Шум воды заглушает всё вокруг, даже навязчивые мысли, которые всё лезут и лезут в голову, липнут грязной массой и пачкают сознание. Они заставляют зажмурить глаза, приложить руки к ушам и плакать долго и пронзительно. Ты стараешься отмахнуться от них, построить в голове стену и отгородиться, представить белое ничего и игнорировать эти липкие попытки воззвать к нервному срыву. Нервный срыв уже действительно на подходе, но холодный душ глушит и успокаивает. Потоки воды бегут по дрожащему телу, бьют в подставленное к душу лицо и прячут слёзы на щеках. Тело всё ещё в напряжении, но уже из-за низкой температуры воды, а не подбирающейся истерики.

Габи морщится из-за сильного напора воды, но лицо не отворачивает. Она ждёт, когда запас слёз в организме истощится, и она успокоится. Габи всегда принимает душ долго. Не из вредности и не из желания выбесить соседок по комнате — с этим она и без водных процедур справляется. Душевая — единственное место Дома, где она может побыть со своими эмоциями наедине. Проплакаться, беззвучно покричать, запустить руки в волосы и сидеть на кафеле под холодными струями. «Смывает с себя следы парней» — шутят девушки каждый раз, когда Габи задерживается в ванной на лишние полчаса. Не смывает, они ей даже нравятся. Она любовно обводит пальцами засосы и укусы на теле, хотя даже не помнит, кто именно их оставил. Габи не стыдится того, что делает с парнями. Её очень забавляет, когда кто-то из девчонок приходит неожиданно с шарфом на шее, когда за окном плюс двадцать пять. В её голове созревает вопрос: «Зачем начинать трахаться, если стесняешься последствий?». Сейчас девушку никто не беспокоит, она спокойно стоит в ванной в то время, как дрожь в теле уже унимается, а слёзы сходят на нет. Габи агрессивно трёт лицо до красноты и лёгкой припухлости, жмурится и выключает воду. Она глядит вниз, наблюдает, как вода исчезает в стоке вместе с маленькими клочками её волос. Девушка выходит, оставляя за собой дорожку мокрых следов, и заворачивается в полотенце. За пределами душевой её встречает солнечный свет, бьющий в глаза, шум девичьих разговоров и пара пренебрежительных взглядов.

Бледная лежала на своей узкой кровати около окна в наушниках и с удовольствием грызла яблоко. В плеере играли красные жгучие перцы чили, которые заглушали для неё собственное чавканье, а заодно и весь окружающий мир. Наверное, она бы так и пролежала, не слыша девушек, которые обсуждали горячие новости Дома (девушка Лога — такая же жёлтая пресса только в устной интерпретации), если бы на край её кровати не присела фигура в мокром полотенце. На покрывале тут же образовалось мокрое пятно, и Бледная сняла наушники, вопросительно глядя на Длинную.

— Занятно, правда? Комната заполнена, а поговорить не с кем, — произносит Габи, ухмыляясь краешком губ.

— Не думаю, что ты горишь желанием обсуждать саму себя, хотя эта тема выставлена на злобу дня, — устало отвечает Бледная, подбирая под себя ноги, чтобы освободить место для девушки.

Габи благодарно двигается в середину кровати, а мокрое пятно под ней увеличивается. «Высохнет» — безразлично думает хозяйка и убирает плеер с наушниками под подушку. Она вгрызается в яблоко и вертит кистью руки в воздухе, мол, рассказывай, ты же не просто так пришла.

— Знаешь, что сегодня сказал Викинг? — Габи заговорщицки наклоняется к девушке, чтобы лишние уши не подслушивали, а Бледная подаётся вперёд, — знаешь, как называются месячные у проститутки? — Длинная выдерживает паузу в то время, как в голове Бледной происходит мыслительный процесс, — выходные! — звонко завершает она и грустно усмехается.

— Отстой, — тянет Бледная, — надеюсь, ты дала ему по лицу.

— Нет, я посмеялась, — в этот момент Бледная разочарованно хмыкает, но Габи продолжает: — а потом ушла, оставив его без запланированного времяпровождения. А ведь этот душка оплатил мне булочку в Кофейнике…

— Ой, Господи, пошёл он с таким чувством юмора, он же явно намекал на тебя. Не ценит то, что имеет. Во всех смыслах.

Девушки смеются, только Длинная с меньшим энтузиазмом. Бледная видит это, но не может спросить напрямую о причине — в комнате слишком много людей. Она кладёт огрызок яблока на тумбочку и смотрит на замолчавшую Габи. На ней нет макияжа, щёки ещё розовые после душа, а мокрые волосы раскинулись по плечам. Бледная отмечает про себя, что Длинной намного больше идёт без макияжа, но вслух не произносит. Габи всё равно не перестанет его наносить.

