Весеннее солнце, почти невидимое за облаками, медленно ползло на запад, иногда выглядывая и заливая поместье ярким светом. В такие моменты Наран морщился и откладывал бумаги в сторону, вспоминал про давно остывший чай, делал глоток и ждал, когда солнце скроется, чтобы продолжить разбирать почту.
Писем за неделю накопилось немало: приглашения на летний бал для Артура и Аиши, извещение из академии по поводу оплаты обучения за следующий семестр, счета за лечение Артура, записки от дальних родственников... Глаза уже болели от долгого чтения, а рука от написания ответов.
– Господин, Вам письмо.
Наран недобро взглянул на мальчика-слугу, но взял из его рук лист бумаги, скрученный в трубочку и перевязанный шпагатом. Тонкая серая бумага, порвавшаяся в нескольких местах от птичьих когтей, дешёвые чернила, вонявшие сильнее, чем ведро с помоями, и бирка с печатью какой-то таверны.
Мужчина брезгливо поморщился и положил письмо на край стола, не занятый бумагами.
– Это точно мне? Адресом не ошиблись случайно?
Подобные заведения сильно экономили не только на бумаге и чернилах, но и на птицах, брали бракованных или старых, такие во́роны часто путали адреса.
– Имя ваше, – пожал плечами слуга. – И печать красная.
Наран повертел в руках бирку, привязанную всё тем же шпагатом к самому письму, — с одной стороны слегка поплывшими чернилами были выведены его имя и фамилия, с другой — красная круглая печать с названием таверны в центре: "Последний приют". Красная печать стоила раза в два дороже обычной чёрной, но и доставляли такие письма в первую очередь.
– Боюсь думать, от кого это... – Вздохнул Наран, разворачивая лист.
Артур и Аиша нередко заглядывали в питейные заведения, но оттуда ещё ни разу не присылали срочных писем, все счета оплачивались сразу на месте. К тому же, если бы дело касалось кого-то из них двоих, на письме точно бы не красовалось имя младшего супруга.
– Я могу идти? – Спросил мальчик, чуть склонив голову.
– Подожди пару минут. Можешь ещё понадобиться.
Наран пробежал глазами послание, состоявшее всего из нескольких строк, вздохнул и скомкал лист в руке. На ладони вспыхнул огонёк и за считанные секунды превратил письмо в горстку пепла и сажи.
– Пусть приготовят комнату Юты. Похоже, он вновь собрался пожить у нас пару дней.
Мальчишка поклонился и ушёл выполнять приказ. Наран откинулся на спинку стула и только теперь заметил, что солнце зашло за облака и можно продолжать проверять почту, но настроения уже не было.
С Ютой всегда хватало забот, но в последние пару лет особенно. Ребёнок, обожавший родителей, вырос в гадкого подростка, регулярно сбегавшего из дома под крыло старшего брата. Наран уже сбился со счёта, который это побег в этом году, кажется, Юта чаще ночевал здесь, чем в материнском доме.
В письме о причинах ссоры ничего не говорилось, Юта лишь предупреждал о своём скором приезде и о том, что родители пока не знают о его побеге — он вылез в окно, но Наран почти не сомневался в том, что мать снова наседала на среднего сына насчёт подработок и перевода на бесплатное обучение. Она никогда не училась в академии и совершенно не понимала, как та устроена, не слушала разумных доводов и продолжала гнуть свою линию в надежде сэкономить.
Совсем скоро Наран понял, как сильно ошибся в предположениях.
***
Юта появился в поместье следом за письмом, не прошло и получаса. Наран стоял на ступеньках перед входом, всматриваясь в синее пятно, постепенно принимающее очертания подростка. Едва тот ступил на лестницу, Наран поморщился от запаха алкоголя — в таверну братец зашёл не только ради отправки письма.
– Тебе пить не рановато? Семнадцать исполнилось, так сразу за кружку? – На ходу спросил Наран, утаскивая брата за собой, пока никто не заметил, в каком он состоянии.
Юта ничего не ответил, и от его неестественного молчания Нарану стало не по себе — Юта никогда не отказывал себе в удовольствии съязвить или подшутить над старшим братом.
– Что стряслось?
– Я... – Начал Юта, но замолк и помотал головой. – Давай не здесь.
