В руках стакан всего лишь с прозрачной водой. У других участников группировки напитки были куда крепче и смелее обыкновенной воды, но Гектор не горел сильным желанием затуманить мысли алкоголем. Наоборот. Он считал, что чем больше он думает и размышляет о жизни, тем быстрее он наконец-то найдёт разгадку о смысле своего существования. Ему ещё как-то удавалось расположить свою задницу на двух стульях, но его поза была крайне неудобной. И сердце, и душа из-за этого постоянно ныли, но Гектор не спешил принимать окончательное решение и постоянно метался среди двух огней. Одно он любил больше своей жизни, от другого просто не мог отказаться.

     — Ты сегодня угрюмее, чем раньше, — на плечи Гектора упала широкая рука и чуть не припечатала его к полу. — Малыш Гектор недоволен своей жизнью?

     — Да просто… — Гектор изобразил кривую улыбку, чтобы не встречаться с Коджи с идиотским выражением лица, и чуть выпрямился, покрепче обхватив стакан. — Как-то паршиво всё.

     — Эй-эй, друг, — Коджи чуть прихлопнул Гектора по плечу и наклонился к нему ближе. — Мы же вчера отхватили столько бабок, что может быть лучше этого? Сходи к девчонкам, выбери из них самую красивую и сними ты уже напряжение! Ты волен делать всё, что пожелаешь! На твою кислую мину уже тошно смотреть!

     «Ну и не смотри», — пробурчал мысленно Гектор, но отказался произнести это вслух. От предложения Коджи ему стало противнее, чем раньше. Юноша молча кивнул и отпил из стакана, чтобы отвлечь от себя внимание. Коджи стал громко разговаривать со своим знакомым, убрав руку с плеч Гектора, и парень принял более расслабленную позу на диване. Он огляделся через стёкла очков, предприняв попытку сделать лицо более спокойным. Байкеры из «Безумного предела» веселились, пили, вели оживлённые беседы о том, куда они собираются потратить заработанные деньги, советовались в какой бордель лучше сходить и где в Роппонги можно найти самую лучшую выпивку. В воздухе витал удушающий запах сигарет, на который Гектор старался не обращать внимания. Он с грустью смотрел на весёлые лица байкеров и понимал, что своим видом только портил им настроение. Да и у него, по правде говоря, оставаться здесь не было никакого желания. Однако его уход вызовет столько вопросов… Всё-таки он заместитель лидера «Безумного предела» и должен вести себя подобающе. В голове неприятно скользнула тень, что раньше такие мысли вызвали бы у него смех.

     Гектор закрыл глаза, собираясь с мыслями, а затем, с грохотом поставив стакан на столешницу, поднялся и прошёл мимо Коджи, сунув руки в карманы. Разговоры мигом прекратились. За спиной потянулся шлейф вопросительных взглядов. Гектор по-прежнему молча направился к выходу.

     — Повеселись хорошенько и приходи к нам с хорошим настроением, — парень с неожиданностью услышал подбадривающие слова лидера банды и на несколько секунд остановился на месте. Под «хорошенько повеселиться» подразумевалась выпивка, компания с такими же пьянчугами или же бордель.      — Да, — как можно невозмутимее ответил парень и наконец-то вышел на улицу.

     Жара. Раскалённый воздух. Вечер только вступал в свои права и ещё не рассеял удушающую дымку, заставляющую в это время года особенно потеть. Но на улице дышать гораздо легче, чем в прокуренном здании. Гектор только сейчас понял, что всё больше ощущает себя в банде лишним, несмотря на высокое положение заместителя. В этот момент он бы совсем не удивился, если бы Коджи нашёл ему замену. Желающих получить местечко под крылышком самого лидера «Безумного предела» ужасающе много, и в этом отношении Гектор оказался счастливчиком. Когда-то он таким себя и ощущал, но не сейчас.