— Слушай, — вдруг произносит Длинная, — ты же делаешь пирсинг? Можешь проколоть мне пупок?

Бледная прикрывает глаза, что-то вспоминая, а потом задумчиво выдаёт:

— Да, вроде есть ещё несколько игл и украшений. Я жду поставку от Крысы из наружности, но она же чёрт знает, когда заявится.

Бледная уже делала пирсинг Габи, ещё очень давно. Прокол «Монро» над верхней губой Длинной — одна из первых её работ. Кстати говоря, он до сих пор красуется на лице счастливой обладательницы. Габи улыбается, и они встают с кровати. Бледная понимает, что по большей степени Габи хочет поговорить, а не пирсинг, но одно другому не мешает, а им действительно есть, что обсудить. Девушка выходит из комнаты, оставляя Длинную переодеваться и направляется к своему «кабинету».

***

Зайдя внутрь, Бледная оставляет дверь приоткрытой и направляется к окну. Она раздвигает пыльные жалюзи и распахивает створки окон полностью, ибо в классной комнате слишком душно. На пороге появляется Габи. Волосы замотаны в мокрый пучок на голове, сама она в коротких шортах и жёлтой майке-алкоголичке.

— Лови! — Бледная кидает связку из двух ключей Длинной, — закрой дверь. Не хочу, чтобы сюда кто-то зашёл.

Габи ловит ключи двумя руками и наклоняется к дверной ручке, возится с замком и с победным видом возвращает связку Бледной.

— Ну, рассказывай, — девушка рассыпает на столе инструменты и откладывает необходимые для предстоящей работы.

Габи опускается на стул и устало вздыхает. Она задумчиво давит пальцами на виски и наконец поднимает голову, смотря в лицо девушки.

— Что они говорят? — её голос слегка хрипит, Длинная прокашливается и выпрямляется на стуле.

Бледная жмурится то ли от вопроса, то ли от всё ещё стоящей в комнате духоты, но продолжает искать иглу. Их и так осталось очень мало, но даже среди оставшихся одна была изогнута, вторая лежала без индивидуальной упаковки, а третья просто сломалась. Девушке бы совесть не позволила работать какой-либо из них.

— Они говорят, что ты — безответственный человек. И как вообще тебя стыд не берёт продолжать трахаться с каждым встречным, если ты и так не знаешь, кто отец ребёнка. А ещё там была шутка, что ты теперь два по цене одного, — на одной ноте тянет Бледная, явно не получая удовольствия от рассказываемого.

— Блять, — выдыхает Габи и раздражённо трёт переносицу, — они говорят, что я беременна?

— Ты сама об этом кричала на весь второй этаж, а потом вашу сцену с Рыжим наблюдал весь Кофейник. По рассказам там была настоящая бойня, — напоминает Бледная, и Длинная ещё раз давит на виски.

— Это было забавно, — наконец произносит она с лёгкой усмешкой, — интересно, как их стыд не берёт издеваться над беременной девушкой.

— Издеваться?

— Знаешь, что они сделали? — риторический вопрос зависает в воздухе, — они подложили мне вешалку под подушку.

Габи горько улыбается, а Бледная удивлённо смотрит на собеседницу. Конечно, она знала, что жители Дома жестоки в своих шутках и насмешках, и девушки не были исключением, но насмехаться над Габи, которая ничего им не сделала… Бледной было мерзко из-за картины перед глазами. Она представила, как Длинная кипятит в электрическом чайнике наскоро сделанный крюк из вешалки, потом запирается в ванной, как обычно надолго, поэтому никто не замечает ничего странного, а Габи в это время делает сама себе аборт. Бледную начинает мутить. Она оставляет на столе инструменты и подходит к окну. Ей нужен воздух. Она закрывает глаза и старается дышать полной грудью, Длинная терпеливо ждёт.

Отдышавшись, Бледная возвращается к столу. Она задумчиво глядит куда-то сквозь стену и мнёт в руках перчатки. Габи молча рассматривает рассыпанные на столе побрякушки.

— Ты ведь не беременна, Габи, — после минутного транса выдаёт Бледная.

Длинная смотрит на прозревшую с улыбкой на губах.

— Конечно, хоть кто-то в Доме это понял.

— Поверь, это очевидно любому, кто хотя бы немного дружит с логикой и знаком с тобой лично, — серьёзно говорит Бледная, обмакивая носовой платок в спирт, — протри область пупка.