Ближайшим пустым помещением, где можно поговорить без лишних свидетелей, была библиотека. Наран усадил брата в мягкое кресло, в котором читал по вечерам, и сел в соседнее, на всякий случай перед этим проверив, нет ли кого за стеллажами — библиотекари всегда вели себя тихо как мыши, их можно и не заметить, но вокруг не было ни единой души.
– Теперь рассказывай, что случилось. Опять мать из-за денег скандалит?
– Хуже. – Юта всхлипнул и поднял голову, щёки блестели от слёз. – Она хочет выдать меня замуж.
– Что? – Тихо переспросил мужчина, не веря своим ушам. – За кого?
– За Саутвелла, он...
Юта перестал сдерживаться, расплакался, не стесняясь, и вытирал слёзы рукавами формы.
– Так и знал, что надо было на каникулы в академии остаться! – Сквозь зубы прошипел подросток и стукнул кулаком по мягкому подлокотнику кресла. – Тогда бы ничего не случилось.
Наран мельком порадовался тому, что сидит, иначе точно упал бы от такой новости. Замужество против воли уже само по себе отвратительно, а брак с Саутвеллом и подавно — он Юте в отцы годится и за последние десять лет похоронил уже двух младших супругов и жену.
– Объясни по порядку. С чего вдруг матери взбрело выдать тебя за него?
Юта попытался успокоиться, выпрямил спину, поднял голову, сложил руки на коленях и принялся сбивчиво рассказывать:
– Три дня назад мама пригласила Саутвелла на ужин, предлагала ему купить какую-то золотую статуэтку. Я думал, всё будет как обычно, она не в первый раз продаёт какие-то вещи, но после того ужина Саутвелл попросил меня показать ему сад, и когда мы вышли, спросил, согласен я за него выйти замуж или нет. Я сказал, что не хочу, он удивился, проводил меня обратно в дом и ушёл, а после его ухода мама начала кричать, что я выйду за него замуж в любом случае, хочу я этого или нет. Сказала, что в академию я не вернусь, а о помолвке объявят, когда Саутвелл снимет траур.
Всё этой женщине мало, подумал Наран, одного сына заставила замуж выйти, теперь второго под венец с богатым стариком силком тащит. Золотую статуэтку продать... Золота в доме никогда не водилось, род матери обеднел ещё несколько поколений назад, а род отца никогда богатством похвалиться не мог. Деньги на содержание сестёр Наран присылал не скупясь, но с условием, что ни единой монеты мать не потратит на собственные нужды, и та придумала, откуда взять средства на хорошую жизнь — продать ненужного сына. Саутвелл денег точно не пожалеет, чтобы получить в постель нового юнца. А мать не пожалеет сил, чтобы вернуть сына домой и запереть его до свадьбы, чтобы деньги не уплыли какой-нибудь другой семье с сыновьями-бетами.
– И сколько осталось до конца траура? – После недолгого молчания спросил Наран.
– Два месяца.
Осенью Саутвелл похоронил младшего супруга и обязан был ради приличия выдержать полгода траура, а о новой помолвке объявить можно только через три месяца после окончания траура, в дань уважения покойного. Значит, времени сорвать планы матери и Саутвелла предостаточно, осталось понять, как это сделать.
– Не волнуйся, я что-нибудь придумаю. Этой сволочи я тебя не отдам точно. Уговорю Артура или Аишу, может, получится на мать деньгами надавить, пусть хоть подавится этим золотом...
В собственные слова верилось с трудом, но главное сейчас — успокоить Юту, с остальным можно разобраться позже.
– До конца каникул поживёшь здесь, иначе мать тебя в комнате запрёт до конца лета.
– Она уже, – невесело хмыкнул подросток. – Я же писал, что через окно вылез...
– Время идёт, а она не меняется... – Вздохнул Наран. Несколько лет назад он тоже сидел взаперти в собственной комнате, в ожидании свадьбы. – Идём в столовую, выпьем.
– А мне не рано пить? – Улыбнулся Юта, возвращая брату его же фразу.
Наран поднялся на ноги и протянул ему руку.
– Если ты достаточно взрослый, чтобы выйти замуж, значит достаточно взрослый и для бокала вина.
***
Два бокала вина окончательно отключили сознания Юты, Наран отнёс бессознательное тело брата в гостевую спальню, в которой тот оставался каждый раз, и вернулся в гостиную, отодвинул бокалы подальше и взял бутылку — проще сразу с горла, чем терять время, переливая вино, сел перед камином, пристально вглядываясь в языки пламени.