     Следуя неизвестному пути по Роппонги, Гектор шагал медленно и неуверенно, изредка поднимая голову, чтобы взглянуть на окружающие его здания и людей. Он чувствовал себя не в своей тарелке, наблюдая за ровесниками и людьми постарше, которые беззаботно проводили время на улицах Роппонги, развлекаясь и беря от жизни всё. От них хотелось скрыться, как и от собственной банды, в уголке души скребла зависть из-за

несправедливости жизни. Гектор взглянул на часы и тяжело вздохнул. Занятий в музыкальной школе у него сегодня не было, иначе вид сенсея Кавасаки уже давно бы прогнал все неприятные мысли. Зато у Лань Джи, его Истинной и одноклассницы в музыкальной школе, они были. «Должны уже закончиться», — прикинув в голове время, подумал Гектор.

     Он хотел позвонить ей, но передумал. В пустую квартиру ему тоже не хотелось возвращаться — мать приедет от сестры в соседнем районе только завтра утром. Тогда… Парень выбрал в «контактах» мобильного телефона другой номер и стал напряжённо слушать гудки. Через несколько секунд послышался телефонный треск, и в динамике раздался женский и немного усталый голос:

     — Да, алло?

     — Здравствуйте, госпожа Кавасаки, я вас не отвлекаю?

     — Привет, Акиса, нет, занятия уже кончились, я дома. У тебя что-то случилось? — удивлённой интонацией, сменившейся на обеспокоенную, спросила женщина.

     — Нет, просто… можно я к вам приду? Просто так?

     — Конечно, я же говорила, что ты всегда можешь ко мне зайти. Не хочешь попробовать мой молочный коктейль? Муж только вчера прислал мне рецепт, — голос госпожи Кавасаки заметно повеселел, и губы Гектора тронула чуть заметная улыбка.

     — Да, если можно. Тогда минут через тридцать я к вам приеду, — ответил он.

     — Буду ждать, — ответила женщина по другую сторону телефона и отключилась.

     Гектор, всё ещё улыбаясь от короткого, но приятного разговора, выключил телефон и сунул его в карман штанов. У него появилась цель, место, в которое он может пойти, и это заметно прибавило ему настроения. Он перестал обращать внимание на улыбки других людей, их разговоры, быстрым шагом направившись домой, чтобы переодеться и взять велосипед. Госпожа Кавасаки не любила байкерские группировки и криминальную сферу в целом, поэтому ему не хотелось приходить к ней в форме банды.

     По дороге домой Гектор снова подумал о Лань Джи. До поступления в школу Искусств и Любви он представлял себе размеренную жизнь обычного подростка, как и у всех подростков в Японии, но эта девушка, оказавшаяся ему непросто одноклассницей, сделала его жизнь невообразимо яркой и полной интересных вещей. И пусть госпожа Кавасаки пока запрещала им переходить черту, Гектору было достаточно и того, что они были друзьями. С Лань Джи он чувствовал себя не таким, как во время собраний группировки или в драке. Это было ощущение, которое Гектор не мог описать. Но оно возникало каждый раз, когда они встречались, когда девушка смело брала его за руки или предлагала свои безумные идеи, просто разговаривала с широкой улыбкой на губах и запросто знакомила с другими людьми. Это чувство обуславливалось только тем, что они являлись Истинными? Или всё же это было нечто другим? Лань Джи была ещё одной загадкой, которая заставляла мозг Гектора активно искать разгадку, но ответ так и не приходил. В итоге Гектор откладывал этот вопрос на потом.

Однако сейчас времени для размышлений не было и «потом», и сейчас. Переодевшись в свободную футболку и узкие джинсы, Гектор выкатил старый велосипед и закрутил педалями в сторону квартала Ёцуя. Дорогу до Токийской школы Искусств и Любви и дома госпожи Кавасаки Гектор выучил благодаря Лань Джи: он несколько раз подвозил её домой через Роппонги или же обратно в школу. Сейчас он мог сделать это с закрытыми глазами.

