Ценой длительных переговоров, пары разбитых отельных ваз, плазмы, стеклянного стола и нескольких тысяч невосстанавливаемых нервных клеток Царёвым удалось прийти к соглашению. Младший обещал бросить дурные привычки и вести примерный образ жизни, а старший тогда подтвердил, что в таком случае клиники не будет, но обследование пройти придётся и ходить к психотерапевту. Привыкший в Америке, что к психологу там ходит каждый второй, Лекс разнице в специалистах не придал значения и даже спорить не стал, не учёл, что отец видел проблему глубже.

С приставленным к нему Вороном тоже согласился, того можно было гонять за сигаретами, иначе зачем он нужен вообще? Но Ворон оказался крепче, и на все его смешки и непотребные задания не реагировал, чем иногда выбешивал Лекса и порождал в нём желание подложить ему свинью, опорочить.

Он сразу понял, что непробиваемый бодигард относится к нему предвзято и был гомофобом, за что Лекс, как школьница, иногда мечтал, что влюбит его в себя, изменит его натуральную ориентацию и бросит с апломбом. Но то были лишь дерзкие мечты, на деле он к нему клинья подбивать не решался, тем более на трезвую голову.

Отец пристроил его в универ, и каждый день они ездили на пары, где Саша ждал его за дверями в коридоре, и будучи красивым и таинственным даже обрёл некоторую популярность среди студентов. Лекс даже не ревновал, сам он был вне конкуренции, а этот бесполезный кусок мяса придавал ему веса, своего-то не хватало. Почти все одногруппники его сразу полюбили, ведь Лекс умел быть звездой компании, был щедрым, смешно шутил и не стеснялся, и даже свои соцсети не скрывал, честно выставляя себя напоказ, потому что не любил тех, кто лебезил или держался рядом из-за выгоды. Естественно, были и те, кто его невзлюбил, но это меньшинство его не волновало.

Сложно было первое время не сорваться на привычный образ жизни, поэтому он на ночь пил снотворное, иначе мог вылезти в окно в поисках приключений, и никакой Ворон его бы не поймал, но студенческие вечеринки не пропускал и там отрывался по полной. Саше приходилось тоже следовать за ним, следить за употреблением алкоголя, отваживать распространителей наркоты и даже не гнушался следовать за ним в туалет, за что Лекс его высмеивал:

– Так и скажи, что хочешь посмотреть на мой член, а то придумал, что защитить хочешь, – хохотал он, расстёгивая ширинку. – От кого тут защищать?

Помещение было небольшим, а из закрытой кабинки доносились пошлые звуки. Было накурено и пахло мочой. Ворон смолчал, даже не опустив взгляд, он стоял у двери, сложив руки. Ждал.

– А может ты не на член хочешь посмотреть, а на другие части моего тела? – продолжал хихикать парень, слегка возбуждённый из-за звуков страсти. – У меня отличная задница, тебе понравится. Всем нравится.

– Я не по задницам, – решил пояснить Ворон в попытке утихомирить подопечного, смотреть на его орехи у него желания не было, а судя по тому, как тот распалялся, ему есть чем похвастать, но хуже – есть желание хвастать.

– Так ты не видел ещё, – одухотворённый новой идеей парень, без стеснения стянул джинсы до щиколоток, не переживая, что теперь они соприкасались с грязным полом, и нагнулся, демонстрируя своё достоинство.

Аппетитные белоснежные овалы могли прельщать кого-то другого, но не Воронова. Он не смутился, не зажёгся желанием, хотя мазнул взглядом, зацепило его другое.

– Так это твои любовнички тебя поцарапали?

Это было не той темой, которую Лекс хотел или мог развивать. Его шрамы – его боль. И другие обычно не спрашивали. Целовали и молчали. А этот хам имел наглость озвучить, разузнавать. Не ожидавший такого Лекс стал торопливо натягивать джинсы назад. Пыл шутить пропал. Он обругал телохранителя и заперся в кабинке. Плакать он не хотел, но в кармане у него была таблетка, которую ему хитро подложили во время танцев. И сейчас он планировал её принять. Потому что держался давно, потому что расстроился, потому что никому не нужен, даже засранцу бодигарду.