— Видимо, с логикой дружбу водишь только ты, — Габи засмеялась, взяв в руки влажный платок.

— Ну не скажи, — не соглашается Бледная, — Рыжая тоже прекрасно понимала, что ты просто играешь на мужских нервах. Возможно, она бы даже поддержала тебя, если бы ты не впутала в это Рыжего. А остальным просто нужно что-то обсудить, вот и обсуждают тебя.

— Хотела внимание — получила внимание, — удовлетворенно кивает Длинная.

— Чёрный пиар — тоже пиар. Только я всё равно не понимаю, зачем ты устроила этот цирк. Внимание — это хорошо, конечно, но явно не стоило того.

Габи аккуратно обрабатывает впадину живота спиртом, пока Бледная моет руки и вооружается перчатками и маркером. Длинная слушает рассуждение подруги, но комментировать не хочет. У неё вообще проблемы с проговариванием проблем, тавтология, но всё же. Девушка сосредоточенно закусывает нижнюю губу и выразительно молчит. Бледная тоже замолкает, глядя на неё. Кабинет опять погружается в тишину. Габи вспоминает сток в душе, маленькую воронку, которая уносила с собой слёзы, следы истерики и комки волос. На тело вновь падает неведомая тяжесть, и Габи закрывает глаза.

Перед глазами спальня Второй. Ободранные стены, рисунки и надписи. Липкий пол, запах курева и спирта. Валяющийся по всем углам мусор и сами Крысы. Кто-то царапает руки лезвием, кто-то перекидывается в карты, а кто-то отдаётся моменту в трахательном мешке. Габи ластится к горячему телу, оставляет поцелуи на шее, стонет на ухо и абсолютно незабываемо движется. Её партнёр закатывает глаза, томно дышит и заканчивает. Длинная обмякает на его груди и ногтями царапает скулы. Она выглядит счастливой, а он довольным. Габи хочет полежать с ним рядом, побыть в этом тепле, чтобы её обняли и чмокнули в нос или лоб, сказали ей что-нибудь вроде: «Это было чудесно! Ты прекрасна!». Но парень говорит ей вылезать, одеваться и уходить. Если сильно нужно, то может принять душ, но потом она должна уйти. Габи уходит.

— Мне хотелось проверить, сможет ли кто-нибудь из них принять ответственность за меня, — Габи поднимает голову и смотрит на Бледную влажными глазами, — сможет ли кто-нибудь из них полюбить меня…

Бледная молча опускается рядом с девушкой и заключает в объятия. Она гладит её по мокрым волосам и понимающе шепчет на ухо: «Тише, тише, всё хорошо». Габи утыкается лицом в плечо Бледной, её тело бьёт мелкой дрожью, а из глаз брызжат предательские слёзы. «Тише, Габи, тише». Длинная всхлипывает, шумно дышит и утирается ладонями. Бледная продолжает гладить Габи по голове и спине, она крепко прижимает девушку и целует в макушку. Они сидят в тишине ещё несколько минут, Бледная укачивает её в своих руках, а потом Габи поднимаемся, слегка подрагивая.

— Всё хорошо, это просто эмоции, — она машет ладонями на влажные глаза.

Бледная кивает и спрашивает, стало ли девушке легче. Та утвердительно качает головой.

— Забавно, что они хотели бы тебя даже заплаканную, — замечает Бледная.

Габи молчит.

— Всё ещё будет хорошо, у Мэрилин Монро тоже с мужчинами был лютый пиздец по жизни, — продолжает девушка, замечая, как при упоминании кумира на лице Длинной появляется улыбка, — будет у тебя хорошая семья, ты будешь заботливой любящей матерью… Всё наладится.

— Бледная, — подаёт голос Габи, — я… у меня бесплодие. Я не могу иметь ребёнка.

Бледная замолкает. Признание Длинной было весьма неожиданным, она никогда не поднимала эту тему даже вскользь, даже в шутку, вообще никак и никогда. Девушка растерялась.

— Оу, мне так жаль, Габи… — Бледная замолкает, задумываясь, — Знаешь, это не помешает тебе стать хорошим родителем. В детских домах очень много детей, которым нужно дать шанс на семью.

Длинная, которая всё это время смотрела в пол, подняла голову. На её губах появилась слабая, но счастливая улыбка. Девушка нервно теребила край майки в пальцах.

— Ты права, да, чёрт… Плевать, что они подумают, — голос Габи звучал на удивление уверенно и ровно, — никто не может лишить меня моего собственного счастья, — в её глазах загорается огонь.