     Квартал Ёцуя, в который и направлялся Гектор, чем-то напоминал ему Роппонги: множество достопримечательностей, храмов и других религиозных сооружений, но ещё больше — баров и магазинов. Это было и неудивительно, потому что кварталы Роппонги и Ёцуя располагались близко друг к другу. Вот только Роппонги Гектор знал как свои пять пальцев, а другой — только места, в которые его и других учеников водила госпожа Кавасаки. Он знал дорогие магазины женской одежды или простые продуктовые магазины, в которых продавались молочные коктейли, где находилась отменная кондитерская или женская обувь, магазинчик канцелярских товаров и «ларёк» специально для Токийской школы Искусств и Любви. На рассмотрение достопримечательностей, которые интересовали Гектора из учебников или журналов, у него просто не было времени. Гектор либо учился, либо избивал людей до полусмерти, либо носил покупки госпожи Кавасаки и Лань Джи после крупных походов в магазин одежды. На остальное у него просто не было времени.

     Пятнадцать минут пролетели подобно быстрому ветру в жаркую летнюю погоду, и Гектор остановился возле простого на вид пятиэтажного здания с лестницами и дверями. Гектор никогда не понимал, почему госпожа Кавасаки жила в таком обычном доме с её-то деньгами и связями, но Лань Джи говорила, что со временем он сам всё поймёт. Гектор только кивал головой и пожимал плечами.

     Оставив велосипед недалеко от дома, парень поднялся на третий этаж и постучал. Ему никто не ответил, но Гектор и без того знал, что внутри его давно ждут.

     — Госпожа Кавасаки, это я! — крикнул Гектор, вспомнив, что сенсей не любила эти дежурные слова «простите за вторжение» и подобные этому.

     — Я на кухне! — в ответ крикнул ему женский голос.

     Гектор вновь улыбнулся. Скинув обувь, он медленно прошёл по холодному скрипящему полу голыми ногами на звук телевизора. Парень оказался в маленькой кухне с маленьким столиком, стоящим посередине небольшой комнаты. На нём стоял небольшой вентилятор. Как раз в этот момент, когда силуэт Гектора вышел из прохладной тьмы и показался в освещённой солнцем кухне, госпожа Кавасаки обернулась к своему ученику с двумя большими пластиковыми стаканами с коктейлями. Это была высокая молодая женщина с чёрными волосами, доходившими ей по лопатки, на вид которой нельзя дать меньше тридцати лет. У неё были большие внимательные глаза, смотрящие на собеседника с карим спокойствием, ровный нос и тонкие губы. Госпожа Кавасаки имела стройное сексуальное тело, большую грудь и бледноватый оттенок кожи. Многие ученики из школы краснели при виде этой женщины, но ученики факультета Эрос, который и возглавляла госпожа Кавасаки, относились к этому спокойно. В домашней обстановке видеть сенсея Кавасаки было ужасно непривычно. Сколько Гектор учился в школе Искусства и Любви, столько учитель всегда была облачена в костюмы, подчёркивающие её тонкую талию и другие внешние достоинства. Сейчас на ней были надеты обычные длинные шорты и бюстгальтер.

     — Я пришёл, — ответил Гектор.

     — Проходи, присаживайся, Акиса, — госпожа Кавасаки улыбнулась и расставила стаканы.

     — Спасибо. Вы тоже решили попробовать коктейль? — поднял брови Гектор, удивившись.

     — Конечно же нет, дурачок, — госпожа Кавасаки опустилась на подушку напротив Гектора и устало прикрыла глаза. — Скоро придёт Лань Джи, она тоже захотела тебя увидеть.

     — Меня?

     — У тебя ведь занятия будут только завтра, сегодня же тебя не было. Вот она и захотела тебя увидеть, — госпожа Кавасаки сильнее улыбнулась и чуть наклонила голову набок. — У меня остался ещё шоколадный торт. Будешь?

     — А… да, если Лань Джи тоже останется, — ответил Гектор и отпил из стакана, чтобы скрыть улыбку, которую госпожа Кавасаки заметила. Приготовленный коктейль с клубничным топпингом и зефиром оказался не менее вкусным, чем из магазинов.