Жалея себя, под продолжающиеся теперь уже хлюпающие звуки за фанерной стенкой парень, испытывая даже некоторую зависть, положил таблетку на язык и, нажав на кнопку смыва, дабы приглушить звук, пытался её проглотить. В сухое горло таблетка не проскальзывала, он стал копить слюну во рту, это помогло протолкнуть таблетку дальше, но она застряла в горле. Лекс начал задыхаться, а доступная вода была только в унитазе.

– Ты решил удавиться? – поскрёб в дверь Ворон. – Я в целом не против, но может не в мою смену?

Звуки ему не нравились ни из той, ни из другой кабинки. Однако хлюпанье и шлепки влажных голых тел друг о друга, и стоны звучали живенько, а вот то, что было похоже на безуспешные попытки вдохнуть, позитива не внушало. В следующий момент раздался грохот, Саша не стал церемониться и дёрнул дверь на себя, вырывая шпингалет с корнем. Его персональное напомаженное мажористое исчадие ада лежало на унитазе, дёргаясь в хрипах, рука, на запястье которой сверкали бриллиантами часы именитого бренда, покоилась на мусорном ведре. Это выглядело противно и жалко, но дурака нужно было спасать.

Саша ухватил несопротивляющееся тело под мышки и вытащил его, потянув к раковине. Он понимал, что дело в дыхании – что-то не давало к ему сделать вдох, и это была не астма, о таком его бы предупредили, а значит что-то застряло в горле.

Засунув два пальца ему в рот, он стал проталкивать их глубже, парня стало сразу рвать, таблетка выскочила, следом вливаемый ранее алкоголь.

– Классно обещания держишь, так держать, – начал он ворчать, ругая себя мысленно за то, что проглядел. Воронов включил воду и после того, как промыл свою руку, стал брызгать в лицо несостоявшемуся самоубийце. – Фу. Мерзость. А я думал, у тебя нет рвотного рефлекса, вертел тут передо мной жопой. Спрашивается – зачем?

– Нету, – проблеял парень, который жалел, что не отключился. Сегодня удача была явно не на его стороне.

– Чего нету?

– Рефлекса рвотного, есть вещи в которых я о-о-очень хорош. Хочешь, проверим?

– Ты дурной? – только и сказал Воронов, ему не нравился ход мыслей юного наркомана, который языком упирался в щёку, заставляя пожалеть о том, что сам язвил на эту тему.

– Бываю иногда, – он подмигнул, высунул язык и засунул его под струю.

И возможно кому-то это показалось бы сексуально, но Саша видел только бестолкового паренька, отчаянно пытающегося привлечь внимание. И это чудо было одного с ним возраста, а ума ни на грош. Верно говорят, что алкоголь разжижает мозг.

– Видимо, не сегодня?

– Видимо, – закатил глаза пострадавший, устав пререкаться.

Поняв, что расколоть своего бодигарда будет нелёгкой задачей, он решил умыться, в кабинке меж тем всё бурно завершилось. И он снова им позавидовал, вспомнил о нерастраченной сексуальной энергии и вновь почувствовал подступающее возбуждение.

Тоже захотелось случайного секса, и студенческая вечеринка в Америке стала бы тому идеальным подспорьем, но не эта. Здесь приветствовались гетеросексуальные отношения, а ему хотелось привычных голубых вагонов. И он знал, куда нужно идти.

Воронова никто не спрашивал, хочет он попасть в гейский клуб или нет, но он пытался сопротивляться:

– Где гарантии, что ты там не закинешься наркотой?

– Нету, – развёл руками парень, который после инцидента выглядел по-другому: глаза припухли, рот красный, щёки горят, лицо влажное и косметика местами смазалась – было в этом нечто порочно-изящное. – Но ты же будешь теперь лучше за мной следить? Только, пожалуйста, свечку держать не надо будет, ладно?

– А вдруг ты снова подавишься?

– Тебе же лучше, избавишься от меня.

– Кажется, ты не совсем понимаешь, в чём суть моих обязанностей.

– Пф, – он ткнул пальцем в крепкую грудь. – Собирайся, раз хочется, то будешь заниматься своими обязанностями – защищать меня.

– Всё так плохо? Давай я сейчас приведу любого твоего одногруппника, выбирай. Ведь есть же такие же, как ты?

– “Такие же, как я”, – передразнил Лекс, попытавшись обойти перекрывающего выход парня. Как только парочка покинула помещение, он встал у двери и не выпускал подопечного. – Говоришь так, будто я прокажённый.

– Необычный, как минимум.