Воспоминания, которые он старательно закапывал поглубже, упрямо лезли наружу, заставляя снова задыхаться от слёз. Летний бал, собственная свадьба с альфой почти на десять лет старше, мечты об университете и военной карьере, уничтоженные браком.
Наран дёрнулся от неожиданного прикосновения к плечу, бутылка выскользнула из рук и со звоном разбилась об каменный пол. Мальчик-слуга виновато понурил голову и доложил:
– Господин, хозяин вернулся. Он у себя.
– Убери осколки, пока кто-нибудь не порезался. И в мою спальню принеси ещё пару бутылок.
– Слушаюсь, господин.
Наран поднялся с кресла и несколько секунд наблюдал, как мальчишка собирает крупные осколки руками, стараясь не пораниться. Аиша не любила магов, и потому среди нескольких сотен человек прислуги магией владели только трое. Помогать мальчику мужчина не стал, хотя в две секунды мог склеить бутылку в единое целое, желания творить не было, от любого намёка на свои зарытые в землю способности в душе поднимались новые воспоминания, накатывались волнами, и бились о самые больные места, как о скалистый берег.
Пьяной поступью Наран шёл к спальне мужа, надеясь отделаться от него побыстрее. Если повезёт, дело даже до постели не дойдёт.
Артур сидел у камина, вытянув ноги поближе к огню. В воздухе витал знакомый запах обезболивающего. Не теряя времени, Наран подошёл к спинке кресла и положил руки на плечи альфы, аккуратно массируя.
– Как день прошёл?
– По-прежнему, студенты — полные идиоты. Им экзамены через три месяца сдавать, а в головах звенящая пустота...
Артур отставил пустой стакан в сторону и закрыл глаза, наслаждаясь массажем. Привычные жалобы на студентов потекли рекой: один сегодня перепутал заклинание и вместо того, чтобы безболезненно обезвредить соперника, сломал ему несколько рёбер, другой слишком медленно реагировал и чуть не сгорел, закрывшись щитом только когда огонь уже перекинулся на его одежду. На занятиях по боевой магии такое случалось почти ежедневно, даже старательные студенты не всегда успевали запомнить пройденный материал и тем более отработать его до автоматизма. Аиша шутила, что у несчастных, попавших в группу к Артуру только два пути — диплом с отличием или кладбище, но пока что студенты предпочитали диплом.
– А у тебя что? – Закончив, спросил Артур.
– Юта снова поссорился с родителями, сбежал из дома. Он поживёт у нас немного дольше, чем обычно, ты не против?
– Когда я был против? Пусть живёт, сколько хочет.
Наран закончил с массажем и неуклюже рухнул на подушки рядом с камином, запнувшись об ножку кресла. Алкоголь плохо сказывался на координации, но Артур не обратил внимания, давно привык к подобному. Второе кресло как всегда осталось пустым, бета положил голову на колени мужа, надеясь, что на этом всё и закончится, и после посиделок у огня можно будет вернуться в свою постель, опустошить ещё бутылку, а после забыться до утра во сне без сновидений.
– Кстати...
Артур провёл по волосам супруга и неестественно кашлянул. Даже сквозь алкогольный туман Наран понимал, что ничего хорошего не услышит, совсем не к добру было это "кстати".
– Кстати, я сегодня разговаривал с Оливаном... Он по уши влюбился в твоего брата и вчера сделал ему предложение, но тот отказался.
Мысли быстро начали проясняться, по позвоночнику пробежали мурашки. Рассказывать Артуру о неудачном предложении руки и сердца Наран не собирался минимум до завтра, пока не протрезвеет, а в идеале — пока не придумает, как безопасно отвадить Саутвелла от Юты.
– Знаю, Юта рассказал. – Обречённо выдохнул бета. – Зачем ты мне это говоришь?
– Юта ещё очень юн и плохо понимает, как устроена жизнь. Он сам не понимает, от чего вчера отказался. Саутвелл, конечно, намного старше, но зато не беден, и до сих пор хорошо выглядит. Младших никогда не обижал. Идеальный жених. Через несколько лет Юта сам это поймёт, но будет уже поздно. Наран, поговори со своим братом, объясни ему, наставь на правильный путь.