     Женщина поднялась и прошла к холодильнику. Гектор бросил взгляд на коробку с оставшимся большим куском шоколадного торта, который она разрезала пополам. Женщина разложила кусочки на маленькие блюдца, положила по маленькой ложке и расставила на столе. Она опустилась на прежнее место, чуть наклонилась к включённому вентилятору и позже с закрытыми глазами вновь заговорила:

     — Так что у тебя случилось?

     Возможно, Гектор должен был ожидать этот вопрос и, направляясь к своему учителю, подготовиться к нему, но мысли парня были заняты совершенно иным. Он поставил стакан на стол, опустил голову и чуть нахмурился.

     — Просто… мне было одиноко. Я хотел с кем-нибудь поговорить.

     — Но у тебя же полно друзей, с которыми ты можешь поговорить, — саркастично ответила госпожа Кавасаки, и Гектор понял, что своими словами учитель попала прямо в цель. — Почему ты позвонил именно мне?

     — Я… — Гектор ненадолго замолчал, но всё же продолжил: — Это не те люди, с которыми я могу говорить о чём угодно. Скорее, они мне даже не друзья. Мои настоящие друзья — мои одноклассники в школе Любви, с которыми я могу поделиться всем, что меня волнует, потому что я знаю: они всегда меня поддержат и помогут, если я их об этом попрошу. Особенно Лань Джи.

     — Но если там ты чувствуешь себя некомфортно, то почему просто не уйдёшь от них? — спросила госпожа Кавасаки.

     — Потому что… так я могу зарабатывать деньги и помогать матери.

     Госпожа Кавасаки ничего не ответила на этот аргумент. Да и сам Гектор понимал, что учитель ничего ответить не могла. Необходимость заработка, который приносил ему немалые деньги, стала для него прочной стеной, которую не могла пробить ни музыка и учёба в школе Любви, ни что-либо другое. Поэтому в маленькой кухне воцарилось почти скорбное молчание. Гектор вновь почувствовал дискомфорт и опустил глаза на стол. Лучше бы он вообще об этом не говорил. Но госпожа Кавасаки сама подняла эту тему. И почему?

     — И ты получаешь от этого удовольствие? — прервала тишину госпожа Кавасаки, и Гектор вздрогнул.

     — Это не важно, — ограничился Гектор. В своих чувствах ему было сложно признаться, так как сам в последнее время себя не понимал.

     Госпожа Кавасаки ничего не ответила. Скорбная атмосфера только усилилась, и Гектор не знал, что теперь ему сделать, чтобы вернуть то приятное ощущение, когда заходишь в гости к сенсею Кавасаки, и те разговоры о всякой ерунде и занятиях в школе. В кухне бормотал только маленький телевизор — диктор безэмоционально транслировал новости в Токио и об усилении жаркой погоды в последующие дни.

     — Хочешь сыграть на пианино?

     Госпожа Кавасаки была как всегда непредсказуема, но тем представляла из себя интересную личность.

     — А можно? — оживился Гектор. Его глаза зажглись.

     — Конечно, — кивнула женщина. — Мои условия ты знаешь.

     Гектор кивнул, выскочил из-за стола и понёсся в музыкальную комнату в квартире госпожи Кавасаки.

     Это была комнатка немногим больше кухни госпожи Кавасаки, но именно этим она способствовала атмосфере уюта и некой эстетичности. Главным предметом в ней было старое коричневое пианино, на котором были разбросаны музыкальные произведения. Напротив него стоял большой книжный шкаф, выкрашенный в тёмно-коричневый цвет, легко сочетающийся со светлыми обоями пастельного оттенка. На многочисленных полках стояли книги со сказками, тетради с колыбельными, мягкие игрушки, засушенные цветы, милые декоративные фигурки и много-много фотографий, изображающих учеников госпожи Кавасаки и саму женщину вместе с французом. Неподалёку от него стояла в чехле гитара, а возле — излюбленное женщиной бардовое кресло с мягкими подушками. В комнате из-за задёрнутых штор царил полумрак, но сильный солнечный луч всё равно пробивался и падал на пушистый коричневый ковёр. В воздухе витал стойкий аромат французских духов. Сложив одежду на широком диване, стоящем по правую сторону от пианино, Гектор остался в одних боксерах и, затаив дыхание, прошёл к банкетке.