– Не пытайся меня заболтать, – он решил сменить тактику и положил руки на его плечи, ухватившись за полы пиджака, под которым белая рубашка очерчивала рельефный торс. Бодигард весь подсобрался, чем насмешил Лекса, но сдержался, напустив на себя томный вид, и в его глазах смело можно было тонуть. – Или мы едем в клуб, или ты всё сделаешь сам, потому что ты в моём вкусе. Понимаешь, – его правая рука поползла медленно по бицепсу, – ты в моём вкусе, так что я совсем непротив.

Медленно Саша выпустил воздух, который даже сам не заметил, как задержал, затем снял с себя чужие руки и кивнул:

– Хорошо, едем в твой клуб. Но учти, если я поймаю тебя с наркотой, то сдам отцу.

– А… – Лекс замялся, не ожидая подобного. Выходило, что рассказывать о случившемся только что инциденте он не собирался. – То есть ты не скажешь ему о том, что произошло сегодня?

– Судя по всему, день ещё не закончился, так что если не натворишь дел, то о неудачной попытке суицида я не стану распространяться.

– Круто, спасибо, – пробормотал студент. – Тогда в клуб!

Клубом с тривиальным названием “Лагуна” оказалось непримечательное здание в центральной части города: с одной стороны забор и строительный мусор, с другой – банк, а посередине типичное двухэтажное здание, на которое без боли не взглянешь, там и побелка осыпана, и в целом выглядит непрезентабельно. Но если спуститься в подвал с внутренней стороны, со двора, минуя пасущихся там лиц вульгарной наружности, то можно было попасть в один из самых популярных клубов нетрадиционной ориентации. Внутри было накурено, громко, душно, в глазах рябило от мигающих стробоскопов, а внутренности Ворона мутило от безнравственной развязности не лишённых оригинальности, но выглядящих низкопробно, девушек и парней: яркий макияж, минимум одежды и полное отсутствие какого-либо стеснения.

А вот Лексу здесь, определённо, нравилось. Ещё на входе он приметил интересный контингент, а лицо кирпичом его бодигарда только придавало веселья, ведь он знал, как тому неприятно находиться здесь. “Ничего, – думал про себя Царёв, – Не помешает ему окунуться в пучину разврата”. Хотя и понимал, что окунуться тот себе не позволит, поплавает, а потом в душ, чтобы смыть эту грязь.

У барной стойки он заказал по коктейлю себе и Воронову, но тот скривил лицо.

– Угощайся, считай, что сегодня я тебя освобождаю от службы, расслабься.

– Нет, спасибо.

– Ух, вежливый такой, прям из фантазий, – сделав глоток, промычал удовлетворённо Лекс.

– Надеюсь, не твоих.

– Надейся, – подмигнул тот, настроение уже поднялось и об инциденте в туалете он совсем забыл, хотелось дальше дразнить неприступного охранника. – Ой, смотри какой, – он поймал глазами в толпе красивого парня, который отдавался танцу, идеально попадая в биты. Вокруг него кружили другие, тоже впечатлённые. – Заводит?

– Хорошо танцует, – не повёлся на провокацию Саша.

– В постели, наверное, тоже хорош. Хочешь проверить? – его глаза зажглись, на языке болталась очередная пошлая колкость. – Он похож чем-то на меня. Я тоже страстный.

– Рад за тебя.

– Фу таким быть, перестань. Тебе надо расслабиться, а то такого брутального скушняшку, хах, ты оценил? Ты вкусно выглядишь, но скучный, поэтому ты – скушняшка, – он забулькал, смеясь, напиток пошёл носом. Еле успокоившись он продолжил мысль: – в общем, выведут тебя из клуба за то, что портишь настроение клиентам.

– Приятно знать, что я влияю на твоё настроение. Хотя нет, неприятно.

– Какой ты нехороший мальчик, – Лекс закончил свой коктейль и взял за тонкую ножку новый, который был ранее отвергнут Вороном.

Его язык уже начинал заплетаться, самую малость, но поведение приобретало так ненавидимый Вороном манерный тип в стиле наклюкавшихся девиц, которые начинали считать себя чуть ли не звёздами, как только спиртное попадало в организм и начинало гонять кровь и храбрость по венам. Он подумал, может напоить его ещё сильнее и тогда он вырубится, прекращая вечер. Поэтому махнул бармену, чтобы приготовил ещё один коктейль и даже сам заплатил.

