вид больно били по самолюбию. Она вела себя так, как будто для нее ничего необычного сейчас не произошло, как будто она заранее знала, что всё случится именно так. На Сабо она не смотрела — не замечала его взгляда или не считала нужным отвечать.

Сабо уязвленно поджал губы и отвернулся от нее.

Хотелось отвлечься хоть немного, хоть чуть-чуть, чтобы болезненное раздражение унялось. Он прислушался к тому, что говорит Хак. Ничего нового не нашел, всё про опасность недооценки противника Сабо, казалось, знал с пеленок.

Потом принялся наблюдать за зрителями. И только тогда заметил, что Хака слушали далеко не все присутствующие.

У стены рядом с учителем осталось всего человек пять, включая трех новеньких, которые раньше жались к двери. Остальные разошлись по своим делам. Некоторые отошли к матам на разминку, а один уже повис на турнике и ритмично подтягивался под мерно отстукивающий метроном. Хорошо так подтягивался, Сабо насчитал пятнадцать раз, и останавливаться тот мужчина не собирался.

Должно быть, не все в зале были учениками, часть народа просто пришла тренироваться и, возможно, поспарринговать вместе с группой Хака. Уроки этого рыбочеловека, и в самом деле, коренным образом отличались от всего того, что Сабо видел раньше.

— Нельзя бросаться в бой с горячей головой.

Удар не в бровь, а в глаз прилетел неожиданно. На Сабо точно ведро ледяной воды опрокинули. Он не успел заметить, кто это сказал, хотя обернулся на голос мгновенно. Но встретился только с пристальным взглядом Хака.

Учитель медленно, так чтобы все видели, кивнул.

— Верно. Наш излишне горячий новенький, — Сабо показалось, что последнее слово он нарочно выделил так, чтобы на него обратили внимание и запомнили все, — по всей видимости, так и не удосужился выучить азы. Он не только недооценил противника, хотя уже видел однажды его в бою, но и позволил ему манипулировать своими эмоциями. Такое поведение в реальной схватке может стоить любому из вас жизни. Не этого я ждал от человека, которого Драгон однажды отправлял на задание. Надеюсь, что я ошибся в своем первом впечатлении.

По мере того как Хак говорил, Сабо чувствовал, что медленно, но верно покрывается краской. В груди становилось горячо, лицо и уши тоже горели. Он поджал губы, пытаясь сдержаться и не сделать ничего такого, что окончательно закрепило бы за ним характеристику «излишне горячий новенький». Не ответить. И уж тем более не полезть в драку, пытаясь реабилитироваться.

Ему не было стыдно, во всяком случае, пока. Он привык, что уроки для того и нужны, чтобы совершать ошибки на них, а не на заданиях. Но такая прилюдная порка бесила неимоверно. Бесила, и обижала, и была невозможно унизительной.

Сабо дождался окончания тирады лишь по одной причине — чтобы не унижаться еще сильнее собственным страхом и побегом. Дождался, неторопливо поднялся на ноги. Почти ничего вокруг не видя — все лица расплылись в одну бесформенную белую массу — подошел к учителю. Сказал, что ему нужно выйти. После чего немедленно покинул зал.