     Поднял деку. Невесомо касаясь клавиш, он прошёлся по ним подушечками пальцев, не заставив дрогнуть ни одну из них. Ощущение прохладного инструмента под руками позволило зашуршать в душе Гектора волны радости и предвкушения игры. Улыбка незаметно появилась на его устах. Юноша перебрал нотные тетради и выбрал из них композицию, которая у него лучше всего получалась — «Лунная соната» Бетховена.

     Госпожа Кавасаки незаметно опустилась в кресло рядом и кивнула, облокотившись, когда Акиса к ней обернулся. Получив одобрение, юноша опустил пальцы на клавиши, и музыка в одно мгновение заполнила маленькую комнатку, в которой пахло французскими духами. «Лунная соната» была любимым и простым произведением Акисы, которое покорно пело под его пальцами с помощью музыкального инструмента. Спокойная музыка с мрачными нотками вызывала у юноши особые чувства: нередко он подмечал, что мелодия напоминает ему самого себя, его жизнь обычного подростка, но в тяжёлые минуты, когда музыка вздымала в груди мрачные чувства, Акиса ассоциировал их со своими тяжёлыми раздумьями и переменами в жизни.

     Тело напряглось, когда пальцы легли на клавиши. И тем не менее юноша находился в иной реальности, где существовал инструмент, его тело и музыка.

Пусть он повторял «Лунную сонату» множество раз на занятиях у госпожи Кавасаки и просто в домашней обстановке, Акиса желал исполнить произведение как можно лучше, без единой заминки. От этого его тело было напряжено до крайней степени, и это давало повод для размышлений для госпожи Кавасаки, подмечающей в своих учениках всё. Гектор не думал об этом, полностью погрузившись в музыку. Пусть его тело было напряжённым, ему нравилось это чувство. Сам процесс слушания музыки доставлял ему спокойное удовольствие, а собственная игра — уносила в просторы эйфории. Играя на музыкальном инструменте, Гектор и сам не замечал мягкую улыбку, обращённую ему из глубин души. Он с волнительным чувством отыграл последние аккорды, сожалея об окончании произведения, и погрузил комнату во тьму. Казалось, сказка кончилась, и он снова в комнате госпожи Кавасаки, пропитанной французскими духами. Но Акиса не спешил убирать пальцы с чёрно-белых клавиш. Рассчитывал на продолжение.

     — Сыграть вам что-нибудь ещё? — тихо спросил Акиса, обернувшись к учителю.

     Поза и расслабленное лицо госпожи Кавасаки могли смело говорить о том, что она спала, но Гектор точно знал, что в этот момент она бы просто не смогла заснуть. Женщина открыла глаза и, не поворачиваясь к ученику, а глядя в сторону, произнесла:

     — У тебя определённо есть успехи в игре на фортепиано. Музыка действительно доставляет тебе удовольствие, и я это вижу через твои усилия играть как можно лучше.

     — Да, — Акиса улыбнулся, — я действительно хочу совершенно играть на этом инструменте! Мне нравятся многие классические произведения, и я стараюсь изо всех сил.

     — Но твои руки… — госпожа Кавасаки помедлила, и сердце Гектора в тревоге забилось сильнее, предчувствуя неприятную правду. — Твои пальцы привыкли причинять боль, они не умеют двигаться, не причинив страданий. Это отчётливо видно, когда ты жмёшь на клавиши. Я слышу это.

     Гектор промолчал.

     — Ты понимаешь, что должен что-то с этим сделать? — теперь уже госпожа Кавасаки строго посмотрела на ученика. Нахмуренные брови говорили о недовольстве, а глаза были подобны острым ножам, полоснувшим чувствительное сердце Гектора. Тот поник головой.

