Его всегда раздражал определенный ряд вещей. Вокзал Лондона, чей воздух пропитан отчаянием и горечью неизбежного расставания, либо нелепой радостью от долгожданных встреч, выражающейся крепкими объятиями.
Его тело до сих пор содрогалось при воспоминаниях о том, как порывисто она бросилась в его объятия.
Толпы людей.
Какого черта в среду, в два часа дня, так много народу?
Сами проводы.
Зачем он вообще оттягивает этот мерзкий момент?
Поезда надрывно воют, выворачивая наизнанку его душу, распарывая швы, ковыряясь в ранах. Невыносимо хочется закурить, чтобы хоть как-то унять ноющую боль ниже ребер. Будто железным прутом там кто-то вращает.
В глубине её глаз горит закатное солнце, пусть и до самого захода солнца ещё нескоро. Адрию трясёт, и она отводит взгляд в сторону, едва шевеля губами. Феликс едва слушает её прощальную речь.
Ведь отпускать не хотелось.
Его цепкий взгляд проходится по её рукам, в останавливается на безымянным пальце левой. Татуировка, что она набила себе там, уже не кажется нелепой. Более того, накануне он сам набил себе идентичную, на правой руке.
Прощание затягивается, и Феликс хмурится. Как можно столько времени уделять этому ритуалу? Все же так просто, сказал “До свидания” и шагнул в ожидающий вагон. Но что-то ломается в нём окончательно, когда кузина вдруг срывается с места, стремительно обнимает его.
Грэм де Ванили сжимает её талию, утыкается носом в шею. Убеждается в том, что сломал себя окончательно. И что держать её так непозволительно долго в объятиях чистой воды мазохизм.
— Адрия, — тихо шепчет, неловко оглаживая по точеному плечу. Нужно сказать что - то на прощание, утешить. Нельзя отпускать её домой в таком состоянии. — Это же не навсегда.
Что за ахинею он несёт?
— Что именно? — Агрест шмыгает носом. Поднимает на него заплаканные глаза, но взгляд заинтересованный. Уже хорошо.
— Наша разлука. Это не навсегда. Мы ещё встретимся.
В груди больно кольнуло. Ему не хотелось её отпускать.
— Знаю. Но я бы предпочла вообще не расставаться.
Феликс впервые не знает, что ответить, продолжая держать её в объятиях. Практически задыхаясь от болезненной нежности. У них оставалось лишь несколько жалких минут, после чего ему придётся отпустить её. Молчание затягивалось, и надо было что-то сказать.
Жаль эту нежность, она затеряется где-то на фоне повседневности…
Невысказанное толкается в голове, вытесняяи и лишая важности.
И Феликс бережно обхватывает ладонями лицо девушки. Недолго изучает пытливым взглядом её красивое лицо. И, на несколько секунд задержав глаза на приоткрытых губах, наконец нежно целует, вкладывая большее, намного большее, чем он смог бы выразить словами.
Город не скажет «прощай», разорвав нашу тонкую нить.
В городе летом встречай, я не дам тебе всё забыть.
***
Вдаль уносятся наши поезда
В города, где ответов нет.
Париж встретил её дождями. Бесконечными сообщениями из различных мессенджеров. Телохранителем с безразличным выражением лица. Уведомлениями из ЛордБлога, которые Адрия Агрест отключила, едва приехала в Лондон.
Это был билет лишь в один конец.
Она шумно выдохнула, позволяя усадить себя в машину. Губы всё ещё горели, а на ресницах всё ещё застыли невыплаканные слёзы.
Адрия решительно смахивает их. Лето закончилось, она снова дома. Париж нуждается в ней, а значит пришло время закрыть все чувства на замок.
Отец был бы горд, если бы только знал о её мыслях.
Впрочем, пустое.
За окном быстро мелькают знакомые места. Агрест закрывает глаза, подавляет обречённый вздох.
Отпустить Феликса не получается.
***
Кошка Нуар грациозно спрыгивает на пол собственной ванной комнаты под шум воды.
Прислушивается и с облегчением выдыхает. Кажется, снова никто не разгадал её секрет.
Адрия снимает трансформацию, ловит на себе усталый взгляд зелёных глаз из зеркала. И, сбрасывая одежду , шагает под горячие струи. Заслужила после сложного вечернего патруля.
Агрест выныривает из ванной в одном лишь полотенце. Замирает, ловя на себе заинтересованные зелёные глаза.
— Долго же ты принимаешь душ, Кошечка.
Она сглатывает, не в силах поверить. Вместо того, чтобы бросится на шею, тактично отступает назад. Боится, что это всего лишь галлюцинации после нелегкого вечера. Или того хуже – акума.
— Феликс?..
— Собственной персоной.
— Но как же это…
Адрия наконец вспоминает, что находится в не самом пристойном виде. Разве так принято встречать любимого кузена?
Однако Грэм де Ванили походит ещё ближе, отрезая пути к отступлению.
— Приехал вечерним поездом. Я же сказал, что разлука не навсегда.
Что не дам тебе всё забыть.
Она несмело улыбается. Но бесстрашно шагает в его объятия. Утыкается носом в худое плечо. Наслаждается тонким ароматом одеколона.
Преграды снесены, границы размыты.
Потому что он склоняется и целует её. Горячо. Без промедления.
Потому что она пропадает, окружённая им.