Нарана чуть не стошнило от мысли о подобном союзе. Юта не просто "очень юн" — он ребёнок, ему всего семнадцать недавно исполнилось, он старательно учится в академии, входит в серебряную сотню, хочет поступить в университет. А Саутвелл — мерзкий человек, в сорок лет он выглядел на пятьдесят, никакой красоты в нём не было даже в молодости, а морщины, пигментные пятна и лысина на пол головы не добавляли шарма. Он свёл в могилу уже двоих младших супругов, которые до этого жаловались на его отвратительное отношение и побои. После свадьбы с ним Юту ждёт короткая несчастная жизнь, которая окончится "несчастным случаем" от рук мужа или самоубийством.
– По-твоему, замужество — это правильный путь? Юта не выйдет замуж против воли. И уж точно не за Саутвелла, этого старого козла!
– В случае Юты — Саутвелл лучший кандидат, разве ты не понимаешь? Ты же знаешь, после двадцати лет шансы беты на замужество быстро падают...
Наран вскочил на ноги, запнулся об собственную ногу, но успел схватиться за спинку пустого кресла.
– И пусть падают! Юта не выйдет замуж против воли, как я!
Боль поднялась волной, смешавшись со страхом за будущее брата. Все надежды на самостоятельную жизнь, успешную карьеру, признание разбились о желания альфы. Артур сломал жизнь супругу, а теперь хочет сделать тоже самое с Ютой: растоптать его мечты, запереть в четырёх стенах наедине с тираном...
Слёзы лились против воли, неприятно щекоча кожу, хотелось умереть, лишь бы больше не чувствовать отчаяние, черную зияющую дыру внутри, которую столько лет получалось не замечать, вусмерть напиваясь по вечерам и загружая себя работой, не давая себе расслабиться ни на минуту.
Артур обнял супруга, крепко прижимая к себе и заставляя положить голову себе на плечо.
– Разве ты жалеешь, что вышел за меня замуж? Признаю, всё началось не так, как должно было, но ты ведь меня любишь.
Наран оттолкнул мужа, тот вскрикнул от боли. Пальцы обожгло неконтролируемой магией, совсем как в детстве. После окончания академии Наран ни разу не пользовался магией на полную, не было ни причин, ни желания.
– Я тебя ненавижу... – Прошептал Наран и тут же закричал во всё горло, слыша себя словно со стороны: – Ненавижу! Ты сломал мою жизнь, уничтожил всё, что только мог!
Весь алкоголь выветрился, магия выплескивалась наружу, не сдерживаемая больше ничем. Наран больше не видел причин сдерживаться. Стекло в окне покрылось паутиной трещин, огонь в камине взметнулся высоко вверх, Артур перехватил запястье супруга и крепко сжал, в то же мгновение всё стихло.
– Если ненавидишь меня, зачем было столько лет изображать обратное?
Альфа казался спокойным, но в глазах пылали опасные огни. Ещё немного и ударит или заставит стоя на коленях просить прощения. За свою жизнь бета не боялся, гнев мужа сейчас был для него не страшнее утреннего ожога от чая — неприятно, только и всего.
– Ты не дал мне выбора. Я просил о разводе, я просил отпустить меня в университет, я просил о свободе. Но что ты сделал? – Наран засмеялся, живот болел от долгого напряжения мышц, а из глаз потекли слёзы. Ничего смешного не было, но заливистый смех не собирался униматься. – Ты уничтожил всё, что мог, лишил меня будущего. У меня было место в университете... Я был одним из лучших учеников, а теперь ко мне относятся хуже, чем к грязи. На меня с презрением смотрят даже слуги! Помнишь, что ты делал, когда я просил о разводе? Помнишь. Правда думаешь, что после всего этого я мог в тебя влюбиться? Я лишь хотел выжить в клетке, в которой оказался. Я тебя ненавижу.
Артур стоял молча, глядя супругу в глаза. Наран не мог перестать смеяться. Левую щёку обожгло ударом, бета едва устоял на ногах. Рука у Артура тяжёлая, повезло, что бил больной, ударил бы здоровой, не обошлось бы без перелома челюсти.
– Что, может мне ещё и на колени встать?
– Убирайся. – Тихо проговорил Артур. – Что б до утра я тебя не видел.
Наран широко улыбнулся и отвесил низкий поклон перед тем как уйти.