     — Да, — ответил он, зная, что должен, если желает совершенствовать навыки, но не может. За всю жизнь музыки для Гектора было слишком мало, а уличных боёв слишком много, поэтому его руки и были такими… грубыми.

     — На сегодня достаточно, — произнесла госпожа Кавасаки и встала с кресла. — Лань Джи уже пришла, пойдём на кухню.

     Гектор кивнул и медленно закрыл клавиатуру пианино декой. Он неохотно поднялся с сидения и направился вслед за учителем. В грудной клетке юноша чувствовал язву от слов госпожи Кавасаки. Но что поделать, если она была права? Хуже всего то, что такие грубые руки, которые с лёгкостью могли избить человека, Гектору были жизненно необходимы: без них он мог попрощаться с деньгами, которые зарабатывал в группировке. И всё же… И всё же, и всё же, и всё же…

     — Привет, Акиса! — Гектор услышал знакомый голос и вынырнул из своих мыслей.

     Юноша поднял голову и увидел перед собой Лань Джи со своим стаканом коктейля и доеденным шоколадным тортом. Лань Джи встретила его лучистой широкой улыбкой, обнажавшей два ряда ровных белоснежных зубов, напоминающих цвет её длинных волнистых волос. На её губах, подведённых бледно-розовой помадой, виднелись коричневые крошки и мазки шоколада. Гектор остановился, позабыв про всё на свете, кроме этого рта и крошек, которые только подчёркивали плавные детские черты в Лань Джи, смотрящей на него с озорной добротой.

     — Как поживаешь? — спросила девушка, и слова отдались эхом, словно из другой реальности.

     Каждый раз встречать Лань Джи — её голубые глаза, волосы и просто душу — означало любоваться ей каждый раз. Гектор что-то замямлил, покраснев, хмыкнул и неловко завёл руку за голову, расчёсывая пальцами несуществующий зуд.

     — Ну… э-э-э… всё в порядке. А-а у тебя как? — с запинками произнёс Гектор. С Лань Джи он словно заново учился разговаривать, поэтому и чувствовал себя полным идиотом. Перед такой классной девочкой!

     — Всё просто замечательно! — Лань Джи показала большой палец. — Акиса, сегодня без тебя в компании ребят было не так, как вместе с тобой. Я даже соскучилась по тебе, — вдруг серьёзно заговорила она, и Акиса поднял брови. — Я подумала сама тебе позвонить, но госпожа Кавасаки меня опередила, — девочка хихикнула.

     — Ну… — Гектор залился краской ещё больше. — Я… рад тебя видеть!

     Лань Джи снова заулыбалась. В груди Гектора громче забилось сердце.

     Госпожа Кавасаки недовольно прокашлялась, напоминая ученикам о своём присутствии. Лань Джи и Гектор осеклись и отвели взгляды в разные стороны. Женщина с приподнятым уголком губы опустилась на своё место и кивком головы пригласила юношу сесть. Гектор расположился между Лань Джи и госпожой Кавасаки и выглянул в окно. День стремительно подходил к концу.

     — Кто-нибудь хочет пойти вместе с остальными ребятами в бассейн на следующей неделе? — госпожа Кавасаки улыбнулась и посмотрела сначала на ученицу, потом на ученика. — Ребята из старшего класса все согласились пойти, из младшего тоже пойдёт несколько ребят. Осталось спросить вас и ещё других учеников.

     — А Ария пойдёт?! — встрепенулась Лань Джи и поддалась вперёд, округлив глаза.

     — Конечно, — ответила госпожа Кавасаки. — Многие из факультета Эрос собираются пойти. Раз уж погода для шоппинга слишком жаркая, а некоторые вообще не хотят выходить куда-либо помимо школы и дома, то я считаю, что бассейн — отличная идея. Так мы можем все вместе встретиться и провести время около воды.

     — Я точно пойду! — воскликнула Лань Джи, вскинув руку. — Акиса, а ты?

     — Я тоже пойду, — с готовностью ответил Гектор. — А когда мы собираемся?