— Да, — Бледная удовлетворенно кивает, — а теперь давай закончим твой пирсинг, вставай.

Габи вскрикивает, когда игла проходит сквозь кожу, но Бледная быстро меняет её на лёгкое аккуратное украшение. Потом девушка снимает перчатки, кидает их в мусорное ведро вместе с использованной иглой и берёт со стола платок и спирт. Бледная наклоняется и бережно обрабатывает место вокруг прокола.

— Мастерица на все руки, — протягивает Габи, наблюдая за осторожными движениями девушки, та лишь благодарно улыбается.

— Ну всё, — Бледная выпрямляется, прощёлкивая позвоночник в обе стороны, — промываешь каждый день, пользуешься кремом и не носишь одежду, которая натирает, — невольно девушка вспоминает, что Длинная всегда ходит в юбках, которые не касаются пупка, а её топы еле-еле прикрывают грудь, поэтому пирсинг точно не пострадает от контакта с тканью.

— С этим проблем не будет, — Габи словно читает мысли Бледной и протягивает ей купюру, — значит, ты пока клиентов принимать не будешь?

— Нет, до возвращения Крысы точно нет. Дайте мне отдохнуть. Да и ты сама видела, что у меня с инструментами.

— Хорошо-о, — хрипло тянет Длинная, — не буду пока никому намекать, что пирсинг сделал бы их ещё сексуальнее…

— Побойся кармы, Габи, только твоих озабоченных здесь не хватало!

— Ох, Бледная, с твоим большим сердцем… ты бы всем моим озабоченным пирсинг сделала, — она многозначительно обводит рукой вокруг груди Бледной.

— Только если всадить им иглу в одно место, — присвистнула девушка, — даже денег не возьму за такую услугу.

— Я и не сомневалась в твоей доброте!

Девушки секундно ловят взгляды друг друга и заливаются смехом, даже сгибаются пополам. От таких манипуляций свежий прокол Габи отзывается болью в теле, и ей приходится выпрямиться, хотя смех не отпускает ещё долго, до самого возвращения в спальню.

***

На диване Перекрёстка сидит компания из трёх парней. Мертвец сидит на мягкой спинке, удерживаясь там каким-то чудом, и курит. Внизу расположились Гибрид и Псих, оба увлечённые горячим спором, в смысл которого синеголовый не вникал. Он затягивался горьким дымом и кусал длинные ногти между затяжками. Фиолетовый лак уже слез с них, поэтому парень зачищал остатки зубами.

— Да я тебе говорю, она не беременна! — восклицал Гибрид, резко подаваясь вперёд, отчего весь диван повело в сторону, но Мертвец удержался на своём месте.

— Ага, а случай в Кофейнике мне приснился?! — протестовал Псих, нервно дёргая ошейник.

— Может и приснился, но я верен своему вожаку, а Рыжий говорит, что всё это бред сивой кобылы! — видно было, что парни спорили уже очень долго, но истина так и не родилась, — подтверди, Мертвец!

— Подтверждаю, — скрипучим голосом протянул сверху синеголовый, выпуская дым.

— Да он вообще тебя не слушает, либо соглашается только потому, что вы — состайники! — взревел Псих, не желая принимать своё поражение.

— Мертвец всегда слушает то, что касается Рыжего! — воскликнул Гибрид и тут же словил подзатыльник от самого Мертвеца, — просто признай, что она тебе перестала давать, вот ты и придумываешь себе оправдание. Теряешь хватку, пёсик.

Псих вытащил из кармана пачку и нервно начал дёргать колесико зажигалки.

— Но ты не расстраивайся, — продолжал Гибрид, — она и Викингу давать перестала, а он-то покраше тебя будет.

— А ты что скажешь? — обратился Псих к Мертвецу, который уже раздражал его своим спокойствием.

— А что я скажу? Затрахали вы девку в прямом и переносном смысле! Дайте ей в своё удовольствие потрахаться с теми, кто ей действительно нравится. Вот вчера она на Рыжем такие скачки устроила… Сказала, что её задолбало, что только он удовольствие получает, вот и заставила его так и сяк выгибаться во все стороны, чтобы до оргазма её довести. Вы думаете, что сунули туда-сюда, и любая девушка водопадом станет? Да Габи намокнет от вас, только если у неё воды отойдут… — Мертвец сплюнул на пол и спрыгнул с дивана.

Парни ещё несколько минут наблюдали его синюю макушку, исчезающую в толпе, а потом молча потупились друг на друга. Сказать было нечего. Да и бессмысленно уже.