– Смотрю, тебе нравятся подобные напитки.

– Хочешь меня напоить! – тут же догадался Лекс. – А что, я не против, у меня стойкость к алкоголю повышенная. Так что придётся тебе, мой дорогой, потратиться.

Потратиться сильно не пришлось, уже через пару бокалов Лекса развезло, и воспользовавшись ситуацией, Воронов снова провернул на нём магическое прикосновение, в результате парень вырубился, и тот подхватил его, забирая из злачного места. Бармен окатил их нечитаемым взглядом, ухмыльнулся, подмигнул Саше, на что Саша не ответил, поспешил ретироваться со своей ношей.

Им вслед доносились улюлюканья из толпы тех, что караулил снаружи, кто-то свистел, кричал пожелания жаркой ночки. Саше было неприятно, но он не злился, потому что знал, что жаркой ночка окажется только если он сожжёт Царёва, без вариантов. Он закинул безвольную тушку на заднее сиденье, пристегнул и стал кружить по городу.

Через какое-то время пассажир проснулся:

– Куда мы едем?

– Домой.

– Мы же были в клубе? Почему с нами нет никакого горячего красавца?

– Ты, кажется, разучился пить, – с серьёзным видом поведал водитель. Он хотел схохмить, что сам за горячего красавца, но зная, что Лекс поймёт слова превратно и начнёт развивать мысли не в том направлении, не стал. – Вырубился прямо на барной стойке.

– Наверное, подмешали что-то, – уверенно заявили сзади. – И кстати, не вези меня домой.

– А куда?

– Отвези меня к себе! – стал настойчиво требовать юный алкоголик. – Хочу к тебе, меня же папа отправит в больницу иначе. Нет, не хочу. Вези к себе.

– Неплохой вариант, кстати.

– Больница? Ты ужасный, а я же паинька был всё это время, – он стал гладить свою макушку, приговаривая: – Сашенька хороший мальчик.

Это как-то странно отозвалось в сердце Воронова, его-то по голове не гладили, похоже, что Царёва тоже, и он нашёл свой вариант – гладил себя сам. Или они могли погладить друг друга. Глупая мысль вызвала усмешку, которую пассажир расценил неверно:

– Ржёшь надо мной? – он стукнул ладошкой спинку водительского сиденья, и для закрепления ударил ещё несколько раз. – Вези к себе. Я хочу поспать.

“Ну, что за царь во дворца,” – подумал Саша, вслух сказал другое:

– Дурной? Я же живу у вас.

– Блин, это я не учёл. Ну а где ты жил раньше?

– А там больше не живу.

Они помолчали немного, затем Лекс положил голову на подголовник водительского сиденья, уложив её на правое ухо, чтобы смотреть в окно, и тяжело выдохнул. Он чувствовал, что вызвал в парне разочарование, и его это коробило. Казалось, закрой глаза, усни и забудь, но сознание сопротивлялось.

– Я не наркоман, – всё же решился он заговорить, – то есть, бывает, что принимаю, но это редко. Даже не знаю, зачем повёлся сегодня, – Ворон его не перебивал, ведь когда Царёв протрезвеет, вряд ли язык повернётся поднять тему снова. – Просто… Остановись, меня укачивает.

Воронов посмотрел в зеркало заднего вида, где поймал взгляд подопечного, кивнул ему, принимая и сказанное, и просьбу, затем включил аварийку и припарковался на обочине, приспустил окна. Прохладный осенний воздух заполнил салон. Оба парня не хотели нарушать тишину, наслаждаясь моментом. Мимо по трассе проносились машины, ни у кого не возникало желания остановиться и спросить, всё ли в порядке у тех, кто внутри, потому что дорогие тачки так просто на обочине не стоят, поэтому все спешили по своим делам.

А вот сидящим в машине спешить было абсолютно некуда: ни у одного из них не было большого желания жить, не было целей, планов, амбиций, оба просто текли по течению, видя друг в друге если не врагов, но и не предметы зависти, хотя жизнь другого в собственных глазах представала не безупречной, но неплохим материалом, чтобы слепить что-то получше. Ворон думал, что если Лекс возьмётся за ум, то с такими родителями за спиной добьётся многого, а Лекс, в свою очередь, видел, что у Саши не было таких ограничителей, как псевдородители, а он занимался тем, что растрачивал свой потенциал на охрану других людей, с такими-то физическими данными…