     — В субботу, — сказала госпожа Кавасаки и улыбнулась. — Так что ничего не планируйте на этот день, хорошо?

     Лань Джи весело защебетала, прерывая свои возбуждённые диалоги взрывами смеха, и Гектор присоединился к разговору об идее госпожи Кавасаки пойти все вместе в бассейн. К счастью, ни у него самого, ни у группировки не было важных мероприятий, и Гектору ничего не мешало стать частью всеобщего веселья, которое планировалось на следующие выходные. Его душа мигом наполнилась предвкушением той субботы и заразилась воодушевлением от Лань Джи. Все ученики с факультета Эрос в одном месте? Это будет нечто новенькое

и до жути интересное! К тому же в бассейне будет вполне себе естественным ходить в одном нижнем белье, а это означало, что никаких ошеломлённых взглядов в их сторону не будет.

     — Я надену свой новый купальник! — мечтательно произнесла Лань Джи.

     — Я принесу свой старый круг с фламинго, — сказал Гектор, улыбаясь.

     — Обязательно приноси! — воскликнула Лань Джи.

     С вещей, которые они обязательно с собой принесут для купания, ученики и их учитель плавно переносились от темы к теме, обсуждая то последние новости из школы Любви, то переходя к новым женским магазинам с одеждой, которые им обязательно предстоит посетить. Кухонька госпожи Кавасаки наполнилась звоном трёх голосов, не знающих времени, и так незаметно вечер склонился к ночи с мерцающими звёздами. Госпожа Кавасаки мельком взглянула на окно и словно очнулась:

     — Опять мы засиделись допоздна! — воскликнула женщина и засуетилась. — Вам уже давно пора домой, ребятки, — ласково произнесла она.

     — Время так быстро пролетело, — грустно ответила Лань Джи, тоже взглянув в окно. Гектор не мог с этим не согласиться. — А казалось, что мы только что пришли.

     Вымыв стаканы и другую посуду, Лань Джи и Гектор начали быстро собираться домой. Как само собой разумеющееся, после наказа госпожи Кавасаки позвонить по прибытию домой Гектор вместе с Лань Джи покатили в обратный путь. Поздним вечером крутить педали было не так изнурительно, и свежий ветерок приятно бил в спину, словно помогая побыстрей оказаться дома.

     Лань Джи и Гектор ехали на велосипеде в молчании. Лань Джи удобно устроилась сзади, обняв Гектора за талию и прислонившись головой к его спине, а тот с волнением чувствовал на себе её тонкие, но сильные руки. «Лань Джи не такая, как все», — подумал Гектор.

     — Я сегодня слышала твою игру, Гектор, — вдруг разрушила хрустальную тишину Лань Джи. — Ты был великолепен.

     — Правда? Я рад, что тебе понравилось, — с улыбкой на устах ответил Гектор. Слышать похвалу от Лань Джи было не менее приятно, чем от слов госпожи Кавасаки.

     — Ты выглядишь очень красиво. Тебе идёт быть музыкантом.

     — Ты правда так думаешь?

     — Я не вру. Когда ты играешь, да ещё практически без одежды — в этом есть нечто сексуальное. И красивое. Мне кажется, что госпожа Кавасаки тоже это видит.

     По телу Гектора поползли мурашки. Ему никто не делал таких изысканных комплиментов, будто он — произведение искусства.

     — Я… ну… даже не знаю, что и ответить, — произнёс Гектор, а мысленно поблагодарил судьбу за то, что Лань Джи не видит его красные щёки.

     — Будь увереннее, Акиса, — Гектор ощутил нежное прикосновение к щеке и остановился. Как бешено билось сердце рядом с Лань Джи! И почему Гектор такой дурачок рядом с ней?

     Лань Джи спрыгнула, отстранившись, и Акиса только сейчас понял, что они добрались до дома девочки. Лань Джи прошла мимо Акисы, отпёрла калитку и, улыбнувшись, произнесла:

     — До завтра, Акиса.

     Гектор уже не помнил, что ей тогда ответил. Он чувствовал себя наивной девочкой с бабочками в животе.